Пролог

(Корявые записки, раскрывающие почтенной публике некоторые особенности гуманитарного образования бывшего советского инженера.)

  Сегодня ещё встречаются в окружающей среде некоторые, как правило девушки, живо интересующиеся вопросами гуманитарного образования, в смысле что бы им такое почитать. Поскольку зачастую они не утруждаются формулировкой собственных представлений на сей счёт, попробуем решить задачу «через назад», как говаривал зам.декана нашего факультета. Если из моих дальнейших рассуждений кто-либо сделает вывод, что вот этого-то ему уже точно читать не надо, то, хотя бы частично, цель будет достигнута.
  Итак, почти в середине прошлого века время было смутное, в том смысле, что я его смутно помню. Особых развлечений, кроме репродуктора да молотка с гвоздями под рукою не было, поэтому читать я научился самостоятельно, года в четыре. Не скажу, что мне сиё обретение много дало. Раннего детского чтива не запомнил вовсе, разве только про Федору с её горем, но, видимо, было там и ещё что-то. Кстати говоря, с упомянутым выше зам.декана мы тогда были соседями. По слухам, у него была одна из лучших частных библиотек в городе. Однако сие любопытное обстоятельство никакого отношения к сути дела не имеет, поскольку в том раннем возрасте я и не задумывался, кто и как там живёт за соседним забором.
  Пожалуй, первая моя книга, которую я хорошо помню – «Приключения капитана Врунгеля» А.С.Некрасова Но это уже совсем другая эпоха. Потом были Жуль Верн, местами Джек Лондон и много баталистики сомнительных достоинств, которую я забыл напрочь. Был Беляев, Уэлс и масса подчас вполне добротных рассказов из Юного Техника.
  Тут неожиданно уже новые соседи-букинисты предложили мне пользоваться их библиотекой. Надо сказать, что надежд я их тогда не оправдал. Как парнишка к тому времени технически подкованный на все четыре ноги, я выбрал у них большую часть Антологии Современной Фантастики и так, по мелочи чего-то ещё. Но, совместно со Знанием-Силой, Наукой-и-Жизнью, да и Техникой-Молодёжи так это ударило по мировоззрению, что впоследствии уже возникли некоторые проблемы с Марксистско-Ленинской философией, которые далее только обострялись. К этому же времени я ухитрился прочитать добрую половину Александра Грина, с его романтикой индивидуализма и пропитаться ею насквозь.
  Однако со школьной программой всё это как-то уживалось – то ли программа была такой, то ли учителя хорошие. Не знаю, как сейчас, а тогда было принято читать и Тургенева, и Достоевского. Вот только «Войну и Мир» мало кто целиком мог осилить, брали частями. И в самом деле, писателю надо бы и совесть иметь – людям же всё это читать! В.Ростропович вспоминал, как он раз посмел заметить Д.Шостаковичу, что по его мнению, в одном месте лучше было бы сыграть чуть по-другому. «Славик, ты думаешь, я этого не знаю? Я ведь не для тебя пишу, это же людям потом исполнять!» Вот он, истинный гуманизм гения! Так что иногда мы обходились и хрестоматией – там тебе и критика, и, собственно, «оригинал». Во всяком случае, однажды, очень довольная моим докладом о творчестве Пушкина, учительница поинтересовалась, из каких источников я брал информацию. – Да вот отсюда, из хрестоматии, - ответил я. А как-то раз задали нам тему сочинения: - «Читая стихи». Вполне корректно её раскрыв, в конце я заметил, что всё это можно излагать прозой, притом куда более доходчиво. Мог ли я заглянуть тогда лет эдак на десять-пятнадцать? Далее прошли выпускные, вступительные, ВУЗ, снова выпускные – и началась уже совсем другая история.