17... С ребёнком. СынНочи. Ч4, г53

Анна присела на скамейку во дворе, с двух сторон стиснутом пятиэтажками, и заглянула в большую сумку-люльку, которую до этого несла на плече. Малыш в люльке спокойно спал. Он всегда засыпал сразу, как только они выходили на прогулку и мог спать очень долго. И они подолгу гуляли.
Залюбовавшись на кукольное личико ребёнка, она погрузилась в воспоминания о том, как прошли первые месяцы жизни с сыном.
В самом начале, когда их привезли из роддома, Анна боялась отойти от малыша даже в другую комнату и почти никого к нему не подпускала. Кроме своей тётки, которая всё ещё гостила у матери и подсказывала, как обращаться с новорожденным, да изредка заходившего новоиспечённого дедушки. Свою мать она не подпускала к малышу совсем, настороженно следя за ней, как только та появлялась в поле зрения. А та продолжала ныть:
«Как мы будем дальше жить? Зачем ты родила? Надо было сделать аборт! Кормить же нечем будет!»
Впрочем, на её слова Анна уже давно не обращала внимания. С тех самых пор, как мамаша впервые стала жалеть о том, что её родила и стараться сплавить девушку на тот свет, под предлогом того, что «есть нечего» и «всё равно не выживем». Так что теперь Анна больше всего опасалась, что её мать так же и под тем же предлогом попытается убить и своего внука, как раньше пыталась утопить её. Она так сильно боялась отойти от своего двухнедельного сына, что оформление документов на пособие, собирание всех этих справок стало для молодой мамы ужасным стрессом, выходить из дома без ребёнка было очень страшно, сидя в очередях, она была занята лишь мыслями о том, как бы с ним чего не случилось, пока её нет. Но никто другой этого за неё не сделал бы. Анна вызывала своего отца для того, чтоб присматривал за внуком, пока она  занимается оформлением документов. Своему отцу она вполне доверяла, он всегда любил детей и, наверно, единственный был рад, что она родила. Хотя его нельзя было назвать надёжным человеком, обычно он больше болтал, чем делал, но больше рассчитывать было не на кого, тётка к тому времени уехала домой, в соседнюю область.
Впрочем, до сих пор Анна не могла спокойно разлучаться с малышом даже на час, чувствовала себя комфортно только когда сын был рядом. Когда не гуляли, они проводили время в гнёздышке из подушек на кровати. Анна прикладывала сына к груди, малыш сосал молоко или спал, а она читала книжки, периодически любуясь на своего детёныша. Почему-то, когда сын спал, он казался ей похожим на Валеру.
Сам Валера заходил всего несколько раз, причём в не очень трезвом виде. Один раз, когда тётка ещё не уехала, решил затеять с ней беседу, шокировав бедную женщину своим внешним видом - обнажил торс, а ведь его грудь и руки покрывали многочисленные шрамы и ожоги. Отросшие ниже плеч волосы Валера перекрасил из чёрного цвета в белый, который замечательно контрастировал с его смуглой кожей. В тот раз он ночевал у Анны, и они устроили фотосессию на полночи, причём в обнажённом виде. Пока сын спокойно спал в своей кроватке, Анна восторженно любовалась телом его отца, фотографируя со всех сторон… Внешность, которая испугала бы любого нормального человека, а кому-то показалась бы даже отвратительной (как тётке, например), безумно восхищала и притягивала её. Сейчас в нём было не узнать того невзрачного паренька с короткой стрижкой и непримечательной внешностью, с которым когда-то (как будто уже целую жизнь назад!)  познакомила её Мика. Сейчас Валера оправдывал своё прозвище не только своими сатанистскими стихами и размышлениями, но и демонски притягательной внешностью, просто завораживающей для определённого круга людей. Для таких, как Анна и её друзья…
Пугающий и притягательный, опасный и по-кошачьи ласковый… Он вытягивал и изгибал своё смуглое стройное обнажённое тело, покрытое бугристыми шрамами и ожогами, позируя перед фотокамерой, его длинные волосы рассыпались по плечам, скрывали или наполовину прикрывали лицо с пронизывающими тёмными зеленовато-карими глазами… Анна замирала от восторга и восхищения, любуясь этой безумной красотой, красотой на грани уродства. Она благодарила богов за то, что получила сына именно от него, надеясь, что сын унаследует эту демонскую притягательность, это дьявольское обаяние…
Смотреть на него уже было для неё удовольствием, поэтому как-то на прогулке она распечатала фотки и потом завешала ими всю стену напротив своей кровати. Теперь она могла любоваться им каждый день и показывать сыну. Глядя на эти фотографии, Анна с грустью вспоминала, какой кайф получала, прикасаясь к любимому парню, просто прикасаясь, поглаживая… Он был для неё наркотиком. Но благодаря сыну, она уже почти излечилась, прежней страшной «ломки» уже не было. Она могла отпустить своего Демона, предоставить ему полную свободу.
Теперь Анна сознавала, что больше не принадлежит Валере. Она сама сделала свой выбор. Теперь она принадлежит только своему сыну. Она должна вложить в него всё, что есть в ней, вложить свои чувства и мысли, всю свою душу, помочь ему выжить в этом суровом мире. Теперь этот малыш – продолжение её рода, её продолжение, её смысл жизни. Она должна воспитать из него настоящего неформала, а ещё лучше - будущего лидера, Вожака для неформалов, который в умении собрать и сплотить себе подобных превзойдёт Охотницу и Вервольфа...
В следующий раз Валера навестил их перед отъездом, заночевал у неё, отправившись наутро путешествовать автостопом,  к южному морю. Свободный и бесстрашный – ему можно было позавидовать.
«Когда-нибудь, когда сынок вырастет, мы тоже поедем попутешествовать по России…» - думала Анна.
Хныканье проснувшегося малыша заставило её вынырнуть из воспоминаний. Она дала ребёнку бутылочку с молоком и он снова затих.
Но организм молодой мамы уже отреагировал на его плач, грудь набухла и из сосков в лифчик закапало молоко. Опять… Хорошо хоть догадалась положить в лифчик пару свёрнутых тряпочек для впитывания. Кто-то сказал ей, что это значит «слабая грудь». Молоко начинало течь по десять раз на дню, даже несмотря на то, что она периодически его сцеживала, особенно перед прогулкой, да и малыш дома почти постоянно сосал молоко. Когда сын пил из её груди – это тоже было для Анны кайфом. Ощущать в своих руках этот комочек жизни, своё собственное живое творение, вскармливать его своей грудью… Молока было много, она постоянно удивлялась – и как только оно там помещается в таком количестве? Утром подушка всегда была мокрая насквозь и приходилось выносить на балкон сушиться.
Молодая мама боялась придавить маленького во сне, поэтому ночью с собой спать не клала. Ребёнок спал в своей отдельной кроватке, и это не давало ей спать спокойно, ведь ночью он часто просыпался. Если бы они спали вместе, то наверняка было бы спокойнее обоим. Часто Анну мучил кошмарный полусон, когда она ночью слышала хныканье ребёнка совсем рядом и начинала искать его на кровати, в одеяле, и никак не могла найти…  Поэтому она часто оставляла на ночь включенный свет, чтобы не пугаться так во сне.
Сейчас же оставлять свет на ночь ей запретили, в целях экономии. Старший брат с женой и детьми тоже перебрался жить к матери, на время ремонта в их доме (точнее даже перестройки), и теперь они устанавливали порядки. Квартира была огромная, четырёхкомнатная, поэтому места хватало всем. С двумя племянниками она дружила, но у Анны были довольно напряжённые отношения со старшим братом и его женой, она их побаивалась и старалась держаться подальше, слишком уж они казались ей чуждыми, слишком взрослыми, осуждали вечно, а сами даже книг не читали. Она старалась лишний раз не показываться им на глаза, уходила надолго гулять, заходила в гости к друзьям или бродила по городу. Сын был ещё не слишком тяжёлый, и его легко было таскать с собой в сумке для переноски младенцев, к тому же, вёл он себя почти всегда спокойно. 
Порыв ветра, закинувший ей волосы на лицо, отвлёк Анну от размышлений. Вспомнив Дивъяра, она улыбнулась и решила зайти в гараж Стихии Свободы. Правда, последнее время он редко появлялся там, но ведь, возможно, придёт. К тому же, оттуда всегда можно кого-нибудь вытащить на совместную прогулку по городу. Сынуле на свежем воздухе лучше спится, поэтому она предпочитала не задерживаться в помещениях.
23.10.12