Двое на бульваре Сен-Мартен

• Из цикла: МИР – ТЕАТР, МЫ В НЕМ АКТЕРЫ…
или «Остановки в пути»


Начало:
http://proza.ru/2012/08/14/1241
http://www.proza.ru/2012/08/14/1252



• Глава 3. ДВОЕ НА БУЛЬВАРЕ СЕН-МАРТЕН




 

• Все, что изменяет нашу жизнь, — не случайность.
Оно в нас самих и ждет лишь внешнего повода для выражения действием.
   А. Грин



PIERRE-JEAN BЕRANGER


     Серые клочья облаков, гонимых ветром, сбивались в космы, отяжелевшие от влаги. Хотя время приближалось к полудню, на улице потемнело так, будто наступили сумерки. Потянуло влажным пронизывающим сквозняком, он погнал пожухлые листья по дороге, надул юбки, спутал волосы и, толкая в спину, вынудил прохожих ускорить шаг.
     Вялая утренняя морось, сгустившись, обернулась проливным дождем. Порывистый ветер хлестал струями, точно мокрыми розгами, по окнам, прикрытым ставнями. Вода, устремлялась по черепице вниз, окатывая, как из ведра, застигнутых врасплох прохожих.
    Достигнув земли, мутные воды сбегали по откосам узкой улицы к середине дороги, и вскоре она стала труднопроходимой из-за раскисшей земли. Изредка проносились фиакры. Кучерам не было дела до несчастных прохожих, брызги грязи окатывая их так же, как и стены домов...


     Поздняя осень в Париже всегда отличалась неустойчивой погодой, с неожиданным ненастьем, которое усиливалось пронизывающим  северным ветром. Надо же было случиться, что именно в такой день, с утра вполне сносный, Пьер-Жан собрался переезжать.

     Впрочем, неточно сказано: переезжать – путь свой он намеревался пройти часа за два, пешком – чем не прогулка?!  Вещей в мешке было немного, так что шагал налегке. Но стоило начаться дождю, как потертая куртка и  брюки из толстой грубой материи промокли, порывы ветра еще плотнее прижимали их к продрогшему телу. В тяжелых сабо чавкала грязная жижа. Хотя Пьер-Жан поднял воротник куртки, холодные дождевые струйки сбегали с непокрытой головы за шиворот и ползли по спине, заставляя невольно ежиться и передергивать плечами. Устав перепрыгивать через лужи, он брел, не разбирая дороги. Наконец, вошел в дом на углу бульвара Сен-Мартен и улицы Бонди.

• Здесь ему предстояло  жить в течение многих лет…


    Поднявшись на седьмой этаж, постоял, пока глаза привыкли к темноте и, продвигаясь на ощупь вдоль стены, добрался до двери в конце узкого коридора. Хотя комната за дверью не скрывала каких-либо тайн, однако ключ от нее был большой, тяжелый, с хитроумной «бородкой». Поднатужившись, Пьер-Жан открыл замок и прошел в небольшое помещение с покатым потолком, через щели которого тянуло сыростью.

       В «меблированной комнате» имелась деревянная узкая кровать без матраца. Вплотную к  ней был втиснут видавшей виды колченогий стол с изрезанной, растрескавшейся от времени столешницей. Под ним стоял табурет, на вид весьма еще крепкий. У двери громоздился старый деревянный сундук, изъеденный шашелем. Обои, давно утратившие краски, кое-где обвисли, скукожились. Печки, однако, не было, что несколько огорчило жильца – обогреться ему было бы в самый раз.

     Слабый на грудь, он закашлялся от спертого воздуха. Единственное чердачное окошко смотрело в дождливое небо. Молодой человек, поспешно  сбросил тяжелую мокрую куртку и толкнул створки. Со скрипом, как бы нехотя, они отворились – запахло дождем!
Любопытствуя, он влез на табурет и высунул голову – монотонно сеялся дождь, по лужам плыли пузырьки, спешили, подпрыгивая, замешкавшиеся прохожие. Сколько хватало взора, высились печные трубы, кое-где поднимался густой дым, стелясь над черепичными крышами.
 
     Оставив окно приоткрытым, молодой человек быстро распаковал вещи и переоделся. Одежду развесил на спинках кровати. Расстелил на ней влажный матрац, бросил подушку и одеяло, «подарки» заботливой тетушкой Тюрбо. Определил на столе место для посуды - здесь будет его кухня.
Поставил потускневший серебряный подсвечник на середину стола. Другую его половину заняли перья, чернильница, песочница и две стопки бумаги, одна из которых была уже исписана, - эта часть столешницы будет служить кабинетом.
Разложив скудные пожитки, Пьер-Жан огляделся: комнатушка приняла более-менее жилой вид, хотя глаз находил в ней все признаки нищеты.

      Тем не менее, ни убогое жилище, ни хмурый день не привели юношу в уныние. Стоило ли огорчаться этим, когда он чувствовал себя молодым и свободным, исполненным надежд и решимости к действиям? С легким сердцем оставил родительскую семью, которая так и не стала отчим домом, напротив, все более тяготила. Впредь ему не грозила подчиненность воле сумасбродного отца, легко идущего на авантюры, непредсказуемо менявшие жизнь. При этом последствия неизменно обрушивались и на сыне, которого он приобщал к своему делу, и которому не раз приходилось стыдиться выполняемой им работы.

     Жить, наконец-то, одному, писать стихи, будь то день или ночь, найти работу, дающую постоянный доход, встречаться с друзьями – это ли не счастье?! 
Такой он представлял свою будущность: уединенность от семьи, людей, городского шума – ради возможности заниматься тем, к чему его тянуло с отрочества, – поэтическими опытами.

• Через десятки лет, в конце пути, Пьер-Жан Беранже назовет себя «старым отшельником». Но и в молодом возрасте, в силу чрезмерно стеснительного нрава, его тянуло к уединенности, которая со временем только усилилась, как нельзя лучше способствуя размышлениям и стихосложению.

      
***


THERESE-ANGELIQUE  AUBREY


      На том же бульваре Сен-Мартен,  но западнее, в красивом особняке, ранее принадлежавшем графу де Ланж, проживала Тереза-Анжелика Обри. 
      Можно ли сравнить жизнь полунищего обитателя мансарды и богатой хозяйки особняка? Различия столь очевидны, что не оставляют сомнений: молодые люди, жившие в одно время на одной улице, не были знакомы.


              ТЕРЕЗА – богиня Разума, исполнительница самой величественной и скандальной роли на сцене Парижа начала II года революции.

       ПЬЕР – гражданин, «озабоченный всегда, и прежде всего, благом родины», судьбой народа. Начинающий поэт, известный своими песнями лишь в кругу друзей, заботливый сын и брат, надежный друг.


              ТЕРЕЗА – несравненная красавица с внешностью и фигурой античной богини, одна из ведущих артисток Национальной Оперы/1.  Прекрасная и мудрая Минерва, владевшая «тайною обворожать сердца»/2.
   Обаятельная молодая женщина, познавшая любовь и материнство, невиданное возвышение и земные горести, ценила радости жизни. В друзьях артистки пребывали благородные мужчины, занимавшие прочное положение в обществе, однако терявшие голову в ее присутствии.
«Ses chanls ravissaient tout Paris.» /3– так будут вспоминать о ней поклонники спустя годы: с восторгом и сожалением, в упоении и бессилии, мечтательно и горестно.   
     Ценители танца, они присутствовали на ее спектаклях в Опере. Не роняя достоинства, наперебой старались выказать госпоже Обри свое внимание. Посылали корзины цветов с вложенными в них роскошными подарками. Почитали за особый знак расположения получить приглашение в ее салон.
Молодежь, охваченная куражом, выпрягала резвых лошадей и, оглашая ночные улицы хохотом, везла карету – доставить танцовщицу домой после спектакля.

       ПЬЕР – болезненный, тщедушный, некрасивый и потому недостойный женского внимания (так он считал). Вследствие чего видел в женщинах не предмет любви и удовольствий, но искал нежного и доброго друга. Так что весьма стесненному в средствах, ему не приходилось особо тратиться.
       По его убеждению, лишь дочери Евы могут  толкнуть  мужчину «на сумасбродную расточительность». Но это было чуждо нраву молодого Беранже, и в бедности своей он не видел порока, достойного переживаний. Конечно, трудно удовлетворить молодой аппетит, однако часто Беранже приходилось довольствоваться хлебом и сыром, запивая их сидром).
       Случалось, торопливо записывал строки среди ночи, завернувшись в одеяло. Пламя свечи металось от сквозняка, через щели в крыше сыпались снежинки, стекали струйки дождя и талой воды.

   
              ТЕРЕЗА – чаровница, избалованная мужским вниманием, жила открыто. Однако не была куртизанкой (как другие, в том числе покорительницы сцен Европы), чем снискала еще большее уважение к себе и … зависть. Дочь свою она, как и многие в те времена, отдала на попечение  кормилице, но часто навещала, проводя с ней дни. Она проявила себя безукоризненной матерью, как положено, заботящейся о  малышке Дезире-Адриенне.

     Став довольно богатой женщиной, как за счет наследства, оставленного отцом mademoiselle Lange, так и благодаря заработку артистки, подаркам поклонников и покровителей, она не была скупа, но бережлива и не бросалась деньгами. При всем том, стоило слуге, открыв дверь на звон колокольчика, увидеть перед собой нищего, как тот вскоре был накормлен досыта, и покидал дом с благодарностью добродетельной хозяйке за еду и щедрую милостыню. 
     К тому же в праздники Тереза Обри всегда посещала парижские приюты для бедняков, не гнушаясь подходить к больным и оказывая возможную помощь.

      ПЬЕР – парижанин неприметной внешности и невысокого положения. Мать, особа довольно ветреная, желала видеть старшего сына среди «золотой» молодежи – мюскаденов  (бульварных щеголей, которые во множестве появились на улицах столицы после 9 термидора). Но не встретила понимания: он вел жизнь весьма скромную, какую позволяли его скудные средства, никогда не рассчитывая на отца.
     Пьер-Жан не заводил ненужных дружб, при всем том ценил истинных друзей, на протяжении жизни всячески заботился о них, и сам принимал их помощь. В те же годы он встретился с Юдифью Фрэр, которую помнил девочкой-подростком, и которая стала ему «добрым и нежным другом» до конца жизни.

       Молодой Беранже отнюдь не был затворником: он посещал литературные собрания, в том числе литературные салоны в отеле Телюссон – дух эпохи, общественные страсти как нигде более отражались во всех жанрах литературы и театра. Пьер много писал – интерес к поэзии настолько завладел им, что вытеснил другие увлечения, присущие молодости.
Не избегал ужинов – веселых пирушек, устраиваемых в складчину с близкими друзьями. Частенько был заводилой – автором песен и водевилей, которые здесь же распевали и разыгрывали под  мелодии, сочиненные Виллемом Боккильоном, начинающим композитором и непременным участником вечеринок. 
      
       … Каждый из них шел своей дорогой, но жизнь продолжалась.


• Судьба каждому свое определила: имя Терезы Обри сойдет с уст и затеряется среди персоналий французской истории,  ее могила будет забыта, и через сто лет ее отыщет Иван Бунин, судьбами русской революции заброшенный в Париж.
Жан Беранже, напротив, знаменитый при жизни, забытый на родине вскоре после смерти, войдет в число известных миру исторических персоналий.
Однако сбудется предназначенное – их имена соединятся однажды… И станут известны более в далекой России, нежели во Франции…



• ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:

http://proza.ru/2013/01/07/1264


__________

1 / 3 брюмера II года республики парижскую Оперу переименовали в очередной раз.
2 / «Нищая», Пьер-Жан Беранже, перевод Василия Курочкина
3 /«Париж в восторге был от ней» – «Нищая», Пьер-Жан Беранже, перевод  Дмитрия Ленского

Фото – Актриса в маскарадном костюме /интернет/


Рецензии
Прочла с большим удовольствием!Жду продолжения!Спасибо!

Лидия Хетзим 3   13.11.2012 23:35     Заявить о нарушении
Лидочка!
Продолжение обязательно будет - пишу.
Увидимся!

Мила Логвинова   13.11.2012 23:21   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.