Честь клана Энхаши. Хранитель

*Tono to brego ergro
Di ergro to veiro,
Ergro to veiro
Breganta di vivo*

Юное небо –
Верность и сила
Вечной любовью
Навеки сплотила.
На нашем стяге
Волшебной нитью
Ангел вышил
Слова присяги:
*"Нет выше чести,
чем честь клана,
честь клана –
превыше жизни! *
Ангел взмахнет крылами
За твоей спиною
Встанет твой иво
Спиной к спине с тобою,
За честь клана!

1. ДРУЗЬЯ

Академия Благородных Кланов принимает в ряды своих воспитанников, как видно из ее именования, отпрысков благородных кланов, но иногда, в виде исключения, и, конечно, за огромные деньги, туда попадают дети богатеев из купеческого сословия. Это огромная честь, ведь по окончании Академии ее выпускники автоматически получают статус благородной крови. Но если вам дорого душевное здоровье вашего ребенка, и вы не член дворянского клана, не посылайте его туда! На сынков нуворишей смотрят как на собачье дерьмо, в которое случайно вступили, их всячески третируют, унижают, а высшим пилотажем считается довести беднягу до самоубийства и помешать ему в последний момент. Такого неуравновешенного воспитанника немедля исключают из Академии, что и требуется его мучителям.
Тойру Контари неслыханно повезло. Еще до поступления в Академию он подружился с Ивэйном Энхаши. Нет, "подружился" – пожалуй, будет неверно. Он просто спас жизнь мальчишке немногим младше себя, когда на охоте его конь понес, испугавшись выстрелов. Тойр проезжал мимо и не мог не вмешаться. Он догнал и остановил храпящего и брыкающегося жеребца, и помог мальчику спуститься. Он был очень удивлен, когда на следующий день к поместью его семьи подъехала карета с гербом клана Энхаши, и сам Родерик Энхаши поблагодарил его за спасение жизни наследника клана. Старик Энхаши  не ограничился словесной благодарностью. Он предложил отцу Контари содействовать в поступлении сына в эту самую Академию. А отец на это согласился.
Начало осени ознаменовалось его поступлением. Отец привез его на церемонию зачисления. Конечно, одет Тойр  был достаточно прилично, и манеры его никто не назвал бы деревенскими. Просто рядом с отпрысками благородных фамилий в общем-то смелый мальчишка совершенно терялся, зная, что их нельзя будет поколотить за оскорбление или подлянку, а отвечать на злые насмешки словами, не менее ядовитыми, он не был обучен. Вот тут-то и пригодился ему Ивэйн Энхаши. Уж его язык просто сочился ядом. Он теперь не был тем испуганным пацаненком, которого Тойр снимал с лошади. Он был в своей стихии. И Тойр внимал, прилежно запоминая все – манеру держаться, интонации, острые словечки и выражение неизменного доброжелательного участия, с которыми они были сказаны, и учился всему. 
Очень скоро Ивэйн заметил пристальный интерес Тойра к своей особе, и беспощадно высмеял его. Но и у Тойра уже накопилось несколько колючек под языком, так что их словесная дуэль вполне состоялась. Не ожидавший такого отпора, Ивэйн несколько заинтересовался "этим забавным мальчиком". Он намеренно довел их спор до логического завершения – дуэли. И хотя дуэли в Академии были запрещены, никто не следил за пятнадцатилетними подростками, которым вздумалось после занятий прогуляться в самой заросшей части парка. Шестеро мальчишек улизнули в заросли акаций и жасмина, а так как оружие считалось обязательным атрибутом формы, никто и не заметил, что у двоих из них к перевязям пристегнуты вовсе не парадные "зубочистки", а боевые шпаги.
Секунданты внимательно наблюдали этот необычный поединок. Самим его фактом Ивэйн Энхаши признавал, что сын богатого торговца Тойр Контари равен ему! Нет, Ивэйн не забыл, кто спас ему жизнь всего полгода назад. Он хорошо помнил, какие сильные  руки были у его спасителя. И смел надеяться, что со шпагой они будут обращаться не менее уверенно, чем с испуганной лошадью. А Тойр не знал как благодарить отца за своевременно нанятого учителя фехтования, накрепко вбивавшего в его тело эту нелегкую науку.
Вся трава на широкой полянке, скрытой от посторонних глаз густыми кустами, уже истоптана и взрыта каблуками дуэлянтов, на обоих уже отметился клинок противника: правый рукав шелковой сорочки Ивэйна окрашен кровью, а у Тойра белый батист заалел и прилип к левому боку.  Все тяжелее мальчишкам взмахивать оружием, но вот Контари заметил просвет в обороне противника и прянул вперед. Острие шпаги замерло у горла юного Энхаши, заметно вздрагивая. На лицах секундантов написано такое удивление, что поневоле смешно.
Не теряя достоинства, оба противника расходятся на пару шагов, и Ивэйн склоняет светловолосую голову.
– Я приношу свои извинения, инро1 Тойр Контари, за свои грубые и бестактные слова о вас и вашем происхождении.
– Я принимаю ваши извинения, инро Ивэйн Энхаши.
Секунданты торопливо перевязывают раны дуэлянтам, помогают надеть форменные камзолы, чтобы скрыть следы. Они  возвращаются в спальный корпус Академии, в свои комнаты, чтобы там смыть пот и кровь, спрятать окровавленные сорочки, обработать раны. Еще неделю Тойр кривит губы от резких движений, а Ивэйн с трудом подымает правую руку.
С этой дуэли и начиналась их дружба. Сначала несмелая, таящаяся ото всех. Потом – открытая, крепкая, когда готов за друга перегрызть глотку. И уже никто не смел оскорбить или унизить Тойра – сына купца.
Шесть лет пролетели, как сон. Вытянувшиеся, возмужавшие, красивые юноши в парадной форме стояли строем на площади, где их когда-то принимали в Академию. Ректором ее был сам принц - консорт, и он же вручал выпускникам бумаги о присвоении статуса и окончании обучения.

2.ЛЮБОВНИКИ

После окончания церемонии юноши – уже признанные дворяне – всей гурьбой завалились в таверну на площади Согласия, возле Академии. Сколько эля, вина и пива было выпито в ней за эти шесть лет! Скольких девчонок несмело целовали они в тени угловых столиков! Сколько раз ввязывались в потасовки и платили за сломанные скамьи и битую посуду! Последняя вечеринка перед тем, как разъедутся по своим клановым владениям все благородные господа, развеселая и удалая, пьяная не только и не столько от вина, сколько от ощущения свободы, несомненно удалась. Вот только проснулись Тойр и  Ивэйн отчего-то в одной кровати.
Головная боль заставляла открывать глаза медленно-медленно, чтобы утреннее солнце, ярко бьющее в окно комнаты, не взрывалось фейерверком в голове. Прохладный ветерок прошелся по голой груди и рукам, тут же покрывшимся мурашками. А шаловливый ветерок продолжил путешествие по обнаженному телу, огладив живот и запутавшись в густых черных кудряшках чуть ниже. Тойр поморщился, и вяло шевельнулся, пытаясь натянуть простыню, сбившуюся комом где-то в ногах. И тут же, словно от удара молнии, вздрогнул, когда рука Ивэйна, уютно пристроившегося у него под мышкой, легла ему на грудь, собственническим жестом!
Хрипло, спросонок и от накатившей паники, позвал:
 –  Ив…Ивэйн!
 – А-а-э-м-м… – роскошно зевнул тот, не спеша просыпаться.
 – Скажите мне, инро Ивэйн Энхаши, а что это вы делаете в моей постели в таком виде? –  голос Тойра обрел, наконец, твердость и те командные нотки, благодаря которым его прочили в гвардию принца-консорта. Вопреки ожиданию, благородный инро не вскочил с этой самой постели с воплем, а вполне мирно поинтересовался, выныривая из дремы:
– А что тебе не нравится-то?
Тойр замер, потрясенно хватая воздух открытым ртом, чем не замедлил воспользоваться Ивэйн. Мгновенно вскинувшись, он оседлал бедра юноши и впился в его губы жадным, дразнящим поцелуем. Он был долгим, и заставил Тойра понять, что ничего в нынешнем положении он сделать не сможет, а посему стоит расслабиться и получать удовольствие. А уж тело его и вовсе не было против подобного самоуправства друга. Когда он оторвался от губ Тойра, щеки парня жарко полыхали от стыда, но напрягшийся член упирался в ягодицы Ивэйна, а соски, которые тот гладил и пощипывал во время поцелуя, торчали двумя коричневыми жемчужинами, отзываясь бешеной пульсацией на ласку.   
– Ив…ты что творишь?..
А тот взял ладонь Тойра, и теперь тщательно и нежно вылизывал его пальцы, обильно смачивая их слюной, а потом, по кошачьи извернувшись, положил их в ложбинку между своих ягодиц. Тойр сначала несмело, потом все решительнее, провел по ней ладонью, нащупывая узкий вход, увлажняя его слюной. Ярко-голубые глаза Ива полуприкрыты, между полных, чуть напухших от поцелуя губ мелькает розовый язычок, дразня. Его длинный, рельефный член не такой толстый, как у Тойра, он упруго покачивается, касаясь его живота, и левая рука Контари уверенно охватывает его, вырывая из губ юноши приглушенный стон.
Губы Тойра, узкие и уже потерявшие детскую мягкость и округлость, прикушены, темные карие глаза, не отрываясь, смотрят в лицо Ивэйна. Абсолютно черные локоны прилипли к увлажнившемуся лбу. Он похож на демона, и полная противоположность светловолосому Иву, который кажется ангелом, предающимся греху сладострастия.
Ивэйн подается назад, резко насаживаясь на член Тойра. Крик боли рвется из его губ, лицо кривит гримаса, но он упрямо продолжает движения, пока боль не сменяется нарастающим возбуждением. Даже если бы он сейчас захотел все прекратить, рука Тойра стальным захватом впивается в его ягодицу, а вторая жесткими, выверенными движениями ласкает член. Руки юноши мимо воли находят и сжимают соски партнера, вырывая у него рычащий вскрик. Он все ускоряет темп, неистово насаживаясь на горячий, пульсирующий член, и кончает, забрызгивая живот, грудь, и даже лицо Тойра семенем, и чувствует, как внутри него в такой же агонии оргазма изливается семя любовника.
Они отдыхали, растянувшись на сбитых простынях, овеваемые прохладным ветерком. Ив вытащил из подушки длинное перо, и развлекался тем, что втихую проводил им по влажной коже Тойра, щекоча, а потом прикидывался, что ни при чем.
– Так ты не помнишь, кто начал это безобразие? – сурово вопросил тот, наконец, поймав нахала за руку и отбирая перышко.
– Ты, кто ж еще! – смеясь, пытался увернуться от "возмездия" Ивэйн.
Тойр замер. Пораженно повернулся к другу и спросил:
– Я-а-а? А ты в этом уверен?
– Не-а, я был пьян, как гвардеец в увольнении! А какая разница? Тебе не понравилось?
Контари замолчал, переваривая услышанное и увиденное. Его друг, высокомерный, язвительный, хладнокровный дворянин из клана Энхаши вел себя как мальчишка, которого поймали на невинной шалости, но не отругали, а поощрили!
– Ты вполне здоров, Ивэйн? Если нас застукают здесь и сейчас, твой отец оторвет мне голову, а тебе что-нибудь другое, чтоб впредь неповадно было! А ты дурачишься, как ребенок. Хотя… ты прав, мне понравилось. И я был бы рад, если бы это повторилось.
Глаза Энхаши вмиг посерьезнели. Он рывком сел, глядя прямо в глаза Тойру.
– Ты…правда? Тебе не противно?
Контари улыбнулся самыми кончиками губ:
– Ну, что ты, Ив. Ты мне всегда нравился, еще до нашей первой дуэли, помнишь? А вот я думал, что это я тебе противен, ты всегда был так холоден и резок, даже когда мы подружились.
Рука его ласкала тонкий шрам на правом предплечье Ивэйна, оставленный его шпагой шесть лет назад. Энхаши откинул длинную прямую челку со лба, покачал головой:
– Я, кажется, влюбился в тебя, когда ты остановил моего коня и снял меня с седла. Ты был так уверен в себе и спокоен. А в Академии я увидел совсем другого тебя – смущенного, нерешительного. Перенимающего мои манеры и поведение, как … не знаю, меня это смутило и разозлило. Я хотел тебя унизить, но ты отстоял свою честь и доброе имя, а я уже не мог изменить свое поведение. И, знаешь, если бы я вчера не напился до потери соображения, я так и не решился бы на…на это…
– Ага, так это ты меня соблазнил, коварный! – смеясь, Тойр повалил Ива на постель, прижимая его животом к подушкам. Накатило возбуждение, заставляя делать то, на что он никогда бы не решился в ином случае. Он сплюнул на ладонь и размазал слюну между ягодиц Ива, смачивая вход, раздвинул упругие поджарые полушария и аккуратно, не торопясь, вдвинул палец в узкую дырочку. Светловолосый выгнулся, закусив зубами ладонь, гася крик. Медленная сладкая пытка продолжалась. Тойр никуда не торопился. Впереди был целый день, а дальше – как повезет.
 

3.МЯТЕЖ


Тойр сменился с караула в препаршивом настроении. Служба во дворцовой страже, конечно, дело почетное, но за день так устаешь, что желание только одно – добраться до квартиры, рухнуть на кровать, не раздеваясь, и спать, спать, спать… А ведь сегодня обещал заглянуть на пару часов Ивэйн, рассказать последние сплетни Высокого Собрания и о прелестях новой фаворитки королевы. Конечно, сплетнями дело не ограничится!
Он уже почти доехал до дома, где снимал квартиру, когда сзади, от дворца, раздались беспорядочные выстрелы и взвилось пламя. Тойр повернул коня и вихрем промчался по улице. Горело в том крыле дворца, где размещались покои принца-консорта. Во дворе суетились слуги, набирая воду из фонтана, металась стража. Он поднялся на стременах, рявкнул во всю глотку:
– Что здесь происходит?!
К нему подскочил гвардеец его смены, как видно, не успевший уйти домой.
– Инро Контари, покои принца захватили мятежники, они требуют сместить королеву и еще что-то, я не разобрал! А там пожар! Гвардейцы в том крыле перебиты, убит офицер, лейтенант Тойхаши. Что делать? – Тойр нахмурился, напряженно перебирая варианты.
– Прежде всего, прекратить панику! Возьми пару солдат, организуй людей, пусть передают ведра по цепочке. Кто еще из офицеров есть?
– Лейтенант Курхаши и лейтенант Венхаши.
– Где?
– В коридоре правого крыла, пытаются пробиться к принцу.
– Я – туда, а ты пошли кого-нибудь в казармы и во дворец королевы. Пусть подымет гвардию по тревоге, если ее уже не подняли, и доложит обстановку. Исполняй!
Как оказалось, безрассудно храбрый и преданный принцу Виньяр Курхаши, попытавшись прорваться в забаррикадированные заговорщиками покои был серьезно ранен. Сейчас он лежал на ковре в коридоре, наполовину заполненном дымом, и вокруг него суетился дворцовый лекарь. Освальд Венхаши, более хладнокровный и рассудительный ровесник Тойра, окончивший с ним вместе Академию, собирал и вооружал гвардейцев. Его негромкий, но всегда отчетливо слышимый голос вселял уверенность. Они поздоровались, пожав запястья, по давней учебной традиции.
– Что скажешь, Освальд?
– Я послал людей оцепить все крыло, наружу они не выберутся. Принц еще жив. Мятежники заняли только первый и второй этажи. Если пройти по крыше и спуститься на третий через галерею, можно застать их врасплох.
– Только если ворваться сразу туда, где держат принца. Если лишить их главного козыря, им останется только сдаться!
Венхаши немного помялся, потом виновато сказал:
– Ты же знаешь, я высоты боюсь. Вести людей придется тебе.
Тойр широко улыбнулся, ощущая в груди растущий азарт и веселую злость :
– Прикрой мне спину, Валь!
Этот штурм вошел в летописи королевского рода. Когда в окна второго этажа, разбивая стекла и вынося рамы, ворвался десяток гвардейцев во главе с Тойром Контари, заговорщики не успели ничего предпринять.  Их в кабинете принца было всего четверо, остальные остались за закрытыми дверями кабинета, и еще полчаса, пока не прибыл гвардейский полк королевы, эта десятка удерживала, пытающихся пробиться к главарям, мятежников. Принц-консорт даже не был ранен, хотя его безо всякого почтения запихнули под дубовый стол, во избежание случайностей. Все, кто не был убит в перестрелке, были схвачены и допрошены. Как оказалось, одному из главарей все же удалось уйти. Это был один из противников партии Родерика Энхаши, которая поддерживала королеву в Высоком Собрании, Кройн Истанши. Он был объявлен в розыск, но безрезультатно.
Когда Тойр вернулся, наконец, домой, уже под утро, Ивэйна там не оказалось. Не было его и во дворце, где собралась, казалось, вся верхушка дворянских кланов. По крайней мере, Тойр его там не заметил, хотя старый Родерик мелькал, даже поздравил его с блестяще проведенной операцией.
– Я всегда знал, мой мальчик, что вас ожидает блестящее будущее, еще когда посоветовал вашему отцу отдать вас в Академию!
Но Ивэйн не появился и на следующий день, и не дал даже знать о себе. Тойр встревожился: это было не в характере друга, вот так пропадать, не предупредив. Еще сильнее он заволновался, когда в одну из смен к нему подошел сам глава клана Энхаши и поинтересовался, не знает ли он, где его сын? Тойр выпросил себе двухнедельный отпуск и отправился на поиски Ивэйна. Он объехал все кабаки, где они любили посидеть, всех многочисленных подружек ветреного дружка, охотничий домик, где они встречались, но нигде не было и следа пропавшего Энхаши. Кроме того, в день мятежа он заходил к Тойру домой, на кресле остались его перчатки, но потом, видно, сорвался во дворец. А там его никто не видел. Напрашивался неутешительный вывод: Кройн Истанши, убегая, решил хоть как-то достать клан Энхаши, и похитил Ива. А за Кройном водилась слава первой шпаги королевства. Так что вариант с похищением был весьма вероятен.
Тойр поделился выводами с отцом Энхаши. Старик вдруг словно надломился, он умоляюще смотрел на молодого человека, и просил:
– Тойр, найдите Ивэйна! Он мой единственный сын, мой наследник. Без него моя ветвь клана Энхаши прервется! Я знаю, вы дружите уже очень давно, и он вам небезразличен…
– Не волнуйтесь, инро Энхаши, я его найду!


4.ЗАЛОЖНИК

Ивэйн пришел в себя уже в карете. Голова, по которой ударил рукоятью шпаги Кройн, немилосердно болела от малейшего толчка кареты, руки  и ноги, связанные кожаными ремнями, затекли и онемели. Рана в плече все еще кровоточила, значит прошло не более часа. Он лежал на грязном полу, ветер свистел в щели под дверцами кареты и развевал плотные занавески. За ними было темно. Больше  в карете никого не было, только на сидении, наполовину съехав с него, лежал дорожный сундучок. Карета дернулась, и проклятый сундук свалился прямо на раненое плечо. От боли Ивэйн снова потерял сознание.
Второй раз он очнулся уже в полутемной комнате, на кровати. Руки  были привязаны к кованному изголовью, ноги были свободны. Рану кто-то перебинтовал. Комната была довольно большая и почему-то круглая. Кроме кровати в ней размещался еще стол и два кресла, гардероб и три больших канделябра. Возле гардероба, прямо напротив кровати, висело огромное зеркало в потускневшей серебряной раме. Двери Ивэйн не обнаружил, из чего заключил, что комната находится в башне, на самом верху, и в полу должен быть люк. Он даже вспомнил, где стоит эта башня, старая сторожевая вышка  – на самой границе земель его клана! Вот уж где никто не станет искать их врага!
 Он извернулся и попытался зубами развязать ремни на руках. Но сыромятная кожа, затянутая хитрыми узлами, не поддавалась. Тогда он взялся грызть ее, хотя и понимал, что такие толстые и прочные ремни быстро одолеть не в силах даже волк. За этим занятием его и застал его похититель.
Тихо скрипнул, открываясь, люк, и в комнату поднялся Кройн. Он был на пять лет моложе отца Ивэйна, но выглядел не старше тридцати пяти, высокий, мощный, но не грузный, с длинным лошадиным лицом, и чем-то напоминал породистого коня. Но в блекло-голубых, почти бесцветных глазах затаилась гаденькая усмешечка.
– Развлекаешься, малыш? – он бесцеремонно сел на кровать и положил руку на бедро юноши.
– Убери лапу, Кройн, или я…
– Да что ты мне сделаешь, щенок! – рассмеялся мужчина, – Неужто тебе не нравятся грубые мужские ласки, а? А со своим дружком Контари ты не был так нелюбезен, сам раздвигал перед ним попку!
Ивэйн похолодел. Румянец гнева сбежал с его лица, сменившись смертельной бледностью. Кто?..
– Что, испугался? Нет, твой любовник никому не проболтался, не беспокойся. Просто я десять месяцев следил за вами, голубки. И кроме меня, ни одна живая душа не знает. Мне нужно было что-то, придавить старика Энхаши, чтобы он прекратил лоббировать все законопроекты королевы. Если он будет разумно себя вести, я верну ему ненаглядного сына, а твою тайну сберегу. Но если потом он снова примется за свое, я расскажу всем о твоих шашнях с безродным Контари, и, поверь, от тебя отвернется самая последняя шваль из света. И весь клан Энхаши будет опозорен. – продолжая говорить, он расстегивал пуговицы сорочки Ивэйна, поглаживал и царапал ухоженными ногтями обнажившуюся грудь юноши.
– Убери лапы с меня, тварь! – наконец очнувшись, рванулся тот. Он  извернулся и лягнул похитителя ногами. Кройн, не ожидавший такого отпора, слетел с кровати и грохнулся, свалив кресло. Но он тут же вскочил, и нанес сильный и подлый удар по перевязанному плечу юноши. Боль надолго обездвижила его, парализовав всю правую сторону тела, и Кройн, воспользовавшись моментом, привязал веревку к ноге Ивэйна, пропустил ее под кроватью и привязал, натянув, к другой ноге. Распятый на кровати, Энхаши более не мог сопротивляться.
Кройн вынул кинжал, висевший у него на поясе, и легонько приложил палец к его лезвию. На нем немедля выступила капля крови. Посасывая порез, он аккуратно разрезал всю одежду на пленнике и сорвал эти лохмотья. Ивэйн остался обнаженным под алчным, похотливым взглядом. Он вспомнил, что слухи о нетрадиционной ориентации Истанши ходили давно, подпитываемые тем, что в свои пятьдесят он все еще был не женат, но любого, кто смел об этом заикнуться вслух, Кройн вызывал на поединок и безжалостно убивал. Теперь он имел возможность  убедиться – слухи не лгали.
Кройн оглаживал его взглядом, не торопясь касаться. Напрасно пленник напрягал руки, ремни только сильнее впивались в тело.
– Мне кажется, малыш, тебе нужно преподать небольшой урок хороших манер. Видимо, в Академии вас им не учили. – С этими словами он наклонился и выволок из-под кровати тот самый сундучок, который свалился на Ива в карете. Открыв его, Кройн вынул свернутую кольцом короткую плеть. На ее хвостах были завязаны узелки, при ударе рвущие кожу.
Первый удар лег поперек груди, содрав до крови тонкую светло-загорелую кожу. Закусив губы, парень смолчал. Второй – распорол кожу на бедре, третий пришелся на забинтованное плечо и один из хвостов задел щеку. Четвертый попал в рану на груди, пятый отметил второе бедро в опасной близости к паху. Еще и еще, углубляя раны, срывая кожу. Из крепко зажмуренных глаз Ивэйна текли злые слезы боли, из прокушенной губы – кровь. Тонкие струйки крови стекали по бокам и ногам, пачкая белые простыни. Но он так и не вскрикнул.
– Решил поиграть в героя – мученика? – Ухмыльнулся Кройн. Текущая кровь пьянила его сильнее вина. – Нет, малыш, самообладание тебе не поможет. – Тяжелое тело взгромоздилось между широко разведенных ног юноши, и он открыл глаза. Кройн нависал над ним, расстегивая пряжку ремня.
– Нет! Только посмей, ублюдок!
– Успокойся, Иви, тебе понравится. Смею уверить, опыта у меня всяко больше, чем у твоего дружка – сопляка.
Напрасно Ивэйн напрягал ноги, два коротких удара надежно обездвижили его, сильные, безжалостные руки рванули вниз, выворачивая связанные руки из суставов, и без подготовки, без смазки толстый кривой член Кройна вломился в его вход. Юноша взвыл, напрягаясь всем телом, но в него продолжало ломиться, разрывая нежную плоть, жестокое орудие насильника.
Скоро Ивэйн просто сорвал голос. Из полуоткрытого у муке рта вырывались только сиплые стоны. Когда Кройн кончил и вынул опавший член, анус юноши был похож на кровавую рану. Сперма вытекала из него пополам с кровью. Истанши подобрал изрезанную сорочку пленника и небрежно вытер его ею, а потом бросил там же, между ягодиц юноши, чтобы кровь не слишком пачкала простыни. Укрывать его он не стал, застегнулся и ушел вниз.
Милосердное забытье пришло к измученному пленнику только под утро. Но не надолго. Едва солнце расчертило комнату узкими лучиками сквозь щели в рассохшихся ставнях, палач пришел снова. Едва засохшие корочки на разрывах были безжалостно содраны, и в беззащитное тело снова и снова врывался кривой и толстый кол, уродуя и раня. Ни единого мига наслаждения, ни просто ласки. Долгое, жестокое насилие, довольный рык оргазма над ухом – и  спасительная тьма забытья. Ни пищи, ни воды.
На третьи сутки жажда стала нестерпимой, и Ивэйн, пока Истанши приводил себя в порядок, пересиливая гордость, сипло попросил:
– Дай воды, я пить хочу!
Кройн гадко ухмыльнулся:
– Дай слово, что не станешь сопротивляться и сам подставишь задницу, я тебя даже развяжу?
Ив, с трудом сглотнув пересохшим горлом, отвернулся.
Так повторялось еще два дня, а потом истощенный пленник просто не пришел в себя, когда Кройн насиловал его. Истанши он нужен был живым, поэтому ему пришлось напоить кое-как приведенного в чувство юношу теплым бульоном.
Минуло две недели, но Ивэйн потерял счет дням. Кройн регулярно, по утрам насиловал его, раз в два дня поил бульоном и изредка обтирал забрызганное семенем тело влажной тряпкой. Глаза юноши бессмысленно смотрели в низкий потолок, он уже не пытался освободиться или сопротивляться. Все чаще стала проскальзывать мысль: "Только смерть даст свободу". Рана в плече не заживала, но и не воспалялась, и однажды, дождавшись, когда насытившийся палач уйдет, Ивэйн зубами сорвал повязку. Кровь текла медленно, но вместе с ней уходили крохи жизни. Пленник знал, что Кройн не появится до утра, и надеялся истечь кровью до этого. Но судьба, гадко хохоча, показала ему кукиш: Кройну что-то понадобилось в сундучке, который так и стоял под кроватью пленника. Он увидел кровавое пятно, расплывающееся по простыне, и восковую бледность пленника, и быстро перевязал его. Силком напоив Ива подогретым красным вином, он сунул ему между зубов скрученную тряпку и завязал ее вокруг головы. Теперь пленник не мог повторить свою самоубийственную попытку, не в силах сжать челюсти.
Кройн повторял свое предложение каждый день, но в ответ получал молчание. После попытки самоубийства рана юноши воспалилась, и у него начался жар. Ночью он метался в бреду, глухо вскрикивая сквозь кляп, днем, обессиленный, безучастно терпел насилие, закрывая глаза. Он все также был распят на грязных простынях, испятнанных кровью семенем и потом.
А потом, на третью неделю, пришел Тойр. Выследил, нюхом, сердцем отыскал, всей горячей ненавистью. Ворвался в башню, с обнаженной шпагой в руке, не боясь, что слава первого клинка королевства – правдива. Короткий поединок  окончился его победой. Глаза его горели адским пламенем, длинная шпага хищно смотрела в грудь Кройна, и тот пятился и пятился, подымаясь по лестнице, а его шпага валялась у входа, выбитая мощным ударом. Когда Кройн  рывком вскочил на верхнюю ступеньку и попытался захлопнуть люк, Тойр полоснул его по руке, и Истанши отскочил. Контари поднялся вслед за ним, и гневный горестный рык вырвался у него из самого сердца: проклятый Кройн держал кинжал у горла истерзанного Ивэйна, и ухмылялся. Ситуация была патовая, он знал: лейтенант ни за что не выпустит его живым, но и друга подставить под удар не сможет. Но тут подал голос Энхаши. Как он умудрился выплюнуть кляп, было загадкой. Он напряг воспаленное горло и прохрипел:
– Убей…меня…Тойр…
– Бросай шпагу, щенок, или он точно умрет! – взвизгнул Кройн. Острая кромка ножа коснулась горла пленника и из-под нее выступила кровь.
Контари перехватил рукоять шпаги так, словно и впрямь собирался бросить ее под ноги Истанши, и вдруг коротко, без замаха, метнул ее в похитителя. Рука, держащая нож, дернулась отразить, и не успела. Пробив горло, клинок застрял в деревянной обшивке стены, пришпилив к ней Кройна. Он хотел что-то прохрипеть, его тело задергалось и обвисло, вспарывая глотку, но клинок наткнулся на челюсть, и сползание прекратилось.
Тойр рванулся к другу, лихорадочно взрезал путы, осторожно поднял истощенное, почти невесомое тело и понес вниз. На первом этаже очень кстати стояла глубокая дубовая бадья, наполненная исходящей паром водой: очевидно, Кройн собирался мыться. Тойр бережно и  аккуратно омыл все раны Ива, смывая следы прикосновений насильника, закутал его в чистую простыню и вынес во двор. Солнце резануло по глазам пленнику, выжимая слезы.
– Ну, что ты, Ив, все уже кончилось! – Тойр нежно вытирал катящиеся из-под сомкнутых век слезы, ласково прижимая к себе горячую голову юноши.
– Ты снова меня спасаешь, моя любовь…– прошептал тот, и потерял сознание.

5. ЖИЗНЬ ЗА ЛЮБОВЬ

К вечеру, стараясь ехать как можно быстрее, но при этом не слишком тревожить больного, измученного парня, Тойр добрался до поместья Энхаши. Пинком распахнув парадную дверь, он рявкнул в лицо дворецкому, выскочившему на шум:
– Лекаря! И немедленно!  Убью! – старик отмер и метнулся куда-то вглубь дома.  По   лестнице уже сбегал Родерик Энхаши, и еще кто-то, но Тойру было все равно. Он бережно пронес укутанного в простыню Ивэйна в какой-то кабинет и уложил на мягкий широкий диванчик. Он хотел подняться, но тонкие бессильные пальцы любимого сжались на мгновение на его запястье, и он остался стоять на коленях, нежно придерживая руку Ива. Примчался лекарь, принесли канделябры. Родерик разогнал всех лишних, и в комнате остались только четверо – Ивэйн, снова впавший в горячечное забытье, лекарь, внимательно осматривающий  его, Тойр, словно страж, стоящий на коленях у его изголовья и глава клана Энхаши, замерший у стола, стиснув до хруста столешницу мореного дуба.
Спустя полчаса лекарь поднялся, сокрушенно качая головой.
– Сожалею, инро Энхаши, я бессилен что-либо сделать. У юноши заражение крови, сильное истощение не позволит сделать кровопускание, и поставить пиявок тоже. Я бы посоветовал вам найти хорошую травницу, хоть современная медицина и не признает этих варварских методов. И причем чем скорее, тем лучше, пока еще есть надежда. Есть отвары, очищающие кровь. Иначе, через три, самое большее – пять, дней он умрет. Я даже скажу вам, кто взялся бы его лечить. В Кианне, возле таверны "Золотой румпель" есть лавка аптекаря. Там работает женщина, хорошая травница, лучшая по эту сторону Рены.
Родерик только беспомощно посмотрел на Тойра. Лейтенант осторожно положил руку Ива на диван и поднялся с колен. Отвесив короткий поклон, он быстро вышел. Через пять минут мимо окон прогремели подковы двух лошадей. До Кианна, приморского городка в устье Рены, было два дня трактом, и всего день без малого лесными разбойными тропами. Тойр скакал в сторону Идлорского леса.
Вопреки опасениям, и лавчонку он отыскал быстро, и знахарка согласилась ехать немедля, даже не дослушав о вознаграждении, и лошадь, почти загнанную, он поменял в таверне на хорошего свежего жеребца. Но что-то на душе было неспокойно.
Предчувствие неприятностей усилилось, когда они въехали на закате в Идлорский лес. Едва за спинами всадников сомкнулись деревья, впереди послышался разбойничий свист. Такой же вторил ему сзади и со всех сторон. Когда перед самой мордой коня Тойра выскочил заросший детина с дубинкой, тот шарахнулся и встал на дыбы. Тойр успокоил животное и проговорил сквозь зубы:
– Пропустите. Нас ожидает больной!
Разбойники, окружившие их, только захохотали, теснее сдвигая круг. Тойр попробовал последний довод:
– Я отдам все деньги. Пропустите, мы не можем задерживаться!
– Коней вы тоже отдадите, и твою ковырялку, пожалуй, мы возьмем! – заржал главарь, единственный, у которого был пистолет. Тойр молча обнажил шпагу. Разбойник вынул пистолет из-за грязного кушака и взвел курок. Пистолет был старый, однозарядный, и лейтенант понадеялся, что стрелять разбойник не слишком умеет. Он шепнул женщине: "Держитесь!", и вдруг вытянул хлыстом лошадь травницы поперек крупа. Она дико заржала и скакнула через кольцо грабителей, кого-то сбив, и помчалась быстрее ветра.
– Я догоню, не останавливайтесь! – крикнул ей вслед Контари, и послал коня на главаря. Тот выругался и выстрелил, сразу отбросив пистолет и выдирая из ножен длинный палаш. Что-то толкнуло Тойра в грудь, но он не обратил внимания, отбиваясь он накинувшихся скопом разбойников. Он смог пробиться через их кольцо, оставив валяться пятерых мертвыми и еще троих, в том числе и главаря – ранеными. Но кто-то из оставшихся, подхватив пистоль главаря, успел перезарядить его и выстрелил ему вдогонку. Пуля вошла в спину и раздробила ребро. Осколок кости воткнулся в легкое, и Тойр пошатнулся, но усилием воли удержался в седле. Он только пришпорил коня. Через полчаса он нагнал травницу.
– О, Боги, да вы ранены! – ужаснулась женщина, глядя, как расплывается впереди,  по серому камзолу лейтенанта,  кровавое пятно. Первая пуля тоже не пролетела мимо.
– Пустяк, айро2, я в порядке, - сглатывая кровь, пробормотал Контари. – Поторопимся, нас ждут.
Спустя десять часов бешеной скачки, особняк Энхаши распахнул ворота перед ними. Конюший принял поводья, залитые пеной, у травницы, выскочивший дворецкий мгновенно проводил ее к постели умирающего, а Тойр все сидел, не находя сил выпустить поводья из сведенных пальцев. Мгновение спустя он покачнулся и почти упал с коня. Все седло, чепрак и бока жеребца были залиты кровью, камзол  Контари спереди и сзади  тоже насквозь пропитался ею. Юношу шатало, как пьяного. Кто-то взял его под руки, довел до ступеней, но далее силы и сознание оставили его.
Лекарь, спешно приведенный уже к другому пациенту, чуть не плача, развел руками:
– Я вынул пули, и осколки кости из легких, но он потерял столько крови… Я не поручусь за его жизнь. Зовите священника, инро Энхаши. Просто на всякий случай. Пусть молит Богов о милости.
К вечеру третьего дня Ивэйн открыл глаза. Взор его обеспокоенно метнулся с лиц матери и отца по комнате, задержался на травнице, и вернувшись, впился в глаза Родерика. Обметанные лихорадкой губы с трудом разомкнулись, и он прохрипел:
– Тойр?..
Губы отца тронула горькая гримаса. Он подошел ближе и сел у изголовья постели.
– Тойр ранен. Он рисковал жизнью, чтобы спасти тебя, и теперь умирает.
– Не-э-э-т… –  Ивэйн ухватился за плечо отца и рывком сел, закусив губу от боли. Он заставил тело повиноваться, встал и вышел, поддерживаемый рукой Родерика с одной стороны, и травницы, метнувшейся к нему, с другой. Он оттолкнул их руки и упал на колени у постели своего спасителя. Восковая бледность лица и заострившиеся черты говорили о скорой смерти Тойра. Но он нашел в себе силы улыбнуться Иву и шепнуть: "Ты жив…" Струйка крови вытекла изо рта и затерялась в смоляных кудрях, разметавшихся по подушке.
– Не смей умирать! Не смей! – откуда взялись силы у Ивэйна, неизвестно, но он до хруста сжал ладонь Тойра, умоляя Богов не отбирать его единственную любовь. Он простоял на коленях два часа, когда началась агония. Он, забыв обо всех, вдыхал в рот Тойра воздух, когда тот начал задыхаться, и повторял : "Не умирай, не бросай меня, мой иво3, мой любимый!" Он тормошил его, когда дыхание покинуло его губы, рыдая и кляня Вершителя4, и  внезапно замер, глядя на свет, разгорающийся у тела Тойра, в котором виднелся женский силуэт. Голос, прекрасный, как пение ангелов, строго сказал у него в голове: "Прекратите истерику, юноша. Он никуда от вас не уйдет, если станет вам братом!"
Ивэйн рывком развернулся к отцу, чуть не распластавшись по полу:
– Отец, прими Тойра Контари, моего возлюбленного, в клан Энхаши. Только тогда он будет жить.
Родерик внимательно прищурив глаз, посмотрел на сына.
– Возлюбленного?
– Да, да, отец! Я люблю его, клянусь честью клана, я никого никогда так не любил, как Тойра! Пусть на меня падет позор, пусть меня считают изгоем, но я его люблю! Ради его жизни, отец!
Глава клана Энхаши, клана, ни разу за пятнадцативековую историю не запятнанного никаким позорным деянием, слегка улыбнулся. Он хорошо знал тайную летопись клана, где были описаны все связи и браки, свершавшиеся в нем. Через поколение в него принимали юношей или девушек, нарекая их братьями или сестрами наследников, и только члены клана знали, что это их возлюбленные, иво-хранители в человеческом облике. Родерик встал у изголовья, за спиной матери Ивэйна, положив руки ей на живот.
– Законным рождением, у ложа смерти, отнимаю ее добычу, принимаю в род и клан Энхаши сына, Тойра Энхаши. Да свершится по слову, да будет знак! – единым голосом произнесли они, и подойдя, положили руки на плечи умершего.
Фигура в огненном ореоле кивнула и возложила руки на грудь Тойра. Тотчас его раны закрылись, грудь дрогнула и поднялась, делая вдох. Сияние, видимое только Иву, растаяло, но он уже не обращал на это внимания. Он счастливо смеялся, обнимая открывшего глаза возлюбленного, и слезы смывали с его лица кровь.

6.ПОЯСНЕНИЯ

1 – инро – то же, что и лорд, господин.
2 – айро – то же, что леди, госпожа.
3 – иво – ангел – хранитель в человеческом облике.
4 – Вершитель – один из двух богов в религии Королевства. Имя второго – Зачинатель. Ивэйн проклинал Вершителя, так как именно он обрывает нить человеческой жизни.














20 мая 2008 года