Железная дорога совсем не по Некрасову

Человек издавна селился на берегах рек. Оно и понятно: это и вода, и рыба, и удобный транспортный путь.
 Ну, а если реки рядом не было? Тогда люди строили… железную дорогу.
 
Считаю, что мне в жизни повезло: детство я провел как раз вблизи железной дороги, связывающей Москву с Калининградом.
 Желнзка» и все, что с нею связано – это отдельная история.
 
Начнем с того, что жедезная дорога – в принципе, как бы полувоенная орнанизация. И об этом свидетельствует не только форма людей, причастных у организации движения по стальным магистралям. Это и дисциплина, строгое следование своду правил и законов, обеспечивающих безопасность.
 
Что же интересного было на «железке» моего детства?
 
Опосредованно я был связан с железной дорогой. И не только географически.
 
Мой отец в годы минувшей войны работал помощником машиниста в Сибири. Наверное, не случайно моей первой игрушкой в детсте был паровозик, целиком сделанный из дерева – с кабиной машиниста, тендером и трубой. Во дворе я вычерчивал железнодорожные пути, расставлял семафоры и стрелки и таскал это чудо техники на веревочке.
 Были и другие точки пересечения.
 
Отмечу, пожалуй, тот факт, что железнодорожные пути ХОРОШО просматривались с крыльца дома. А года в четыре бабушка водила меня на станцию.Показать, как усталый паровоз пьет, отфыркиваясь паром, из толстенной тркбы водокачки. Потом вскрикивает гудком, пару раз проворачивает колеса на месте, затем страгивает срстав и катит по рельсам в далекие края.
 
Моя малая родмина – это не просто безымянный разъезд, в лучшем случае обозначенный километровым названием. У станции имеется и название, и несколько путей, и рампы со складами для грузов, и светотехническое оборудование, и переезды, и вокзал.
 
Какие грузы? Самые разнообразные. Нна погрузку – зерно и сахарная свекла – по сезону, на выгрузку – сельхозмашины, керамические трубки для нужд мелиорации, подстилочный торф для животноводов, уголь для местной котедьной.…
 
А еще была примечательна железная дорога тем, что иногда на нашей станции останавливались составы с военными грузами. На открытых платформах – арторудия или танки, в теплушках – солдаты. И не было у пацанов счастья выше, если удавалось выпросить у служивых эмблнмку или кокарду. А одному из наших пацанов и вовсе повезло – ему достался пахнувший соляркой настоящий танковый шлемофон.
 
Вокзал в жизни этой , с позволения сказать, железнодорожной империи, занимал особое место.
 Вот только несколько штрихов.
 
Один из первых телевизоров в поселке, носившем то же название, что и железнодорожная станция, появился в красном уголке на вокзале. И неважно, чт он был черно-белый и не баловал зрителей обилием телеканалов, по вечерам в красном уголке яблоку было некуда упасть.
 Второе. Мы, пацаны, могли день-деньской быть заняты своими делами, но к вечеру собиралтсь, как по командн, на перроне. Еще бы – из славного города Даугавпилса прибывал пассажирский поезд.
 Стоял он несколько минут. За это время выгружали почту, редко багаж, лотки с хлебом и бочки с пивом для станционного буфета.
 
Бочонки добровольцы закатывали на специальную тачку и везли к тете Зине. Пара дюжих мужиков ставили бочку «на попа», брали металлическую помпу и одним ударом пробивали деревянную затычку внутрь бочонка. За что получали от буфетчицы бонус – одну-две кружки пенного напитка. На халяву.Иобязательно после после полного отстоя рены.
 
Здесь можно было принять «на грудь» сито граммов водки, закусить бутербродом с килькой, выпить пива. И все это под аккомпанемент аккордеона, на котором играл муж заведующей буфнтом тети Зины по прозвищу Милейший.
 
Еще мы любили смотреть, как происходит обмен жезлами между дежурным по станции и машинистом идущего «напроход» поезда. В начале это действо проходило в ручном режиме. Перед станцией машинист сбавлял ход и бросал на перрон проволочный жезл, взамен ловко поддевая на согнуиую руку ответный.
 Потом эту операцию немного модернизировали. На перроне установили специальное устройство. И теперь дежурный, поднявшись по лесенке, устанавливал жезл на этой приспособе. Поезд, не сбавляя хода, пролетал мимо станции, автоматически подхватывал жезл и оставлял взамен свой.
 Еще одна достопримечательность – домик у переезда, где круглосуточно находился дежурный. В егог обязанности входило закрытие-открытие шлагбаума на переезде и управление семафором, стоявшим метрах в 300 от переезда. По вечерам надо было зажигать керосиновые лампы, чтобы сигналы были хорошо видны в темное время суток. Управление семафором осуществлялось с помощью специальной лебедки и тросов.
 Мы, пацанва, гурьбой набивались в тесную дежурку, где всегда было тепло от жарко натопленной печки, пахло табаком.Здесь можно было просушмить мокрые варежки, выпить кружку чаю, послушать «взрослые» рассказы.
 Особенно многолюдно было в дежурке, когда там нес вахту мой однофамилец Василий, бывший моряк.
Не умаляя достоинств железной дороги, скажу, что морская тематика в такие дни преобладала. И не случайно, наверное, один из нас, Сашка, стал впоследствии моряком.
 
Теперь моя «железка» в прошлом. В прямом и переносном смысле. И хотя на смену допотопным семафорам и вручную переводимым стрелкам пришла автоматмика, а вот движению поездов пришел как бы конец. Уже не ходит поезд моего детства, не останавливается скорый Москва-Калининград. О том, что железная дорога еще жива, еапоминает редкий гудок тепловоза, деловито тянущего грузовой состав.
 Да, забыл преставить станцию. Именуеися она ЭГЛАЙНЕ. Урожденная ЕЛОВКА.