До скорого, учитель!

Тяжелая деревянная дверь, окованная давно проржавевшей решеткой, поддалась с глухим скрежетом, и Максиму в ноздри ударил затхлый запах сырости и пыли. Он осторожно шагнул внутрь. Изнутри помещение казалось больше, чем само строение снаружи. Высокие столбы, увенчанные причудливой резьбой, тянулись вглубь ровными рядами. Солнечные лучи, проникающие в мрачный зал через уцелевшие цветные окна, заставляли струйки пыли подниматься над нагретым каменным полом и кружиться в неутомимом танце. Арочные ниши в стенах по обе стороны от Максима скрывали полуразрушенные скульптуры, изображавшие пожилых людей в длинных одеждах. Некоторые фигуры держали в руках книги, свитки с надписями на неизвестном Максиму языке и еще какие-то предметы, назначение которых нельзя было назвать очевидным.

В нескольких местах у подножья столбов, служивших опорой высокому сводчатому потолку, находились каменные постаменты, на которых из-под толстого слоя пыли и паутины торчали огарки свечей, погасших, должно быть, столетия тому назад. Эхо, подобно ребенку, с которым давно никто не играл, радостно подхватило звук шагов, стало бросать его о стены, нарушая тишину, которую они хранили срок неизмеримо более долгий, чем те двадцать четыре года, которые Максим успел прожить на этой земле.

Взгляд юноши привлекла скульптура, лежавшая на полу в центре, у стены, противоположной двери, через которую он вошел. Похоже, что изначально она была расположена высоко на стене, но со временем крепления прогнили и скульптура упала. От падения пострадала, к счастью, только нижняя часть. На мужчине, которого она изображала, в отличие от других, почти не было одежды. Кроме того, он был молод. Но Максима поразила другая деталь – тело мужчины было, похоже, как-то закреплено на столбе, а руки широко раскинуты и привязаны к поперечной перекладине. Тонкие черты мраморного лица навеки сковала боль. Максим осторожно коснулся пальцами головы каменного изваяния – и укололся о ржавый железный шип...

***

Будучи одиннадцатилетним мальчиком, Максим часто приставал к деду с просьбой рассказать истории из прошлого. Его очень интересовало, какой была жизнь до катастрофы, когда еще были большие города, в которых жило много людей. От тех городов не осталось почти ничего.

–  Мать-природа терпела долго, прежде чем восстать против человечества. – рассказывал дед. – И когда Земля ополчилась на людей, Бог не заступился за нас. Взбунтовавшиеся стихии унесли огромное колличество жизней и сделали землю почти совсем непригодной для обитания. Наводнения смыли не только дома и машины, они смыли и надежду, и веру... Те, кому посчастливилось выжить, перестали обращаться за помощью к далекому Богу на небе, они стали заново учиться уважать и беречь землю под ногами.

– А кто такой Бог? – спрашивал Максим.

– Давным-давно, когда еще не было больших городов, – продолжал дед, – люди поклонялись Солнцу и Луне и не делили все на плохое и хорошее. День не был для них лучше, чем ночь, и свет не был против  тьмы. Они дополняли друг друга.

– А что делал Бог? – не унимался Максим.

– Говорят, Бог создал все это. – дед обвел руками пространство вокруг себя. – Небо и Землю, свет и тьму. И нас с тобой тоже.

– А кто создал Бога?

– Бог был всегда, его никто не создал. И люди верили в него. А потом перестали.

– А-а, я знаю, он просто спал, а когда проснулся, то сделал мир, чтобы было чем играть, а потом устал играть и снова заснул. – догадался мальчик. – потому и не защитил большие города, потому что спал!

– Или нарочно не защитил. Потому что обиделся на нас, за то, что так жестоко поступали со всем тем, что он нам дал.

Максим задумался.

– Дедушка, а что это за домик с башней там, на во-о-он том холме?

– Это древняя церковь. Когда-то, очень давно, люди приходили туда, чтобы попросить Бога дать им что-то или помочь. Говорят, что в таких местах Бог слышал их просьбы и выполнял их. Эту церковь построили в честь Иисуса, Сына Бога, которого он послал на Землю, чтобы учить людей.

– А чему он учил?

– Он учил, что мы такие же, как и он – дети Бога, что мы созданы по образу и подобию Бога. И что Бог – это Любовь. Но люди не поняли его.

– И что с ним случилось? С Иисусом?

– Его жестоко убили.

Мальчик отпрянул. Он не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего. И больше ничего не спрашивал. Ни о Боге, ни о его Сыне...

***

– Наверное ты и есть Иисус, – сказал Максим скорбному мраморному лицу, пытаясь поставить тяжелую скульптуру на ноги, прислонив ее к стене. – Так вот, значит, как тебя убили... Изверги... Но почему скульптор хотел, чтобы тебя запомнили именно таким?.. Наверное надо было, чтобы люди чувствовали себя виноватыми...  – он размышлял вслух, вытирая с тела Сына Бога пыль и паутину.

– Ты говорил, что Бог – это Любовь. Значит, твой отец – это Любовь? Получается, что и тебя, и нас, и все, что есть вокруг, все, что мы знаем, видим и не видим – создала Любовь?.. Мне кажется, что я знаю, почему они тебя тогда не поняли... Они не знали, что такое Любовь. Нельзя ведь научить любить... Они не умели. Может быть, когда-то умели, а потом разучились... Я теперь понимаю, что ты имел в виду. Я люблю землю. И знаю, что она меня тоже любит, потому что она дает мне все, что мне нужно. Дед говорил, что если попросить тебя о чем-то, находясь в церкви, то ты услышишь и сделаешь. Но мне не о чем тебя попросить. Даже, если бы и было о чем, я не стал бы. Единственное, чего у тебя должны просить люди, так это прощения за то, что с тобой так поступили... И все же, если ты меня слышишь, то я хочу сказать тебе кое-что. Хочу сказать спасибо. За то, что ты был и есть. И за то, что у меня есть все, что мне нужно. – Он подумал еще немного, а затем добавил: – А самое главное,  за то, что я смог понять: то, что у меня есть – это и есть то, что мне действительно нужно.

Максим отступил на шаг, отряхивая руки, довольный своей работой. Окинув взглядом алтарь, он подумал, что неплохо было бы здесь прибраться. Может быть, отремонтировать крепления и установить скульптуру на место? Надо сходить за инструментами. Да и пара помощников не помешает.

– До скорого, учитель! – сказал он и уверенно зашагал к выходу.