Мастер на час II

   начало:  http://proza.ru/2012/03/16/1889      

      Софья еще раз перечла, и еще раз, шепотом сама себе. «Соня, прости меня за «Овода». Хочу, чтобы эта книга тебе понравилась больше, чем «Джен Эйр». 
Пронзительная строка на миг отозвалась в груди теплом, но оно тотчас остыло и брякнулось в сердце холодной кляксой  жалости к себе: теперь буду переживать. Надо отвлечься. Включить ТВ? Да нет, это уж будет цинизм. В такую минуту. Что ж я не спросила, где могила. Можно бы сходить. Да, да! Позвонить кому-нибудь из одноклассников и – вместе.

       Заголовок тоненькой  в мягкой обложке книги вызывал недоумение и даже отторжение: «Житие схиигумении Марии». Зачем оно мне?  Да и внешне книжка не презентабельна. Примитивный дизайн – какая-то клетка фоном первой страницы, как бабушкин платок. Непрошенный подарок Софья  оставила в прихожей на столике рядом с телефоном. 

          И вдруг она заметила, что плачет. Ощущение бренности собственного существа охватило ее. Это чувство нет-нет, да посещает каждого. Если не трусить и не отгонять его, оно может вывести на открытие, обернуться  познанием смысла жизни.  Но чаще человек, размышляя о смерти, попадает в тупик уныния.  Настроение  угасало. Что-то надо было делать. Плакать? Выть?   Сидеть мраморной глыбой? Или взять себя в руки? Софья нехотя развернула   вчерашнюю газету и села изучать объявления. Среди десятка одинаковых предложений об услугах «мужика на час» она  обнаружила отличный от других текст: «мастер на час». «Это уже лучше», – сказала вслух, поднялась с кресла и решительно набрала номер.
 
            – Алло, добрый день. Я звоню по объявлению.

             – Здравствуйте, слушаю, - отвечал ей приветливый женский голос.
 Софья Андреевна изложила свою проблему.

              – Мы сделаем это, – как-то неформально вежливо заверила женщина на том конце провода. Это будет стоить… Невидимая собеседница назвала сумму в два раза меньше той,  какую можно было ожидать. Вас это устроит? – прозвучало в трубке.
               – Вполне.

                – Когда вам было бы удобно, чтобы мы подошли?

                – Нельзя ли сегодня?

                – Можно.
               
 
               
              Сначала ей показалось, что это не электрик, а  космонавт в серебристом комбинезоне. Потом прочитала буквы на куртке: «МЧС  России». Софья с изумлением разглядывала пришельца. Русая бородка, мягкий взгляд из-под широких бровей,  светлые волосы не стрижены, схвачены сзади в пучок. Университет на лбу написан, – сказал бы Жеглов. Интеллигентные, даже благородные манеры видны в каждом  движении, в голосе, интонациях. Окинул взглядом стены прихожей, как за час до этого Катя, затем слегка поклонился:

                – Я готов к работе. Куда мне пройти?

            Софья Андреевна была заинтригована. Что за дворянские причуды – ходить по квартирам? Она показала мастеру неработающий выключатель, а сама пошла в кабинет, села за компьютер. Неожиданно легко написалась аннотация. Очень не хотелось, чтобы она вышла избитой, и вот – удалось. Слегка кружилась голова, Софья приоткрыла форточку и  отправилась посмотреть, как дела у мастера на час.
                – Принимайте работу, – произнес мастер, и Софья Андреевна поразилась тому, что голос его показался ей родным, хотелось, чтобы он еще что-то сказал.   Но вдруг что-то произошло – голова у Софьи Андреевны стала тяжелой, потемнело в глазах. Она бы упала,  но мастер ловко поддержал ее,  затем помог дойти в гостиную, усадил на диван, принес воды.

– Сердце у вас? Или голова заболела? Позвольте, я посчитаю вам пульс. Немного учащен, но ритм ровный.

–  Да, мне уже почти хорошо. Спасибо.

– Кто-нибудь из ваших домочадцев придет скоро?

– Не беспокойтесь, сейчас позвоню дочери.   Будьте добры, принесите телефон из прихожей.

     Пока Софья набирала номер и слушала гудки, мастер осторожно повел взглядом по стенам гостиной. Их украшали копии картин Рериха – гордость семьи.  Неестественно яркие, навязчиво непонятные, они иногда вызывали головную боль, в чем Софья Андреевна не признавалась никому, а муж ее Александр Матвеевич тоже помалкивал, но во время ремонта пустые стены ему нравились куда больше. Мастер посмотрел на изображения строго и отвел взгляд, будто увидел что-то нескромное.
 
      Телефон  Маришки не отвечал. М-да, пора приобретать всей семьей мобильные телефоны.



 – Знаете, я позже позвоню. Дочь и зять пишут дипломные работы, наверное, в библиотеке сидят. Но у меня уже почти нормальное состояние. Просто, понимаете…
Софья неожиданно для себя стала говорить про Киру, про ее предсмертную записку. Рассказ пролился, как дождь и принес легкость.  Мастер слушал внимательно и сочувственно. Когда Софья умолкла, он спросил:

–Та самая книга, которая лежит у вас в прихожей?

– Да-да.

– Я читал ее, она замечательная, моя жена теперь все время ее перечитывает.

– Вот как! Не знаю, для меня эта тема – нечто заоблачное.  Я была на Валааме, в Кижах;  конечно, это прекрасно!

Она подбирала слова, одновременно взвешивая  облик собеседника, его необычное поведение, его оценку книги – так он верующий, что ли? И продолжила деликатно:

– Я люблю церковную архитектуру, ею нельзя не восхищаться,  купола – эмблема России, но быть ортодоксом в наше время… Мы так искали свободы. Не идти же вспять, не становиться же рабами!  Выше гуманизма идеи еще нет.

         Она замолчала, потому что поняла: он ей мысленно возражает.

            Мастер молчал, а Софья увидела, что больше ей сказать нечего.

Раздался негромкий и родной – ну нет другого слова для этого голоса с подкупающей мягкостью.

– Мы с вами христианство подменили гуманизмом. Он проще.

                Мастер кашлянул тихонько и продолжил, глядя на книги за стеклом, словно вычитывая из корешков аккуратных томов классиков свои мысли:

–  Интеллигенция отдалилась от Церкви, в большинстве случаев даже не ознакомившись по первоисточникам с верой своих отцов.

    Нас, верующих, упрекают в том, что вера в Бога и учение Христа основаны на страхе, то есть на чувстве, недостойном человека. Но ведь существуют различные виды страха: страх, когда солдат бросает оружие и бежит с поля боя, спасая свою жизнь; страх, когда человек отрекается от своих убеждений, чтобы не подвергнуться репрессиям; страх, парализующий со-знание и волю. Однако есть и другой страх - страх, который можно назвать совестью. Это - страх причинить зло человеку, страх поступить подло, страх пойти против своей совести, страх оскорбить Божество хотя бы через греховный помысл; это и страх опошлить и освинячить свою жизнь.
 
      На последних словах его Софья вздрогнула:  наверное, свинством было не пойти на похороны Киры.

       Мастер взглянул в глаза Софье Андреевне, показав, что вовсе не имел в виду ее обличить, и мягко закончил:

– Простите меня за витийство. Но у отца Рафаила такие тексты, что начнешь читать и не можешь остановиться, будто это поэма.

– У кого, вы сказали? У отца..?

– У отца Рафаила Карелина. Я сейчас записываю на диск его книги, это для наших слепых и слабо видящих.

– У вас что, такая хорошая память? Наизусть шпарите?

Боже мой! Ужаснулась своим словам Софья. Как грубо! Она ведь всегда была против разных вульгаризмов.  И это ведь совсем не то, что она сейчас чувствует.

– Может быть, в конце жизни я и приду к вере, - сказала она, стараясь загладить бестактность, а сердце, похоже, остановилось от ясной мысли: а может быть конец жизни – вот он?

      Мастер же кивнул, будто ждал этой фразы. Или этой мысли? Темп речи его замедлился, или она снова теряет сознание?
– Бог неоднократно за время жизни человека являет ему внешние доказательства Своего присутствия. Когда бессильна человеческая помощь, когда кажется, что выхода нет, Он неожиданно изменяет любую ситуацию, как бы открывает дверь тюрьмы. Он безгласно говорит душе: Я близ тебя, не бойся, только верь.

        И тут она вспомнила его голос и сам его облик. Артист ТЮЗа Арсений  Демидов!! Пушкина играл в «Последней дуэли», еще Ивана Царевича, да в «Острове сокровищ» кого-то. До шестого класса  дочка охотно ходила на спектакли с ней, а потом – только с подругами.

     Это открытие, точнее, узнавание обрадовало Софью, она выдохнула какой-то комок из горла и слушала теперь охотно эту неожиданную проповедь, произносимую высоким красивым слогом.

 –…Но проходит время, и человек бессовестно забывает об этом. Более того, тайный голос шепчет ему: "Это всего лишь совпадение, высшего Промысла нет, жизнь - цепь случайностей, непрестанно тасуемая колода карт". Человек, получая доказательства помощи Божией, удивительно легко теряет их, как будто демон похищает воспоминание из его памяти, как птицы выклевывают зерна из колосьев пшеницы. Святые предупреждали нас о роковом грехе забвения; в числе трех главных причин гибели души они ставили забвение, которое, как черная пелена, окутывает ум человека, и тот перестает видеть свет. Святые заповедуют нам любить Господа за Его благодеяния, а мы чаще всего поступаем, как исцеленные прокаженные, которые пошли своим путем, даже не обернувшись на Христа.
 

        Софья молчала, очень трудную работу она сейчас исполняла: вникала в новые для нее понятия, стараясь осознать то, что говорит Арсений, и одновременно прислушивалась к себе. Совершенно очевидно, что в  сердце стало просторнее, и она, кажется,   знала, чем хочет это новое местечко внутри себя заполнить. Было и страшно открывать великую тайну, и стучала в такт сердцу надежда.


           Книгу, присланную Кирой, действительно, композиционно можно было сравнить с «Джэн Эйр». Девушка, по воле судьбы оставшись без родных, попадает в разные ситуации и благодаря твердости своих принципов выживает. Но воздух книги, а точнее бы сказать, дух ее совсем другой. Роман Бронте держит читателя в душной комнате, где окна занавешены пусть и красивыми, но тяжелыми пыльными шторами, а эта серенькая, на второсортной бумаге напечатанная и не слишком-то откорректированная книжка открыла Софье мир тонких и возвышенных движений души.
    
    На каждой странице она останавливала чтение и погружалась в раздумье.  Собственно, мысль на каждой остановке была одна и та же: «Как жаль, что я не читала этого раньше». Пожалуй, зрел еще один постулат, но он звучал в голове тихо и робко: так что же, начинается новая жизнь? Как это кстати, что Алексаша в Америке.  Действительно, все не случайно…


            Продолжение обдумывается.