Солёные новеллы 9. Как Петя-художник пивом торгова

Серёга Борода был большим гурманом по части общения человеческого. Он давно пресытился различными экзотическими столичными штучками и, вернувшись в родные пенаты, получал удовольствие от простого народу, среди которого любил выискивать оригиналов. Прикармливал их, давая некоторую работёнку, и демонстрировал различному заезжему начальству и проверяющим, усмехаясь в усы, как когда-то заботливый барин хороших гончих или горячих скакунов.

Собственно говоря, особого участия в этих личностях Серёга  не принимал. Он просто обожал  всяческие курьёзные случаи и очень гордился тем фактом, что немалая  коллекция этих самых курьёзов родилась у него на глазах. Все прикормленные им необычные личности были уникальными  экземплярами, порождавшими в народе анекдоты. Они обладали удивительным умением поступать совершенно противно общепринятой логике, и - что особенно тешило немалое Серёгино самолюбие - питали его чувство превосходства над окружающими с активностью высокоазотосодержащего куриного навоза.

Последнюю личностную приятность Серёга тщательно скрывал. О ней он проговаривался только в пылу ссоры с очередной осчастливленной им супружницей, коих менял с такой же периодичностью, как и машины. Каждой из любимых жён самым главным аргументом своей неотразимости Серёга предъявлял утверждение: "Ты посмотри вокруг! ОНИ дебилы!
Я на голову выше всех!"

Кто такие таинственные  ОНИ - конкретно не оговаривалось. Но на первых двух годах совместной жизни бабы сами догадывались, что ОНИ - это все, кроме Серёги. На третьем начинали задумываться, а существуют ли ОНИ вообще, а на четвёртом, как правило, брак распадался. И всегда Серёга был прав. Где-то за год до очередного развода, он начинал себя вести дома примерно как памятник пионеру-герою: гордо и непоколебимо, а все домашние должны были ходить вокруг него строем, отдавать честь и сочувствующе вникать.

Жёны мучились, выискивая в себе недостатки, а у Серёги, просто-напросто, был уже готов к труду и обороне от "бывших" запасной аэродром.

Да... О чем это мы?...

Так вот... Занимался Серёга в пору постперестроечную разнообразнейшим бизнесом. Перепробовал все доступные законные способы заработка денег и некоторые не очень законом караемые. До рэкета никогда не опускался - хватало смекалки самому придумывать и воплощать в жизнь планы делания конфеток из, простите, дерьма.

Как-то арендовал он несколько летних сезонов подряд бар на 90 посадочных мест в одном ведомственном пансионате огромного завода. Завод находился в городе, город - за 300 км от самого пансионата. Рабочие приезжали и на работу, и на морские купания в свободное от работы время.

Вот так и Петя-художник был вызван начальством на курорты с целью росписи в лучших традициях отмирающего соцреализму фойе одного из корпусов отдыха бывшего гегемона мировой революции.

Здесь-то Серёга Петю и приметил.

Не приметить было, правда, очень сложно.

Петруха, как настоящая творческая личность, был склонен к алкоголизму и потреблению другой дряни, уносящей трезвомыслящую человеческую голову прямиком в астрал. А в астрале контролировать себя творческие личности никто на территории бывшего Союза, если перефразировать знаменитое утверждение о бессмертии вождя, не учил, не учИт, и не научИт.

Петруша, занимавшийся (помимо прочих необычных занятий и в свободное от них время) джиу-джитсу, умел, правда, даже в состоянии глубокого астрала хорошо держать равновесие, чем всегда щеголял перед собутыльниками или просто людьми. Потому, завернув как-то в Серёгин кабак  и увидев там дешёвый до одури ( ибо разливался вручную на дому у одного из очень оперативных работников) коньяк, не преминул залпом осушить поллитровку. И в совершенно уже заастраленном состоянии начал искать подходящую возвышенность.

Через полчаса Борода имел удовольствие узреть картину, о которой долго рассказывал потом, смакуя каждое слово и описываемое положение действующих лиц. Если вкратце: Серёга увидел всё ту же барную стойку, на ней знакомую огромную звукоусиливающую колонку фирмы "Вермона", а вот уже на ней в позе лотоса сидел Петруха с полупустой бутылкой коньяка в руке. Рядом стоял растерянный бармен. При этом колонка сотрясалась от воспроизводимого на запредельной громкости чего-то уж чересчур металлического, что не мешало Петрухе, судя по блаженному выражению лица, находиться на самом кратком пути в Шамбалу.

Серёга сразу понял, что перед ним экземпляр редкостный: творческий, свободолюбивый и оригинальный до умопомрачения. Такую рыбёху упустить было никак нельзя. Потому, по личному Серёгиному поручению, Петруху через полчаса уложили спать, и уже вечером состоялась первая ознакомительная беседа.

В результате,  примерно через пару недель, из пыльного города Петруха притащил всё, что было дорогого в его жизни: коллекцию собственных картин, украсивших барный зал; коллекцию давно уже никем не собираемых виниловых дисков с полным собранием сочинений Элвиса, присно помянутого, Пресли; коллекцию журналов советской эпохи с публикациями об этом, в Бозе почившем, идоле американской попсовой культуры; фотографию сына, которого звали тоже Элвисом; небольшую яхту, носившую всё то же имя короля рок-н-ролла; справку о наблюдении в психиатрической клинике по поводу периодически обостряющихся депрессивных состояний.

Серёге пришлось оказать посильную финансовую помощь для этого переезда, но зато теперь на берегу пансионата красовалась (недоделанная, правда, для спуска на воду) белоснежная, ручной Петиной работы, яхта. Жил Петруха в ней же. Каждый день он радовал Серёгин глаз многочасовым сидением на самой верхушке  мачты. Эдакий сюр: стоящая на песке, в трёх метрах от морской воды, неплавающая яхта "Элвис", и сидящий на мачте, аки пиратский попугай, её создатель, пристально рассматривающий едва видный в море остров Бирючий с правительственной на нём дачей. Да уж... Где был тот Петя, и где те дачи...

Как-то вечером Серёга заметил необычное скопление народа возле плотно сидящего в песке морского транспортного средства. Удовольствию Бороды не было предела, когда он выяснил у собравшихся, что на завтра назначен чатрерный рейс к берегам недалёкой вожделенной Турции. Люди сидели со скрученными в аккуратные рулончики клетчатыми сумками и довольно обсуждали низкую стоимость билетов: всего каких-то сто долларов, зато как удобно - утром отчалим, двое суток там, и на третьи - назад.

На следующий день, подводя итоги неудачной финансовой афёры, закончившейся извинениями и возвратом денег так никуда и не уплывшим коммерсантам, Петруха пришёл к неожиданным выводам. Долго ждать он не стал, действовал решительно, не оставляя окружающим никакого пути к отступлению. Первым пал Борода.

- Знаете, Серёжа, что я вам скажу, - как всегда, уважительно, начал Пётр свою речь. - Вчера я подумал и решил, что пора мне самому начинать заниматься коммерцией.

- И какой же, Петя, коммерцией ты решил заняться? - хитро спросил Борода, предвкушая скорое рождение нового анекдотического случая.

- Ну, всего я вам рассказать не могу, но для начала мне нужно десять ящиков пива, ваш китель и фуражка.

- Это зачем? - слегка опешил Серёга.

- Ну, как же, Серёжа, я же хочу пиво прямо из яхты продавать. Надену китель, фуражку, открою иллюминатор. Выручка пятьдесят на пятьдесят.

- А закупка? - Борода уже готов был расхохотаться.

- Ну, пока я, конечно, ничего не заработал, потому прошу у вас пиво в долг.

- Ладно, Петруха. Ты пока иди, а я подумаю, - Серёге нужно было срочно продышаться и переварить происходящее.

Утром следующего дня специально обученные грузчики отнесли специально заготовленное пиво в специально помытую Петрухой для такого случая яхту. Шикарная капитанская форма так же была предоставлена Петрухе во временное пользование.

Обед на базе отдыха начинался в половине первого. К этому времени разомлевшие отдыхающие тянулись дружной вереницей от моря к огромной столовой с прозрачными белоснежными тюлями и уже накрытыми столами. Но сегодня Борода с удивлением отметил, что народ двинулся с пляжа на полтора часа раньше.

Через десять минут на пляж бодрой рысцой пробежали омоновцы, коих в пансионат командировали, как и остальных пролетариев: купаться в свободное от работы время. Сейчас же они бежали явно не плавать:  в почти полной экипировке, то есть с дубинками наперевес.

Через пять минут в кабак вбежал запыхавшийся директор всего комплекса летнего мероприятия.

- Серёга! Твою мать! Ты офигел?

У Бороды от такого приветствия зашевелились на голове волосы.

- Не понял?

- Это я не понял, почему из твоей яхты выходят голые люди поссать! В одной фуражке! И орут на весь пляж "раскинулось море широко"! У меня же там женщины! С детьми! Жена замдиректора завода, мать твою, отдыхает!

Борода на мгновение оторопел, потом кинулся на пляж. Пропустить такую картину ему никак было нельзя. Омоновцы уже уложили на песок вдоль "Элвиса" шесть пьяных в сиську человек, включая Петю. Иллюминатор был открыт, пива не было.  Отдыхающих на пляже тоже почти не осталось. Около берега стоял знакомый Серёге местный рыбацкий катер...


На следующий день народ толпился возле Серёгиной комнаты с отчётами и выручкой за вчера. Кроме основного кабака, Серёга ведал ещё парой небольших ресторанчиков, несколькими точками выносной торговли и парой ларьков на территории детских лагерей, торговавших чупа-чупсами, чипсами, жвачками и другой непотребной, вредной для здоровья, ерундой. Петруха тихонько пристроился в конце.

Через час, пряча глаза и немного стесняясь, он явился пред ясные Серёгины очи.

- Здравствуй, Петя!
- Здравствуйте, Серёжа.
- Ну, как торговля?
- Вы знаете, Серёжа, на удивление удачно.
- Это хорошо. Сколько наторговал?
- А вы знаете, Серёжа, денег нет.
- Как нет?
- Ну, видите ли... Пять ящиков пива мы выпили, два я продал, а три раздал в долг. Деньги забрали омоновцы. Зато в долг брали очень хорошие люди. Они обязательно вернут.
- Ты записал, кому давал?
- Ой, как-то мне в голову не пришла такая мысль...

Стены содрогнулись от Серёгиного хохота. Сквозь слёзы он только и сумел выдавить из себя:
- Уйди, Петруха, грёбанный ты коммерсант!..

Петруха вышел из комнаты, слегка  обиженный, и долго ещё повторял ворчливо себе под нос:

- Торговля - это унизительно...