Воробьёв и Кукушкина

               


Вдова Кукушкина жила совсем недалеко от Воробьёва. Всего через несколько домов.
Выходя по делам или в магазин, Воробьёв часто встречал её.
Она ему мило улыбалась и даже порой посылала воздушные поцелуи.

Наверно, благодаря этим поцелуем робкий Воробьёв неожиданно осмелел.
Он повязал на шею яркий галстук, надел новые начищенные до блеска штиблеты и отправился к вдове.

Кукушкина открыла дверь и расцвела в улыбке:
- Ах, мой дорогой! Как хорошо, что вы пришли, мой дорогой!
Я давно вас жду.
- Вы? Меня? – смутился Воробьёв. – Почему?
- Потому что вы красивый мужчина, а я привлекательная женщина.
Судьба не могла не соединить нас.
- Что вы говорите? – ещё больше смешался Воробьёв.– Вы, наверно, шутите?
- Отнюдь! – сказала Кукушкина и втащила его дом.

В комнате сидел развязный молодой человек с усами, похожими на пики.
- Эдуард, мой сын, – представила его Кукушкина. – А это … это.
Воробьёв уже хотел назвать своё имя, как Эдуард вскочил со стула и обнял его:
- Папашка! – закричал он. – Наконец то ты появился, дорогой папашка!
- Что? – у Воробьёва полезли глаза на лоб. – Как вы сказали?
Эдуард стукнул его по плечу:
- Ну, брось! Брось скромничать. Сделал меня когда-то, и спасибо  тебе за это.
Полюбуйся, какой у тебя сын.

От ужаса Воробьёв заверещал не своим голосом:
- Я? Вы? Папашка? Какой папашка? Сын? Чей сын?
- Твой, твой сын! Успокойся уже! Или совесть мучает,
что оставил сыночка-младенчика на произвол судьбы?

Воробьёв не мог выдавить из себя ни слова, из горла у него вылетали какие-то нечленораздельные звуки.
Эдуард ещё раз снисходительно хлопнул его по плечу.
- Ладно, папашка! Мир! Я человек отходчивый давно простил тебя.
Гони двадцатку, и разойдёмся полюбовно.

Машинально, не отдавая себе отчёта в действиях, Воробьёв достал кошелёк
и выудил оттуда двадцать долларов.
- Вот, возьмите.
- Что это? – брезгливо произнёс Эдуард.– Может, ты принял меня за нищего?
Воробьёв окончательно смешался.
- Что вам нужно? – залепетал он.
- Двадцать тысяч! Подумай – всего каких-то паршивых двадцать тысяч,
и ты свободен от всех обязательств. Гуляй себе вольной птицей, делай новых детей.

У Воробьёва по лицу крупными каплями катился пот. 
Несчастный принялся искать глазами улыбчивую вдову Кукушкину, но та куда-то исчезла.
- Ну! – грозно произнёс Эдуард.

В это время дверь распахнулась, и в комнату влетела молодая особа с намалёванным ярким лицом.
- Эй! Эй! – заорала она с порога. – Пошёл вон, ты, хамло немытое! Это мой папашка!
Не смей примазываться. Она сдавила крепкими руками Воробьёва за шею и проворковала:
- Папашка, я твоя дочка Эвелина. Что молчишь? Онемел от счастья.

В это время попытался приблизиться Эдуард.
Эвелина сделала выпад ногой, как это делают мастера восточных единоборств,
и Эдуард покатился по полу, стеная и воя.
Эвелина снова повернулась к Воробьёву:
- Не обращай на него внимания, папашка. Это не человек, а ходячая поганка.
Слушайся только меня. Покажи, пожалуйста кошелёк.

Воробьёв находился в трансе.
Как сомнамбула, протянул он свой потрёпанный старый кошелёк бойкой девице.
Эвелина скривилась:
- Ты что, бедный? Так какого хрена ты здесь делаешь?
Мамашка, а ну, греби сюда! Смелее! Смелее!

В комнату робко заглянула Кукушкина.
Эвелина схватила её за шиворот и затрясла, будто у неё в руках было огородное чучело.
- Это кто? – указывая на Воробьёва, зашипела Эвелина.
- Никто, – заплакала Кукушкина, – просто случайный гость.
- Не нагулялась ещё? – заорала Эвелина и вырвала у матери клок волос из причёски.
- Доченька, – всхлипнула Кукушкина, – прости, доченька, меня, старую дуру.
- Повой ещё! – рявкнула Эвелина. – Молчать!
А ты, – она повернулась к Воробьёву, – получай, скотина!
Будешь знать, как по бабам шастать.

Она снова вытянула ногу, и Воробьёв покатился кубарем за дверь.
На лестничной площадке он отлежался и, шатаясь, поплёлся вниз.
Из квартиры Кукушкиной доносились громкие голоса.

                Р.Маргулис