Остановись, мгновенье! Мысли вслух

               
Настроение было неважным, мучили всякие хворобы.
Я валялся на кровати, обессилевший от прыжков сахара,
как когда-то, в далёком детстве, от приступов малярии, и думал, что всё повторяется.
Вернулось же после многих лет забытья это ощущение слабости тела, нежелание шевелить даже кончиками пальцев,
это пристальное изучение трещин на потолке.

Хочется ли мне продлить такое безрадостное состояние? Нет, конечно.
И мысли выстраиваются в цепочку недоумений. Для чего жил? Был ли счастлив?
Хотел ли продлить какое-то звёздное мгновение? Все вопросы остаются безответными.
Мне не хватает воздуха.

Говорят, самое лучшее в земном существовании – это то, что происходит между мужчиной и женщиной.
Именно на пике сладострастия нужно восклицать знаменитые слова из «Фауста».
А, может быть, нет? Бывают же минуты карьерного торжества, минуты творческой славы.
Я закрываю глаза...
- Всё суета, –  думаю я.

За окном шумит осенний дождь.
Небо пасмурное, хмурое. Ветер гонит рваные тучи, ломает деревья.
Но ведь помнится и другое – тёплый летний закат, ласковое море, шёпот тёмных таинственных волн.

Память хранит всё.
Даже то, что не стоило бы удерживать в сознании.

Когда-то я забыл дома одну нужную вещицу и вернулся за ней в неположенное время.
Моему изумлённому детскому взору предстала странная картина – мой положительный, умный, всезнающий дед
целовался с соседкой Еленой Моисеевной.

Мы жили, как говорится, дверь в дверь.
Елена Моисеевна дневала и ночевала у нас. Я привык к ней, как к  родственнице.
Но эти поцелуи! Они меня ужасно смутили.

- Дед! – истошно завопил я.
Соседка Елена Моисеевна расхохоталась, дед криво усмехнулся и полез за носовым платком.
Совсем недавно мы похоронили мою бабушку Мирл. Тогда дед казался безутешным.
И вот прошло совсем немного времени, и – горячие, торопливые поцелуи на кухне.

Может быть, в них счастье?
Может быть, эти двое должны были  крикнуть:
- Остановись, мгновенье!
Ведь дальше не будет повторения.

Дед приведёт в дом новую жену.
К Елене Моисеевне, наконец, вернётся из трудовой армии забитый, бесконечно  измученный,
внешне похожий на пленного фрица муж Давид Яковлевич, и они проживут долгую безоблачную семейную жизнь.
Так что означали торопливые, словно ворованные поцелуи?
И что было бы, если бы мгновение тогда остановилось?

Я лежу, а мысли лихорадочно прыгают, меняются картины.
Вот уже я целую чужую женщину при странных, абсолютно случайных обстоятельствах.
До этого мы виделись всего несколько раз.
Я знаю, что она чья-то жена, мать малолетних детей, что в семье у неё всё безоблачно и спокойно.

Но при очередной встрече я читаю в её глазах:
- Ну, поцелуй!
Поэтому подхожу и касаюсь её губ.
Она отвечает на мой порыв. Мы забываемся.
Нужно ли было кричать:
- Остановись, мгновенье!

Через полчаса жарких, порывистых поцелуев мы внезапно приходим в себя.
Женщина начинает хохотать.
- Спасибо, милый! – говорит она.
- И это всё? – восклицаю я.
- А что ещё? – недоумевает она.
- Да нет, ничего.

Женщина уходит к мужу.

Что это было? Вспышка внезапного счастья? Почему только вспышка?
Пролетают мгновения, которые хотелось бы остановить. А жизнь полна рутины.
Угасают вспышки. Длится долгое жжение, переходящее из суеты в боль.
Так зачем это всё, непонятное, именуемое «жизнью»?

Я лежу с закрытыми глазами. Наплывает тишина. Близится неясный ещё  покой.
Может быть, в нём таится то самое, заветное, мгновенье?

Дорогой Фауст, почему ты ни на чём не задержался?

К сожалению, мы все идём твоим путём.
               
                Р.Маргулис