День первый. Утро-Утро

Дверцы электрички раскрылись, и на маленькую захолустную станцию хлынули полусонные пассажиры, ёжась от предрассветного тумана. В руках они держали дачный инвентарь для огорода, заботливо обмотанный тряпкой и привязанный бечёвкой для надёжности. Тут были и грабли с лопатой, да остро отточенная куском от мельничного жернова тяпка. Даже некоторые пассажиры держали под мышкой новые, ни разу не использованные в хозяйстве, веники солнечного цвета.
От этих пухлых веников душа радовалась и я, улыбнувшись, помог старушке спустить со ступенек маленькую тележку.
Знаю я этих дачников: с наступлением холода суматошно начинают точить тяпки, варить яйца да картошку, готовить бутерброды, полоскать термос и заводить будильник на 4 утра чтобы встать, заварить крепкий чай, и чертыхаясь оттого что не выспались, садиться в электричку, переться чёрт знает куда, и с некоторой ленцой выползать из теплых прокуренных вагонов, раскидывать резиновыми сапогами листья прочищая тропиночку к своему домику. Распакуются, позавтракают и, утомленные горячим чаем, начнут прикидывать план действий, а именно: прополоть сорняки, собрать листья, обрезать ветки, подмести дорожку, проверить погреб и дымоход чтобы со спокойной душою уехать обратно предоставив домику пережить трескучие морозы, и приехать сюда ранней весной проклиная слякоть.
Их мероприятия напоминали мне подготовку могилки к Пасхе: те же бутерброды с чаем, покраска ограды, выщипывание сорняков, пятиминутные стояния у покосившихся крестов с пустыми обещаниями поставить мраморную или гранитную плиту с шаблонной фразой  "Помню-Люблю-Скорблю", а также задушевные беседы с соседами о вечности жизни.
Кладбища я не любил, и ни разу не бывал там.
Наверное, заросли по пояс травой-муравой могилки моих родителей.
Пассажиры копошились на полуразваленной платформе, дожидаясь, пока электричка испустит предупреждающий гудок и отойдёт, освобождая путь.
Наконец издав знакомый всем слуху фабричный гудок советских времён, зеленые вагоны лязгнули подталкивая друг-друга и по инерции и, медленно громыхая, тронулись по рельсам в неизвестные дали...
И опять пришлось помочь той же старушке перетащить поклажу через пропитанные креозотом шпалы. Осенняя прохлада заползала под воротник пуховика щекоча кожу на шее, маленько взбодрила меня и я задрожал, стуча зубами пытаясь стряхнуть дремоту.
Достал сигарету, щёлкнул зажигалкой и закурил, щурясь от въедливого никотинового дыма. Старушка, прежде чем заковылять к ступенькам станции, подозрительно окинула меня взглядом.
-Милок, что-то я тебя первый раз вижу?
Я опешил от её хитро прищуренного взгляда да коммуняцкой пытливости и сумел только полувопросительно поднять левую бровь, да выдавить усталую улыбку, пропитанную нафталиновой добротой. 
Оделся в синие джинсы, серую водолазку и чёрную куртку-пуховик, а в рюкзаке, болтавшемся за моей спиной торчал приготовленный с рассвета термос со сладким кофе, бутерброды с колбасой, да плитка шоколада. Заблаговременно положил зубную щётку и маленькую аптечку. Бритву оставил, дурак. Ладно, двухдневная щетина не помешает. Не забыл я и бутылку коньяка, любезно предложенный мне майором Черкасовым. И только на самом дне лежал вычищенный ещё вчера для страховки пистолет с кобурой. Взял и коробку патронов на всякий пожарный. Подстраховаться не мешало, но не станут же на даче стреляться. Удостоверение сунул в нагрудный карман.
Своим видом я не был похож на приезжего дачника, собиравшегося любовно огребать граблями опавшие листья и под вечерок, укрывшись клетчатым пледом попивать чаёк с коньячком в кресле-качалке на крылечке, нахально созерцая куцый костёрок да пролистывать пухлый от сырости томик Блока.
Скорее на киллера, выполняющего заказ.
Я выбросил окурок сигареты и ботинком придавил отчаянный огонёк.
Смешно, не так ли?
-Да, угадали, гражданочка, не местный я.
-А вы кто будете, милок?
Пришлось расстёгивать молнию на куртке и доставать красную корочку предвкушая удивление на её морщинистом лице. Так и случилось, только старушка вцепилась в удостоверение, я позволил себе отпустить красный прямоугольник и она раскрыла его надвое, словно проверяя, а не липу ли я ей уж подсовываю? Улыбка моя стала еще шире.
Проклятый пережиток советского коммунизма-везде шпионская подозрительность так и прёт из щелей.
-Следователь? А не похож вроде.
Конечно, не похож, когда у меня шрам на брови, да рожа наглая.
И она добавила со скепсисом.
-А я думала что следователи только умеют протирать пятой точкой кожаные стулья да мучать невиновных людей. Милиционеры и то получше их будут.
Чувствую, начал терять терпение. При чём тут кожаные стулья да пытки, если у меня другая специальность? Достал фотографию и показал старушке.
-Извините, вы не подскажете как найти эту дачу?
Старушка внимательно посмотрела изображение и махнула рукой в неизвестном направлении.
-Прямо и налево. Найдёте.
-Сколько до него ходу?
-Дык полчаса пешком.
Я забрал у нее фотографию и удостоверение, взглянул на часы.
Ого, надо спешить, к 9-и утра должен быть внутри помещения.
-Счастливо, бабуля...

Мне потребовалось не полчаса, а пара часов, прежде чем найти эту таинственную дачу. Ориентир сбился и я долгое время плутал в осеннем лесу. Солнце поднялось, холод сменился теплом, я жутко взмок даже пришлось снять пуховик и перекинуть за плечо. Хорошо, хоть нормальную водолазку надел, а не свитер-вот запарился бы! Водицы б глотнуть, но нигде не нашёл ни одной водокачки, где мог б промочить сухое горло.
Что за кооператив такой?
А, вот и знакомые очертания... Ну, здравствуй, дача.
Здесь, по приказу майора Черкасова, мне предстояло провести два дня.
Точнее, 48 часов. Пока не поймают преступника.
Дом напротив меня и манил и пугал одновременно безмятежным безмолвием, чёрным оскалом окон, запавшими, как глазницы в черепе, хотя симпатичные занавески отсвечивали, голые ветки с остатками увядшей листвы старчески тянулись к крыше и похоронно наигрывали дробь по шиферу при малейшем порыве ветра, словно напоминая весь пустой и заброшенный флигель о непрошеном путнике, которого не ждали.
Кто там? Гость пришёл, встречайте...
Ха-ха, а давайте поглумимся над ним?!
Жухлые осенние листья перед калиткой неприятно шуршали, я давил на них своей тяжестью и под подошвой ботинков они тихонько трескались и рассыпались на части отдаваясь в ногах эхом и воспоминанием...
В детстве донышком чайной ложечки любил ломать слоёные коржики на тарелочке и любоваться россыпью мозаики нежно-кремового оттенка, вдыхая чуть подпалённый и неповторимый запах выпечки.
Я вздохнул, отгоняя наваждение и пальцами напряженно дотронулся до металлической низенькой двери чтобы осторожно отворить калитку, как вдруг ржавые петли издали душераздирающий скрип, от неожиданного звука у меня спёрло дыхание и я застыл статуей, не зная что предпринять.
Да, надо будет пореже выползать за пределы дачи не выдавая себя своим случайным присутствием. Лучше вообще не выходить.
Преодолев пробирающую до мурашек монотонное всхлипывание калитки, я тщательно закрыл ее с той стороны крючковатой задвижкой и вступил на территорию дачи, стараясь не оставлять следов.
Ох, ё-моё...
Всю дорожку от калитки до крыльца устилал десятиметровый алый ковёр из листьев преграждая мне путь к дому. Словно сама Природа подготовилась к моему приезду и по-хозяйски заботливой рукой потрепала деревья, чтоб они быстрее скинули с себя ненужный мусор из листьев.
Проходи, путник, мы тебя напоим, накормим...
Не хватало только писаной красавицы с хлебом-солью, да русского поклона.
Но я не торопился нарушить зыбкое равновесие этой таинственной дачи.
Будь листья чуток помягче или упругими я бы без малейшей тени сомнения прошёлся по ним, как Иисус аки посуху.
Только не по этому полотну из сухих листьев, который под моими ногами развалится на мириады осколков-так рассыпается в прах бумага, пожелтевшая от безжалостного течения времен или обуглившаяся на кончике пламени.
Жаль, тот солнечный веник, торчащий из подмышек невыспавшихся дачников, ох как б сейчас пригодился мне!
Осторожно, как будто передо мною было мутное болото, ногами делал углубления и так крадучись дошёл до крыльца. И всё же сквозь ботинки чувствовал-да, листья предательски хрустят как вафли на зубах.
Оглянулся и с нескрываемой досадой заметил лунки, оставленные моими ботинками. Да что же это, блин, засада?!
Нашаривая ключик под ковриком, я думал о том, что неплохо бы найти в доме веник и замести следы, чтоб отвести подозрения.
Ключ поцеловался с замочной скважиной, отъехала железная пластинка, и я толкнул дверь, вдыхая затхлую пыль.
Ого, а внутри ещё теплее, чем я думал. Так лучше...