Красные пианисты 29

      Прибыв в свою резиденцию, Массон приказал дежурному офицеру не соединять его ни с кем, кроме генерала Гюсана. Заперев дверь изнутри, сбросив френч на спинку стула, полковник уселся за массивный дубовый письменный стол и с нетерпением взял в руки объемистый конверт, врученный Шелленбергом. С чувством удачливого охотника, поймавшего крупную дичь, Массон нетерпеливо разорвал его, хотя специальный нож для вскрытия пакетов лежал рядом. Нетерпение полковника объяснялось тем, что он хотел знать: подошли ли немцы к его лучшему информатору — Рёсслеру, и если да, то насколько близко?
Влечение к тайне присуще каждому человеку. Жажда ее раскрыть свойственна профессионалам уголовной и политической полиции. В сыске Массон проработал много лет. И каждый раз, получая новые нити в ходе расследования того или иного дела, он испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение.
В пакете Шелленберга были расшифрованные радиограммы из Женевы. Из Лозанны не было ни одной. Из этого Массон сразу же сделал вывод, что шифр лозаннского радиста немцам неизвестен.
Не спеша полковник перебрал фотографии людей, попавших под подозрение гитлеровской службы безопасности. Многие из них имелись и в картотеке швейцарской секретной службы. Но были и такие, которыми до сих пор не интересовалась швейцарская полиция.
Александр Радо, венгр по национальности… Солидный человек, директор картографического издательства. Швейцарская служба навела о нем все справки, когда он еще в тридцать шестом году появился в стране и попросил вид на жительство. За ним наблюдали некоторое время, но наблюдение ничего не дало. Да и у Шелленберга мало что имелось против этого человека. Жена Радо — из левых. «Гитлеровцы подозревают в просоветской деятельности каждого левого», — подумал Массон.
Массона заинтересовала фотография молодой девушки, итальянки, Маргариты Болли. Немецкая секретная служба указывала даже ее адрес.
Массон подошел к стене, на которой висел зашторенный план Женевы. Нажал кнопку, и штора раздвинулась. На плане был очерчен кружок, в который входила улица, где проживала итальянка.
Радиостанция на военном аэродроме в Женеве недавно случайно «натолкнулась» на тайный передатчик. Хотя ночью военные швейцарские самолеты давно уже не поднимались в воздух — таков был приказ генерала Гюсана, — дежурство на радиостанции велось круглосуточно. В одно из ночных дежурств оператор поймал тайный передатчик, извергавший колонки цифр.
Позже установили с помощью пеленгационных станций примерный район, откуда велась передача. А вот теперь Шелленберг указывал даже улицу и номер квартиры.
Сначала Массон считал, что эта станция работает на немцев. Оказывается, она работает на русских.
Как же Шелленберг узнал номер квартиры? Следовало предположить, что рядом с Маргаритой Болли был немецкий шпион. Если немцы сумели достать шифр, которым пользовалась эта радистка, значит, это один из самых близких ей людей.
То, что Швейцария буквально кишела немецкими шпионами, Массон знал давно.
Обе гитлеровские службы — ведомство Канариса и разведка Гиммлера — Шелленберга — имели своих людей в Конфедерации.
Немцы стали засылать своих агентов в Швейцарию еще в тридцать седьмом году, когда гитлеровская Германия готовила аншлюс Австрии.
В июле, в разгар Курской битвы, Шелленберг снова встретился с швейцарским полковником и передал очередную пачку документов против красных разведчиков.
Таким раздраженным Массон еще никогда не видел своего немецкого «друга».
— Я ничего не могу для вас больше сделать, полковник! Ваше промедление в эти исторические часы потомки назовут преступлением. Германская армия не может одержать успеха на Восточном фронте, когда планы ее главного командования становятся известны русским раньше, чем немецким генералам на Восточном фронте. Рейх сделает все, чтобы уничтожить клубок змей, свивших гнездо на территории Швейцарии! Полюбуйтесь, какая информация попадает в Москву через вашу страну! — При этих словах Шелленберг с прихлопом положил на стол перед Массоном последнюю перехваченную радиограмму.
Радиограмма, напечатанная четким шрифтом на хорошей белой бумаге, без единой помарки, гласила:
«11.7.43. Молния.
От Вертера. Берлин, 7 июля.
Главное командование сухопутных сил (ОКХ) сегодня начало решительное наступление против курской группировки Красной Армии с целью окружить Курск. Введены в действие все силы 4-й танковой армии и часть сил 3-й танковой армии, которая сейчас концентрируется полностью на брянском направлении. Главное командование сухопутных сил намерено в первую очередь добиться перевеса сил на курском направлении. Дальнейший ход сражения зависит от того, начнет ли командование Красной Армии наступление в районах Калуги и Смоленска, другими словами, допустит ли красное командование концентрацию почти половины немецких танковых дивизий между Орлом и Волчанском.
Чтобы обеспечить успех, немецкое главное командование ввело в бой большую часть резервов группы Манштейна, которые последовательно направляются через Харьков. Главное командование не видит опасности для правого крыла и центра группы Манштейна. Немецкое командование считает, что положение на линии Орел — Брянск сейчас менее опасно в связи с тем, что:
а) русское командование вряд ли начнет большое наступление до активизации англосаксонских военных действий в Европе;
б) Германия все равно ничего не сможет выиграть на советско-германском фронте пассивной обороной и потому вынуждена перейти к активным действиям.
Дора».
По выражению лица Массона Шелленберг определил, что радиограмма произвела большое впечатление на швейцарского начальника секретной службы.
— Поймите же, Массон, положение очень серьезно! Очень! — повторил Шелленберг.
Полковник поднял глаза.
— «Красная тройка» в ближайшее время будет ликвидирована, — твердо сказал он.