Кровь рекой

 
   «Вологодский конвой шутить не любит!» – бытует такая поговорка у служащих, но сегодня - шутят. Они всегда шутят, когда есть возможность похамить. Иногда их «шуточки» приобретают кровавый характер. Не могу забыть, всегда помню с ужасом: я слышал как журчит, переливаясь через порожек барака усиленного режима (БУРа), человеческая кровь, поток крови может журчать, как журчит животворный ручей воды.    
    А началось всё с этой же шуточки надзирателя.

  Вот мои личные воспоминания о том, что в лагере иногда в буквальном смысле «кровь лилась рекой» (особенно при «хипишах», массовых неповинове-ниях). Лето 58 года. К зоне 7-го л/п примыкал длинный барак за дополнительными заборами и рядами колючей проволоки. Это был БУР – барак усиленного режима. В больших камерах, как сельдей в бочках, держали по полгода нарушителей лагерного режима. К слову сказать, в тот момент здесь все были «бытовики», то есть не из политзон. Кормили плохо, на прогулку и работу не выводили. Просто люди в очень плохих условиях «усиленного режима» отбывали наказание (6 месяцев) «от звонка до звонка».

   Конечно, все однокамерники были «на н;рве». Все друг другу опротивели. Одни и те же надзиратели – стали ненавистны донельзя. Любое дополнительное неудобство – повод для взрыва негодования. А тут накормили «ржавой» пересолённой рыбой, а воды не дают. Просили, просили надзирателей, надоели. И один из служилых помочился в миску, подал через кормушку, и хохочет: «Как делить на всех будете, не знаю». В эту хохочущую рожу и вмялась миска с мочой.

   Дальше действо развивалось так.
  Надзиратель вызвал солдат. Зэки умудрились голыми пальцами отодрать «обшивку» – железные листы – у печки типа «голландка» (которая зимой топилась «придурком» из коридора). Разобрали печку на кирпичи, «оружие бесправных», и ощетинились против солдат, требуя прихода Хозяина. Зэки могут только просить, а тут – требуют! Вызвали на подмогу пожарных. И «на воле» пожарные бывают задействованы в случае массовых беспорядков, а в местах, подобных Темниковскому Заповеднику (так на официальных гео-графических картах была обозначена территория  Мордовских лагерей МВД), всё было продумано и все проинструктированы. Пожарные знали, что им надо было делать. Они выбили окошечки в БУРе и приготовились струёй воды из брандспойтов резануть по людям с малого расстояния. Бывалые зэка «сдались без боя», так как знали, что эта струя воды такой силы, что выбивала кирпичи из кладки стен. Против такой силы не попрёшь.

   Солдаты тоже знали, что теперь надо было им делать: перегнать взбунтовавшихся зэков в соседнюю камеру. Люди в форме «ВВ» («внутренние войска», красные погоны) стали парами коридором, открыли двери в обеих камерах и приказали заключённым поодиночке переползать из одной камеры в другую камеру.  И вот тут-то солдаты дали волю душеньке! Били так, что хруст стоял. И потекла кровь! Я находился в камере рядом. Для политзэк; в БУРе отгородили пространство для камер ШИЗО (штрафного изолятора). Четырёх маленьких камер по 8 квадратных метров. Я тогда находился в отдельной камере, так как объявил голодовку, а значит, был изолирован от тех, кто получал еду. Около моей камеры находился порожек коридора, ведущего в БУР. Через щель в кормушке я многое видел, и слышимость была хорошая.

    Прибежал начальник режима косоротый майор Агеев. И визгливо закричал солдатам: «Прекратить! Что вы делаете?! Вы, ведь, посадите меня! Разве так надо бить? /!!!/Смотрите сколько крови!» И наступила жуткая тишина, которая снится мне до сих пор, через пол столетия. Скатываясь по порожку, текла кровь моих собратьев по неволе и … ЖУРЧАЛА!!! Журчала, поднимая волосы на моей голове дыбом.
    Не убили никого (говорили). Но многим сократили жизнь сильно. К тому же до самой смерти наградили страданиями и увечьями. Всё-таки солдаты умели бить! Если это не убийство, к тому же изощрённое, то что? Я добавлю: это лагерь, его быт и сущность. Это и есть система. Советская пенитенциарная убийственная система.