7. Гадалка, хиромант и генерал

После столичного муравейника хорошо отдыхается в тихом городе Солнечный, в кольце живописных гор Кавказа. Стояла золотая осень. Теплые ветры-фёны ласкали кожу, запах хвои бодрил. Я бродил по тропинкам старинного парка, постепенно увеличивая высоту подъемов, только к вечеру спускаясь вниз.
И там увидел на скамейке солидную женщину в ажурном черном жилете с блестящими бисеринками. Перед ней лежала колода карт. В этой даме с загадочным выражением глаз я сразу почувствовал что-то необычное. Остановился, присел. Она раскинула тридцать шесть знаков на короля треф. Погрузился в мир прогнозов о моем прошлом, настоящем и будущем. Отметил совпадения. Начал улавливать метод Конан Дойла, идеи Леви и Лазарева. Я не ошибся: она не из тех гадалок, которые что ни скажут, то соврут.
Мы познакомились, разговорились. И пути господни неисповедимы, и мир воистину тесен! Виктория живет в подмосковном городе Святогорске, лето тоже проводит на Арбате, только сидим мы в разных местах. Когда-то она была медсестрой, потом работала шофером такси – надо было поднимать детей после смерти мужа. В эту работу влюбилась: хорошие деньги, интересные встречи, – но несчастье внезапно приковало ее к дому.
Болел сын, сложная операция, непредвиденные расходы: то одно, то другое. Таксо-вать она не бросила, все было на полном ходу. Стояла ночь, ненастная, вихревая. И вдруг – пьяный лихач навстречу! Лобовое стекло покрылось «сеткой», ее бросило вперед.
Очнулась в больнице. «Ремонтом» Виктории доктора занимались несколько месяцев. Долго долечивалась дома. Литературные герои в подобных случаях открывают заново домашнюю библиотеку, она же наткнулась на шелковый платок с каймой-узором из кар-точных знаков. В нем были завернуты двенадцать колод – все наследство от ее матери. Вспомнила правило: любая из них может трудиться только один раз в сутки. Окрепнув, Виктория отправилась на поклон к старой ворожее, которая согласилась ее обучать.
В конце нашего знакомства и я «блеснул» искусством хироманта. И оказалось, что у гадалки были проблемы с воспитанием детей. «Знак Трудного ребенка на ладони? Хоро-шо, не рубец на сердце!» – пошутила она. Ее серые глаза потеплели. Тема детей – бес-проигрышная. У Виктории их двое: сын и дочь.
В Солнечном я жил на квартире, обстановка которой позволяла работать за письмен-ным столом. Моя новая знакомая по-прежнему сидела на скамейке под сенью раскиди-стого дуба. Я подходил к ней поговорить о текущей курортной жизни и как-то прочитал только что законченный рассказ.
Дама отозвалась о нем деликатно:
– Вы, конечно, не Чехов. Но чувствуется, тоже литератор... И у меня накопились поучительные истории. Хотела напечататься, да не вышло. Рассказываю, слушают с интересом. Пытаюсь то же изложить на бумаге – получается белиберда. Такой вот пассаж!
Помолчав, она неожиданно сказала:
– Ардальон Филиппович, погуляйте со мной!
Виктория вдруг разволновалась. И куда все подевалось у посредницы между челове-ком и его судьбой: независимая поза, снисходительный тон. Я с готовностью согласился, и впервые увидел, как тяжело поднималась она со скамейки, двигалась медленно, прихрамывая. Мы пошли черепашьим шагом под пристальными взглядами курортных дам, как будто тех самых, что гуляли здесь еще во времена Лермонтова.
Виктория заговорила первой:
– Догадываюсь, почему вы возитесь со мной… Вам нужна не я, а мои истории.
– Что вы, что вы, Виктория. Вы очень интересная женщина!
Она рассмеялась весело, беззаботно.
– Шу`тите! Все равно – спасибо! Знали бы, сколько времени я не ходила с мужчиной.
Мы начали ежедневно гулять по ухоженному парку. Проходили около маленькой речки, обычно светлой и тихой, и мутной, клокочущей после дождя. Поднимались по петлистым аллеям в горы. На смену широколиственным деревьям постепенно приходили хвойные, мы незаметно для себя выходили из тени. Нам встречались следы тектонических игр природы: игрушечные утесы и гроты, скопления горных пород разных цветов, Красные камни, Синие камни, Серые камни. Изредка мы видели пустые, полуразвалившиеся белые здания, которые, как и во времена любившего эти места писателя Георгия Газданова, именуются храмами воздуха. Наконец открывалась панорама Кавказа.
На уютной зеленой поляне горы Красное Солнышко мы отдыхали. Виктория рассказы-вала интересные случаи из своей практики. Я видел, как непросто даются ей наши подъ-емы, но держится она стойко. Старался отвлечь ее внимание от трудностей не столько окружающими видами (они говорили сами за себя!), сколько встречными вопросами по ходу ее повествований. Чувствовал, это ей нравится больше всего. Ученые подчеркивают исключительную чистоту воздуха в Солнечном, по-моему, он еще и насыщен литературными флюидами.
На обратном пути мы могли зайти в долину, усаженную разноцветными розами, и по-долгу любоваться ими. Время от времени чуть в стороне от нас раздавался легкий шум: в воздухе проплывал вагончик подвесной канатной дороги, услугами которой мы никогда не пользовались. Иногда в чайной под открытым небом, сидя на декоративных пнях, выпивали по чашке горячего сбитня – напитка горных трав и кормили с рук прирученных белок с желтыми хвостами.
Как-то мы сидели на скамейке после прогулки. И в аллее появился мужчина в выцвет-шей мятой ковбойке. Нетвердой походкой он направился к Виктории:
– Дай еще!
Она умоляюще посмотрела на меня:
– Как-то пожалела, дала двадцать рублей «на лечение». Теперь подходит каждый день.
Я вмешался:
– Оставьте в покое мою знакомую!
Человек как будто ждал этих слов. Он рванул на груди рубашку – затрещала материя – и завопил фальцетом:
– Я тебя здесь сто лет не видел. Вали отсюда, пока цел! Перед тобой не бомж. Я был
артистом местной филармонии!
Все ясно – местный ханыга. Возможно, сейчас и его товарищи появятся из кустов, по-требуют отступного за причиненную ему обиду. Мы с Викторией, поняв друг друга без слов, поднялись, чтобы уйти.
И вдруг ироничный мужской голос:
– Кого на горло берешь? Ну-ка, отойдем в сторонку.
Разгневанный вымогатель смолк, будто ему рот заткнули.
Подошедший мужчина что-то негромко, с улыбочкой сказал ему – и того словно ветром сдуло, только линялое пятно мелькнуло меж кустов. Оттуда раздалось ребячливое оранье песенки герцога: «Сердце красавицы склонно к измене…» Заступник в шортах, махнув нам рукой, пошел вниз по тропинке.
– Кто такой? – спросил я Викторию.
– Потом расскажу, – ответила она.
Освободилась комнатка в маленькой частной гостинице, где жила гадалка. Я переехал туда. Это недалеко от центра города, за водной лечебницей, стоит перейти улицу, мостик через речку и сделать несколько шагов в гору. Удобств для человека неприхотливого там оказалось достаточно, особенно порадовало автономное отопление, ведь на дворе был сентябрь, ночи становились холодными. Хозяева, старые и глуховатые, со своим хлопотным делом справлялись, к жильцам относились радушно, не обирали. Мне, всю жизнь имевшему дело с ненавязчивым советским сервисом, это прибежище показалось райским уголком.
На дворике, куда выходят двери нескольких комнат, то и дело появлялись новые лица. Кухня-столовая под деревянным навесом становилась местом неожиданных встреч. Там и увидел я утром нашего заступника, с блестящей, как полированой, лысиной, румяного ото сна. Мы сели за стол почти одновременно. Тут же допивала чай Виктория. Он посмотрел на меня внимательно: «Я где-то видел вас, помимо Солнечного? Не могу припомнить…» Пришлось коротко рассказать о себе. Он представился юристом.
Не спеша, с удовольствием съев кусочек скумбрии горячего копчения, бутерброд с сыром и выпив чашку кофе, Вадимир Вадимирович поговорил о видах на отдых, рассказал пару веселых анекдотов. На дворике он выкурил сигарету и отправился на прогулку, мелькнув соломенной шапочкой с длинным козырьком, напоминающим птичий клюв.
Виктория пригласила меня в свою комнату, чтобы поговорить без свидетелей:
– Как вам Вадимир Вадимирович?
– Контактный мужчина. С юмором.
Она улыбнулась
– Что этот контакт дал вам?
– Как что? Приятно пообщались.
– Всего-навсего?! О нем вы что-нибудь узнали?
– Да вроде ничего особенного…
– Может быть, просто – ничего?
– Пожалуй, да.
– А он о вас?
– Кое-что.
Такой разговор меня уже раздражал:
– В чем дело?!
Виктория поделилась своим секретом:
– Вадимир Вадимирович – генерал милиции. За завтраком узнал о вас все, ничего не сообщив о себе. Вот ведь что! Такой стиль общения – профессиональная привычка. При-езжает сюда каждый год с женой и уступает ей свою путевку. Генеральшу увидите в вос-кресенье: придет из санатория готовить обед. Какими запахами наполнится кухня! Вы, Ардальон Филиппович, еще оцените преимущества семейной жизни. Я отдыхаю здесь не первый раз, любуюсь этой парой.
Виктория глянула кокетливо и многозначительно:
– Вадимир Вадимирович приезжает смертельно уставшим. Первые несколько суток отсыпается да анекдоты молотит: «Доктор, что же со мной? – Вскрытие покажет». Потом начинает гулять в горах, заходит в санаторий к жене. Там у них свой круг общения. Успо-каивается, округляется за две недели. И начинает рассказывать другие анекдоты. Тоже старые, но без чернухи: «Вы на барабане играете? – Играю. А на контрабасе? – Играю. А на флейте? – Нет, с нее карты падают».
Гадалка неожиданно перешла почти на шепот:
– Несколько лет назад у него решался вопрос – служить дальше или выйти на пенсию. Он хотел уходить: не видел перспективы. Если интересы у клиента шкурные, ворожба получается механическая. Человек порядочный – вижу сквозь карты! Вадимиру Вадимировичу выпало: перспектива есть. И вскоре освободилась должность. Вот ведь как! Только, Ардальон Филиппович, никому ни звука про его инкогнито. Этого не знают даже хозяева.
Во время прогулки Виктория рассказала о недавнем случае. Возвращаясь из водоле-чебницы, она увидела на мостике через речку молодого горца, говорящего что-то по со-товому, и не придала этому значения. Но напротив ворот гостиницы стоял такой же па-рень спортивного вида. «Что за люди?.. Кого так плотно опекают?.. Уж не генерала ли нашего?!» – подумала с тревогой.
Выяснилось, что в гостинице только что поселились двое чеченцев: один болен, другой за ним ухаживает. Первого она так и не увидела, второй заходил в кухню за чайником. Его молодое, бесстрастное лицо украшала аккуратная мусульманская бородка. Крепко сбитый, в красновато-коричневой сорочке, как будто подобранной к черным волосам, он двигался по дворику уверенно, не глядя на жильцов. И вдруг чеченец, Виктория это слышала, негромко, сквозь зубы произнес: «Мы еще будем серьезно и долго говорить с вами!» Она оцепенела от страха.
Необычные жильцы съехали ночью внезапно. С хозяевами рассчитались на ходу, не выпуская из рук мобильников. Со старухой во время уборки их комнаты сделалось дурно: наткнулась на ворох окровавленных бинтов. Старик тоже занервничал. Карточные расклады гадалки показали неприятность без последствий. Пожилых людей это не успокоило.
Вадимир Вадимирович, узнав о случившемся, изменился в лице: «Не может быть!» – и, приодевшись поприличнее, ушел в город. По возвращении всех успокоил: «О кровной мести слыхали?.. То были кровники. Подробностей не спрашивайте, а волноваться больше не о чем». Хозяева угомонились лишь тогда, когда убедились, что самый солидный жилец днем по-прежнему пропадает в горах и ночью спит при открытой двери.
К концу отдыха мы с Викторией ездили на дальние экскурсии, побывали даже на склоне Ставропольской возвышенности, откуда видны Эльбрус, Казбек и вся снежная цепь гигантского хребта между ними. Горные вершины блестели на солнце, как жемчуг. Казалось, что они рядом, а до них более ста километров.
Наше общение пошло на пользу Виктории. Когда провожал ее на поезд, передо мной была другая женщина: она похудела, обрела здоровый цвет лица, походка стала легкой, даже хромота прошла. А светлый настрой моей новой подруги! Мы обменялись адреса-ми. Я обещал, что поработаю над ее рассказами.