8. Сорванное сердце

Долгую зиму я промытарил в Палисадове. А едва наступило лето, отправился в Москву и вышел на Арбат. И вот однажды в июле… Нет, нет. Никаких предчувствий, все, как обычно. К середине дня жара усилилась, раскаленный воздух дрожал, труженики улицы искали тень и в непомерных количествах пили минералку. Впрочем, не только ее. Хватало же ума!
Невдалеке от меня объявился некто в черном костюме, почти похоронном, такой же кепке, галстук в горошину. В руке его полыхал номер газеты «Искра». Он поражал порт-ретным сходством с вождем мирового пролетариата. Рядом семенил его помощник, па-рень-фотограф. «Владимир Ильич» снимался со всеми, желающими приобщиться к исто-рии за умеренную плату. Но похоже, что роль топ-модели не давала ему развернуться: для мировой революции тесновато.
Он вскочил на пустующее пластиковое кресло одного из художников, пошнырял по толпе мутными глазами и знаменитым ленинским жестом двинул руку вперед. Мол, к по-беде, дорогие товарищи! Но прокричал, картавя, совершенно иное:
– Буржуины!
Помощник попытался его урезонить:
– Владимир Ильич, не надо! Опять милиция…
– Молчать, каналья! – раздалось на притихшей улице, как с броневика. – Ты ренегат, у тебя на уме шалаши да бабы.
Возможная контрреволюция стушевалась. Зато пафос революции нарастал:
– Кастрюльные интеллигенты, вы погрязли в стяжательстве и разврате. Вернусь к власти – всех саботажников к стенке!
Проходящая толпа очнулась, раздался хохот. Оратор впал в транс:
– Смеётесь, мерзавцы?.. Чекисты займутся вами в первую очередь. Мы вам устроим судную ночь с рубиновыми звездами!.. Однако, батенька, – снизив накал, совсем другим тоном обратился «вождь» к сподвижнику. – Как можно в такую жару водчонку потреб-лять?!
Он резко просигналил рукой, видимо, намереваясь закончить речь, качнулся, зацепил-ся ногой за сломанный подлокотник кресла-трибуны и стал вываливаться на мостовую. Все вокруг замерли. Но ловкий «ренегат» бережно подхватил «Ленина» и усадил в то же кресло, отодвинув его подальше в тень. Тот помолчал, мрачно насупившись, будто обдумывая очередной июльский тезис, обнажил знакомую всему человечеству лысину, помахал страдальчески кепкой, защищаясь от жары и скепсиса, уронил могучий лоб на тщедушную грудь и уснул.
…Шаяли пригородные торфяные болота, от них наносило гарью. Но уличная жизнь продолжалась. Ко мне подошел господин лет тридцати с небольшим. Одет-обут шикарно: в серую со стальным отливом итальянскую рубашку, светлые брюки, сверхмодные желтые мокасины. С ним плыла молодая блондинка, фигура и «фотография» как у Мэрилин Монро из Урюпинска. Даже мушка, совершенно буржуйская, на левой щеке присутствовала. Он предложил ей погулять и сел ко мне. Она обиделась, словно капризная девочка: дернув плечиками, отошла к сувенирной лавке.
Лицо у мужчины было усталое, глаза холодные, бороденка висела уныло, как будто что-то выжгло его изнутри. На мои вопросы он отвечал очень скупо, только меланхолично поинтересовался: «Сколько там насчитал мне ваш бог?..» Стало нарастать напряжение – так бывает, когда клиент пассивен. Линии ладоней читаются не у всех, но опыт подсказывал мне: едва ли это «немые» руки.
Наконец я увидел необычную, ломаную линию Сердца. Но что за этим: перенес ин-фаркт или психическое потрясение?.. Знаки в хиромантии вариативны. Для сердечника он молод. Аффект?.. Да, застать любимую жену в чужих объятиях можно, если имеешь такую метку.
Я попытался исподволь разговорить мужчину:
– Вероятно, вам нелегко жилось последнее время?
Он выдавил из себя подобие улыбки:
– Как обычно.
– Меня интересуют дела амурные.
– Тут все нормально. Не в этом дело… Наехали на меня пару раз.
Я вопросительно огляделся вокруг. За моей спиной маячили здоровенные парни: один разглядывал меня и – почтительно – моего визави. Другой пялился в толпу: изучал, наверное.
– Извините, ради бога, за любопытство. Оно профессиональное. Но как вас понимать? В чем это выразилось – наехали?
– Снайпер. Охрана его заметила, обезвредила. Потом перо в бок.
– Слава богу, вы живы! – подбодрил я его.
– Нож угодил в ребро. Сердце задел касательно. Хирурги спасли.
«Стоп, стоп, стоп… Нож задел сердце! Неужели необычная, ломаная линия Сердца и есть редко встречаемый знак, что называют Сорванным сердцем?!» – пронеслось у меня в голове. Я уже уверенней продолжал свою работу. Господин снисходительно слушал рассказ о себе. Взгляд потеплел, бородка смотрелась солидно. Только как ответить кли-енту на главный вопрос: сколько ему «наш бог насчитал»? У редкого символа багровый цвет – значит, опасность еще не миновала. Она всегда рядом, за первым углом.
Я мягко намекнул:
– На руке угроза, и не только из прошлого… Поберечься бы какое-то время, ведь знаки приходят и уходят.
Губы мужчины дрогнули, он опустил голову, как будто скрывая выступившие на глазах слезы. «Сейчас услышу громкие удары сорванного сердца: клиент скажет о главном». Но он вскинул голову – снова зрачки затравленного волка. Молча расплатился и встал.
Блондинка порхнула к нему, прижимая к груди аляповатую деревянную матрешку, приобретенную в сувенирной лавке. Девушка была чертовски рада, что мы закончили разговор, и мило гримасничала. Но в ее счастливых глазах внезапно мелькнуло что-то тяжелое, злое – и тут же она потупилась. Эту игру, думаю, заметил только я, потому что длилась она мгновение, а мужчина был поглощен своими переживаниями. Сопровождаемые двумя угрюмыми профи, они растворились в людском потоке.
Не завидует ли этот несчастный последнему бродяге? С каким облегчением сорвал бы он итальянскую сорочку и потрясные туфли канареечного цвета, напялил рубище бомжа, натянул опорки и отправился на все четыре стороны нищим, но свободным. Чтобы вскоре опомниться, запить и сгинуть без следа. Шаловливая краля с деревянной матрешкой в руках бомжевать с ним не станет. Даже я, в дешевой рубашке  от second hand, одинокий и неприкаянный, нынче счастливей его.
День пошел на убыль. Жара стала спадать. И – о, чудо из тишины! – моя подруга, да, она самая, Виктория. Если не работает, то изредка приезжает из дома навестить меня. Голова гордо откинута, плечи задорно подвижны – сама грация, летящая по улице. Кра-сиво ходит женщина после моционов по горному парку! Однако на этот раз она чем-то взволнована.
Не спрашивая, бухнулась на стульчик клиента и сразу затараторила:
– Ардальон, что мне пришлось пережить час назад! Сознание не вмещает. Вы не по-верите, я была на войне... Кровь! Трупы!
По тому, как стрекочет замок ее сумочки, я понял: случилось что-то чрезвычайное.
– Расскажите, Виктория. Не торопитесь. Вам надо успокоиться.
– Шла по улице. Из переулка – легковушка на предельной скорости, и тут же – женский вопль. Нет, вы представляете! Я туда. А там... вразброс... три мужика. И автоматы с глушителями. И девушка на коленях. Под нее подтекает кровь. Не видит. Застыла в ужасе.
«Это немыслимо, чтобы так пересеклись дорожки у нескольких человек в гигантском городе!» – подумал я. И все-таки спросил:
– Она была красива, наряжена в эксклюзив?
– Разве я на это смотрела?! Хотя да, пожалуй. Соблазнительная блондиночка. Похожа на артистку.
Я продолжал сомневаться:
– В руках она что-нибудь держала?
Викторию передернуло от нетерпения. «Нервничает. Хочет побыстрей выговориться, с облегчением вздохнуть».
– Почему вам это интересно, Ардальон?! Там смерть гуляла, а вы – что у бедной де-вушки в руках. Да матрешка! Сперва я не заметила, потом удивилась.
Я был ошеломлен и потерял дар речи… Сорванное сердце – первый случай в моей практике. Гибель его носителя вместе с охраной. Странный взгляд блондинки, которая осталась в живых. И самое загадочное, как все состыковалось на сцене огромного города: к событиям прикоснулись и я, и Виктория. Это невозможно... Или дело все-таки в таинственном символе, в его багровом и ломаном, как молния, оттиске?! Много ли знаем мы о нем!
Наступила очередь гадалки задавать вопросы. Растормошив меня, все узнав, она не-много успокоилась и перешла на привычную форму общения.
– Вы, Ардальон, святая простота, если удивляетесь такому. Ваш клиент нарушил пра-вила какой-то крупной игры. Стать новым Робинзоном он не захотел. А просто прятаться в таких случаях бесполезно. Найдут хоть на другой стороне земного шара.
Бывалая, знающая жизнь в ее черновом варианте Виктория гадает и по звездным кам-ням, и по знакам Таро. Последнее время заинтересовалась астрологией и хиромантией, как будто повторяя путь, пройденный киммерийской Августой Васильевной. Хотя всему по-прежнему предпочитает простые карты.
Она встала, набросила сумочку на плечо, собираясь уходить.
– Виктория, а может, в основе случая ревность, измена?
– Масштаб не тот. А блондиночка не пропадет. Что мы знаем о ее подлинной роли! Спутников в решето – на ней ни царапинки. Вот такой пассаж.
Тут осенило и меня: «Ума не занимать моей подруге! У нетерпеливой «Монро» был зловещий взгляд. Казалось, ее тянуло в землю. Или тянула она?!» Виктория ушла, пока-чивая в такт своим мыслям любимой замшевой сумочкой, подарком сына.
…«Ленин» наконец проснулся, разлепив один глаз, потом другой, недовольно встрепенулся, надел кепку и дерзко пошутил, легко подхватив на руки проходившую мимо хорошенькую иностранную туристку: «Инессочка! Неужели это ты?..» Женщина всполошилась, попыталась освободиться, соломенная шляпка съехала на глаза. Но маленький диктатор, основательно освеженный сном, крепко держал свою жертву. У него оказалась недюжинная физическая сила, хоть сейчас на субботник бревна катать. Фотограф-помощник молниеносно сделал несколько снимков. Туристы остановились, загалдели, засмеялись. Только гид озабоченно повторял: «No! No! No!»
«Ильич» осторожно поставил даму на мостовую, чмокнул в ручку – международный инцидент исчерпан. «Вождь» и его верный соратник отправились дальше по улице делать  групповые фото с «Лениным», своим аппаратом за сто рублей, чужим за тридцать. Из гущи людского потока доносилось: «Снимайтесь со мной, пока я живой и теплый! Снимайтесь, пока не ушел в мавзолей!»


Рецензии
Вот эти странные наши поступки мне не всегда понятны. По своей воле мы жизнь тратим на ненужных людей, или нам положено их спасать?

Антонина Романова -Осипович   19.12.2012 21:00     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.