Я вам спою

- Ну давай, давай, не ломайся, - подбодрил я Аркашу ещё раз рассказать о его неловкой попытке сойтись на «ты» с нашей новенькой бухгалтершей. – Итак? Ты зашёл к ней в кабинет, чтобы якобы сдать дневную выручку, так? А она…
- Да-да-да, - заёрзал на стуле взбудораженный недавним эротическим впечатлением Аркаша, - я зашёл к ней, чтобы якобы сдать дневную выручку, а она… она… она там была в таком… в таком… глубоком… наклоне…
- Наклоне?
- Угу. Я зашёл, а она бумаги с пола поднимает. И так низко-низко наклонилась, что у неё там… всё!.. всё!.. так задралось и вывалилось!.. что я… я… 
Еле-еле сдерживая смех, я похлопал Аркашу по плечу и щекам:
- Спокойно, спокойно, дружище! Ты вот-вот кончишь! Эй!..
Аркаша с силой тряхнул неискушённой фривольными сценками головой и потянулся за сигаретами.
- А вон, кстати, и наше пиво на подступах, - сказал я, разглядев среди густых испарений курировавшую наш столик официантку. – Сейчас оно как раз тебя остудит…
Полногрудая и заметно удручённая скупой на яркие события действительностью, официантка поставила перед нами высокие кружки, машинально развернулась на отступ, но мой своевременный окрик её остановил:
- Девушка! Нам бы ещё триста грамм водки и закусить чего-нибудь…
Официантка, не оборачиваясь к нам лицом, покорно кивнула, и я благополучно потерял её из виду.
Всё было на мази. Народ после трудовой недели предавался законному оттягу. Кто где и кто во что горазд. Соответствующих заведений нынче и у нас, что грязи. А почему мы с Аркашей оказались именно в «Доме архитекторов»? Не знаю. Видимо, потому что кафетерий этот имеет удачное расположение. С какой подворотни не вырули – о! – милости просим – к нам! К нам, и только к нам – в «Дом архитекторов»! Но до сей поры мы с Аркашей были сюда не вхожи. Что странно… Ведь под самым носом же… Хотя… может быть и закономерно. Что под носом, то и обождёт.
«Дом архитекторов». Что за название? В связи с чем? Почему? Не понятно. Постройка самая, что ни наесть – элементарная. Внутри – всё как у всех – то есть с минимальными вариациями, конечно, но главное – столы, стулья, барная стойка, вусмерть прокуренные занавески и потолок, на стенах кустарным способом штампованные пейзажи вперемежку с экзотическим зверьём – увалень панда, по брюхо высунувшийся из тростника, нахал-какаду, вверх ногами свесившийся с ветки эвкалипта, пара косуль, мустанги… И где же тут хоть какие-нибудь мало-мальски оригинальные финты от тех самых архитекторов, в честь которых так претенциозно назван этот убогий булдырь, где? А сами архитекторы? Где? Может быть, вот эти вот заплывшие от неумеренных возлияний дяди и тёти? А-а, так вот почему у нас так всё прямолинейно и низкоросло в городском домостроительстве…
- Ну ты как? – спросил я Аркашу.
- Нормально, нормально, - пьяно кивнул тот.
- Ладно, - подытожил я Аркашино сопенье, - про бухгалтершу больше терзать тебя не стану. На сегодня хватит. А то у тебя очки запотевают, когда ты про неё говорить начинаешь, ха-ха-ха!.. 
- Э… э… - с укоризной покачал головой Аркаша, - смешно ему. У меня, может, к ней чувства пробудились, а ты…
- О-о, да-да-да…
Аркаша встрепенулся:
- И дай сюда моё пиво! А ну!..
- Держи-держи, дружище, - сказал я, проделав сквозь пустые тарелки кротчайшую до Аркашиных рук пройму, и медленно толкая по ней полную кружку, хрипло забасил: – Внимание, внимание! Теплоход «Валерий Чкалов» прибывает к пятому причалу! У-у -уууууууу!.. 
Аркаша довольно ощерился, затушил сигарету, обхватил кружку двумя руками и жадно к ней припал.
Я тоже сделал пару больших глотков и подкурил сигарету.
Отлично. Стадия: «Я вас люблю, любовь ещё быть может». Душевная. Все люди – братья, не смотря на непролазную свою гадливость и скудоумие. Единение со всеми разом непресекающимся  потоком идёт от самых верхних чакр в точку DAN TIAN и обратно к чакрам, - отчего делается и весело, и грустно, и нестерпимо хочется кому-нибудь отвесить шутейный подзатыльник.
- А почему именно «Валерий Чкалов»? – спросил Аркаша, отыскивая в рыбьих костях остатки чего-нибудь съестного.
- «Валерий Чкалов»? А был такой теплоход. «Валерий Чкалов»… Да может и сейчас ещё есть. Когда-то мой папа на нём путешествовал. По… Енисею.
- По Енисею?
- Представляешь?
- Ну и как оно?
- Да здорово! Как? Плывёшь себе, плывёшь… слева по борту – тайга, справа по борту – тайга. А прямо по курсу – жизнь, молодость и светлые надежды!..
- Круто, - вздохнул Аркаша. - Я б тоже так хотел…
- Ну так.
- Я ж за свои двадцать шесть с половиной лет так ни разу на самолёте и не летал. И даже не плавал. Ну, в парке на лодке же не считается, так ведь?
- Считается, считается, - успокоил я Аркашу. - Давай лучше выпьем.
- Давай.
Мы ещё раз припали к своим кружкам, и появилась официантка. На подносе полграфина водки, пара тарелок со смешанными закусками и салфетки.
- Спасибо, - сказал я, удовлетворённо откидываясь на спинку стула. – Вот теперь у нас полный комплект! Вот теперь мы в порядке…
 И тут же во мне, что-то такое шевельнулось, ёкнуло, что-то такое воспламенилось, какое-то лихое предчувствие, какой-то ёкарный бабай пихнул меня прямо под дых, да так сильно, что я не дожидаясь пока официантка под ноль не сгребла себе на поднос все наши пустые тарелки, поторопился у неё кое-что спросить.
- Девушка, - сказал я, - а у вас тут разве… не танцуют?
Официантка пожала плечами:
- Ну почему же? Бывает, что и танцуют. Когда выпьют. И добавила, выразительно  дёрнув бровями: - Изрядно.
- А если не изрядно? – спросил я. – Если в меру? 
Официантка вздохнула:
- Если в меру, тогда обычно в караоке поют.
Сообщение о караоке меня, прямо-таки взбудоражило:
- А у вас есть караоке?!
- Ну да. Есть. 
- Ха! Отлично! Аркадий, ты слышал? У них тут караоке, оказывается есть!
Аркадий пальцами обеих рук сделал «о’кей» и мощным зевком поглотил всё моё творческое настроение.
- И где тут у вас можно… спеть? – продолжал я допрос у смертельно уставшей официантки.
- А это через бармена, - сказала девушка, контрольно осматривая наш столик на предмет чего-нибудь лишнего, и медленно отступая. 
- Ладно, - кивнул я. – Через бармена. Угу. Понятно.
Официантка ушла. Я отхлебнул пива, затянулся под фильтр остатком сигареты, сказал Аркадию, что иду к бармену узнать на счёт песен и тут же сорвался с места.
Бармен, голубоватых манер паренёк, радушно и живо объяснил мне, что к чему у них тут по части песен. Он сказал, что когда я буду готов к демонстрации вокала… он прямо так и сказал: «к демонстрации вокала», надо будет подойти к нему, он даст мне каталог с песнями и микрофон. Я выберу какую мне надо песню, скажу ему, он запустит аппарат с фонограммой и диапроектор. На специальном экране прямо на стене пойдёт текст нужной мне песни, из динамиков грянет музыка, и… «Шаланды полные кефали…»   
- Ну как? – спросил Аркаша, когда я вернулся за столик и расплескал по стопкам приятно холодную водку. – Будем пить? Или ты всё-таки пойдёшь петь?
- И пить, и петь! – скомандовал я, жестом призывая Аркашу поднять стопку.
Мы звонко треснулись стеклом об стекло, выпили, сжевали несколько огуречных кругляшей, и Аркаша спросил:
- А ты когда-нибудь раньше пел?
- В караоке? – переспросил я. - Нет. А что? Это что-то такое невероятно сложное, да?
- Не знаю, - вздохнул Аркаша. - У меня вообще к этому делу тяги нет. У меня ж по жизни ни голоса, ни слуха.
- Сочувствую, - сказал я, взял графин и ещё раз наполнил стопки.
Мы снова выпили.
Аркаша принялся медленно пережёвывать ломтик сыра и протирать салфеткой очки, а я был прямо как на иголках – вот-вот и мой выход! Вот-вот и я сам себе скомандую – пора!..
Я ещё раз окинул мутным взором хмельное окружение. Ну и сколько тут среди всех этих пивных рекордсменов и вино-водочных призёров по-настоящему творческих личностей? Один к тридцати? Больше? Меньше? Кто тут наиболее всего восприимчив к подлинному искусству?.. Ладно, ладно. Разберёмся.
Я подкурил сигарету и поднялся с места:
- Ну… 
- Пошёл? – лицом кверху вскинулся Аркаша.
- Да.
- Удачи.
- Смотри не отрубайся тут без меня.
- Ябадабаду.
- Хм, вот именно!
Я подошёл к барной стойке и голубоватых манер бармен поспешил ко мне во всеоружии приобретенного жеманства и восторженной приязни.
- Решили что-нибудь исполнить?
- Да.
- Что именно? Шансон?.. Диско?.. Ретро?..
- Точно не знаю… надо бы каталог полистать.
Бармен заметно воодушевился: 
- Ой, да, конечно! Пожалуйста! Вот. Тут у нас есть всё, что пожелаете. Всё!
Каталог оказался внушительным. Чего тут только не было. Кого тут только не было! Что ни имя – то легенда! Что ни песня, то – целая жизнь!..
- Даже не знаю, - проговорил я, уже беспорядочно пролистывая страницы, - столько песен… столько исполнителей…
- Да, да, - хлопал чуть подкрашенными ресничками бармен, - у нас очень солидная подборка. Очень. Есть и рокеры, и… Пьеха, и… Кобзон… и… Розенбаум. 
Я всё листал и листал запаянные в целлофан страницы и никак не мог определиться с репертуаром. Мне нужна была такая песня, которую я бы более-менее знал. Чтобы не сбиваться. Чтобы не читать ёрзающие по экрану буквы, а… петь!
- Может, что-нибудь из «Машины времени» желаете? – решил подсказать бармен.
- О, нет, - категорично отказался я, - только не это. Про «новый поворот» я не единого слова не смогу выговорить. Меня стошнит. Нет, в самом деле. Они, конечно, талантливые дядьки и целую прорву скрипичных ключей съели в своём деле, но… блин, при всём уважении к их заслугам и сединам, я терпеть их не перевариваю.
Бармен закусил губу:
- А вот… - похоже, он не терял надежду угадать и угодить, - а вот, скажем, вот, а-а… Юрий Лоза?
- Что? – Я прямо явственно ощутил, как меня немилостиво перекосило. – Блеять про «маленький плот»? Да за кого меня держат в этой гостинице?! А хотя нет! Постой. А ну-ка я попробую… без микрофона. Про «маленький плот», да? Как там?..
            И я попробовал:
- На… ой, нет, надо чуть выше. Вот так вот надо, вот: На… маленьком плоту…
Бармен улыбнулся.
- Ты понял, да? – сказал я, украдкой глянув по сторонам. – Это ж жуткий диссонанс!
Бармен примирительно вздёрнул кверху руками-крыльями и подобострастно затараторил:
- Как угодно, как угодно, вам видней, видней, видней… 
И тут в колонке под литерой «Э» я прочитал: Эдуард Хиль – «Обнимая небо».
Вот! Вот эту песню я знал практически наизусть! Да-да! Эту песню любил когда-то напевать мой отец. Когда был в лёгком подпитии, когда подолгу таскал меня на своих могучих плечах, когда мы понимали друг друга с полуслова и весь мир казался надёжным и нерушимым. Нашим миром и только нашим – благодаря таким отчаянным и сильным парням, как он… мой отец.
- Вот! - сказал я. – Вот эту песню я буду петь!..
Бармен глянул в указанную мной строку, прошептал себе под нос имя исполнителя и название песни, озабоченно нахмурился и полез в коробку с дисками.
Минутное дело. Парень… или кем бы он там ни был, шустро ориентировался во вверенном ему хозяйстве! Хоп ля! И вот он – необходимый нам диск – тут как тут!..
- Так, - сказал ловкий бармен, - микрофон я подключил, вот, держите.
Я взял микрофон в правую руку. Подержал. Перехватил левой. Хм. Увесистая штуковина. Явно не игрушечная. С блестящим набалдашником. Прямо как по телику. Прямо как настоящий, мать его, ха-ха!.. Круто.
- Песня уже на старте, - сказал бармен. - Скажите, когда будете готовы, хорошо?
- Угу.
- Вы готовы?
- Готов-готов, - подтвердил я. – Готов с рождения.
И решительно превращая в бумажно-табачное крошево ни в чём не повинный окурок, я дал команду: – Поехали. 
- Поехали, - кивнул бармен. - И-и-и…
Он нажал несколько кнопок, на стене вспыхнул экран с чудесным горным пейзажем и через некоторую паузу пошло легко узнанное мной вступление…
И вот я, до нужной кондиции разогретый известным сочетанием напитков, с вызовом обозревая уже приготовившуюся  внимать моему голосу публику, поднёс ко рту микрофон и громко объявил:
- Песня!
И тут же внизу экрана побежали вспомогательные буквы, и я, сходу поражаясь какой-то… внезапной чужеродности собственного голоса, запел:

                Обнимая небо крепкими руками
                Лётчик набирает высоту.
                Тот, кто прямо с детства дружит с небесами
                Не предаст вовек свою первую мечту.

Припев:

                Если б ты знала, если б ты знала,
                Как тоскуют руки по штурвалу…
                Есть одна у лётчика мечта –
                Высота… высота…
                Самая высокая мечта –
                Высота… высота.

В подпитии трансформация доступна каждому. Профессиональные актёры умеют это делать и с допингом и без. Но я не актёр. То есть задатки имеются, но это так, - как говорится, хорошо для знакомства с девушками, не более того. А тут… да я буквально каждым мускулом вдруг ощутил себя Эдуардом Хилем! И эти взлетающие на протяжных гласных оптимистические брови, и широченная улыбка с цепкими ямочками на щеках, и выразительная глубина согласных…

                Без штурвала небо крепкими руками
                Обойму движением одним
                Ввысь, летя ракетой, падая как камень
                От машины в воздухе я неотделим.

И ещё раз:

                Если б ты знала, если б ты знала,
                Как тоскуют руки по штурвалу…
                Есть одна у лётчика мечта –
                Высота… высота…
                Самая высокая мечта –
                Высота… высота.

Народ, похоже, слушал меня со вниманием. Сквозь плотную никотиновую завесу я даже пару раз уловил восторженные женские улыбки. Кто бы мог подумать! Неужели им и в самом деле нравится? Похоже на то…

                Обойму тебя я крепкими руками
                О тебе я в небе тосковал.
                Я тебя осыплю звёздными стихами
                В небе для тебя одной я их собирал.

И под занавес (нежно):

                Если б ты знала, если б ты знала,
                Как тоскуют руки по штурвалу…
                Есть одна у лётчика мечта –
                Высота… высота…
                Самая высокая мечта –
                Высота… высота-а-а…

…Па-ба-ба-бам.

Вот так. И раздались аплодисменты. Да. Я отвесил искренний поклон. Отправил без адреса несколько воздушных поцелуев. Вернул бармену микрофон и пошёл на своё место.
Народ ещё какое-то время похлопал и затих.
Аркаша меня поджидал с распахнутым от пьяного восхищения лицом и уже готовой к употребленью водкой.
- Ну, старик, ты меня… ты меня… просто раздавил, слушай!
- Извини, не хотел.
- Слушай… ну, за тебя, слушай! Ты первоклассно спел!
- Да?
- Ну! Меня прямо-таки… озноб начал бить во втором куплете! Слышь? Озноб!
Мы подняли наши рюмки и опустошили их залпом.
-…и мурашки, слышь? – не унимался Аркаша. – Вот такие мурашки по всему телу пошли! Вот такенные! Слышь? Как у ёлки иголки!.. Ну и песня… ну и…
Подошёл бармен.
- Похоже, у вас появилась поклонница, - заговорщицки сообщил он мне.
- Да? – удивился я. – И где же она?
- А вон та брюнетка, - покосился он в сторону бара. – Видите? За стойкой. Сидит.
- Угу. Вижу. Сидит. И что?
- Ты что, дурак?! – вскрикнул Аркаша. – Дуй к ней! Срочно! Может, глядишь, чего-нибудь сладенького перепадёт… 
- Перепадёт, это нет вопросов, - проговорил я, целиком фокусируясь на изящном изгибе спины и прочих очевидных достоинствах загадочной брюнетки. Она была так ладно, так правдоподобно скроена по всем своим аппетитным местам, что казалось, будто сидеть на этом высоком стуле, перекидывая одну обалденную ногу на другую и глядеться в крошечное зеркальце, это самое верное предназначение в её жизни. Это дар и мука всем на свете самцам, это – первоисточник женской сексуальности, это и есть та самая – ОНА!   
- Она спросила меня, - пританцовывая на месте, продолжил сообщать мне бармен, - знаю ли я, как вас зовут. А я ни сном, ни духом! Понятия, говорю, не имею! Не знаю…
- Вот и хорошо, - кивнул я. – Тем лучше. Тем интересней. А что она там пьёт?
- Вермут.
- Вермут?! Хм, интересно… Да, кстати, а тебя-то как зовут?
- Меня? – бармен смущённо шаркнул ножкой. – Меня зовут Женя.
- Женя? – переспросил я.
- Евгений, - уточнил он.
- Так я и знал, что в имени будет тоже нечто двусмысленное.
- Что, простите?
- Нет-нет, ничего, проехали. Слушай, Жень, вот тебе денег… сколько тут у меня? На бутыль шампанского, по-моему, хватает, да? Да. Тащи сюда шампанского, и… и… и… и всё. Пока всё. Остальное устроится само собой. Остальное – инстинкты. Всё! Действуй! Шампанское в студию!
Женя ушёл за шампанским. Я звонко хлопнул в ладоши в предвкушении приятного знакомства, а Аркаша обречённо замотал головой:
- Нет, нет, нет, это невероятно. Вот всегда так. Всегда. Кому-то всё сразу. И аплодисменты за песню срывать и барышню окучивать, а кому-то… шиш! Шиш на постном масле!..
- Аркаша, - сказал я, ни на минуту не выпуская из виду одинокую брюнетку, - успокойся. На твоей улице праздник фатально неизбежен. Понимаешь? Фа-та-ль-но. Конечно, не гуманно с моей стороны опять напоминать тебе о нашей… э-э… пардон – о твоей шаловливой бухгалтерше, но…
- Ага, как же… неизбежен, – обиженно забубнил себе под нос Аркаша. – Я сейчас тут тупо нажрусь, отключусь, и ты меня бросишь.
- Что за бред, дружище! – возразил я. – Что за… пессимистические нюни, а?
Но Аркаша не хотел меня слушать. Он уже вовсю сгущал краски:
- Да-да, два каких-нибудь ублюдочных добровольца вытолкают моё бездыханное тело на улицу и бросят на тротуар. Потом меня подберут менты, навтыкают по почкам дубинок и отвезут в вытрезвитель. А там я обоссусь, облююсь и… и… жизнь кончится так бесславно, так позорно и предсказуемо скверно, что… что…
- Всё, заткнись, заткнись, невозможно тебя слушать, - замахал я руками. – Сиди смирно, я схожу за дамой, вернусь, и всё у нас устроится. Вот увидишь… Как тебе танго втроём, а?
Аркаша на меня уставился.
Я выразительно дёрнул бровями:
- Танго. А? Втроём…
Аркаша смахнул с подбородка тягучую слюну:
- Я не против, но как же мы… ты… она…
- Вот-вот – я, ты, он, она – в месте дружная семья, вместе… а нет-нет-нет, ОН – отменяется! Этого ещё не хватало! Танго втроём, ха-ха!..
Аркаша растянул широченную ухмылку.
- Давай, давай, соберись, - настоятельно рекомендовал я своему другу, приосанился и двинул прямиком к бару.
Навстречу мне, с бутылкой шампанского и фужерами, провальсировал не пойми от чего счастливый бармен Евгений. Я одобрительно ему кивнул и показал руками, мол: «так держать, молодцом», и уже беззаботно усаживаясь рядом с ладно скроенной брюнеткой, начал:
- Ну, и-и-и…
Брюнетка на меня воззрилась.
- …каково же быть такой хорошенькой? – Старая добрая присказка какого-то киношного симпатяги. Всегда работает в подобных случаях. При таком ненавязчивом комплименте девушка как минимум должна улыбнуться и зардеться лёгким румянцем. А что же эта? Ого! Ну и взгляд! Прямо сгинь, исчезни, скройся с глаз!..
- В чём дело? – спросила дивная брюнетка. – Вы вообще кто?
- Я? – переспросил я, и томно пропел: - Я тот, кто надо…
Девушка нахмурилась.
Не давая ей определиться с дальнейшей тактикой словесного поединка, я заговорил как можно искренней, как можно вдохновенней:
- Да. Я тот, кто надо. Вам. Здесь и сейчас. В этот чудный вечер. На краю вселенной, в Богом забытой стране и ангелами оставленной забегаловке, где пересечение двух одиночеств так невозможно, но так… реально. Так непоправимо – реально, что в какой-то момент так и хочется, так и подмывает сказать: детка… 
- У вас, что, - хмыкнула девица, не дожидаясь эффектной концовки моей мягко стелящейся тирады, - нелады с географией и кризис веры?
Я открыл было рот для скороспелого комплимента на счёт её необоснованного хладнокровия, как вдруг прямо из под стойки возник бармен Евгений и вкрадчиво изрёк:
- Вы познакомились. Мило-мило… очень мило.
- Да, - сказал я как ни в чём ни бывало, - у нас всё на мази. Сейчас ещё немножко здесь посидим и пойдём к нам за столик пить шампанское.
Девица не удостоила мои слова ни малейшей реакцией. Она глядела на Евгения. Долго. Внимательно. Строго. Потом она извлекла из крошечной сумочки пачку сигарет, быстро достала одну, быстро подкурила, выдохнула пару изящных колечек и возмущённо пролепетала:
- Что здесь такое происходит, а? Женя в чём дело? Женя, кто это? Женя, я тебя спрашиваю – кто это такой?!
Женя, точно какой-нибудь… барбус – невесть каким катаклизмом выброшенный из родимого аквариума в грозящую летальным исходом среду – тянул кверху вострый подбородок, таращил то на меня, то на восхитительную в гневе брюнетку испуганные зенки и беззвучно шевелил ртом.
- Ну же, Евгений, - подбодрил я его, - госпоже нужен полный отчёт! Корнет, ты слышишь? Полный!
- Так вы же сами… - прорвало бармена, - так вы же сами попросили меня, чтобы я ненавязчиво пригласил к вам молодого человека с четвёртого столика!..
- Ну, - подтвердила девица. – Правильно! А это кто?..
- Так это и есть… молодой человек с четвёртого столика. Их там, правда, двое, но я подумал, что именно этот… он… именно тот… 
- Я тот, кто надо, - напомнил я.
- Что вы мне голову морочите, - проговорила девица, роняя себе в бокал столбик пепла, - вон же… где?.. вон тот… вон за тем вот очкариком… следующий столик.
- Следующий столик, - сказал Евгений, - пятый. Считайте сами.
Мы дружно глянули на столики, что кривой диагональю выстроились от бара к дальней стене и внимательно их сосчитали. И выходило именно так, как сказал Евгений. (Ему ли не знать!) Тот столик, за которым безвольной тушкой скособочился Аркаша, был четвёртым, а у самой стены пятый. И всё! Расчёт окончен, ха-ха!.. 
- Ах ты ж, зараза, - недовольно буркнула девица, сощурив похотливые глазки. – Вот так промашка…
- И может быть вполне судьбоносная? - ввернул я.
Девица фыркнула и утопила в бокале окурок.
- Кстати, - сказал Евгений, - как видите, за пятым столиком никого нет.
- Это сейчас там никого нет, - сказала девица. – А когда я… Ай, короче! Короче – не важно! Вот тебе за выпивку, - она достала из сумочки новенькую купюру, и положила на стойку. – Сдачи не надо. И тут же, пресекая мою заведомо безнадёжную попытку удержать себя ещё хотя бы на мгновенье, добавила:
- И говорить тоже ничего не надо.
В два умопомрачительных приёма она сползла со стула, нервно оправила тесное платьице, и подробно шевеля всеми своими упругими полушариями, пошагала к выходу.
- Тогда я вам спою! - крикнул я ей вослед.
Девица неопределённо махнула рукой и исчезла в густом тумане многослойных испарений.
- Ну, что, Евгений, - сказал я, уже загривком ощущая накаты бойцовского куража, - готовь шарманку. Буду петь.
- Чего изволите? – уточнил Евгений.
- «Обнимая небо».
- Опять?!
- Не опять, а снова. Заряжай.
- Ладно. Вот вам микрофон, держите.
Я взял микрофон. Слез со стула и повернулся лицом в зал.
Пошла фонограмма.
- Песня! – объявил я.
Народ притих, и я выдохнул порцию хорошо прогретого вокала: 

                Обнимая небо крепкими руками
                Лётчик набирает высоту…