Самогонка

   Я Галя. Мне восемь лет. Сейчас я расскажу вам почему я должна была бежать не от фашистов, а от наших, родных, русских.
    Когда в деревню к нам пришли немцы, я собирала в поле ромашки и какие-то еще красные цветы. Собрала целый букет. Я хотела подарить его маме, чтобы она не сердилась за то, что я случайно разбила кувшин с молоком. Я вышла на дорогу. А на дороге машины и мотоциклы. Одна машина остановилась, из нее вылез какой-то фашист в кожаном плаще и красивой, сверкающей фуражке, и подошел ко мне. Все эти мотоциклы остановились, а солдаты, которые были в них, стали что-то кричать, хлопать в ладоши, смеяться. Дядька в кожаном плаще забрал мой букет, сказал "данке", полез в карман и вытащив оттуда какую-то небольшую штучку, протянул мне. Там было написано не по-нашему, "шока-кола", кажется. Я не сразу поняла, что это шоколад. А когда поняла, фашисты уже ехали дальше. Многие из них приветливо махали мне руками.

     Я очень обрадовалась, что теперь у меня есть шоколад. Я решила половину отдать маме, а другую половину дяде Паше, нашему соседу, у них заболел Борька. А с Борькой я дружу.
 Но пока шла домой, я передумала. Точнее, я решила разделить плитку теперь уже на три части, одну оставить себе и съесть. Забравшись в амбар, я отломила кусочек плитки и съела. Шоколад был очень вкусным. Но на дворе послышались какие-то странные звуки, поэтому я спрятала шоколад в сене и вышла на двор.
 К нам подселяли двух фашистов. Мама увидела меня, подбежала и сразу обняла. Но эти дядьки рассмеялись. Они размахивали руками, улыбались и, кажется, не хотели в нас стрелять.

  Через несколько дней я стала предателем. Мы с Женькой играли в ножички на вещи, и я все проиграла. И бусы из прошлогодней рябины, и браслет из пуговиц. И тогда он сказал, чтобы я снимала платье. Мы пошли в амбар и я показала ему все, что он хотел. На следующий день я стала искать шоколад и поняла, что он  пропал. На самом деле я не стала ни с кем делиться, а откусывала по кусочку в день. Он такой сладкий. А сахара у нас давно нет. Когда я не нашла шоколад, я побежала искать  Женьку и встретила его на пустыре с ребятами. А Женька стал хохотать. Он при  всех сказал, что я раздеваюсь перед фашистами за плитку шоколада. Я ушла и долго плакала.
 А на следующий день узнала, что Женька и его друзья нацарапали мелом на стенах сельсовета "Иванов - дохлый пидар!". Иванов - это главный у тех немцев, которые приехали к нам в деревню. Сам немец, а фамилия русская. Я еще удивилась, почему Женька не накарябал, что дохлый пидар - это Гитлер.

   Фашисты посмеялись и стерли надпись. А еще через сутки Женька написал им в самогон. Его маму ведь вся деревня хвалит насчет самогонки. А эти фашисты решили выпить и спеть несколько песен. Поэтому они послали за самогоном дядю Кирилла, полицая. Дядя Кирилл пришел к тете Фаине, а тут как раз Женька вернулся, и говорит, мама, я сам им бутылку отдам, не надо, не вставай, отдыхай. Он же не видел, что я в сенях. Я в гости пришла, к тете Фаине. Она меня шить учила. И я видела, как Женька бутылку открыл и туда пописал.
 Фашисты выпили, и на следующий день выглядели как обычно. А на лицах Женьки  и его друзей светилось красно солнышко. Ну я и решила проучить Женьку. Я пошла к Иванову и все ему рассказала. А он хорошо помнит русский. Наверное, из-за фамилии.

   Женьку стали искать. А меня в этот же вечер несколько мальчишек закидали камнями, разбили мне в кровь лоб и плечо. Мама меня одела, дала хлебушка и сказала, чтобы я шла через лес в соседнюю деревню к бабуле. А то ведь убьют же.
 И я пошла. Заблудилась насовсем.


========================================

  Я Женя, мне десять лет. Раньше мы с Галькой всегда корешились, она нормальная девчонка. Я никогда бы не подумал, что она станет предательницей. Да и за что? За плитку вонючего, летчикского шоколада Шокакола? Это мне Игнат объяснил, что  шоколад для летчиков. Как будто есть еще шоколад для шахтеров, шоколад для милиционеров, шоколад для почтальонов. Чушь собачья. А Галька еще непонятно как его достала. Да и заныкала. Вместо того чтобы поделиться. Чего она ждала?

   Вот я и решил пошутить, сказал, что она перед фрицами раздевается. Передо мной же разделась. Да я и отвернулся почти сразу. Смотреть не на что. Кожа, да кости. Видно, что Галька недоедает. Одни ребра торчат. Да и ее маман та еще килька. Худющая, ветром сдувает. Не то что моя мама. У моей мамы все в порядке.
 Шоколад я стащил да потому что не наш он, отравленный. Так дядя Игнат говорил. И не можем мы такой шоколад есть. Я выбросил его в реку. Хотя, если честно, сначала откусил кусочек. Вкусно, а только сразу чувствуется, что гадость.

  Эти фрицы совсем распоясались. Пьют целыми днями, вот я и решил им в самогон пипетку-другую слить. Здоровее будут. Ржака, канешно, мы с пацанами потом по земле валялись, после того как пришли постоять у сельсовета, а оттуда все эти морды довольные выходят.

  Потом один из них что-то крикнул. И в меня стрельнули. Но не попали. Я бежать. Догнали только уже за домами. И какой-то долговязый хмырь меня ударил. Кулаком в лицо. От этого удара я сразу и помер.
 А мама не знала, что меня убили. Ее же сначала в комендатуру. И стали требовать, чтобы говорила где спрятана взрывчатка, которую я, якобы, собирался подложить под сельсовет. Или сына, то есть, меня, не отпустят.  А не было никакой взрывчатки. Били, а она молчит. Тогда в город отвезли, в какой-то дом, куда пьяные фрицы ходят, чтобы с женщинами в кровати спать.

    Мама делала все, что они хотели. Через пару дней к ней подселили Настю. И Настя рассказала, что меня нашли. И что есть люди, кто все видел.
 А мама моя на худобу не жалуется, я уже говорил. Вот только не повезло ей. Всего двух пьяных немцев, узнав о случившемся, успела задушить. Третий пришел трезвый и в нее стрельнул. Насмерть.
 Ну а Галька не заблудилась.  Нашел  ее в лесу дед Сергей. И хорошо. Жаль, что я не успел попросить у нее прощенья.
 Неправ я был.