НА ЦЕПИ - Глава 6. Рита

   (Начало в "На цепи. Глава 1" - http://www.proza.ru/2012/11/04/343)

   Прошел почти год, как Бобров встречался с Ритой. Он помнит все, и эти воспоминания помогали ему... быть с Люсей. Ха, лечился. И, конечно, вспоминал Мисниковского: еще когда Генка говорил, что он не просто «любит», а «лечится», и рассказывал про какого-то родственника-уролога. Но если бы не воспоминания о Рите, разве он, Бобров, мог бы быть с женой «чаще», как тогда советовал врач? И не только предстательную лечил — душе полегчало: значит, не такой он еще старый и больной, коль такие «рекорды» с Ритой ставил...
   Прошлым летом Люся решила съездить в свой родной город, к отцу и родственникам, чтоб сходить на могилку матери — пять лет не была — и, конечно, навестить родителей Валентина, с которыми у нее были очень хорошие отношения. А что делить? Они люди скромные, терпеливые, на жизнь не жалуются. Да и грех им особо-то жаловаться: живут с сестрой Валентина, обустроены, ухожены, дача есть небольшая, еще в старые времена успели выстроить. Хотя, конечно, живут скромно: пенсионеры, у сестры с мужем тоже не ахти какие заработки, но в общем котле выкручиваются.
   Люся подарки подготовила и почти все накопления прихватила, чтоб в гостях не быть обузой. И дочь с собой забрала. Пусть погостит у близких подольше, родственников-то в Н-ске нет. Да и она, Люся, отдохнет от кастрюль. Правда, Лена сопротивлялась, не хотела ехать, убеждала, что ей и здесь хорошо. Но Люся с Валентином уломали ее. Плохо, что все вместе не сумели поехать: у Валентина на работе заботы, да и втроем дороговато.
   А Бобров даже обрадовался такому одиночеству: не надо после работы спешить домой, забегать за хлебом или за картошкой по поручению Люси — все успеется, в доме тишина, покой. Лучше всякого отдыха. А потом вернутся Люся с Леной, и они поедут на свою фазенду кормить комаров и стоять над грядками в позе «г». Улыбнулся: в молодости он любил такую позицию. И не только в молодости. Сейчас тоже иногда практикует. Но теперь ему уже все равно. Даже иногда думает, поскорей бы наступила настоящая старость, когда уже ничего не хочется, никаких женщин — ни в мечтах, ни на деле — и никаких забот! Хотя вряд ли бывает такой «настоящий» старческий возраст: основной инстинкт вечен, это давно известно.  Кстати, он слышал, что с возрастом у мужчин — а может, и у женщин тоже? —  желание даже обостряется: правда, не столько дело делать, сколько смотреть на женщин, дотрагиваться до них, гладить ручку, комплименты говорить или просто потрепаться на эти темы. Вот и он все чаще и чаще на женщин поглядывает. Ясно — стареет. Хотя... Не только поглядывает. В автобусе, когда по дороге на работу или с работы, прижатый к какой-нибудь спутнице, ощущает вдруг выпуклость ее ягодиц, он начинает заводиться и старается поскорей отстраниться от этой женщины — еще съездит по физиономии за такие шуточки. Вот тебе и «все равно».
   Однажды вообще произошло ЧП. Его «народное хозяйство» встрепенулось не на шутку, и он попытался в переполненном автобусе отлепиться от своей незнакомой спутницы. Легкие пряди ее пышных волос иногда касались его лица, и он даже чувствовал их приятный аромат.  Господи... Попытался прогнуться, выпятив зад, чтоб «хозяйством» отстраниться от «партнерши». И вдруг он почувствовал, что женщина сама придвинулась к нему. Бобров растерялся. Давка была приличной, но он видел, что впереди нее было посвободней.  Попытался сдвинуться немного в сторону, к ее бедру, но при очередном толчке автобуса «партнерша» поймала его заводившееся «хозяйство» в свои полушария. Случайно? Не почувствовать этого внезапного «интима» она не могла, пожалуй, наоборот. Бобров замер... а женщина все ощутимей то прижималась к нему, то чуть отстранялась, легко поддаваясь каждому даже незначительному толчку автобуса... Его «народное хозяйство», оттопырив брюки, в такт автобусным толчкам ласкало податливый «водораздел» ее ягодиц... Вдруг он почувствовал, что может не сдержаться... и не хочет сдерживаться... О, господи...  Женщина, словно поняв это, на какие-то мгновения замерла в «прижатом» состоянии и потом как-то боком, резко, стараясь не встретиться глазами с «партнером», стала пробираться к выходу.
   Бобров вышел из автобуса на ватных ногах. Он и улыбался, и чертыхался, и тяжело вздыхал: неужели на земле — рядом — столько жаждущих и одиноких?..
   И вот в этот «холостяцкий» почти трехнедельный отпуск он и встретился с Ритой. Все произошло почти что случайно. Хотя какой там случайно. В первый же день «свободы» он неторопливо шел с работы, наслаждаясь ничегонеделанием, поглядывал, улыбаясь, на проходивших женщин, и, словно в былые времена, в нем просыпался азарт «охотника». Впрочем, никаких «левых» планов и задумок у него не было, просто от свалившейся внезапной свободы было легко и хорошо.
   Перед отъездом Люся попросила его купить туалетного мыла, сама не успела в спешке.  Бобров редко бывал в магазинах да и не любил ходить в них, а тут вспомнил Люсину просьбу и, проходя мимо ЦУМа, завернул в него. В секции парфюмерии выстроилась небольшая очередь, и он с удовольствием посматривал на двух молоденьких продавщиц. Одна была совсем девочкой, а вот другая, чуть постарше, — прямо сердце екнуло — яркая, сочная... невольно напомнила ему Нину. Распущенные русые волосы, длинные ресницы, игривый взгляд... Именно такой он и запомнил Нину. Девушка взглянула на него, и Бобров даже глаза опустил. Давненько так не смущался. Усмехнулся: старик, а все туда же. «Спасибо» сказал, когда она мыло в красивый пакетик опустила и ему подала. И девушка ему: «Пожалуйста». Культурная. Нынче все продавцы культурные. Особенно в частных магазинах. Первыми покупателя благодарят. Ах, да что он об этом?! Вот девицу бы поиметь! Было б достижением. И добавил про себя, улыбаясь: «Достижением народного хозяйства».
   А ночью ворочался, вспоминая и эту продавщицу, и Нину, и, увы, своего друга Генку Мисниковского. И воспоминания о ласковых и нежных встречах с Ниной мешались с обидой и тоской, словно жажда любви и ласки переплеталась с желанием кому-то что-то доказать, отомстить. И эти два состояния нежности и злости — на себя? на Нину? на Генку? или на Люсю? — мучили его, терзали память и нервы. И опять почему-то вспоминался Мисниковский, и думалось, что прав он, наверное, когда говорил, что от жизни надо брать больше, чем мы берем. И для здоровья надо, это теперь главное. Эх, почему бы не помечтать!..
   На следующий день после работы Бобров опять зашел в ЦУМ. Зачем — непонятно, а вот потянуло, благо универмаг по пути к дому. И причину оправдательную нашел: крем для бритья купить надо. Хотя им, как правило, не пользуется — на куске мыла пену разводит.
   Стоял у прилавка, рассматривая многочисленную парфюмерию в красивых ярких упаковках — всякие там пакетики, коробочки, тюбики, бутылочки, флакончики, — но взгляд ни на чем не останавливался — в основном на смазливую продавщицу Бобров смущенно поглядывал. «Ну, чего застеснялся? — себя успокаивал. — Они-то нынче не из пугливых». И осмелился: когда рядом никого не оказалось и «красавица» была без напарницы, крем купил и сказал: «Вы такая милая, что я готов хоть каждый день делать у вас покупки». «Пожалуйста, будем рады, приходите», — привычно, как и положено ныне продавцам, белозубо ответила она. Но он отметил, что девушка-то, по всей видимости, свободная или «смелая», понимающая: не просто улыбчиво ответила, но и взгляд на нем задержала дольше, чем просто на покупателе.
   Опять всю ночь и следующий день Бобров мучился: повторять ему эти глупые походы в ЦУМ или нет? Понимал, что стар он для такой девицы. Красивая, фигуристая... Слишком молоденькая... И снова вспоминал Мисниковского: тот бы не комплексовал. А он, Бобров, не живет, а мучается: себя изводит. Да и как тут не закомплексуешь! Ведь чтобы женщину завести, одного желания мало. А у него никаких заначек — ни «кассы» своей, ни «подкожных». Даже если захочет, не на что будет женщину угостить. Прожил всю жизнь, как дурак...
   На следующий день после работы он все-таки пошел в ЦУМ. Ни на что не рассчитывал. Просто решил еще и лосьон купить. А заодно лишний раз на эту красивую девушку полюбоваться. Может, и поговорить удастся. Не о «переспать», конечно. В лучшем случае — пригласит погулять. Да просто поговорит! — страховался от возможной неудачи. Вот и «не рассчитывал»! И когда, покупая лосьон, Бобров деликатно, но решительно пригласил красивую и молоденькую продавщицу встретиться после работы, и она согласилась, он искренне удивился такой быстрой победе.
   Все происходило как не с ним, и казалось каким-то розыгрышем. Встретив девушку у магазина, Бобров вдруг понял: он не знает, что делать дальше. Вести ее в ресторан он не собирался. Какой там ресторан! После Люсиного отъезда денег дома почти не осталось, и сейчас его карманной «валюты» хватило бы только на какую-нибудь забегаловку. Шататься по городу — занятие тоже малоподходящее (тут он невольно вспомнил историю с Ниной, когда они ходили по городу, а она оглядывалась по сторонам). Но куда деваться? Пошли по городским улицам. Он «работал головой» как изголодавшийся по своей работе массовик-затейник: рассказывал какие-то истории из своей жизни, не называя, конечно, годы, когда они происходили, чтоб не подчеркивать свою «старость», вспоминал слышанные им смешные истории из жизни своих друзей, сослуживцев, рассказывал анекдоты и даже прочитал несколько стихотворений, которые когда-то специально учил наизусть, чтоб хоть немного походить на Генку Мисниковского. Сам себе удивлялся: столько лет прошло, а он помнил их. И Бобров с молодым вдохновением и даже с радостью декламировал стихи, которые когда-то читал и Нине:

   Я спросил сегодня у менялы,
   Что дает за полтумана по рублю,
   Как сказать мне для прекрасной Лалы
   По-персидски нежное «люблю»?..

   Рита слушала, бросая на него, как показалось Валентину, восхищенные взгляды. И на самом деле восхищенные: ей еще никто не читал стихов, она и представить не могла, что можно вот так спокойно идти по улице, и кто-то будет читать стихи о любви, а не рассказывать только одни «трахальные» анекдоты и материться. Правда, она и сама умела материться не хуже любого другого. Ну и что? Сейчас кругом мат. И разговоры об одном: где достать деньги на модные шмотки и как сегодня провести время. Конечно, хочется, чтоб весело было. И почаще, а не на один вечер или ночку. Но, главное, чтоб и потом хорошо было: без аборта и болезни. Особенно без болезни. Нет, она не про какие-нибудь там гонореи, трихомоны и сифилисы. Говорят, это сейчас запросто лечится. Но она, слава богу, пока не подхватывала. Вот СПИД — страшное дело! Многие об этом не думают, когда в постель ложатся, сразу все забывают: трахаться так трахаться. А она строго следит: только с «резинками». И всегда, как и многие девчонки, их в сумочке носит, мало ли что. Вот и хочется, чтоб весело было и без последствий. Конечно, хорошо бы постоянного парня иметь, а еще лучше и замуж выйти... А тут — стихи! Такое с ней первый раз. Интересно. Как в кино.
   Все ее подруги мечтают познакомиться с «новым русским», чтоб при машине был и при деньгах, словом, богатеньким. Но «новых русских» на всех не хватает: у прилавков трутся одни бедные студенты и салаги. И настоящие «новые русские» к ним в ЦУМ не заходят, у них свои магазины, или же по заграницам что надо себе покупают. А этот дядечка — Валентин, как он представился, — сразу видно, что не из «новых русских»: по улочкам гуляет... Опять невезуха. И все же как-то необычно, даже интересно. Вот девкам расскажет, как ей поэт попался. И сразу поняла: «поэт» женат или недавно разведенный. Но не из командированных: город хорошо знает, говорит, что учился здесь. А почему женат или недавно разведенный? Так он все во множественном числе рассказывает, это она сразу усекла: там мы были, там мы ходили, туда мы ездили. Наверное, женат, раз по темным улочкам ее водит. А вообще-то интересный дядечка — и на лицо, и так: рассказывает увлекательно, без пошлостей, не пристает. И еще стихи... Что будет дальше? Хорошо бы, чтоб она ошиблась, и он был бы разведенный или, может, вообще не женат. Рита чувствовала, что явно хочет понравиться ему, чтоб он еще читал стихи, говорил какие-то нежные слова, как в стихах, и, главное, ничего не требовал от нее. Ничего, ничего. Если надо, она сама догадается. Она умеет быть ласковой, умеет нравиться мужчинам. Она многое умеет. Если захочет. И сейчас ей интересно с этим дядечкой. Очень даже интересно.
   Бобров, видя ее улыбающиеся глаза, с еще большим азартом рассказывал интересные эпизоды из своей жизни, в том числе из давнишней поездки в Югославию, в частности, о стриптизе. Рассказывал, что в те времена у нас в стране это запретно было, хотя стриптиз — красивое зрелище. И как бы походя намекал, что он и сейчас «любитель острых ощущений», и сейчас не отказался бы от них. Вспоминал он свои югославские впечатления с удовольствием. Даже не постеснялся рассказать, как было нелегко наблюдать за процедурой раздевания. И смеялся. Рита тоже. Она прекрасно реагировала на его рассказы, и Бобров был доволен. Только потом догадался, что Рита с работы и, конечно, голодна. Что делать? Для кафе и ресторанов он, как говорится, не дорос. Ничего не оставалось, как пригласить ее домой. И она согласилась...

   (Продолжение  следует.) - http://www.proza.ru/2012/11/08/964

   НА ЦЕПИ. Повесть. — Новосибирск. «Литературный фонд», 2001 г.
   С желающими почитать повесть в книжном издании могу поделиться из авторских запасов.