Суть вещей

Максим РУЗСКИЙ


СУТЬ ВЕЩЕЙ


Давным-давно, когда до войны Севера с Югом оставалось целых двенадцать лет, в одном из маленьких городков, так мило описанных Марком Твеном, двадцатидвухлетний Джон любил юную красавицу Элен. 


Но девушка была больна. У нее неизвестно откуда появился пистолет, и она почти каждый день ходила в лес стрелять из него по бутылкам. Мы знаем об этом по мраморной гемме, которую ее отец, городской судья, велел вмонтировать во фронтон своего дома, желая увековечить болезненное увлечение своей дочери и волшебное ее избавление от этой напасти.


На плоской скульптуре, вписанной в овал размером сорок на двадцать два дюйма, была изображена Элен во весь рост, держащая пистолет, и стреляющая против ветра, о чем говорили ее развевающиеся волосы. Она была одета в платье той поры, с какими-то складками материи за поясницей и такое длинное, что оно само переходило в обрамляющий изображение овал, полностью скрывая ее, разумеется, прекрасные ножки.


Перед ней под клубами порохового дыма, вылетающими их дула, был изваян коленопреклоненный юноша, который смотрел на девушку восхищенным взглядом.


Эту гемму метровой высоты можно и теперь видеть на доме судьи, хотя сам дом был не однажды снесен и перестроен. Новые поколения Смитов любовно вырезали эту огромную камею из старого фронтона и монтировали в новый фронтон, завещая и своим потомкам делать то же самое. По овальной раме этой увеличенной во много раз камее внизу идет надпись: «Helen and John», а вверху «1849». Девушка сделана из белого мрамора, юноша из коричневого, а небо и дым из серых простых камней разного оттенка.


Джон всегда сопровождал свое семнадцатилетнее сокровище на ее стрельбы. Он  сам заряжал ей эту «игрушку» наполовину,  чтобы отдача была слабее,  ставил на поверженный ствол дерева пустые бутылки и строго следил, чтобы на лугу за мишенями никого не было.


Но все это ему не нравилось.


- Почему ты так любишь стрелять? -  спрашивал он нежную девушку. – Это, Элен, дело не женское.
- Почему не женское? – задиристо отвечала вырастающая из своих платьев девочка. – Моя мама тоже стреляла.
- Но она защищала городское стадо, - возражал ее приятель. – И выстрелила она всего один раз, чтобы воры испугались, а мужчины прибежали из города.
- А как мне научиться защищать городское стадо, если не стрелять? – заканчивала этот бесполезный разговор Элен и палила по бутылкам, сама при этом тут же отворачиваясь от порохового дыма.


Когда принесенный порох заканчивался, они садились на пенек, и Элен с нетерпением ждала, пока Джон почистит пистолетный ствол. Затем она отбирала пистолет у юноши и мягкой тряпочкой натирала серебряную инкрустацию на ручке и те детали, которые ей особенно нравились.


- Это уже не надо делать, - говорил ей Джон. – Напрасный труд. Оттого, что ты натрешь их до блеска, он не будет стрелять точнее. Да и пистолет не для точной стрельбы, а для ближнего боя.
- Это не важно, - возражала девочка, - он меня понимает и, когда красивый, стрельнет дальше или сильнее.
- Если стрельнет сильнее, то и получится дальше.
- Но и это не важно, Джон. Как ты не поймешь! Ему просто надо стрелять, раз он для этого сделан. А мне приятно его держать в руках и любоваться.
- Ты любуешься им? – вскочил Джон от удивления.
- Конечно! Это совершенство! Смотри, какие винтики! А курок? Это вообще – класс!


Мы не знаем, было ли тогда такое слово, но что-то такое, видимо,  было. Историки-лингвисты, конечно, нас поправят, но от этого не уменьшится, ни восторг юной Элен, ни растерянность ее друга.


Джон не стал ей отвечать. Он задумался.  Получалось, что причина ее болезни не в особой жестокости, как считалось, а в пробуждении эстетических эмоций.  И действительно, в этом своем чувстве она правильно заглядывала в далекое будущее: когда люди найдут другие способы убивать друг друга, этот пистолет и вправду станет лишь гордостью коллекционеров.


«Как бы излечить ее от этой болезни», - думал Джон, которому не нравилось, что его избранница начнет учить стрельбе и своих детей. А он, наоборот, мечтал о том времени, когда они поженятся, и ему можно будет, наконец, начать их делать.  Джон предчувствовал, что это намного интереснее пальбы по бутылкам.


- Смотри, как он красив! – восклицала Элен, вертя в руках оружие.
- Да, не спорю, это законченное изделие, - отвечал Джон, имея в виду еще и футляр для хранения пистолета.


Только через неделю ему пришла в голову гениальная мысль. Он еле дотерпел до следующих стрельб по бутылкам, запасся белым полотенцем, отвертками и ножом, сложил все это так, чтобы Элен не увидела в его карманах этого снаряжения.


Когда они повстречались у церкви и направились в лес, она все же заметила необычную веселость Джона и спросила его:
- Что-то ты сегодня как на праздник собрался?
- А разве не праздник? – ответил он.
- Нет сегодня никакого праздника.
- Идти рядом с тобой – для меня всегда праздник.


Этот ответ Элен понравился, но она все же решила проверить своего оруженосца:
- Если это было бы правдой, то и раньше ты бы подпрыгивал, как сегодня.
- Чем лучше настроение, тем точнее стрельба, – выкрутился юноша, одаряя девочку такой сияющей улыбкой, что она и сама расцвела в ответ.


Наконец стрельбы закончились, и Элен стала натирать украшения на ручке пистолета.  Он внимательно следил за тем, как она это делает.


- Смотри, под боковой пластиной грязь. Видишь? – показал Джон на тонкую полоску грязи между деревянным ложем и блестящей накладкой.
- А как туда залезть? – спросила Элен.
- Разобрать надо.
- Что разобрать?
- Пистолет.


Девушка задумалась.


- Мне жалко его разбирать, - наконец, сказала она.
- А ты и не будешь разбирать. Я сам разберу, - заранее согласился на эту операцию Джон.
- Подожди, а ты сможешь его собрать обратно?
- А мы будем откладывать детали по обе стороны от него так, чтобы потом в том же порядке все и свинтить.


Элен посмотрела на него с уважением.


- А покажи, как ты это хочешь сделать. Только сначала понарошку.


Джон расстелил принесенное полотенце, положил в его середину пистолет, и руками показал места для деталей по одну сторону оружия и по другую сторону. Это Элен понравилось.


- А как ты будешь его разбирать?


Тогда Джон вытащил из кармана две отвертки – большую и поменьше.
Он повременил, пока девушка соберется с мыслями и решится на этот шаг.


Казалось, что это ей намного труднее, чем дать себя поцеловать, или не сразу вывернуться из его рук, когда он обнимал ее вечером. Она сама переложила оружие, сдвинув его к середине полотенца. Пальчиком наметила, куда класть детали. Потом посмотрела на своего избранника уже смело и сказала:
- Я верю тебе, Джон. Можешь начинать. Но потихоньку.


Потихоньку не получилось, потому, что как только он отвинтил два винта на пластине с левой стороны, в его правую ладонь упал весь затвор.  Он аккуратно положил его справа от оружия, а винты с пластиной – слева.


Вид расчлененного пистолета Элен потряс.


Она вскочила с травы, даже чуть отбежала в сторону и вернулась к лежащему на полотенце оружию, как к неожиданно умершему зверьку, которого любила всю его маленькую жизнь.


- Что теперь будет? – в ужасе спросила она.
- Ничего, - постарался он ее успокоить. – Протри пластины изнутри, а потом, если захочешь, разберем и сам затвор.


Элен стала протирать грязь с внутренней стороны пластин и с головок длинных винтов, будто делала спасительную хирургическую операцию своему пистолету, так внезапно развалившемуся на части.


- Давай, протрем под пластиной спускового крючка, - предложил Джон, который и сам боялся разбирать весь механизм затвора.
- Давай.


Он отвинтил винт на дуле и шуруп на самой пластине спускового крючка. Весь спусковой механизм оказался у него в руке, и Джон положил его на полотенце чуть ниже. Элен уже не стала вставать с травы. Она сама отделила от ложа дуло и грустно смотрела на останки своего прекрасного оружия. Джон сам протер железные детали с той стороны, которой они соприкасаются с деревянным ложем. Потом вытер и само ложе, и снова положил на полотенце.


Он, молча, наблюдал, как ей тяжело видеть этот набор безобразных железок, которые недавно были ее прекрасным пистолетом. 


- Почему они все по отдельности так некрасивы? – спросила, наконец, она.
- Потому, что это оружие. Что может быть красивого в смерти? – произнес заготовленную фразу преданный Джон.
- Но вместе они так прекрасны! – воскликнула она.
- Это только кажется, как ты видишь, - ответил он. – Суть вещей открывается, только если их постигнешь до конца. 
- Меня ты тоже будешь изучать по кусочкам? – вдруг накинулась на Джона девушка.


Он опешил. Такого поворота он не предвидел.


- Ты не оружие, ты совершенство, - нашелся он. – Я люблю и твои ноги, и руки, и губы, и глазки. Каждый вечер ты убеждаешься в этом!


Элен внутренне согласилась, что ее нога в отдельности тоже представляет некоторую художественную ценность.  Она посмотрела на Джона уже спокойнее и сказала:


- Получается, что то, что полно любви и жизни, красиво и само по себе, и по частям.  А то, что призвано убивать – заманчиво только в собранном виде.
- Ну, вот видишь, как ты до всего сама догадалась, - заключил Джон, медленно свинчивая пистолет обратно.


Элен больше не ходила стрелять.  Она выздоровела.


Жена судьи так обрадовалась, что заставила мужа заказать на фронтон дома плоскую скульптуру своей дочери в честь ее выздоровления.


Элен же настояла на том, чтобы художник разместил перед ней и Джона. Он получился только коленопреклоненным, что со временем девушке нравилось все больше и больше.


20121107