Пещерный монастырь. Из цикла Запертые двери

Вы никогда не задумывались, посещая какую-нибудь экскурсию по историческим местам, почему перед вами всегда закрыты те или иные двери, ведущие в якобы находящиеся на реконструкции помещения? Почему доступ туда имеет крайне ограниченный круг лиц? С какими целями власть имущие отдают приказы о завале подземных ходов или объявляют закрытыми для посещений заповедные участки лесов и никогда не снимают запрета?
В подавляющем большинстве, такие запреты - это действительно необходимость, связанная с безопасностью посетителей, неготовностью к демонстрации или сохранением природы.
Но есть редчайшие случаи, когда за закрытыми дверьми или огороженными участками хранится вовсе не то, о чём гласят предупреждающие таблички.
Меня зовут Александр, мне тридцать лет и я охочусь за сокрытым от людских глаз. Зачем? Не имею ни малейшего понятия; я просто нахожу это, фиксирую данный факт в сознании и двигаюсь дальше. Однажды столкнувшись с необъяснимым, я понял, что именно это главная цель в моей жизни, а не выполняемая мной скучная работа редактора сайта по продажам кухонной техники. Впрочем, обо всём по порядку.
Ещё несколько лет назад я намеревался посетить один из подземных заброшенных монастырей нашей необъятной России. Но как всегда мы необязательные дела обожаем откладывать в долгий ящик. Проходят годы, наваливаются проблемы, и мы свои мечты потихоньку хороним под пылью мелкой ежедневной суеты.
Дождливым ветреным вечером моей самой нелюбимой поры года – осени, я сидел за ноутбуком и мучительно ковырял один из разделов своего сайта, пытаясь внести креативную живинку, когда в углу экрана замигало сообщение мессенджера:
«Прилетаю через два часа. Встречай. Татьяна».
Я едва не разлил себе на штаны горячий кофе от неожиданности. Это была она, девушка, о которой я мечтал последние пару лет. Судьба как-то свела нас в чате популярной онлайн-игры, и мы сразу почувствовали глубокое взаимопонимание и тягу друг к другу. Мне хватило одного сеанса видеосвязи, чтобы превратиться из избалованного женским вниманием разгильдяя в мечтающего о встрече со своей мечтой страждущего человека.
Меня нисколько не волновало, что нас разделяли тысячи километров и границы государств. Как и её. И вот теперь, через два года общения, она решила сделать сюрприз и через пару часов осчастливить меня своим присутствием. Я к этому был совершенно не готов.
Как и положено обиталищу холостяка, в моей квартире царил полный хаос. Вернее, там всегда торжествовал мой порядок, в котором я находил всё, что мне нужно, пока его не нарушала мама, приезжавшая раз в месяц в гости, чтобы привести всё в норму. Окатив отчаянным взором свою квартиру, я принялся за экстренную уборку, носясь как угорелый и распихивая валяющиеся вещи во все ящики и сумки. Запинав под диван скомканные носки и наступив на хвост вертящемуся под ногами Мурзику, я вылетел на лестничную площадку под разобиженный взгляд вынашивающего планы мести домашнего питомца.
Через четверть часа мои видавшие виды «жигули» въезжали на стоянку рядом с автовокзалом. Помогая спуститься Татьяне с подножки автобуса, я коснулся её руки, и меня окатило волной чувств, едва не выдав меня с головой.
Когда мы приехали ко мне домой, она поцеловала меня в щёку, уселась на диван и объявила, что ужасно проголодалась. Это стало проблемой. В холодильнике кроме стратегического запаса пива и палки копчёной колбасы ничего не было. Я изобразил из себя примерного домохозяина и быстренько состряпал бутерброды с кофе. В это время всё ещё обижающийся на меня пушистый черный предатель уютно устроился у Татьяны на коленях и довольно заурчал.
- Я приехала к тебе на весь отпуск, – бодро заявила Татьяна, – И первым делом, ты мне обещал экскурсию в подземный монастырь.
- Завтра поедем, высыпайся, ехать долго и дорога местами не как у вас в Штатах, – проинформировал я, лихорадочно соображая, сможет ли мой раритетный автомобиль протянуть возложенные на него четыреста километров.
После душа мою гостью развезло прямо на диване, и мне пришлось аккуратно перенести её на кровать, а самому улечься в своём любимом потёртом кресле. Кот, продолжая гнуть свою предательскую линию, мгновенно подобрался к Татьяне под бок и занял место, о котором я тайно мечтал.
Утром меня разбудил тянущийся из моей кухни запах чего-то вкусного. На кухне, гремя посудой, хозяйничала Татьяна.
- Проснулся, наконец! – обрадовалась гостья. – Я тебя пыталась перетащить ночью на кровать, но не смогла оторвать от кресла. Тяжелый.
- Надо было почесать меня за ухом, – вяло попыталось пошутить моё ещё сонное чувство юмора.
- Завтракаем и выезжаем, – скомандовала Татьяна, упаковывая контейнер с бутербродами. – День-то какой хороший, солнце выглянуло!
 Наскоро перекусив, мы выехали из города в направлении нашей так долго планируемой экскурсии. Солнце окончательно пробилось сквозь разрывы серых низких туч и залило всё вокруг не по-осеннему ярким светом.
- Ты уверен, что мы доедем? – засомневалась Татьяна, когда попыталась открыть окно в моей машине, и в её руке осталась ручка, непосредственно которой это окно открывалось.
- Спокойно. Это особенности отечественного автопрома – полмашины отвалится, а она ехать будет! – заявил я, испытывая немотивированную гордость за российского производителя.
Через два часа мы свернули с шоссе, и изрядно пропетляв по полузаброшенным деревням, навигатор вывел нас к цели нашей поездки.
- Добрались, – облегченно выдохнул я, припарковавшись на стоянке рядом с большим экскурсионным автобусом.
 Окружающий вид завораживал. Раскинувшиеся вокруг огромные меловые холмы, между которыми пролегала узкая дорога, сжимаемая с двух сторон старыми неестественно изогнутыми деревьями, которые и вдвоём не обхватить, поросшими жёлтым лишайником. Всё было так непривычно мне, городскому жителю. Татьяна беспрерывно щёлкала фотоаппаратом, а я испытывал какое-то странное чувство. Чувство, знакомое мне с детства, волнующее и пугающее.
Мне было всего семь лет, когда мама оставила меня у прабабушки на неделю и уехала на конференцию. К моей престарелой родственнице иногда приходили разные люди, всегда поздно вечером. Меня отправляли спать, а прабабушка в дальней комнате с запертой дверью лечила людей от чего-то непонятного. Доступ туда мне был строжайше запрещён, но когда ребенку запрещают что-то, представляющее для него интерес, он ни за что не смирится с этим. А я был на редкость вредным и упрямым сорванцом. Две ночи я пытался подслушать, что происходит в закрытой комнате, и на третью мне повезло. Прабабушка забыла запереть дверь, я просунул любопытный нос в комнату и замер от ужаса.
Я уловил фигуру прабабушки в слабом свете настольной лампы. Она стояла, склонившись над человеком, бессильно лежащим на кровати, и руками вытягивала у него из груди комок чего-то чёрного, трепыхающегося как пойманная рыба. Как только она отделила комок от бессознательного тела, он начал расти в размерах, по комнате разнеслись шепчущие незнакомые слова и повизгивание. Я опёрся рукой на столик, поскольку мои ватные от страха ноги отказывались меня держать, и случайно столкнул с крышки стола старый железный будильник. Он с грохотом покатился по полу, выдав моё присутствие.
Комок, выросший до размеров футбольного мяча, задёргался яростнее и вырвался из рук растерявшейся старой женщины. Он заметался с невероятной скоростью по комнате и после очередного зигзага пролетел прямиком через мое лицо, опутав его липкой, мерзкой и жгущей паутиной. Сильно испугавшись, я заревел и кинулся к прабабушке.
 - Теперь ты всегда будешь видеть сокрытое, дурачок, – со слезами прижала она меня к себе. – Ох и тяжко тебе придётся.
 Я рассказал эту историю из своего детства Татьяне, пытаясь развлечь её. Она внимательно выслушала и что-то отметила в электронной записной книжке, сказав, что теперь у неё ко мне ещё больше вопросов.
Монастырь – музей располагался в недрах большого мелового холма, не самого грандиозного из соседних, обступивших его. Сверху, на его самой высокой точке, торчали покосившиеся кладбищенские кресты и одинокие столбики могильных памятников. Кладбище на первый взгляд выглядело гораздо более старым, чем сам монастырь.
- Интересно, зачем селянам тащить своих усопших наверх, могли бы внизу кладбище устроить? – задумчиво спросил я у своей спутницы, - Нерационально как-то.
- Сейчас нам на экскурсии всё расскажут, – Татьяна нашла экскурсовода в толпе туристов, собирающихся у входа, девушку приятной наружности в сером пальто, и предъявила наши билеты.
- Все собрались? – громко спросила экскурсовод, охватывая привычным взглядом толпу, точно пастух, осматривающий бестолковую отару. Мне пришло на ум это сравнение, когда компания молодых людей начала фотографироваться на фоне входа в пещеры. Наша сопровождающая ненароком попала в кадр и рассердилась.
- Съёмка разрешена, но чтобы сотрудников музея в кадре не было. Иначе – штраф! – строго сказала она и повела нас вырубленными в меловой породе узкими коридорами. Невысокие проходы, не больше двух метров высотой, с неровными потолками и местами такие узкие, что пройти можно было только по очереди. Через каждый поворот коридора горели тусклые жёлтые фонари в путанице небрежно проложенной электропроводки, на стенах виднелись плохо затёртые надписи нецензурного содержания, выцарапанные местными вандалами.
Многое из рассказа экскурсовода мне уже было известно, поскольку я перерыл немало сведений об этой достопримечательности в интернете. По одним сведениям, монахи пришли сюда в тринадцатом веке, но в достоверных источниках информация о нём упоминается только с середины семнадцатого века. Пока я всё это вспоминал, девушка говорила о жизни монахов, невероятной сложности прорезывания ходов, келий, в которых монахи-отшельники замуровывали себя навечно, и о самом главном венце музейного комплекса - подземном храме.
Я ждал этого момента, и он настал. Экскурсовод упомянула о пещере, выкопанной монахом в прошлом веке в направлении подземного храма. Монах ошибся, выбирая путь, и много лет копал ошибочно, поэтому это место интереса не представляет, обычный кривой коридор с просевшим потолком. Безразличным голосом она объявила, что доступ туда закрыт из-за аварийности пещеры, и туда никого не пускают даже под собственную ответственность. Впрочем, желающих и не находилось.
Я почувствовал знакомое с детства ощущение, обозначающее тягу ко всему запретному и тайному. Мы переглянулись с Татьяной. Даже в полутьме плохо освещенной кельи я увидел, как заблестели её глаза, и прочитал в них то же чувство, что и моё собственное.
- Фонарь есть в машине? – поинтересовалась она тихонько, когда мы немного отстали от основной массы туристов.
- Ага, и монтировка тоже, – добавил я, – Я видел вход в эту пещеру, когда мы проезжали мимо. Деревянная дверь и навесной замок, вход укреплён старыми бетонными плитами и, как бункер, накрыт плитой сверху. Непонятно, зачем там вся эта конструкция.
- Ты прав, Саша. Что-то не стыкуется, – сказала Татьяна и схватила меня за рукав куртки, – Пойдём туда ночью? Ты же не боишься?
- Сумасшедшая. Это не законно. А если нас поймают монахи или охрана? – последние крохи разумности боролись с диким желанием попасть в заветную пещеру.
- Не поймают. А если поймают, извинимся и всё. Дадим денег на храм, – добавила она, – Видел «лендкрузер» последней модели у священника? Молитвами, думаешь, достался?
 Решение было принято. Выйдя на поверхность, мы изобразили обычных туристов и начали фотографировать всё вокруг. В процессе фотосессии удалось сделать снимок интересовавшей нас двери. Во мне снова шевельнулось чувство, что там за дверью что-то есть стоящее внимания.
- Поехали, перекусим, начинает темнеть, нам надо подождать, пока монахи улягутся спать. Охраны я не заметила, – разработала план действий Татьяна.
Мы добрались до местного магазина и под подозрительные взгляды нескольких бабулек купили батарейки, а также ещё один фонарь и с шесть хот-догов.
- А диктофон зачем тебе? – спросил я, вспомнив, что она всё время держала его в руке во время экскурсии.
- Мы на этом ещё заработаем – мой приятель в Америке платит по пятьсот баксов за звуковые записи подобного характера. Он собирает истории, а потом кому-то продает,– мотивировала меня подруга материальным аспектом.
- А если клад найдём, так вообще победа, – подыграл ей я, всё ещё немного нервничая по поводу предстоящего проникновения на запретную территорию.
- Есть вещи, которые бесценны, дорогой мой, – она погладила меня по щеке, вызвав в моём встревоженном сознании чувство невероятного восторга. Давай вздремнём, ночью понадобятся силы.
 К делу приступили с наступлением темноты. Машину мы бросили в деревне, порадовавшись, что мои потрепанные «жигули» абсолютно не привлекательны для угонщиков ввиду крайне низкой стоимости. Татьяна предложила сделать круг, поднимаясь по холмам с неосвещенной противоположной стороны от примыкающей к монастырю дороги, так как одиночные путники хорошо просматривались бы в свете дорожных фонарей. Мы продвигались по холмам не менее часа и, если бы не отличные познания моей интуристки в спортивном ориентировании, то без сомнения сбились бы с пути к намеченной цели.
Половинка луны достаточно хорошо освещала безлесную поверхность холмов, не требуя пока света фонарей. Земля под ногами, покрытая ковром умирающей осенней травы, была сырой и вязкой. Идти было нелегко. Где-то далеко внизу мерцала огоньками ближайшая деревня. Оттуда доносился отдалённый лай собак, прозвучал автомобильный сигнал, потом всё окончательно стихло.
- Смотри, огоньки над кладбищем, – голос Татьяны стал взволнованным, – Это не осветительные фонари, они двигаются.
Над заваленными крестами и столбиками гранитных глыб и впрямь подсвечивались светлые пятна, причем одни белые, другие красноватые. Они то появлялись, то мерцали и исчезали – небольшие шары, с нечёткими границами, хорошо видимые с расстояния в сотню метров.
- Фосфоренцирующие газы, продукты разложения, – уверенно заявил я ей тихонько на ухо, вспомнив, что когда-то читал об этом соответствующую литературу.
- А я уж собралась тебя попугать, – засмеялась она, – Осторожно спускайся, тут довольно круто.
В одном месте я всё-таки умудрился проехать на пятой точке пару метров вниз, по грязной траве, но вышло довольно аккуратно – даже не измазался сильно.
Наконец мы добрались до нужного места. Судя по уверенным движениям моей подруги, я понял, что ей проникать на закрытую территорию не в первой. Одним уверенным движением Татьяна поддела и вытащила петлю, профессионально работая монтировкой. Дверь нехотя поддалась, со скрипом открывая нам вход. Мы вставили замок с петлей на место и осторожно прикрыли её за собой. В охватившей нас безмолвной темноте зажглись лучи наших фонарей, выхватывая длинный белый проход теряющегося в темноте коридора.
- Пока всё, как нам рассказывали, – зашептала Татьяна, – Дойдём до конца коридора, проверим и повернём обратно.
Однако, не пройдя и трети прорубленного в меловом материале пространства, я уже нисколько не сомневался, что «просто проверим и пойдём обратно» не выйдет. Ожидание меня не обмануло. В конце прохода мы упёрлись ещё в одну дверь, в этот раз металлическую, запертую на массивный засов.
- Зачем засов снаружи? – недоумевал я, – Может, запирали там кого-то?
- Смотри, там надпись над дверью, – показала мне спутница на выцарапанные почти под потолком едва видные слова.
- Сим мечом господь победил диавола и смерть! – с трудом я разобрал надпись на старославянском, указующую на крест, выбитый на двери, пока моя подружка с упорством маньяка выталкивала из пазов тяжеленный засов.
- Подожди, у меня плохое предчувствие, – попытался я остановить её, ощущая что-то нехорошее за дверью с той стороны.
- Ну, уж нет, я не отступлюсь на половине дороги, – Татьяна, наконец, справилась с засовом и распахнула громоздкую дверь.
В лицо нам ударил затхлый запах из нового овального прохода, чернеющей пастью зазывавшего нас вовнутрь.
- А говорили, что пути дальше нет! – жизнерадостно заявила Татьяна, освещая фонариком большой коридор с несколькими ответвлениями. Мы пошли в первый отводок с правой стороны. Идти по неровному полу было крайне неудобно, поэтому продвигались медленно. Я помалкивал, а девушка начала рисовать на своем смартфоне схему нашего движения, на случай, если система коридоров будет сложной и мы, нечаянно, заблудимся.
- Там впереди светло, гаси фонарь, – возбужденно зашептала она, завидев в соседнем ответвлении слабый розоватый свет, – Иди потихоньку, я включила камеру. Я помалкивал, прислушиваясь к собственным ощущениям, отдав всю инициативу в выборе направления моей спутнице. В коридоре, куда мы свернули, никого не было. Источником розового света оказались какие-то светящиеся минералы почти идеальной шестигранной формы в явно искусственных углублениях стен.
«Это что за ерунда такая? Подведённых проводов для освещения нигде не видно», - возник у меня в голове вопрос.
Вдруг впереди раздалось не то пение, не то завывание: некий монотонно колеблющийся звук. Мы прислушались и пошли на это звучание, теперь нами обоими овладело одинаковое чувство того, что нужно обязательно узнать о происходящем там, в глубине меловых пещер.
- Наверное, у монахов здесь есть ещё один храм, для внутренних служений, – высказал я неуверенное предположение, – Доберёмся до храма, снимем всё, что увидим внутри на камеру и свалим, пока не нажили проблем.
Мы ещё раз свернули направо, идя точно на источник звука. На церковное песнопение молитв звук был совсем не похож. Татьяна, тщательно вслушиваясь, выразила мнение, что таинственное звучание очень похоже на латынь, но какую-то архаичную, неправильную. Квадратный зал с мощными колоннами, в который мы неожиданно выбрались из узкого ответвления, был точно таким же, как мы видели на официальной экскурсии, с той лишь разницей, что нигде не было икон и прочего духовного интерьера, да сама атмосфера, вместо умиротворяющей, была тяжелой и давящей на сознание.
Две фигуры в багровых плащах с закрывающими лица капюшонами стояли возле алтаря в центре зала и, мерно покачиваясь, что-то пели. Заслышав наши шаги, они одновременно обернулись к нам, и я приготовился выслушать, какие мы безбожники и наглецы, раз посмели сунуться сюда без разрешения и вдобавок сломали замки, проигнорировав всевозможные запреты. Я даже приготовился к ответной речи, с коммуникабельностью у меня никогда не было проблем. Мой босс весьма ценил во мне умение уболтать любого привередливого клиента.
Да только вымолвить я не смог ни слова, когда не увидел лиц под капюшонами. Там была просто чернота. Злобная, отвратительная, вытягивающая жизнь на расстоянии, чернота. Мы были от них в нескольких метрах, когда существа стали медленно надвигаться, протянув к нам пустые рукава плащей. Подсознанием я понимал, что их прикосновение сулит верную смерть, но застыл в оцепенении, не в силах сделать ни одного шага. Таня вернула меня в адекватное состояние, дернув изо всех сил за руку и рывком потащив в то ответвление, из которого мы вышли. Затем мы рванули прочь.
Выронив фонарь, я бежал за её мелькающей в проёмах коридора красной курткой. Мне чудились глядящие из каждого отверстия злобные взоры. Похоже, наше вторжение не было первым; в углу одного из коридоров моё зрение на бегу зафиксировало высохший труп человека в кожаной кутке и синих джинсах. Обуви на ногах мертвеуца не было. Из пустых штанин торчали обтянутые сухой потемневшей кожей изуродованные конечности. Мумифицированное тело ещё больше разогрело панику во мне, когда оно зашевелилось и попыталось схватить меня за ногу. Но я, что было сил, пинком отбросил тянущуюся ко мне жуткую руку и пробежал мимо.
Вот она, наконец, долгожданная железная дверь, за которой нас ждёт жизнь. Изрядно взмокшие, с выскакивающими из грудной клетки сердцами мы буквально вылетели за неё и заперли за собой.
И тут же наткнулись на толпу монахов, молча взирающих на нас с осуждением. Один из них, бородатый и широкоплечий, на голову выше меня, держал наготове метровый крест с заостренным концом внизу. Эта штука в его руках больше походила на оружие, чем на какое-то церковное приспособление. Очевидно, рослый бородач был главным в этой компании. По внимательным взглядам монахов через наши головы мы поняли, что они знают о том, что осталось за дверью, которую мы только что заперли.
Главный монах, всё так же, не проронив ни слова, показал жестом следовать за ним, и нам ничего не оставалось, как подчиниться. Остальные монахи принялись забивать поверх двери железные скобы, глубоко вонзая их в меловую породу и задвигая в новые пазы толстые доски. Мы слышали этот стук, пока не вышли за внешнюю дверь, окончательно выводящую из пещеры.
- Отец Михаил, – представился наш сопровождающий спокойным низким баритоном, – У вас, наверное, много вопросов. Пойдёмте, я отвезу вас к вашей машине.
Мы покорно уселись в уазик отца Михаила на задние сиденья и придвинулись поближе друг к другу. Татьяна вся дрожала от ночной прохлады и пережитого в пещере.
- Разумеется, то, что вы увидели, не для огласки, хотя вам всё равно никто не поверит. Вам очень повезло. Очень. Могли умереть и телом, и душой. Если даёте обещание больше не нарушать запретную зону, я удовлетворю ваше любопытство, – пока отец Михаил всё это говорил, мы доехали к моей машине.
- Да, мы знали, что вы собираетесь совершить, – пояснил монах, оценив мой недоумевающий взгляд, – Только думали, что вы попозже пойдёте, и мы увидим вас на дороге. Но вы оказались умнее чешского журналиста. И удачливее.
 Теперь было понятно, чьё тело я видел в пещере. Память услужливо выдала мне валяющуюся рядом с мертвым телом разбитую видеокамеру.
- Мы даём согласие не разглашать сведения в официальных источниках, – заявил я, а моя спутница согласно кивнула.
- Хорошо, только диктофон выключите, пожалуйста, дети мои, – отец Михаил, не оборачиваясь, начал рассказывать после того, как Татьяна положила рядом с ним на сиденье выключенный диктофон.
 - Первые монахи пришли сюда очень давно, когда ещё не писались летописи на Руси. Пришли по приказу князя Андрея, выстроившего крепость на холме, после того, как местные защитники границы русского государства попросили помощи. Князь думал, что люди боятся не удержать кочевников. Но зло в деревни приходило не из Степи. Оно выползало из глубины холмов, оставляя за собой опустевшие деревни и развалины пограничных сторож. Эта земля очень древняя, тьма спит в её недрах, пока её не трогаешь. По приказу князя служилые люди начали возводить крепость. Они срыли верх с большого холма и с двух соседних, посчитав эти места подходящими для фортификаций. Многие воины, строившие укрепления, пропали во время строительства. Сталь была бессильна против диавола, жившего в земле. Тогда князь велел построить монастырь и позвал святых монахов, поселившихся рядом со злом и запечатавших его. Загоняя зло в глубины, монахи следовали за ним. Они жили и умирали прямо там. И победили. К сожалению, не окончательно. Всякие искатели приключений несколько раз за последние два века проникали в нижние пещеры. Никто их больше не видел.
- Кто эти люди, которых мы видели возле алтаря? – не утерпел я и задал вопрос вздрогнувшему от моего голоса Михаилу.
- Я только могу сказать, что они тёмные души. Самые сильные из тёмных, с остальными за прошедшие века мои братья по вере справились, изгнав их, – в зеркале заднего вида было видно, как воинственно сверкнули глаза монаха, – Многие жизнь отдали, чтобы не допустить зло на нашу землю. Пещеры монастыря были разделены на две части, светлую и темную. Огоньки над ночным кладбищем - это светлые и злые души, продолжающие собственную борьбу на земле. Они сражаются в своём мире. Мы видим только их отражения и это не опасно для людей. Вход в подземелье был запечатан и завален, монастырь в прошлом веке упразднили после революции, разрушив надземную часть, но кто-то власть имущий несколько лет назад раскопал вход и укрепил его. Вы видели плиты и перекрытия, поддерживающие стены входа. Тогда мы были вынуждены снова прийти сюда и заселить монастырь, несмотря на бюрократические преграды. Так и живёт музей рядом с монастырём и смертельной опасностью.
- Спасибо, отец Михаил, – сказал я, уже ничуть не удивляясь необыкновенной истории.
- Будьте здравы! – перекрестил нас монах, когда мы пересаживались в свою машину.
 Татьяна молчала добрую половину дороги, потом попросила остановить машину. Она долго смотрела мне в глаза, затем страстно поцеловала в губы и прошептала, что хочет попасть со мной в целую вереницу необычайных испытаний.
- Поедем на следующей неделе посетить один замечательный замок, – хитро прищурилась она.
- Сумасшедшая моя! С тобой хоть на край света! – ответил я ей, предвкушая новые приключения…