В тени вершин

 
 Всё в этом мире относительно: ещё минуту назад на затерянной в отрогах Большого Кавказа базе альпинистов стояла звенящая предрассветная тишина, но вот радист Коля щёлкнул тумблером магнитофона, и гулкое горное эхо разнесло далеко вокруг гитарные аккорды и чудо-голос Владимира Высоцкого...
   Туристы заворочались. Такие здесь были порядки: четверть часа на «досыпание», затем команда «Подъём!».


ИЛЬЯ
   Илья Куличок, двадцатичетырехлетний сотрудник областной газеты, проснулся и по давней своей привычке, лёжа под одеялом, перебирал в памяти вчерашний день,  думал о новых знакомых, припоминал лица, разговоры...
   Если «отмести» основную массу туристов  —  молодых, здоровых и до обидного похожих друг на друга ребят, — на базе оставались две заниматель¬ные, по мнению Куличка, личности: завхоз, он же сторож, Трофимыч, со своим ничем не обоснованным презрением к «несурьёзной работе», дающей ему хлеб насущный, и один из проводивших тут отпуск альпинистов-разряд-ников — Игорь Борисович Волин. Он сразу привлёк внимание Ильи яркой индивидуальностью, оптимизмом, лёгким весёлым характером и ещё, пожа¬луй, какой-то трогательной привязанностью к своей жене — красавице Марине Алексеевне, которая приехала с ним. Она была младше супруга лет на десять, «столичная штучка», и звала его «мой Волин». А он её Риночкой...  Увидит — аж  засветится! Да, что и говорить, настоящая любовь в наше время  —  редкость!
   Илья познакомился с Волиным и его женой в первый же день приезда — Игорь Борисович был очень общительным человеком — и теперь с удовольствием думал о новых встречах с этими интересными «типажами». Впереди ещё целых две недели!..


ТРОФИМЫЧ
   Трофимыч долго кряхтел в своей комнатушке, прикидывая, на каком свете он находится: «Проклятущая голова!»...
   Наконец изловчился, достал из-за тумбочки бутылку, плеснул в стакан «зелья», проглотил, запустил руку в большую банку с маринованными огурцами, поймал один и с хрустом надкусил. Мысли его постепенно приобретали былую стройность. Жизнь виделась не в таких уж мрачных красках. Могло быть и хуже... Покончив с огурцом, он стал слушать песню.
    — Лучше гор, сталбыть, есмь только горы!.. Ерунда, конечно, а красиво сказано и,  главное,  вовремя! Ведь раньше-то кто вверх лез? Любители до разных там ощущений, чтобы как в цирке «под самым кумполом» покрасоваться.   А теперь песен понапридумывали, и народ толпой в гору пошёл. Повалил валом! Потому как мода. Вот и прут! И даже учёные разные, и бабы ихние. Много я здесь насмотрелся всяких, да толк-то какой?! Хотя и жаловаться грех — работёшка не пыльная: инвентарь выдай, инвентарь получи, да гляди, чтоб не растащили чего...  Всего и делов!
     Ну, сам, конечно, не лезу!  «Умный гору обойдет...»  Туристам энтим  что — где один сорвался, завтра будет двадцать! Дескать, лучше, чем от водки и от простуд...  По мне: уж лучше водки!
    Давеча встречаюсь с Игорем, он здесь тоже вроде как турист.
    — Трофимыч! — говорит. — В горы хотим с женой подняться, амуниция нужна!
    Выдал я всё, что полагается, а он мне на стол  —  пол-литра!
    — Ты бы её сначала показал! — думаю, — я б тебе и ботинки дал новые и верёвку импортную...
    Ну, выпили, посидели, и я ему - напрямую:
     — Вот вы, человек умный, грамотный, чего в горы-то лезете?! Ну, пусть студенты балуются,  шут с ними, а вы куда? Ведь неровён час... Шматков потом не соберёшь!
           Он улыбнулся этак вот, как будто воды холодной за шиворот налил: — Потому, — говорит, — и лезу, что неровён час... Риск, Трофимыч,  —  благороднейшее дело!
           И об этом больше — ни гу-гу. А так шутит, смеётся, на это он мастак. Только я-то вижу, что это за птица! Мужик пронзительный, и что на уме у него  —  неизвестно!..


ИГОРЬ   БОРИСОВИЧ
   Игорь Борисович открыл глаза и, как будто и не спал, сразу же потянулась ниточка мыслей  —  «поток сознания»...
         — Вот уже третий день мы на альпинистской базе, и Риночке тут очень нравится. Горы ей в диковинку, но пришлись по вкусу: всё вокруг разглядывает, любуется пейзажами, радуется как маленькая, будущим походам к вершине. Пусть хоть эти дни поживёт спокойно,   бедняжка. Она ведь не виновата в том, что я ошибся. Год назад, встретив её, я подумал, что набрёл на щенка с норовом: он ершится сначала, но затем становится ласковым и послушным.
    Ан нет! Риночка не щенок. Она привыкла повелевать, а не подчиняться. Считает, что облагодетельствовала меня, провинциала: вышла замуж и преподнесла в приданое и столичную прописку, и квартиру в Москве! Я действительно здорово промахнулся (в отношении Риночки, не квартиры, конечно), виноват, каюсь... Но я всё исправлю. Мы приехали сюда разводить¬ся. Я знаю об этом, она нет. В горах это очень просто, ведь мы с ней в одной связке, а верёвка, которую выдал Трофимыч, не новая и даже не импортная...