A Light Novel - Глава 007 - Ноко

Глава 7: Ноко

- Добро пожаловать в зону отчуждения!

Зону нечаяния, зону отчаяния, зону раскаяния…

Ага, самой смешно!

Такая туша во весь диван! Нога волосатая в носке свисает. Носок грязный очень, наверное. Принюхиваться, не собираюсь. Вообще, очень мне это надо! Спит себе, спит за-ме-ча-тель-но. Большой такой – оочень! Они все милые, когда спят. Жирные, лохматые, даже старые, двадцатилетние. Ну, этому вообще лет тридцать, старичок-старикашечка. И что я дальше? А ничего я дальше! У меня дел, между прочем...

Мне. Нужно. Дозашить. Мои. Шикарные. Шорты. Они потрясны, если поверх матовых колготок с принтами из черных ласточек и таракашечек. Шорты эти – классные, я ж говорю – из джинсы индиго, со стразиками – ромбиком. Мне сразу приглянулись, еще прошлым летом, когда со Свинопасом встречалась. В тот день ни монетки, все на «Ухлест» и пачку «Острога» - мы такие два дебила, убогие – на мели, как Хобберт Ли. Все переживала, что мелкая дура какая-нибудь их заграбастает. А я что? А я ничего! Я умница, хорошо их спрятала в груду дешевого тряпья из какой-нибудь Джульетты. А шортики – я их сразу заприметила, прямо как у Мусумочек в первом клипе! Потом смотрю – на бирочке указано: «Seoul». Ну, блин, вааще! Я уж не знаю!… Тупая иголка! Дурацкая нитка – пушится, прям афро! Кривое ушко, все – косое, горбатое, ужас! … нужно глубоко вздохнуть, привести мысли в порядок, пока в голову не ударит солнце!

Вообще да. Легко рассуждать о спокойствии, особенно после вчерашнего. И еще будильник этот: сова с клювом попугая. Чирик-чирик-кукареку! Что, идиоты, готовы к новому дню? Без будильника это было потрясно, а то куриное пение по утрам сильнее всего вымораживает. Так на нервяках и посрались с Шушпанцером, он сам в загрузе ходил мрачный, мол, «АйВи» киданули, на кругляшок или что-то там. Но мне до лампочки, с чем приставать к прохожим на привокзальной площади: с этими вашими листовками или рекламными каталогами? Что в них ловить, если даже в газетах нечего?

Серпантин, конечно, против, гало-дранец радужный! За башку – хвать, и лик скорбный, если я без газеты – мол, наверху требуют... Ну а мне что? Мне ничего. Я ему – старые. Их тут – как грязи. Еще до Шушпанцера, в нормальное время, когда не шуршали по мелочам. И вообще, газета – это чудо. Главное – ее не читать.

Вот завтрак. Ланч. Термос. Контейнер. Микроволновка. Едой воняют – и хоть бы хны! А газетку скомкать внутрь – и никаких запахов. На ночь – и все! С мокрыми кедами – та же бодяжка. Чистить стекла, зеркала. Газееетка!

А со свежими новостями – один трабл. Серпантинчик ведется, когда я что говорю, и газета сгорает у него в руке. Всегда надо запасную, и лучше в полиэтилен, а потом – в мокрую тряпку. Ширпортеб из Джульетты – самое то. Я как раз за новым тряпьем пришла, когда – вау, шортики! Ну и мой прелестный Свинопас, могучий, как страус, – я ему: мол, вот. А он: чо, сразу никак было? Мол, на Житникова – развал, рынок вещевой; мутотень твоя – дешевле, даром почти. Что тут скажешь? Он: давай, фломастер, бумажка – будешь все помнить. А я: не грузи, – пшол от меня, буду, как есть. Но он тут: маркером, по носу – чирик! Настойчив. Все-таки подарил. А откуда взял? Я еще Серпантину: откуда хрень гатишная такая? А он: шушушу, мумуму, секретная информация! Ужас! Куда вообще мир скатился?!

Еще в горле першит. На кухне как раз – чайник. Хорошо – фильтр, не надо по два раза. Шалфей мягкий, от соли глотку больше дерет, даже красные, вижу. А комп уже доигрывает диск, тихо так, бубняще. Мне он – я прямо не знаю, как. Такой хороший, горький, как шалфей, в общем. Как облако. Облака – тоже мягкие с горчинкой. А на моем аккаунте в социалке – как раз привязка к облаку. Серпантин еще спрашивал, что это? Ах, да, еще сделать чаю, чтобы не хавать в сухомятку. Потом – мусорка, выкинуть – да, вчера еще, вспоминаю, и тут как раз – босой пяткой на осколок, ай, бля! Капец, в общем. В туалете – аптечка: ватка, пластырь, перекись, прозрачная, зайчики играют на дне, как на солнце. Но солнце в голове – это беда. Черепуха – как сковородка. Ужас! Еще Серпантина спрашивала, что за хрень такая? А он – глазки-щелочки – хихихи, сама поймешь! А Свинопасу вообще пофиг! Он всегда такой.

«Ты посмотри, посмотри, не отворачивайся!»,  - Свинопааасище, он и есть!

Потом, ладно, сейчас: ножницы, пластырь. Но, блииин! Я просто его обожаю! Бикуто Камуи – моя любовь, до гроба! Его роль в «Розовой училке». А как поет, какие гланды! Свинопасу пофиг. Он со своими этими, ну, вот: йоу, мазафака. А в школе – Овценожка с Григорь-Анусом, знали бы! Ради прикола, по радио в рекреации: боку ва кими но…

«Chinouta» из «The Chronicles Of Flesh And Blood» («Хроник плоти и крови») на диске – первой дорожкой. Обожаю, как… ну не знаю даже!! Хлоп, дзинь – на кухне чайник вскипел. Еще пол протереть, а то свинарник вообще, ужас!… ну так вот, Свинопас со своими еще тогда: будешь покурить? – Буду! – Ну, как будешь, позовешь, – и гагага, ржут, уроды! Я – с кулаками, а он мне – книгу, завернутую в газетку... Тоже!

Боку ва кими но…

Эта песня – вечная, как татуировка! Тут не бабочки в животе – косяк пираний рвется – я запускаю с первого трека, выкручиваю погромче, музыка орет; песни скробблятся: через социалку, в облако… И пофиг, что Камуи-сан рифмуется с «попса», но ведь он и вправду опопсел: не о любви поет, а про политику! Но где же ножницы? И пластырь, новую кружку, а то чайник уже… Дурацкая кухня!

В комнату, где спит волосатое, я заглянула за кружкой. С позавчера, на окне. Забыла прикрыть дверь, по коридорчику налево – моя хикикоморка: только стол, только комп, могучие колонки, кааайф!

Банира но Эруфу…

И тут оно проснулось!
Упали два носка со стуком на пол. Вернее, померещилось. Не со стуком – с запахом, но не суть. Хлоп! Щелк! В социалку кто-то пишет! Надо проверить!

Между тем, у дверей ведро с горячей… уже холодной водой. Нужно протереть пол, газета, швабра, хлорка – от микробов. Еще Свинопас – ну и вали в свою тухлую Джульетту. Тут – мяу! И он тут как тут, мой дымчатый! Кормить, ласкать, заботиться… прости, не до тебя!

И тут: солнечные лучи – в башку! Только не сейчас!

Ах, какое соло, какое гитарное соло, япона матерь!… Камуи-сан в черном макияже, Камуи-сан – весь такой, на сцене – и миллиарды ревущих фанаток, по всему миру! Или несколько сотен? Или только я – такая дура, в дверном проеме, в левой руке – пыльная кружка, в правой – ножницы, сама – в кружевном нижнем белье! Смешно, блеан! Добро пожаловать в зону отчуждения! Я вас умоляю!…

«Ну разверни, ну же, разворачивай давай»

Я так и не развернула, испортив Свинопасу весь кайфер. Его долбодрочеры ржут, он такой, совсем, что ли! А я не знаю, так и ношу в газете.

В общем, ножницы оказались тупые, пластырь приклеился криво, вскипевший чайник уже остывает, и шалфей просыпался, на стол, на стул и на пол. Я фигею! Поставить «Чиноуту» еще громче, все равно – мужик проснулся, уже полдень, третье марта. А в социалке, – да я уверена, что это Свинопас, ему все неймется. И этот свет! Ааааааааа, я ж с ума сойду!…

Ладно. Шалфей заварен. Чай заварен. Нарезать лимон. Пакетик – на крышечку, на второй раз. Чай остывает. Так, что одеть на себя?

Бегу в хикикоморку: груда одежек, куча футболок, две – глаженые, белые, с надписями. Ду ю спик инглиш, господин мужской носок? Хочу верить, что нет. А то как-то… «Sweet Sixteen» или же «Smoke Kills, Sex Sells»?

Со Свинопасом разосрались из-за сигарет. И я не знаю даже. Курить не могу, горло першит. Банира эруфу! Даже петь больно… Какой позор! Шортики – нитки торчат. Ножницы опять куда-то… Блузка и юбка вчерашние – в ванной в тазу, замочила, чтобы грязь отошла. Кошмар! Стиральный порошок, он же... помощи ждать – не от кого. Никогда не просила, чтобы все оставили меня в покое. Сами догадались!

Швы – кое-как, лучше бы не начинала! И пластырь, и хлорка, и все на свете. Лучше бы – ничего! Вот это чувство: удалиться! Оно чужое, верно? Для дурочки-то? И часто. И свет! Пред-рас-свет-но-е о-фи-ге-ни-е. В Тавриде. Или – космос. Далекий. Близкий.

«Sweet Sixteen»! Надену ее. Она же такая няяяя! ^___^

Полощу горло шалфеем. Солнце – в глаза, дыра в потолке. Ванная и туалет раздельно, но дыра большаааая. В коридоре спотыкаюсь: моя почтальонка, два значка отцепились! Ладно, могло быть половое ведро... Воду – в унитаз. Санобработка, бла-бла – отменить! Чай остывает. Лимон – ненарезанный. Сахар – купить, не забыть, думаю: записать? И тут – хлоп! – опять социалка. Кто же мне пишет?

Подмести шалфей. А, достало! Беру с холодильника тетрадь, пишу: «Сахар купить»… пачку сиг… Думаю, думаю, закрываю. Фигово, ужас: чувствуешь себя человеком, но когда тупишь…  В общем, когда я со Свинопасом посралась, зашвырнула его подарок туда подальше. А через неделю – еще и со Шушпанцером; значит, кошмар, – мну в кавайной депре, рисую на полях няшных котеечек, потом разворачиваю и вижу, что Свинопас – няшка! Он не книжку цивильную подарил, а записную тетрадь – размером с цивильную книжку. Черная-черная такая, с ангелами и скелетами. Я такая сразу: ой, Свинопасик! А уже на следующий день…

* * *
В коридоре – зеркало, в нем отражается комната.
Моя кровать, на которой спал этот мужик. Да он страшней, чем вчера! Постель застелил, одежду поправил. Ужас, небритый, но лысый, мама! Только ноги, во-ло-са-ты-е! Ужасны при любых обстоятельствах! У Овценожки – такие же.

Вот он огляделся, подошел к книжному шкафу, чирикнул взглядом по переплетам. Кожаные переплеты! Чужие книжки, не знаю, чьи – вся древняя тошнота: «Fluid Dynamics», «Structural Mechanics», «Electromagnetics», «Systems & Multiphysics». И моя яойная манга!

А мужику пофиг, он постеры на стенах разглядывает. Волнуется что ли? Постеры все мои, даже тот, уродский, с фильмом «Электрокоза-VII: Уход». Ужас, беспонтовое кино!

Но – мужик! Я смотрю – и мне реально страшно. Я даже на секунду забыла все, откуда он тут? Потом – вспомнила! И блииин!…

А он – помнит? В кино – вспышка, экран, а у меня в голове – солнце, и так… ну, как сейчас! А он – я не знаю! – там других постеров полно, и он все разглядывает! Картинная галерея, блин! Может, ему провести экскурсию?

Я открываю рот – и закрываю. Я поняла. Я не могу говорить. Только напевать: боку ва кими но…

Короче – мужик. Он тупо разглядывал постеры. Долго разглядывал. «Электрокозу». Потом – промо с «Takushi Musume», к синглу «Oh My Gosh». Юные кореяночки, у них шортики – как на мне, и я его понимаю! Такие няшечки! ^____^ А ниже висят наши Мусумочки. Наши танцевальные няши – большая фоточка с «Анималити Фест», сделанная как постер. Я их обожаю! Не знаю, может показалось, но мужик глазел на Айюми. На плакате она с левого края. Моя любимая розоволосая Мусумочка.

Ну да, на фесте все тащились от Джесси и Ангеру (она же – Ангел), но кем бы они стали без Хитоми. Она. Ведь. Такая. Секси. Ее усеченные плечи! Срочно точить ножницы, вырезать Хитоми-сан, в конверт – и голубной почтой – Камуи-сану. Эти плечи, они сведут его с ума. И никакой политики! Только любовь! Только баллады, пока смерть на разлучит нас!

Хитоми на фотке – на другом краю, справа. Хитоми, Айюми – они обе высокие, одного роста. Все логично.

Остальные постеры – все анимешные. Мужик их разглядывал. Тот, что слева от Айюми – это Никку и Каери из «The Chronicles Of Flesh And Blood» на фоне тени, что отбрасывает демон Урюк, главный злодей. Другой постер – там еще девичник, четверо героинь «Lucky Scars». У каждой на лбу – уникальный шрамик, придающий суперсилу и пафос. Дальше по списку – «Mushroom Kingdom», заполненный кислотными ультра-ежиками и гипер-белочками. Постер из революционного «10 Days» – самурай Ренин (в пунцовой кепке и бордовых доспехах), мужик смотрит и издает первый звук. Сигнал недоуменя, вот как! 

А еще у меня висит постер того древнего тайтла «Genobot: Defender Of The Universe». И мужик – да я вижу, как у него непряглись скулы! Что-то будет!

В ногах чувствую теплый пушистый бок. Кот пришел.
Мужик уставился на животное.

- Его зовут Усатый Нянь-кэт, - говорю. – Он здешний. Добро пожаловать в зону отчуждения. Зону нечаяния, зону отчаяния, зону раскаяния…

И мужик – смотрит, как дебил. И я на него – как дебил! Два дебила – это сила!

У мужика – усы. От мужика пахнет мазутом и нефтью. Или ничем не пахнет? Небритость. Всеобщая волосатость. Всему виной – солнечный свет. Всегда так: картинка рождает запахи, запахи рождают звуки, ну и так далее, по всем сторонам...

- Привет, - отозвался мужик. – А что мы… а как мы?… А почему?…. А меня… Прохор Сидорыч зовут. А тебя как? И сколько? И чем… ты по жизни занимаешься?

Ха-ха, стремный! «Sweet Sixteen» мне. Да он из простых.

- Гадя. Гадя Рабинович-Шушпанцер, - протягиваю ему руку (его прикосновение – слабое какое-то). – Или просто Шуша. Чай стынет, пошли.

На кухне – светло и тесно. Мужик вертит головой. Показываю ему на единственный стул, краем глаза замечаю отколотую ручку от чашки. Нагибаюсь, выбрасываю. Моя попка, обтянутая шортиками – его взгляд. Но слышу: стул заорал по-утиному, и мужик – хренакс! – жопой об бетон. Глаза серые, тревожные. Под глазами – мешки, а еще ниже – дорожки блестящие. Нос – с едва различимой горбинкой. Скулы – широкие. Череп – круглый, усатый. На пясти левой руки – татуировка. Руки – здоровые.

У меня в холодильнике пусто, не считая грибных запасов. И бананы. Тоже – наше все. Окей, значит, лимонно-банановое чаепитие.

В руку мужику вкладываю кружку полуостывшего чая, успеваю отрезать лимонную попку. На скатерть брызнул сок.

А дальше – мгновение. Мужик хватает дощечку и отбивает падение в голову! Раз – и два, словно Ренин, – блок-невидимка, и по полу прыгают остатки игрушечного Генобота. Понятия не имею, но…

- Эй, что творишь?

Никакая не разделочная дощечка, а моя гатишная записнушка. Черный-черный ежедневник с ангелами, скелетами и стильной катаканой на обложке:

-------------
У-И-Су Но-То
-------------

Мужик подается вперед, и только успеваю вырвать у него «Уиссу Ното», как мой гость хватается за лысину – его-таки съездило по голове. На мужика свалился Золотой Всадник. Никакого золота, понятно, и весу в нем – грамм штук полкило. Однако приятного мало.

- Эк меня скривило, - выговорил мужик и потер башку упаковочной газетенкой. Той самой, в которой Свинопас мне презент завернул.

Дурацкая прошлогодняя газетенка! Реклама, реклама и какие-то срамные новости. В тот день, помню, чтобы досадить Свинопасу, я не стала снимать упаковку, а напротив углубилась в нее, величаво декламируя местную новостную хронику. Под звуки гыгыкания долбодрочеров:

-----------------------------------
«Как сообщили редакции «Яблочного Курьера» в пресс-службе ГУ МВД России по Сент-Клэрскому автономному округу, 6 сентября в 4:04 в ПГТ Джульетта неизвестный преступник в лабазе по адресу ул. Ленина, дом 40 напал на сторожа, и угрожая ему предметом, похожим на розовое дилдо, открыто похитил из рефрежератора контейнер с клубничным мороженым общей стоимостью 1,2 тысячи роллоров, после чего с места происшествия скрылся. Проведенные оперативно-розыскные мероприятия не прозволили не только задержать злоумышленника по горячим следам, но досканально выяснить, связано ли данное правонарушение с аналогичными...»
-----------------------------------

Дочитать я не смогла. Потому что не успела. Потому что Свинопас посмотрел в глаза мне так… ну я не знаю! И даже не помнила, но знала, что именно в такие мгновения… в общем, это был зачот. И ответ, почему я выбрала Свинопаса.

И мужик посмотрел на меня. Точно. Таким. Взглядом.

Я закурила. «Острожину» – последнюю.

Он шевелил губами.
Думала – что-то скажет. Не сказал ничего. Тяжело поднялся с пола. В коридор. Толкнул входную дверь. И уже шаги по лестнице.

Дурацкое оцепенение! Солнечный свет! Всегда – и невовремя!

- Э-эй! – кричу ему вслед. – Тебе отсюда не выйти! Это – зона отчуждения!

Остановился. Оглянулся. Стоит. Не мигает. Слушает.

Музыка. У меня все еще играет музыка. Третий или четвертый трек.

И я вдруг понимаю, что все серьезно. Ни разу в жизни не встречала настолько грустного мужика. Спасибо тебе, Камуи-сан!

* * *
У меня на кухне висит один-единственный анимешный постер. На нем – юная императрица Второго Альянса Тоган. В первом сезоне она еще училась в средней школе, на ней была форма гимназии Аокигахара: бирюзовая плиссированная юбка, чуть приоткрытая на груди весенняя блузочка с эмблемой, изображающей три дерева, напоминающих иероглиф для слова «лес», обложенных корабельным канатом. Паранормальная Ноко была гордой обладательницей шикарных волос, истинная брюнетка страны Восходящего солнца. Ветер играл с юбкой девушки, прядки ее волос развивались по ветру, и главная героиня кокетливо щурила правый глаз. Милая, милая Ноко, девушка с сумкой-почтальонкой, утыканной пестрыми значками – и очень непростой судьбой!

Плакат. Он и его разглядывал, пока не уселся на ломаный стул.

Сумочка, о которую я споткнулась. Ужасно грязные юбка и блузка, они – лежат в тазу. Они не только грязные. Они в чужой крови.

Я и ахнуть не успела, как мужик достал оружие. Это была стальная чайно-гибридная роза с заточенным на конце стеблем.

Так вот зачем эта сцена на лестнице.

Сигарета в руке – если все будет так, как мне кажется, ее огонек еще будет жить, а сердце мое пронзит чайно-гибридная арматура.

- Э-эй! – переспрашиваю мужика.

Мне может казаться все, что угодно. На его лице – нет соляных дорожек. В глазах – никакой грусти, только безмятежная ярость. И этот взгляд. Я никогда не видела этот взгляд!

- Видишь цветок? – мужик помахивает стальной розой не слишком далеко от моего лица. – Он испил крови. Но не только крови тех скотов на площади, что напали на тебя вчера. Днем раньше он - и еще двадцать два таких же торчали из моего племянника. И я хочу знать, кто эта мелкая тварь в розовом платье! Кто эти твари!...
 
Вот так. Все действительно серьезно.

- Еще вчера он был жив. В реанимации. Кома. Сегодня – не знаю, выясню… Мне терять ничего. Я потерял – все. Мишка… его столкнули из четвертого этажа… разбился насмерть… Я их всех найду – и ррраздавлю! А ты – ты расскажешь мне все, что знаешь – про свои корейские танцульки и японские мультики! Усекла, Шуша?!!

Даже не знаю, что мне понравилось больше: грустный мужик, получивший по жопе и по башке, или гневное животное, потрясающее кровавой розой из дамасской стали. Они оба – такие няшки! ^___^

- Отчаяние ведет к искренности, - говорю я ему. – И мне тоже нечего терять. Я с радостью погружу тебя в мир японских мультиков, расскажу про танцульки и закорючки. И, если быть искренней, я вовсе не Шуша!
- Я – Всеволод, - заявил мужик и протянул мне руку. Тут я и разглядела его татуировку: росомаха, сжимающая в зубах яблоко. Герб Сент-Клэрского автономного округа.
- Ноко. Императрица Ноко, - я ощущаю истинное рукопожатие.

* * *
Чай безнадежно остыл, и я поставила чайник кипятиться по-новой. Камуи-сан бередил душу из ревущих колонок. А по верхней полке, как раз над головой Всеволода, горделиво перемещался Усатый Нянь-кэт. Он попал туда, напуганный громогласным падением со стула, и, очевидно, все еще размышлял, что бы еще можно скинуть человеку на его несуразную голову.