Международный инцидент

В торце длиннющего коридора главного здания ленинградского Университета (здание Двенадцати коллегий) находилась входная дверь в библиотеку имени А.М.Горького, в просторечии – Горьковка. Вход с портфелями в библиотеку был запрещён. В то время невозможно было и вообразить такое чудо, как огромные шкафы с индивидуальными запирающимися ячейками, подобные тем, которыми оборудованы современные супермаркеты. Времена были простые, люди – честные, и проблема решалась просто: слева от двери стоял стол, на котором студенты спокойно оставляли на несколько часов занятий в читальном зале свои сумки и портфели (с рюкзаками тогда ходили только туристы в походы), и я ни разу за пять лет учёбы не слышал, чтобы у кого-то что-то там пропало.
Вот и я, как всегда – на бегу, в бесшабашии юности швырнул на этот стол портфель и в читальном зале на пару часов выпал из жизни, погрузившись в  глубины философской мысли классиков марксизма-ленинизма: надо было готовиться к зачёту. Шла весенняя сессия.
До глубины души поражённый законом «отрицания отрицания» (одно название чего стоит! А интерпретация: «колос отрицает зерно, из которого он пророс, созревшие зёрна отрицают колос» - сейчас это читается, как какая-то галиматья, но тогда это преподавали профессора в Университете!), я покинул библиотеку и вернулся в реальный мир. Конечно же, я был не один, а с компанией таких же безалаберных юнцов и девчонок, конечно же, бурлил весенний гормон, нам не хотелось расставаться, и мы отправились пить кофе и есть знаменитые пирожки в кафе «Минутка» на Невском. Расхватав свои портфели, мы, безудержно хохоча, пошли пешком через Дворцовый мост.   
Посиделки в «Минутке» затянулись на много минуток, сложившихся в часы, потом я провожал подружку, а с подружкой ведь не расстаться за минутку: надо и пообниматься, и поцеловаться… Эх, юность!...
В общем, домой я вернулся в первом часу ночи.
Мама встретила меня с каким-то странным лицом.
- Там тебя негр ждёт, – почему-то шёпотом сказала она, кивнув на дверь в комнату.
- Какой негр? – вытаращил я глаза. Среди моих знакомых не было ни одного негра. На всём нашем физическом факультете не было ни одного негра. Да и вообще, негр в то время был экзотикой и при появлении на улице вызывал всеобщее любопытство.
Мама, не в силах что-либо объяснить, лишь опять показала на дверь.
Я вошёл. На стуле меня ожидал атлетического сложения и огромного роста детина с иссиня-чёрной кожей и лицом убийцы. И на коленях у него лежал мой портфель!
Оказалось, что я второпях схватил со стола перед библиотекой его портфель, как две капли воды похожий на мой, только поновее. Он, выйдя, естественно, взял мой, но, в отличие от меня, заглянул в него. В то время молодёжь была целомудреннее, чем сейчас, и в портфеле не оказалось ничего, порочащего меня: ни порнухи, ни презервативов, – но  лежал студенческий билет, по которому он и узнал, зайдя на факультет, мой адрес. К счастью, я жил недалеко от университета, и он пришёл ко мне, желая получить свой портфель, в котором, как он очень вежливо объяснил на ломаном русском языке, лежали важные документы.
Мама потом рассказала, что напугалась до смерти и, пока он три часа сидел в комнате, боялась ходить, говорить, дышать…