Ночное

Часто в отпуск я приезжаю в свое село. Село, которое дало мне чудное детство, которое снится в осенние ненастные дни.
  Чистые и светлые впечатления детства остаются на долгие годы, креп¬ко врезаются в память.
  Первое, что мне бросается в глаза — это лошади. Они есть на селе и сейчас, в век техники. Им трудно тягаться с машиной, но они не стали ненужными. Они нужны сельскому хозяйству. Здесь много работ, которые дешевле и удобнее выполнять на лошадях.
  Эти удивительные животные с незапамятных времен были рядом с человеком. Кони вызывали восхищение своей красотой. Они сеяли, паха¬ли, возили, служили. Они были другом человека. О них пели песни. Сухие степи Монголии — родина диких коней.
  Рассуждая так о лошадях, я невольно вспоминаю все, что меня с ними связывало в детстве.
  Было это давно. И так давно, что не верится, было ли? В селе, в котором я проживал, при колхозном дворе имелись лошади. Их было много. И заглядывать на это двор нам, ребятишкам, было интересно. У красав¬цев коней большие выразительные глаза, пышные гривы, развевающие¬ся на скаку хвосты. Нет, конезавода не было в нашем колхозе. Лоша¬ди же были исправные, обладали нужными качествами: достаточным рос¬том, здоровьем, силой, резвостью, выносливостью, правильным телосложением.
  Целое лето коней пасли в степи. Я давно мечтал попасти коней ночью. И вот такой случай выпал. Отец отпустил меня с братьями в ночное.
  Что было! Восторг, радость, тревога перед неизвестностью.
  Вечерело, но степь была еще прекрасна и полна жизни. Ог¬ромный диск солнца опускался за горизонт. По степи шел монотонный писк цикад. Особенно старались сверчки. Однообразное пиликанье напоминало о сне, убаюкивало. Дневной зной спал, потянуло горьким ароматом полыни, запахло душистым сеном, травою и цветами.
  Запах был, ну просто чудо!
  Степь, нагретая лучами солнца, теперь вдыхала полной грудью. Зем¬лю уже полностью окутала мгла. Воздух был приятно чист и нежен. Степь пела свою вечернюю песню, она оживала. По степи, словно призраки, носились тушканчики, ежи выползали на охоту.
  Побродив по полям, я подошел к костру и сел ближе к ребятам. Я был доволен всем происходящим. Ребята рассказывали всякие анекдоты, небылицы, сказки и свои приключения.
  Табун коней пасся неподалеку, слышны были фырканья лошадей. Вожаки были стреножены, и поэтому весь табун пасся в одном месте. Вожака звали Прибой. Это был племенной жеребец вороной масти. Кличку ему дал конюх Кузя, любивший курить папиросы “Прибой”, Со стороны табуна слышались Сашкины крики. Он под¬гонял отдалившихся лошадей ближе. Кобылки кусали друг друга.
  — Не балуй, я кому говорю? — окрикивал их Сашка. — Он гордился, что за коней отвечал наравне со всеми взрослыми. Ему было всего двенадцать лет. А я был гостем. Но мне и этого хватало до бесконечности.
  Взошла луна, и ночь стала светлее, отчетливее виделись кони сквозь высокий бурьян, три одиноких яблони, блестело лунным светом озеро.
  — Вить, мы с Сашкой покатаемся, лады? — спрашиваю я старшего из братьев?
  — Ладно, только недалеко, — отвечает он сонно. Сашка подводит смирную лошадь.
  — На ней не разгонишься, — говорит он. Я прыгаю на спину лошади, и мы трусцой скачем по степи. Впереди виднеются какие-то фигуры. Я боюсь на них налететь. Поравнявшись с ними, я узнаю одинокие кусты. Полная благодать. И спать совсем не хочется.
  — Давай наперегонки, — слышу Сашкины слова, — Давай! — отчаянно кричу я. И мы несемся в галоп. Без седла очень плохо. Того и гляди слетишь на землю и сломаешь шею. Чувствую, что перегнул в этой скач¬ке. Я чудом держусь на спине лошади, но я впереди.
  — А ну, прекратите гонки, — слышу я Витькины слова и пробую остановить лошадь. Сашка на своем Вихре проносится мимо меня. За эти гонки нам делают внушение, Сашок хвастает, что обогнал меня. Я молча улыбаюсь и поглядываю на свою смирную лошадь, ложусь спать на фуфайку. Подремлю хоть чуть-чуть до утра.
1983 год.