Высоцкий. Спасибо, что живой?

  Мы – последнее поколение несуществующего государства – Советского Союза. Мы – это некая разбросанная по миру общность людей, о которой, наверняка, когда-нибудь снимут хорошие фильмы и напишут неплохие книги. Почему? Ну вот смотрите…

  Долго спорили о «России-88» - несчастное поколение, то да сё… Нет, не несчастное. Эти ребята имеют куда больший уровень адаптации, являясь, по сути, россиянами нового разлива. Их несмышлёные детские глаза не могли воспринять весь ужас политической ядерной катастрофы, они быстро обвыклись с разряженными условиями выжженной пустыни. И научились жить в темноте, как рожденные боязливой кошкой в подполе дикие котята.
 
  Мы - совсем другие… Трещина прошла по нашему времени, по нашим душам. Мы видели и помним все исторические эпохи... Мы были октябрятами…. И пионерами… И читали рассказ (Катаева? Пантелеева!!) о том, как одного честного советского мальчика поставил кто-то нести никому не нужный караул в парке, потом все разошлись, наступила ночь, о парне забыли, но он дал ЧЕСТНОЕ СЛОВО, нарушить которое не мог… С нами провели высококачественную инициацию: «Я (имя, фамилия), вступая в ряды… перед лицом своих товарищей торжественно обещаю... горячо любить свою Родину…» Потом о нас забыли, страну разрушили, но клятва-то была дана… И мы остались на посту. И я не знаю, сможет ли кто-то когда-то избавить нас от этого детского комплекса. Так сказать, снять бремя…
 
   После развала, например, к нам в класс однажды пришли чужие взрослые тётеньки и рассказали о ликвидации пионерской организации. Попросили написать заявления о выходе из нее. Нет людей – нет организации. Понятно.
Вы думаете, кто-то сильно разбежался писать? Как бы ни так! Нам тяжело далось наше вступление! Сначала принимали отличников, потом – любимчиков учителей, потом – «ударников»… Кто был в конце рейтинга часто вообще никак не соотносился со званием советского пионера. Если вы понимаете, о чем идет речь.
 
  У меня большая коллекция советских воспоминаний.

  Один из экспонатов – виниловые пластинки. Это были мои няньки. Потому что мама: день - сутки – ночь – два дня дома. Вы можете представить себе такой график? Работали.
Мама купила мне магнитолу «Мелодия», а с каждой её зарплаты мы вместе отправлялись покупать новые пластинки – и двойные, дорогие (4-5-7 рублей!), и совсем крохотные, размером с блюдце. Еще был журнал «Колобок» с голубыми мягкими… Новый номер «Колобка» можно было ухватить исключительно в ларечке «Союзпечать». Короче, пластинок в доме было несколько приличнейших стопок.

  Сейчас в поездах разного следования попутчики часто замечают моё «классическое» произношение. «Ну что вы хотите! Я ведь училась у великих актеров «больших и малых театров»! – улыбается моё подсознание. Вслух пожимаю плечами – «вам просто показалось»…
В виниловых пирамидах, среди «старинных часов» и «меланхолии», «дельтапланов» и «полевых цветов» была «средненькая» (в моей условной размерной классификации) пластинка с розовым кругляшом посередине. Одна из моих любимых. В.Высоцкий. Всего 4-5 военных песен.
- Мама, а как понять «ЯЯкак-истребитель», а?
- Правильно: «Я – «ЯК»-истребитель»… Сначала марка, название советского самолета. Во время войны истребители охраняли тяжелые, неповоротливые бомбардировщики. Это такие смелые благородные воздушные охотники.
Бабушка удивлялась:
- Он так хрипит, прямо душу рвет, не страшно тебе?
Мне не было страшно. У меня было другое чувство. Где-то внутри всё сильнее разгорался холодный яростный огонь, который мурашками бежал по коже…
- Мама, а дяденька, который поёт, он сейчас живой?
- Нет, он недавно умер, когда была олимпиада в Москве.
Я кое-как прикинула… Значит, когда он умер мне не было и двух лет…

  Это было такое горе.

  Потому что... Если бы он был жив, я бы поехала к нему в Москву, обязательно нашла бы его там и попросилась посидеть рядом, прямо у ног, послушать песни. А если он уже умер – то надежды нет никакой.
  Тогда я ещё не знала, что настоящие поэты не умирают.
  Они просто не успевают многое сделать – в этом печаль.

  Потом я выросла. У меня появился первый магнитофон и первая кассета – В.Высоцкий. По 40 минут песен с каждой стороны! Ого! Она прошла со мной изрядную часть жизни, бесповоротно «испоганив» характер. Сейчас я уже никогда не смогу вместе со стаей «затравленно мчатся на выстрел» или «бить человека по лицу»… Но знаю, что «люблю – значит живу»… Компромиссов – нет. «Я ленту не порвал, но я покончил с тросом».

  С подросткового возраста я понимала, что с Высоцким что-то не так… Слишком мощный и точный язык. Став филологом, я научно доказала своему сознанию: его произведения - гениальны. Написать такое с пьяных глаз, поверьте словеснику, - не-воз-мож-но. Ни при каких обстоятельствах. Там такие приемы на всех уровнях языка, оживленные кровью сердца, какие требуют напряженной, долгой и кропотливой работы. Не кавалерийской атаки.
Бесспорно, жизнь Высоцкого как в житейском, так и в литературном отношении – это трагедия. Как это понимать? Исходите из определения. Трагедия – это испытание человека на прочность в полном диапазоне вплоть до разрушения. Сущность трагедии в том, что в экстремальных обстоятельствах, под непереносимыми разрушающими нагрузками, человек показывает то величие своей души, ту твердость и мужество своей натуры, какие он просто не может продемонстрировать, пока трагедия не разразилась. Одновременно с этим окружающие не просто сочувствуют достойному и сильному человеку, который погибает. Для них наступает тот самый катарсис – очищение.

  Запомните этот момент, мы к нему еще вернемся.
  Закольцуем.
  Смотрите, что получается. К чему были предварительные ностальгические воспоминания?
  Исключительно для размягчения ваших сердец.

  Рухнули великая советская культура и искусство. Это я говорю без тени иронии, потому что советская – естественное продолжение русской. На смену должно прийти нечто российское, современное. Но не выходит ни хе… ничего, не получается! А то, что «выходит» проистекает совсем из другого места, и искусством это никак не назовёшь…
- Как же так? – вопиют чиновники по соответствующим направлениям. И обращаются, естественно, к творцам. Потому что сами ничего сделать не могут. – Вы хотели свободы? Вот вам - свобода, нате! Делайте, что хотите! Вам нужны на это деньги? И на этот счет запланированы соответствующие графы в бюджетах разных уровней! И даже премии! Видите, мы обо всем позаботились! Чего ж получается-то всякий отстой?
Потому что искусство без героя, без идеала, без сюжета, без напряженной мысли – это отстой.
 Герой!
 Нужен герой!
 А где его взять? Растерянность…
 Неурожай сейчас на героев в поднимающейся с колен стране. Не живут герои на коленях, его не нагнёшь… Герой – позиция гордая.

  Но несет он ещё и «дополнительную функцию»: народ его любит и признает лучшим ДОБРОВОЛЬНО. Потому что он, извините, не набивает себе цену, например, помолотом пшеницы с напарником на образцово-показательном участке, где из-за каждого спелого тяжелого колоса виднеется кто-то в черном.

  Герой чувствует ТАК, как никто другой не умеет. И это становится для почитателей примером того, КАК надо чувствовать.

  Он любит на таком пике и напряженном нерве, в сравнении с которыми остальное видится в свете дурного сожительства. И почитатели воспринимают его «лавстори» как образчик «лирического отношения» к партнеру.
  Именно он находит для выражения своих мыслей такие слова, рядом с которыми все прочие – ложь…

  В этой силе, когда большинство признает тебя лучшим, кроется секрет и национального лидерства, и безоглядной народной любви...

  Ну и что нам делать, если выборы в Думу грядут в начале декабря? А впереди, ты гляди, - выборы национального лидера!

  Удачно вспомнили: сын-то Володи Высоцкого пять лет над фильмом об отце работает… Не использовать ли нам его? И фильм, и сына, и Володю…

  И широкомасштабную рекламу на все подконтрольные государством телеканалы, включая кабельные! И фильмы с Высоцким с утра до вечера, особенно в день большого политического события! Засунем Высоцкого даже в выпуски новостей! В максимальное количество телепрограмм! Пусть люди придут и сделают свой правильный выбор на волне своей, народной, любви! Прикоснемся к святым мощам, чтобы очиститься! Катарсис!! Помните?

  То есть власть хочет «невзначай» постоять рядом, чтобы в глазах истерзанного народа выглядеть лучше, очиститься.

  «Проклятые коммуняки» Высоцкого обидели: и ни издания прижизненного, и ни пластинок нормальных, и ни киносъемок… А мы! Из гроба, понимаешь, подняли, отряхнули и заставили плясать под нашу дудку!

  Гениальная, тонкая, какая-то иезуитская PR-акция… Это уже где-то за гранью добра и зла.
Марина Влади, словно предвидела будущее, установив на могиле Высоцкого памятник, за который француженку до сих пор костерят поклонники. Там он словно «спелёнан» бронзовой материей, рук не освободить – связаны руки…

  Можно было бы промолчать, «не заметить». Но… «Я не люблю себя, когда я трушу…» Я на посту. Честное слово.