Главы 31-35

ГЛАВА 31

  В работе и тренировках время летело быстрее. Мальчик и не заметил, как прошло ещё десять дней. До прихода в порт оставалось ещё всего три недели. Жизнь корабля текла спокойно и размерено. Казалось, что никаких происшествий больше не будет, и «Сокол» дойдёт до порта. Там Синдбад собирался устроить прощальный ужин в честь Никиты и Тринадцатого, а потом лично посадить их в карету, которая перевезёт их через пустыню до самых гор Дракулы. Сахраб уже прикидывал какое меню он подготовит к этому дню. Но судьба распорядилась по-другому.
 - Два паруса на горизонте, прямо по корме! – раздался однажды днём громкий голос Саида, сидевшего на мачте. Синдбад, стоявший на верхней палубе, поднёс к глазу подзорную трубу. Капитан долго вглядывался вдаль и с каждой секундой его лицо становилось всё мрачнее. Затем он сунул трубу, поднявшемуся из каюты Радживу и, дав тому как следует рассмотреть чужие корабли, коротко спросил, - Ну, что думаешь?
 - А что тут думать? – пожал тот плечами, - А ты ещё сомневался. Конечно же, толстяк не простил и не забыл ничего.
За «Соколом» гнались два самых быстрых корабля Расула – «Гром» и «Молния» (толстяк любил громкие названия). И оба они были гораздо быстроходнее «Сокола».
 - Не удивлюсь, если окажется, что за этими двумя идёт  ещё пара Расуловских корыт, - всё так же спокойно продолжил старпом, - Эти нас догонят, задержат. А там и другие подоспеют.
 - Дьявол! – Синдбад со злостью хлопнул ладонью по планширю, - Как думаешь, сколько у нас времени?
 - До вечера есть, - Расул посмотрел на Солнце, - Может, если повезёт, до ночи. Объявляй тревогу, Синдбад. Скоро здесь будет жарковато.
Синдбад подошёл к корабельному колоколу и зазвонил. Все моряки тут же побросали все свои дела и построились перед мачтой. Лишь Грум, Ал и Олаф немного замешкались. Но и они вскоре стали в общий строй. Никита и Тринадцатый пристроились с краю. В строю не хватало только Саида, так и сидевшего на мачте, и Али, стоявшего на руле. Синдбад спустился с мостика к команде.
 - Братья, - обратился он к морякам. По строю прокатился тихий удивлённый шёпот, который, впрочем, тут же стих – Синдбад обращался к команде таким образом лишь в самых тяжёлых случаях.
 - Братья, - повторил капитан, - За нами погоня. Расул (услышав ненавистное имя, Ал и Грум явственно напряглись) отправил своих псов, чтобы те уничтожили нас. Уйти нам не удастся – их корабли быстрее и лучше вооружены. Скрывать не буду - шансов  на победу не много. Скорее всего сегодня большинство из нас, а может даже и все, погибнут, - Синдбад сделал несколько шагов в сторону и вновь остановился.
 - Я понимаю, - голос капитана звучал в полной тишине, матросы слушали его, затаив дыхание, - У кого-то из вас на берегу остались семьи, за которые вы в ответе, кто-то считает, что не должен умирать за то, что я нанёс Расулу личное оскорбление, не дав ему поработить наших пассажиров, - при этих словах Никита и Тринадцатый переглянулись.
 - И вообще, - продолжал Синдбад, - Все вы нанимались на мирное торговое судно, а не на военный корабль. Короче, - капитан сделал паузу, - Если кто-то считает, что ему лучше сдаться, то пусть он выйдет из строя вперёд. Даю слово, что ни словом ни делом не выкажу ему своего недовольства. Всех, кто не хочет проливать свою кровь мы посадим в шлюпку и оставим их в море. Конечно, дав достаточный запас воды и пищи. Возможно, Расуловские люди примут вас на борт. Так что даже особо ждать спасения не придётся. В любом случае, шансов выжить в шлюпке больше, чем оставаясь на борту «Сокола». Итак, - капитан обвёл строй взглядом, - Я жду.
 Никита затаил дыхание, но секунды летели, а никто из строя так и не вышел. Синдбад ещё немного подождал, а потом тихо, но так, что услышали все проговорил, - Спасибо, братья, - и, резко повысив голос, - Готовимся к бою!
 Команда ответила ему яростным воплем. А ещё через несколько секунд на палубе развернулась кипучая деятельность. Моряки проверяли оружие, заряжали арбалеты, закрывали места сидения гребцов большими щитами. С палубы убиралось всё ненужное, всё, что могло помешать в бою. Синдбад подозвал к себе Азиза и что-то ему приказал. Боцман почему-то посмотрел на мальчишек, потерянно стоявших у мачты и кивнул. Затем он быстро пошёл к шлюпке. Синдбад поднялся на мостик к Радживу. Никита и Тринадцатый побежали туда же.
 - Ну что? – обратился капитан к индусу, который не отрываясь глядел в подзорную трубу, - Точно они?
 -  Сам посмотри, - Раджив протянул Синдбаду трубу, - Они. Под сине-белыми парусами только Расул ходит.
Синдбад ещё раз приложил трубу к глазу и всмотрелся в неё.
 - Красиво идут, - с каким-то даже одобрением сказал капитан, - Уверенно.
 - Это точно, - согласно кивнул старпом, - Уверенней некуда.
 - Ладно, тянуть нечего, - капитан убрал трубу и повернулся к старпому, - Давай прикинем…
Тут его взгляд упал на мальчишек.
 - А ну, брысь отсюда, - коротко приказал Синдбад, - В каюту и не высовываться. Не хватало вам ещё шальную стрелу словить.
Никита и Тринадцатый, очень недовольные, что их прогнали, побрели в свою каюту. Приказ капитана, есть приказ. Тут уж ничего не поделаешь. В каюте Никита первым делом потёр лампу, вызвав Гасана. Тот внимательно выслушал перебивающих друг друга друзей, почесал в затылке и, после пары минут раздумий, сказал, - Если пажылаишь, я их патапить магу папробовать. Два сразу тижило, канешна, но адин-то точна смагу.
Никита тут же побежал наверх. Да, Синдбад приказал не высовываться, но ведь мальчик не просто так, он же помощь хочет предложить.
 - Ты опять здесь? – недовольно спросил капитан, увидев Никиту.
 - Я… это, - и мальчик сбивчиво передал Синдбаду слова Гасана. Капитан и старпом внимательно выслушали Никиту и переглянулись.
 - Я и забыл про джинна, - хмыкнул Раджив. А Синдбад присел перед Никитой так, что их лица оказались напротив друг друга.
 - Спасибо, друг, - серьёзно проговорил капитан, - Спасибо, но – нет.
 - Нет?! – Никита не  поверил своим ушам, - Но почему?!
 - Понимаешь, - Синдбад внимательно смотрел в глаза мальчику, - Есть дела, которые необходимо делать только самому. Я очень благодарен тебе за предложение, но… Это наша битва. И мы должны выиграть её сами. Иначе по всем портам будут говорить, что «Сокол» побеждает нечестно, с чужой помощью. И это будет началом конца нашего корабля, нашей команды. Понимаешь?
Никита замотал головой.
 - Ну, как тебе объяснить? – Капитан замялся, - Представь, что у тебя есть враг. Враг сильный, коварный, жестокий. Вы оба мечтаете друг друга уничтожить. Давно уже мечтаете. Но при этом вы оба понимаете, что есть какой-то предел, за который вы никогда не переступите. Вот этот предел  - магия. Ни я, ни Расул никогда не применяли её. Как бы тяжело нам не приходилось. Теперь понимаешь? – Синдбад вновь заглянул в глаза Никите.
 - Кажется да, - тот кивнул, - Но…
 - Никаких «но», малыш, - Синдбад выпрямился и улыбнулся мальчику, - Никаких «но». К тому же, - улыбка капитана стала ещё шире, - Ребята ни за что не простили бы нам, если б мы лишили их такой отличной битвы. Такой, о которой будут рассказывать во всех кабаках по всем портам. Верно я говорю? – обратился капитан к Радживу.
 - Ещё бы, - хмыкнул тот, - Они того и гляди бунт тогда поднимут. Такого удовольствия лишить…
 - А если серьёзно, - Синдбад вновь присел перед Никитой, - У тебя впереди ещё долгий путь. И помощь джинна тебе самому ещё не раз понадобится. Так что бегом в свою каюту и передай мой ответ вместе с моей благодарностью своим друзьям. Ну, а если мы проиграем, Гасану потребуются все его силы, чтобы унести вас отсюда как можно  дальше, - Синдбад потрепал Никиту по волосам, - Беги, малыш. Скоро наверху будет небезопасно.
Непонятно почему, но у Никиты предательски защипало в носу. И мальчик, не желая, чтобы моряки видели его слёзы, коротко кивнул и побежал в каюту. Там он, тихонько всхлипывая, пересказал ждущим его друзьям слова Синдбада. Тринадцатый и Гасан, выслушав Никиту, ничего не сказали. Лишь переглянулись и уселись рядом с мальчиком, прижавшись к нему с двух сторон. Так, крепко прижавшись друг к другу мальчишки просидели около часа. Никита почти успокоился, зато Тринадцатый, старательно отворачиваясь, принялся сопеть носом. Наконец, Гасан прервал молчание, - Вещи собирите, да? – хмурым голосом проговорил он, - Мала ли что… Можит действительно лететь будим. Чтобы патом время не терять…
Никита и Тринадцатый молча встали и принялись засовывать свои вещи по мешкам. Вещей было не много, управились быстро. Никита спрятал колчан со стрелами в мешок, сверху положил лампу Гасана, пристегнул кинжал на пояс и вновь уселся на койку. Джинн немного помолчал, а затем, тихо проговорив, - Ладна, если что – завите, - спрятался в свою лампу. Тринадцатый сел на койку напротив. Чертёнок больше не сопел, но легче от этого почему-то не стало. Оставалось только ждать.
 А в это время «Сокол» медленно развернулся и двинулся навстречу врагам. Идти пришлось против ветра, большинство матросов сидело на вёслах, прикрытые со стороны бортов выставленными щитами. Те, кто на вёсла не сел, заняли места у специальных бойниц по бортам, приготовив оружие. У носовой баллисты занял свой пост Азиз, у кормовой меланхолично курил Раджив. В «вороньем гнезде» теперь сидел Ал, крепко сжимающий в руках свой лук. Али стоял у входа в кормовую надстройку, защищая каюты мальчишек и капитана. Сам капитан нервно расхаживал по верхнему мостику, время от времени бросая взгляды на быстро приближающиеся корабли Расула. Никто не произносил ни слова. Чувствовалось сильное напряжение.
  «Гром» и «Молния» шли вровень, близко друг к другу. Расстояние между ними было так мало, что вёсла двух кораблей, на вёслах сидели рабы, почти соприкасались. Вот там-то тишины не было – раздавались крики команд, удары хлыстов надсмотрщиков. Самого Расула на кораблях не было. Толстяк благоразумно решил жизнью лишний раз не рисковать. Да и не любил он моря, на земле как-то надёжнее. Зато солдат и матросов рабовладелец отправил много – экипажи его кораблей вместе превосходили команду Синдбада почти в три раза. И это ещё не считая рабов, которых Расул и за людей не считал – товар, рабочие руки и ничего больше.
 Секунды и минуты складывались в часы. Корабли быстро сближались.
  Когда «Сокол» приблизился к врагам достаточно для выстрела баллисты, корабли Расула дали залп. «Соколу» Синдбада повезло – только одна из больших стрел попала в цель, вторая ушла выше, пролетев над головами сидящих матросов и упав за кормой. Но и одна стрела наделала немало бед, пробив обшивку «Сокола» по носу, к счастью значительно выше уровня воды. Но всё равно, захлёстывающие волны стали понемногу заливать корабль.
 - Стрелять только по моей команде! – громко прокричал Синдбад и, не оборачиваясь, приказал стоявшему на руле Саиду, - Приготовься, скоро уже.
 - Слушаюсь, - отозвался тот. Костяшки пальцев матроса, побелели от напряжения, так он вцепился в руль.
 На «Громе» и «Молнии» удачный выстрел встретили взрывом радостных криков, которые, впрочем, быстро умолкли – «Сокол» не только не думал тонуть, но и шёл прямо на них, не сбавляя хода. Слишком поздно капитаны Расула поняли, что задумал Синдбад. На Расуловских кораблях зазвучали громкие команды и «Гром» и «Молния» попытались резко отвернуть, увеличивая расстояние между друг другом. Но было уже поздно. 
 - Носовая – пли! Вёсла убрать! Лево на борт! – неожиданно закричал Синдбад. Его матросы резко втянули вёсла внутрь, а Саид так заложил руль влево, что «Сокол» даже накренился. Обоих врагов Синдбаду достать уже не удалось, но одного-то он не упустил. Не повезло «Грому» - прицел у Азиза оказался гораздо лучше, чем у стрелков Расула – стрела пробила корпус корабля у самой ватерлинии. А затем «Сокол» прошёл у «Грома» по левому борту, ломая и круша вёсла своим корпусом. Вёсла ломались словно тонкие спички, с палубы послышались громкие крики раненых  обломками, пара воинов, стоявших у самого борта, не удержавшись, полетели в воду и тут же камнем пошли на дно под весом своих доспехов. С «Грома» и «Молнии» раздались яростные крики, стоявшие у бортов солдаты осыпали «Сокол» тучей стрел и дротиков, впрочем так ни в кого и не попавших, прицелиться нормально было очень трудно, а с борта «Грома» успели даже бросить несколько абордажных крюков с верёвками. Правда ни к чему хорошему для бросивших это не привело – удержать «Сокол» им, конечно, не удалось, а один невезучий матрос, не успевший отпустить верёвку, вылетел за борт, продолжая сжимать в руках её конец. В воде он его, конечно же, отпустил и принялся истошно вопить, призывая товарищей на помощь. Но тем было не до него – вновь засвистели хлысты надсмотрщиков, часть вёсел с правого борта потащили на левый. Группа матросов бросилась заделывать пробоину на носу. А «Сокол», тем временем, проскочил мимо врагов, и тут снова зазвучал голос Синдбада, - Кормовая – пли! Право на борт!
 Раджив выстрелил и, почти одновременно с ним, выстрелили и враги. И старпом и стрелки Расула целились в рули вражеских судов. И Раджив попал, намертво заклинив руль всё того же многострадального «Грома». А вот стрелкам с «Грома» и «Молнии» повезло меньше – Саид вовремя успел начать поворот вправо, прикрыв руль корпусом судна. Одна стрела баллисты ударила в угол кормовой надстройки, снеся кусок фальшборта и не причинив больше никакого вреда, вторая ударила в защитные щиты на правом борту «Сокола», разметав по палубе сидевших за ними матросов. Двое из них так и не поднялись, но разбираться мертвы они ли только ранены времени не было. «Сокол», описав широкую дугу, развернулся и, зачёрпывая пробоиной воду, двинулся навстречу успевшей развернуться «Молнии», стараясь подойти с правого борта, прикрываясь ей от раненого «Грома». Перезарядить баллисты ни Азиз, ни люди Расула не успели, так что выстрелов из них больше не было. Зато стрелы, дротики и арбалетные болты с борта «Молнии» полетели тучей. Матросы Синдбада укрывались щитами, но четыре человека всё же упали убитыми и ранеными. На выстрелы врагов экипаж почти не отвечал, готовясь к рукопашной. Лишь Ал сверху стрелял практически не целясь. И почти каждая его стрела попадала в цель, не зря эльфы считались лучшими стрелками. И вот, наконец, «Сокол» и «Молния» сошлись бортами. И тут же на палубу «Сокола» начали прыгать солдаты Расула. Выстрелы почти сразу прекратились – в начавшейся свалке разобрать где свой, где чужой было невозможно.
 - Ну что, старый ворчун, - обратился к Расулу Синдбад, вытаскивая меч, - Пошли, развлечёмся?
 - При чём тут возраст? – спокойно ответил тот, - Развлекаться, так по-молодому.
В одной руке у старпома был меч, в другой какая-то металлическая палка с двумя ножами по краям. И Синдбад, Раджив и Саид, который был вооружён кривой саблей, врубились в толпу. Люди яростно рубили и кололи врагов, оглашая воздух громкими криками торжества и боли. Первый натиск Расуловцев был отбит довольно быстро, но с борта «Молнии» тут же спрыгнули новые солдаты. И схватка разгорелась с новой силой. Синдбад пробился к Хо и Педро, которые стояли спина к спине, защищая раненого Марио, лежавшего на палубе и что-то им прокричал, указывая рукой на тяжело и медленно приближавшийся к левому борту «Молнии» «Гром». Хо тут же кивнул и, сбив с ног одного из нападавших, в два шага преодолел расстояние до борта и прыгнул в воду. Педро на пару секунд замешкался, оглядываясь на раненого товарища, но тот что-то прокричал ему, и филиппинец тоже выпрыгнул за борт. Синдбад встал на место филиппинцев, не давая солдатам Расула добить раненого Марио. Сразу четверо врагов бросилось на капитана. Одного из них Синдбад поразил своим мечом, но трое других почти прижали его к фальшборту. Синдбад с трудом отбивался, его уже ранили, когда на помощь капитану пришёл Грум. С диким рёвом орк сбил с ног одного из врагов, а второму почти снёс голову своим ятаганом. Последнего солдата, опешившего от такой атаки, поразил сам Синдбад. Морякам «Сокола», ценой немалых потерь, удалось оттеснить солдат и матросов Расула и прижать их к борту. Казалось, победа близка, но в это время «Гром», двигаясь на вёслах и без руля, дополз до борта «Молнии», и его солдаты, через палубу «Молнии» бросились на помощь товарищам. Моряков Синдбада отбросили от борта, и схватка на палубе корабля закипала с новой силой. Шансы на успех экипажа «Сокола» таяли на глазах. Всё больше моряков Синдбада падали под ударами врагов убитыми и ранеными. Врагов пало гораздо больше, но численный перевес был всё-таки на их стороне. Казалось, всё кончено, и победа людей Расула просто вопрос времени. Но тут на «Громе» раздался громкий многоголосый крик. И через пару секунд на верхнюю палубу хлынули освобождённые рабы. Это Хо и Педро, никем в суматохе боя не замеченные, добрались вплавь до вражеского корабля, забрались по вёслам на нижнюю палубу и, перебив в короткой схватке не ожидавших никакой опасности надсмотрщиков, освободили сидевших на вёслах рабов. Сами филиппинцы неслись впереди, увлекая за собой восставших. И те, ведомые жаждой мести, бросились на своих угнетателей. Рабы были вооружены лишь своими цепями, обломками весёл и парой мечей, забранных у убитых надсмотрщиков. Но их яростная неожиданная атака привела к тому, что опешивший экипаж «Грома», те, кто сумел уцелеть в первые минуты схватки, бросился  искать спасения на палубе «Молнии». Там, правда, рабов встретили уже готовые к схватке матросы и солдаты, и с ходу смести  их восставшим не удалось.
Рабы яростно бились, но оружие и выучка людей Расула делали своё дело – восставших теснили всё сильнее. Но этот бунт рабов помог матросам «Сокола» в свою очередь потеснить врагов. Кое-кто из людей Синдбада даже сумел прорваться на палубу «Молнии». Причём, не только людей – Грум в числе первых забросил на борт «Молнии» (она была заметно выше «Сокола») абордажный крюк и вскарабкался на вражеский корабль. Ярость и рёв орка, казалось, приводит в ужас врагов, те старались не встречаться с ним один на один, нападая только вдвоём, а то и втроём. Но и втроём справиться с Грумом не удавалось – не смотря на многочисленные раны, орк продолжал разить направо и налево. Ал всё так же сидел на мачте и, не обращая внимания на торчавшие из плеча и ноги обломки вражеских стрел, продолжал стрелять. Свои стрелы у эльфа уже кончились, но Ал использовал чужие, в достатке усеявшие корзину. Али, долгое время защищавший свой пост, теперь лежал без движения среди нескольких тел врагов, с залитым кровью лицом. Было непонятно жив он или мёртв. А на его месте стоял Сахраб, ловко орудовавший палицей. Рядом с ним бился Саид. Он не был ранен, но видно было, что парень очень устал. В общей массе рубились Азиз, Олаф и Раджив. С учётом восставших рабов, силы сражающихся сравнялись, и шансы команды «Сокола» на победу вновь повысились. Тем более, что рабы, прикованные к вёслам на «Молнии», услышав шум на палубе, тоже попытались поднять бунт, оттянув на себя ещё какую-то часть солдат Расула. Казалось, люди Синдбада победят, но тут к капитану пробился Азиз и закричал, показывая на горизонт, - Паруса, капитан! Паруса!
Синдбад оглянулся, коротко выругался и бросился к кормовой надстройке. Там он схватил окровавленной рукой подзорную трубу и вгляделся в горизонт. Вглядывался он недолго, лишь несколько секунд. Затем, отбросив трубу в сторону, капитан сбежал вниз, схватил Саида за плечо и коротко приказал, - Олафа ко мне!
 Саид кивнул и бросился туда, где бился норманн. А Синдбад, рывком распахнул дверь и вбежал в надстройку. Никита и Тринадцатый с самого начала боя выскочили из каюты и стояли в коридоре, пытаясь по шуму и крикам разобрать кто же побеждает. Лицо Никиты было белее мела от волнения, у Тринадцатого вся шерсть просто стояла дыбом.
 - За мной, быстро, с вещами, - приказал мальчишкам капитан и вновь выскочил на палубу. Мальчишки метнулись в каюту и, схватив свои вещмешки, побежали следом за ним. Оказавшись на палубе, друзья просто остолбенели. Нет, они конечно представляли, вернее пытались представить себе то, что происходит снаружи, но то, что они увидели своими глазами… Это было страшно. Но долго приходить в себя им не дали, - Сюда, быстро я говорю, - раздался голос капитана, защищавшего трап на верхний мостик. И мальчишки, сбросив оцепенение, побежали к нему. Никита на ходу посмотрел на мачту и увидел, как Ал, хищно улыбаясь, прицелился куда-то на палубе «Молнии». Никита проследил за его взглядом и увидел Грума. «Неужели?» - мелькнуло в голове у мальчика. Ему показалось, что эльф решил пользуясь случаем, разделаться с орком. Прежде чем мальчик успел что-нибудь крикнуть (что, впрочем, было бы бесполезно, кто бы его услышал?), эльф выстрелил. Никита вновь посмотрел на орка и увидел, как тот вздрогнул от неожиданности и резко обернулся – за его спиной медленно оседал на палубу поражённый стрелой эльфа солдат, который пытался сзади ударить орка мечом. Орк хищно осклабился и приветственно махнул эльфу рукой. Тот ответил ему шутовской поклон. Что было дальше, Никита уже не видел – Синдбад больно ухватил его за руку и втащил наверх. Там уже стояли Тринадцатый и Олаф. Плечо норманна было наспех перетянуто пропитавшейся кровью тряпкой, в правой руке Олаф крепко сжимал меч.
 - Так, времени мало, дважды не повторяю, - Синдбад говорил быстро, очень торопясь.
 - На горизонте показались ещё два паруса, - капитан махнул рукой куда-то в сторону, - Кто они, мы не знаем. Может друзья, но скорее всего нет. В лучшем случае и не друзья и не враги. Но могут ими стать, если увидят, что мы проигрываем битву. Захотят поживиться или просто решат оказать услугу Расулу...  Короче, - капитан оглянулся на палубу, где схватка немного утихла, сказывалась усталость, - Сейчас мы спускаем шлюпку и ты, - Синдбад повернулся к Олафу, - Увезёшь их обоих отсюда.
 - Но капитан, - Олаф протестующее замахал головой, - Бегство с поля боя – позор для воина…
 - Тихо, - резко оборвал его Синдбад, - Ты что, думаешь я тебя на прогулку отправляю?! С капитаном не спорят, забыл?!
 - Не забыл, - Олаф пристально посмотрел Синдбаду прямо в лицо и повторил, - Не забыл, капитан.
 - Да пойми ты, - Синдбад положил руку на плечо норманна, - Если это идут люди Расула, то мы обречены. И они тоже, - махнул он головой в сторону прижавшихся друг к другу мальчишек. Понимаешь? – Синдбад с силой ухватил норманна за шею и наклонил его голову к своей, - Спаси их, берсерк ты наш. Спаси, слышишь? Тут часто ваши на своих драккарах ходят. Из походов, по течению как раз…Если мальчишки с тобой будут – есть  шанс, что вас на борт возьмут и до земли довезут. А если я с ними Саида или Азиза отправлю, то что? Кто разбираться будет? Чужаки, значит – за борт, на корм рыбам. Согласен?
 - Да, - еле слышно ответил викинг, - Согласен.
 - Вот и хорошо. Спаси их, Олаф, или я тебя с того света достану - капитан отпустил норманна, и тот, подхватив вещи мальчишек, побежал к шлюпке. А Синдбад шагнул к друзьям и присел перед ними.
 - Ну вот, друзья, - капитан грустно улыбнулся, - Прощаться придётся сейчас. Так я вас до места и не довёз.
Никита и Тринадцатый одновременно заплакали и бросились на шею Синдбаду.
 - Ну, ну, - принялся тот их успокаивать, обняв за плечи,-  Воины не плачут. А вы воины. Настоящие воины. Просто не выросли пока ещё. Но это вы быстро наверстаете. Берегите себя. Берегите, - капитан быстро выпрямился и, шагнув назад, внимательно посмотрел на плачущих мальчишек, - Всё будет хорошо, иначе будет просто нечестно. Прощайте. Гасану привет передавайте.
И капитан, резко развернувшись, с громким криком бросился к трапу, который отчаянно оборонял Азиз, сменивший тяжело раненого Сахраба. Синдбад легко перемахнул через фальшборт и исчез с глаз.
 - Быстрее давайте, - раздался сзади голос Олафа. Никита и Тринадцатый, продолжая всхлипывать, побежали к корме. Норманн уже спустил шлюпку и сидел в ней, сжимая в руках весло.
 - Прыгайте, - коротко приказал он. Мальчишки переглянулись и разом, зажмурившись, шагнули за борт. Олаф помог им по очереди залезть в шлюпку и, перерезав верёвки, удерживавшие её у борта, принялся грести в сторону от сражавшегося «Сокола».
Норманн грёб тяжело, было видно, что раненое плечо доставляет ему сильную боль. Но Олаф упрямо работал вёслами, стараясь прикрываться корпусом «Сокола» от «Молнии» и «Грома». К счастью уже понемногу начинало темнеть. Гребок за гребком шлюпка удалялась от места битвы. Никита и Тринадцатый сидели на скамье и тихо всхлипывали. И стыдится тут было нечего. Никите, конечно, было страшно, но слёзы по его щекам текли не из-за этого. Всё увиденное сегодня, всё пережитое было слишком тяжело для мальчишки. Но больше всего подействовало расставание с друзьями, расставание, которое почти не давало шансов на новую встречу. И слёзы всё продолжали и продолжали оставлять блестящие дорожки на щеках мальчика.
А не сдающийся «Сокол» и его враги всё удалялись и удалялись. Вот уже не слышно стало криков и шума сражения, вот сцепившиеся корпуса кораблей уже слились в одно пятно. А Олаф всё грёб и грёб, не останавливаясь, словно машина. Лишь время от времени гримаса боли кривила лицо норманна. На мальчишек Олаф не смотрел. Может давал выплакаться, а может просто не до них было. Наконец, сражающиеся корабли совсем  скрылись в сгущающейся темноте. А ещё через некоторое время Никита, совсем незаметно для себя, забылся тревожным сном, скорее даже забытьем – усталость и переживания сегодняшнего дня взяли своё.

ГЛАВА 32

  Плавание на шлюпке продолжалось уже почти две недели. Когда Никита проснулся в первый день, после оставления «Сокола», Олаф всё так же сидел на вёслах. Было непонятно, отдыхал ли норманн вообще или так и грёб всю  ночь. Увидев, что мальчик очнулся, Олаф хмуро кивнул ему и коротко спросил, - Рулить умеешь?
 - Да, - ответил Никита, которого Синдбад научил стоять на руле.
 - Хорошо, - Олаф кивнул, - Иди сюда.
Мальчик перебрался на корму. Там в специально оборудованном месте был закреплён маленький компас. Олаф, назвав нужный курс и отдав рулевое весло Никите, перебрался к месту крепления мачты и принялся её устанавливать. Пока мачта не была установлена, шлюпка руля не слушалась, но стоило норманну поднять парус, как управлять лодкой стало совсем просто. Никита следил за стрелкой компаса, указывавшей на север и старался удержать лодку на нужном курсе. Судя по показаниям компаса, шли они почти прямо на север. Олаф закончил возиться с мачтой и, довольно нелюбезно, разбудил Тринадцатого. Тот недовольно проворчал что-то и уселся на сидении, широко зевая и поёживаясь от утренней прохлады. Олаф достал из подготовленных Азизом корзин еду и мех с водой, удовлетворённо что-то пробормотал и повернулся к мальчишкам.
 - Слушайте оба, - ласковым голос норманна было назвать никак нельзя, - Еды и воды у нас вдоволь. Если немного поэкономим, то хватит больше чем на месяц. Надеюсь, что так долго нам плавать не придётся, но кто знает? Теперь главное, - норманн переводил взгляд с Никиты на Тринадцатого и обратно, - Всё, что произошло на «Соколе», там и осталось. Теперь капитан я и мои приказы должны выполняться беспрекословно, без каких либо вопросов. Понятно?
 Мальчишки кивнули.
 - Хорошо, - продолжал норманн, - Сейчас завтрак, а потом приметесь за работу.
 Никита и Тринадцатый переглянулись – за какую работу? Шлюпка, как и весь корабль Синдбада поддерживалась в отличном состоянии, никакого ремонта не требовала. Еды и воды у них было много, Олаф сам сказал. Так что даже в рыбной ловле особой необходимости не было. Но, как выяснилось, норманн и не думал шутить. Сразу после довольно скудного завтрака, Олаф заставил мальчишек двумя тупыми ножами скоблить борта и скамьи шлюпки. Так, чтобы они блестели под жарившим солнцем. Никита делал эту непонятно кому нужную работу и вовсю ругал Олафа, разумеется про себя. Тринадцатый, судя по выражению его лица занимался тем же. Но норманну, похоже, было глубоко наплевать, кто что о нём думает. Олаф достал из специального футляра секстант и карту и принялся выполнять какие-то не совсем понятные мальчишкам действия. Нет, Никита понимал, что викинг пытается определить где они сейчас находятся, но вот как именно он это делал, мальчик не понимал – Синдбад так и не научил Никиту пользоваться секстантом. Закончив свою работу, норманн что-то отметил на карте, удовлетворённо кивнул и повернулся к мальчишкам, - Я немного посплю, а вы продолжайте работу. Проснусь – проверю.
 С этими словами Олаф кое-как улёгся между сидений и вскоре захрапел.
 - Ты слышал? - вполголоса проворчал Тринадцатый, - Он капитан… Тоже мне, начальник выискался.
 - Угу, - пробормотал в ответ Никита, не прекращая скоблить планширь, -  А что делать-то? Нам без него не выжить. Скобли давай, - мальчик увидел, что чертёнок прекратил своё занятие и уселся на скамье, - Проснётся, точно проверит сколько сделали.
 Тринадцатый со злостью сплюнул за борт, но вновь продолжил работу, что-то бурча себе под нос. И, когда часа через три, Олаф проснулся, мальчишки всё так же скоблили твёрдую древесину. Норманн внимательно посмотрел на них и удовлетворённо усмехнулся. Так, в непонятной и нудной работе, прерывавшейся лишь один раз на обед, и прошёл весь первый день. Поздним вечером, наскоро поужинав, смертельно уставшие мальчишки тут же повались спать. Они уснули так быстро и так крепко, что совсем не чувствовали, как строгий и даже злобный (как им казалось) викинг, аккуратно уложил обоих поудобнее и заботливо накрыл тёплыми одеялами, старательно подоткнув их со всех сторон. Потом он повернулся в сторону, где остался «Сокол» и тихонько прошептал, - Я их вытащу, капитан… Вытащу… Обещаю.
 Но ни Никита ни Тринадцатый этого не слышали. А наутро всё повторилось – несытный завтрак, несколько глотков воды и снова скрип ножей по доскам. И на третий день и на четвёртый… Время от времени Олаф смотрел отскобленные участки и почти всегда оставался недовольным, часто заставляя проходиться по одному и тому же месту по несколько раз. Мальчишки злились, но деваться было некуда, и они снова и снова скоблили проклятые доски. И лишь на пятый день, когда почти все сиденья и почти весь планширь были уже очищены до ярко-белого цвета, Никита вдруг с удивлением понял, что за все эти дни он совсем не думал об оставшемся где-то позади «Соколе», не думал о том, что в любую минуту на их лодку может напасть какое-нибудь морское чудище (а то, что они в здешних морях есть, мальчик сам убедился, змея морского не забыли?). Нет, мальчик вспоминал и жалел оставленных друзей, отлично понимал, что любой сильный шторм или чересчур любопытная акула могут легко перевернуть шлюпку и тогда, скорее всего всем пассажирам лодки грозит неминуемая гибель. Вот только из-за постоянной занятости думать, грустить и бояться не было ни времени ни желания. У мальчишек оставались только две мысли и два желания – получить лишний глоток воды на завтрак, обед или ужин, а вечером упасть и провалиться в сон. У Никиты даже мелькнула мысль, а может Олаф специально их так гоняет, чтобы никаких мыслей, кроме как о сне и воде не оставалось, ведь если бы мальчишки постоянно ныли и грустили, то было бы гораздо хуже. Но мальчик тут же прогнал эту мысль. Ещё чего! Он бы всё равно не ныл бы и не плакал. Так что это просто норманн из вредности так поступает. Тем более, что когда вся шлюпка была отскоблена, Олаф вытащил из под носовой скамьи кусок старой парусины и приказал заштопать на ней все многочисленные дырки. А так как весь этот кусок старого паруса, казалось, состоял из одних дыр, то и штопать его пришлось целых три дня. Пальцы себе мальчишки искололи при этом немилосердно. А после этого норманн распределил их по двум вахтам, заставляя сидеть на руле, сменяя друг друга каждые четыре часа. Ночью, правда, викинг на руле сидел сам. Зато днём принялся учить Никиту драться кинжалом (Тринадцатый сумел отговориться, мол у него рога и когти есть – нож ему без надобности, поэтому в свободное время чертёнок занимался в основном рыбной ловлей, ну или ещё какой-нибудь мелкой работой, сидеть без работы норманн не позволял). Сам викинг отдыхал днём часа четыре, не больше. Казалось, что ему всё нипочём, но примерно дней через десять, Никита заметил, как заострились скулы викинга, как ввалились от усталости глаза и какие большие мешки появились под ними. Олаф устал, устал намного больше мальчишек, но ни словом не выдавал своего состояния. Хорошо хоть, что рана его оказалась не опасной и понемногу затягивалась, хотя и доставляла викингу немало неприятных минут. Особенно при перевязках, когда Олаф, шипя от боли отрывал от плеча присохшую повязку. Но никакая боль не мешала викингу проводить с Никитой изматывающие тренировки. Лук со стрелами так и лежали в мешке, вместе с лампой Гасана (мальчишки в первый же день, шёпотом посовещавшись, решили ничего норманну о джинне не говорить и вызвать того лишь в самом крайнем случае. А фольгу волшебную, о которой даже Тринадцатый не знал, Никита вообще засунул в самую глубину потайного кармана. Мальчик в общем-то не собирался скрывать от друга, просто так получилось – сразу не рассказал, а потом как-то случай не представился). Все тренировки были только с кинжалом. Олаф учил Никиту бить сидя, лёжа, с разворота, выхватывая кинжал из ножен. Учил бить в ноги, руки, лицо и спину врагу. Когда Никита попытался возразить, что бить в спину нехорошо и нечестно, норманн впервые за всё их плавание громко захохотал. А отсмеявшись, взял Никиту за плечо и притянув к себе, медленно, чеканя каждое слово, проговорил, - Малыш, забудь все эти «честно» и «нечестно». Забудь. Если ты достал нож, то может быть только два продолжения этого: либо ты напоишь его вражеской кровью, либо отдашь врагу как трофей. Никаких других вариантов нет и быть не может. Честный бой может быть только когда ты один на один с врагом, и он такой же честный, как и ты, - Олаф вновь усмехнулся и продолжил, - А ты такое часто встречал? Ну, скажи, часто?
 Никита понуро помотал головой.
 - Вот, - удовлетворённо протянул норманн, - Честный бой – это великолепно. И если ты нарушишь его правила, то покроешь себя несмываемым позором. Но я учу тебя не дуэльному кодексу. Я учу тебя выживать в битве. Или драке, резне… Называй как тебе удобно. Тогда, когда на тебя напали неожиданно, лежащего или сидящего, даже не подозревающего об опасности, много ли толку от каких-то правил? В таком случае правило может быть только одно и называется оно -  «я хочу жить». Всё остальное можно обсудить только тогда, когда твой враг лежит у твоих ног. Вот тогда можешь благородно объяснить ему, как он оказался не прав, нападая по подлому. Если он сам ещё этого не поймёт к тому времени. Но я бы на твоём месте не трепал языком понапрасну, и просто перерезал бы ему горло. Ты понимаешь меня?
 - Понимаю, - хмуро ответил Никита.
 - Я вижу, тебе не очень нравится то, что я сказал, - Олаф уселся на скамью напротив мальчика, - Пойми, малыш, жизнь и книжки – разные вещи. И иногда самая страшная книга лишь бледная тень того, что может встретить тебя в реальности. И тогда только от тебя будет зависеть, готов ты встретить опасность и сможешь ли ты уцелеть в этой встрече. Ни к кому люди не бывают так жестоки, как к себе подобным. Вот поэтому я и учу тебя «нечестному» бою. «Честному» ты и так научишься. Ну что, - Олаф выпрямился и выставил свой нож, - Продолжим?
 Никита медленно выпрямился и поднял свой кинжал.
Так, в тренировках, вахтах и работе пролетело ещё полторы недели. Хорошо хоть погода всё это время стояла хорошая. Лишь пару дней ветер дул немного сильнее, но до шторма, даже до самого слабого, он не дотягивал. Три раза шёл несильный дождь и Олаф сумел набрать дождевой воды при помощи того самого заштопанного мальчишками куска парусины. И вот, однажды утром, на горизонте показался парус. Заметил его Олаф. Норманн долго вглядывался вдаль, пытаясь разобрать, кто же это плывёт. А потом, вдруг радостно улыбнулся, вытащил из ящика просмоленный факел и поджёг его огнивом. Столб дыма поднялся к небу, и неизвестный корабль, немного изменив курс, начал быстро приближаться к шлюпке. Никита и Тринадцатый, насторожено вглядывались в быстро растущую точку. И вскоре Никита разглядел небольшой корабль, с прямоугольным красно-белым парусом и оскаленным драконом, вырезанным из дерева на носу.
«Викинги», - осенило мальчика: «Корабль викингов». Никита посмотрел на Олафа. Норманн был абсолютно спокоен, и Никита и сам понемногу успокоился. Похоже, команда этого корабля врагами не являлась. А драккар был всё ближе. Наконец, когда уже можно было разобрать бородатые лица воинов, сгрудившихся на носу, с борта драккара проревел чей-то голос, - Кого это здесь носит? И почему я не должен вас сразу утопить?
Тринадцатый и Никита испуганно посмотрели на Олафа, а тот выпрямился во весь свой рост и прокричал в ответ, - Олаф Сигурдссон с друзьями. И если ты, Рагнар, утопишь своего побратима, то я тебя даже из Валгаллы достану, старый ты мешок сала.
 - Что?! – проревели с корабля, - Олаф?! Ты же погиб! Поднять их всех на борт, немедленно!
 - Погиб? Не дождёшься! – громко смеясь ответил на этот крик Олаф. И, через минут десять, шлюпка была уже привязана к драккару, а на палубе Олафа обнимал какой-то огромный, по самые глаза заросший чёрной бородой мужик в рогатом шлеме, беспрерывно что-то восторженно вопящий. А ещё через минут пятнадцать, после того, как первая волна приветственных криков прошла, Олаф, Никита и Тринадцатый, сидели вместе с вождём викингов на корме и, впервые за долгое время вдоволь ели и пили. Похоже было, что и на этот раз путешественникам повезло.

ГЛАВА 33

   Плавание на драккаре должно было продлиться почти месяц.  Викинги возвращались из набега на одну из вражеских стран. Этот набег оказался неудачным, добычи взяли мало, а людей потеряли много. Торговля в других портах тоже оказалась не очень прибыльной. Поэтому настроение на корабле царило не особо весёлое. Правда, после того, как команда Рагнара встретила Олафа, настрой команды резко улучшился – норманны увидели в этом доброе предзнаменование. Вообще, как показалось потом Никите, викинги были невероятно суеверны и находили смысл во всём, что им встречалось. В первый же день пребывания на судне, мальчишки увидели что такое настоящий праздник северных бродяг. И второй раз им смотреть на подобное точно не хотелось. Но, обо всём по порядку.
  После первых объятий и оглушительных воплей, Рагнар обратил наконец-то внимание на мявшихся у борта испуганных мальчишек и радостно заорал Олафу, - Я гляжу ты даже в открытом море себе рабов добудешь! Мальчишка, конечно, стоит не много, но за демона тебе по богатому отвалят!
 - Они не рабы, - отстранив Рагнара и шагнув к мальчишкам, спокойно сказал Олаф, - Они мои друзья.
 - Друзья?! – казалось Рагнар не мог  поверить собственным ушам.
 - Друзья, - Олаф стал между Никитой и Тринадцатым и положил им руки на плечи, как бы защищая от сгрудившихся вокруг норманнов, - И если кто-то попробует задеть их даже не пальцем, а словом… - Олаф красноречиво замолчал и оглядел удивлённо притихших соплеменников.
 - Хм, - хмыкнул Рагнар, - Должно быть эти чужаки тебе действительно ОЧЕНЬ дороги.
Потом вожак повернулся к своим людям и вновь заорал (похоже, по-другому викинги разговаривать не умели), - Все слышали?!! Первого же, кто обидит наших гостей я лично отправлю на корм акулам! Вопросы есть?!!
 Вопросов не было. Если кто и был недоволен подобным решением вожака, то явно предпочитал держать своё недовольство при себе.
 - Отлично, - Рагнар широко улыбнулся и вновь повысил голос, - А теперь, в честь такой радостной встречи устроим пир! Никуда от нас Стуррьфьйорд не денется! Придём на день позже, ерунда какая!
 А вот эти слова равнодушным никого не оставили – казалось само море вздрогнуло от оглушительного радостного рёва трёх десятков лужёных глоток. А пока норманны спешно готовили празднество, громко, но беззлобно переругиваясь и хохоча, Рагнар жестом пригласил Олафа и мальчишек на корму. Там было что-то вроде навеса, прикрывающего от Солнца (никаких надстроек, таких, как на «Соколе», на драккаре не было). Под этим навесом уже был накрыт стол, на котором стояла большая миска с мясом, лежали сухари  и над всем этим возвышался большой кувшин с каким-то напитком, похоже не предназначенным для детей. Это стало понятно тогда, когда по приказу Рагнара, один из викингов притащил мех с водой и налил её в две большие кружки. Сделав это, норманн с усмешкой протянул кружки Никите и Тринадцатому. Мальчишки залпом выпили воду и только после этого накинулись на еду.
 - Особых разносолов предложить не могу, - Рагнар развёл руками, - Чем богаты. Но, - засмеялся он, глядя на жадно хватавших еду мальчишек, - Вижу вы не в обиде.
 После этих слов Рагнар повернулся к Олафу и проговорил, - Ну что, за встречу?
Олаф кивнул и поднял свой кубок. Норманны выпили вино (наверное, это всё же было вино), со стуком поставили кубки на стол и тоже принялись за еду. Какое-то время за столом царило молчание.
 - Ну что, - вытирая губы тыльной стороной ладони, заговорил, наконец, Рагнар, - Рассказывай, давай. После того, как ваш драккар два года назад не вернулся, все решили, что никого из вас в живых нет. Даже тризну по вам справили.
 - Похоронили меня, значит, - Олаф засмеялся, - Ну, выходит, жить буду долго. Примета такая есть, - Норманн подмигнул Никите, с которым случайно встретился взглядом, - Да нечего рассказывать. Мы уже домой шли, наторговали нормально. А потом шторм налетел… Уже вроде стихало, а тут руль заклинило… К волне бортом развернуло, перевернулись…Не повезло нам, короче. Меня на следующий день латиняне подобрали. В рабство продали само собой, - Олаф немного помолчал и продолжил, - Потом опять продали, потом опять… Плохой из меня раб получился, «склонен к побегу» на табличке при продаже писали, - Олаф невесело усмехнулся и снова ненадолго замолчал.
 Рагнар не подгонял побратима, внимательно слушая его. Мальчишки тоже затаили дыхание – этой части жизни норманна они не знали.
 - С четвёртого раза сбежать удалось, - вновь заговорил Олаф, - К какому-то каравану прибился, за еду за верблюдами ухаживал. Потом добрались до Ираза, там в порту ошивался, пытался на какой-нибудь корабль попасть. Нельзя мне там было долго находиться, искали меня, - викинг вновь усмехнулся, - За беглых рабов награду дают. Повезло, на «Сокол» матросом приняли…
 Рагнар всё так же, без единого слова слушал Олафа, лишь во время рассказа о сражении «Сокола» с «Громом» и «Молнией», кулаки викинга непроизвольно сжались. Как будто их хозяин готов был немедленно броситься в бой. Наконец, Олаф закончил.
 - Да-а, -  помолчав немного, протянул Рагнар, - Досталось тебе… Синдбад, говоришь. Видно, отличный моряк, жаль не знакомы…
Потом викинг повернулся к мальчишкам, внимательно посмотрел на них и вновь заговорил, - Друзья моего побратима – мои друзья. Никого не бойтесь, народ у меня горячий, но цену моего слова знает – никто вас пальцем не тронет, обещаю. А как до Стуррьфьйорда доберёмся, я вас лично ярлу Сигурду представлю…
 - Кому? – удивлённо перебил Рагнара Олаф, - Сигурду? Он же пацан совсем. А где Хёйлейвур?
 - У нас, знаешь ли, тоже немало событий произошло за это время, - Рагнар невесело усмехнулся, - И в основном невесёлых. Старый ярл из похода не вернулся, пропал примерно через год после вас. Слухи разные ходили, но знаешь, - Рагнар понизил голос, - Сдаётся мне, без братца его, без Ингольфура, не обошлось… Уж больно уверенно держался сразу же, прям таки убеждён был, что Хёйлейвур не вернётся. А о том, что Ингольфур давно мечтает на место брата усесться, все знали. Но, - Рагнар развёл руками. – Не пойман, не вор. Да и поддерживают его многие – Хьётта, Йонас, Иб. Да и Кнут туда же… - Рагнар махнул рукой.
 - Жрец? – удивлённо переспросил Олаф.
 - А что ты удивляешься? – Рагнар погладил бороду, - Они с Хёйлейвуром друзьями никогда не были. А уж когда тот пропал… Да что Кнут? Бьёрн и Вебьёрн врагами стали! Братья, близнецы! Бьёрн за Сигурда стоит, Вебьёрн за Ингольфура.
 - А ты сам-то, за кого? – пристально глядя на Рагнара, спросил вдруг Олаф.
 - Ну, ты спросил, - с заметной обидой отозвался тот, - Я своей клятве верности не изменяю. Не обучен. Может отец и погиб, но сын его остался.
 - Извини, брат, - Олаф примирительно поднял руку, - Извини…
 - Да ладно, - Рагнар махнул рукой, - У нас сейчас всякое случается. Не извиняйся. На стороне молодого ярла остались немногие – Харальд, Ханс, Эрик с сыновьями, ну, может ещё Густав. Остальные вожди выжидают пока. Ждут, кто победит.
 - Весело, - Олаф покачал головой, - Вовремя я возвращаюсь, нечего сказать. А как сам Сигурд? Мы уходили, ему всего четырнадцать лет было.
 - А ты знаешь, - Рагнар явно повеселел, - Неплохо. Очень даже неплохо. Все думали, что после пропажи мужа Хильдегарда попробует трон занять, но нет. Мать сыну мешать не стала, хотя и от всех дел не отошла, в советниках у него. А Сигурд оказался далеко не дурак – Харальд с Эриком сначала дядю его поддерживали, но потом обратно переметнулись и клятву верности уже не отцу, а сыну принесли. Поняли, что не хлюпик, не размазня. Хороший из него вождь может получиться, если выживет, конечно, - Рагнар снова посуровел, - Вот только удастся ли?
 - Ладно, - Олаф хлопнул ладонью по столу  и поднялся, - Уныние – это уже полпоражения. Разберёмся.
 - Согласен, - Рагнар тоже поднялся, - А сейчас – пир. Вставайте, - обратился он к мальчишкам, - Будем вас в команду принимать.
 - Ты что задумал? – подозрительно спросил Олаф, - Они ж дети ещё.
 - И что? – удивлённо воззрился на него Рагнар, - Судя по твоим рассказам, они уже практически воины, только подрасти осталось. К тому же, - викинг довольно улыбнулся, - Ты их наверняка в чёрном теле на лодке держал. Пора и расслабиться.
 - Ты, главное, не переусердствуй, - проворчал Олаф и махнул, всё ещё сидящим, мальчишкам, - Ладно, не бойтесь, ничего страшного с вами не произойдёт.
Никита и Тринадцатый несмело поднялись, переглядываясь.
 - Само собой, - с невинным видом подтвердил Рагнар, - Ничегошеньки. Это уж точно, - и огромный вождь неожиданно подмигнул мальчишкам, - Пошли, будем из вас настоящих воинов делать.
 И все четверо направились к мачте, вокруг которой уже собралась вся команда, встретившая своего капитана и его гостей громким одобрительным рёвом. Рагнар горделиво покосился на Олафа и мальчишек, мол: «Видели, какие люди у меня? Орлы!», а потом, подняв руку прервал этот невероятный шум.
 - Ну вот что, орлы, - проревел он своей команде, - Сегодня мы не только нашли моего друга и брата Олафа, но и познакомились с двумя отличными воинами, - с этими словами Рагнар указал на совершенно обалдевших от таких слов мальчишек. По рядам викингов прокатился тихий ропот – одно дело, когда каких-то малолеток взрослый воин друзьями называет (странно, конечно, но мало ли) и совсем другое дело, когда этих недомерков вдруг самих воинами величают. А это звание не просто так даётся, его ещё заслужить надо. Но Рагнара этот ропот абсолютно не смутил. Викинг выдержал эффектную паузу, а затем вновь заговорил, - Я понимаю, что для вас эта новость невероятна и удивительна. Я сам был просто в шоке, когда друг Олаф мне так сказал об этих мальчишке и чертёнке. Но я ему верю. И теперь сам расскажу вам то, о чём он мне поведал…
  И Рагнар, громовым голосом, с трагическими нотками и патетическими возгласами, принялся излагать историю Никиты, Тринадцатого и Олафа. При этом об Олафе он рассказывал немного, решив, похоже, что его и так все хорошо помнят. А вот про мальчишек… Буквально через пять минут после начала рассказа, лица Никиты и Тринадцатого просто вытянулись от удивления. Из их истории, изложенной Рагнаром, им самим стало известно, что на «Соколе» они проплавали чуть ли не всю жизнь, опыта морского у них просто завались, и лишь из невероятной скромности ни один ни другой не стали капитанами этого корабля, уступив пальму первенства Синдбаду (тоже отличному моряку и рубаке), оставаясь, впрочем его главными советчиками и помощниками. Далее Рагнар поведал, как мальчишки практически вдвоём, без всякой помощи, добыли огромного морского змея и благородно подарили его экипажу «Сокола», как они отважно руководили битвой с Расуловскими прихвостнями и как потом, когда уже стало ясно, что команда Синдбада почти победила, любезно согласились проводить ослабевшего и раненого Олафа до дома. Во время всей этой речи, Никите просто хотелось провалиться сквозь палубу от стыда и смущения – как же можно так врать-то? Зато Тринадцатый очень быстро опомнился и стоял теперь с гордым видом, как будто всё сказанное и вправду к нему относилось. Олаф, так тот просто стоял за спиной увлечённого рассказом Рагнара и откровенно ржал. Не смеялся, а именно гоготал в голос. Впрочем, почти все викинги от него не отставали – хохот стоял невероятный. Но весь этот шум не производил на Рагнара никакого впечатления, вождь продолжал говорить. Наконец, видимо решив, что представление затягивается, огромный норманн закончил свою речь громким криком, - И теперь, когда вы знаете всё об этих двух, готовы ли вы принять их в нашу команду?!
 Никита ждал чего угодно, угрюмого молчания, издевательского смеха или ещё чего похуже, но только не того, что услышал.
- ДА!!! – проревели все норманны.
- Отлично! – Рагнар повернулся к мальчишкам и жестом пригласил их выйти вперёд. А когда те послушно вышли, Рагнар. положив им руки на плечи, продолжил, - Испытания проведём немедленно. Чего тянуть? Эль стынет.
Последние слова вождя вновь потонули в радостных криках команды. Честно говоря, Никита уже немного устал от этих постоянных воплей, но деваться было некуда, такие уж у них привычки. Но испытания… Мальчик почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Что ещё за испытания? С Тринадцатого при последних словах Рагнара, тут же слетел весь гордый вид. Чертёнок испуганно посмотрел на Никиту, потом на Олафа, а потом попытался незаметно шмыгнуть куда-нибудь в сторону. Но Рагнар рук с их плеч не убирал, а вырваться из этих огромных лап было, кажется, просто невозможно.
- Ну что, - обратился вождь к своим людям, - Кто примет вызов на поединок от наших гостей?!
 Викинги стали толкаться, пытаясь вытолкнуть кого-нибудь из своих рядов. Один из них, огромный, ещё больше, чем Рагнар, шагнул было вперёд (у Никиты при этом просто похолодело всё внутри, что касается Тринадцатого, тот вообще был уже в полуобморочном состоянии), но тут же вернулся обратно в толпу (это Олаф, который так и стоял за спиной Рагнара, отрицательно покачал головой и показал здоровяку кулак; викинг предпочёл не возражать и не спорить). Наконец, Рагнару надоело ждать, и он просто указал в толпу рукой и позвал, - Ну-ка, Тормар. Вперёд, покажи этим бойцам, что и мы кое-что умеем.
 Из толпы вышел молодой, лет семнадцати, воин. Один из немногих, кстати, у кого бороды не было, видно, не выросла ещё. Толпа встретила его выход подбадривающим рёвом, а Рагнар, шагнув навстречу, приобнял парня и вновь заорал, - Порви их, Тормар!
 А потом тихо, так, чтобы слышал только молодой воин, проговорил, - Если зашибёшь кого – шкуру спущу, понял? Аккуратней смотри.
 Парень кивнул, широко улыбаясь, скинул с себя рубаху, оставшись голым по пояс и водрузил на голову рогатый шлем. Это тут же вызвало новую бурю радостных воплей, - Рогатый с рогатым биться будет! Давай, Тормар, рога ему обломай! Хвост вырви!
Тринадцатый нервно сглотнул и непроизвольно ухватился обеими руками за хвост, как будто это могло бы чем-то помочь, если бы кто-то из викингов действительно решился его оторвать. Жест чертёнка от норманнов не укрылся и вызвал очередной взрыв хохота. Такие уж они были люди… Весёлые. Очень. А Тормар тем временем вытащил свой меч и теперь стоял перед толпой и насмешливо смотрел на мальчишек. Никита оглянулся на Олафа. Тот стоял спокойно, но мальчику всё равно показалось, что викинг внутренне напрягся. По крайней мере руки с рукоятки меча он не убирал. Это немного успокаивало, если что – поможет, вмешается. Но только немного. Ведь всё равно что-то надо было делать, не позориться же… И, глубоко вздохнув, Никита вытащил свой кинжал и шагнул вперёд. Все крики и вопли, которые раздавались до этого – это были совсем не крики. Это был так, шёпот, тихие вздохи. Вот после этого шага раздался крик, всем крикам крик. Это было что-то просто невообразимое! Никите очень захотелось просто заткнуть уши и убежать куда-нибудь, но именно в этот момент Тормар сделал резкий выпад мечом. Мальчик еле успел увернуться. И вдруг все крики пропали. Нет, норманны продолжали восторженно вопить, поддерживая и Тормара и Никиту. Вот только криков этих мальчик уже не слышал. Он вообще ничего не слышал и не видел, кроме меча и его хозяина. И, увернувшись ещё от одного удара, мальчик вдруг понял, что тот жуткий страх, который мучил его последние минуты куда-то делся. Пропал бесследно. Остались осторожность, какой-то расчёт. И ещё появилась злость. Мол, решили, что легко разделаетесь? Фиг вам! И с не такими справлялись! Мальчик ловко уворачивался от викинга и выжидал удобного момента для атаки. По рядам воинов прокатился одобрительный ропот. Хотя, в отличие от Никиты, опытные воины отлично видели, что Тормар ни разу не довёл свои удары до конца, всё время вовремя останавливая меч, чтобы не задеть Никиту. Но ведь мальчишка этого не видел, не понимал! Для него-то бой был настоящим. И то, что Никита, пусть не очень ловко, но продолжал поединок, даже не думая о бегстве, тут же вызвало у норманнов огромное уважение к нему. И тут Тормар случайно, а скорее всего специально, чуть дальше отвёл руку с мечом, открывая свой правый бок, и Никита резко бросился вперёд. Уроки Робина, Синдбада, Олафа зря не прошли – Тормар с трудом сумел увернуться от кинжала. Викинги вновь радостно заорали, поддерживая мальчишку. Олаф гордо взглянул на Рагнара, мол: «Как, а? Моя школа». Рагнар согласно кивнул: «Неплохо». А Никита вновь принялся уворачиваться от новых атак Тормара. Хотя мальчику и казалось, что каждый раз ему просто чудом удавалось спастись, но на самом деле молодой викинг каждый раз давал мальчишке возможность уклониться. Поединок продолжался минут десять, хотя для Никиты прошло уже часа полтора, а то и больше. Рагнар уже собирался остановить поединок, объявив ничью, как Никита вдруг неловко повернулся и, споткнувшись, упал. Тормар занёс меч… Никита выставил вперёд  руку с кинжалом, отлично понимая, что сильный удар взрослого мужчины ему никогда не отбить, и непроизвольно зажмурился. Но удара не последовало. Зато раздался громкий крик боли. Никита открыл глаза и увидел как Тормар крутится на месте, бросив меч и пытаясь сбросить со спины вцепившегося зубами ему в ухо Тринадцатого. Но чертёнок, вцепившись в норманна словно клещ, крепко сжал зубы и при этом что-то истошно вопил. Что именно он кричал, было не ясно, сквозь сжатые зубы особо не подекламируешь. Но явно что-то не очень доброе. Викинги бросились на помощь товарищу, стараясь разжать зубы чертёнку. Наконец, это им удалось. Норманны с хохотом оттащили вырывающегося чертёнка от шипящего от боли и закрывающего больное ухо Тормара. Тринадцатый отчаянно царапался, старался ударить кого-нибудь рогами и не останавливаясь, вопил, - Я тебе щас!..  Пустите! Я тебе покажу – «хвост вырвать»! Никиту не трожь!.. На лоскутки порву!..
 Олаф помог Никите подняться и шагнул к буянящему чертёнку.
 - Ну, хватит, хватит, - взял он его за руки, - Всё, поединок закончен. Всё, всё, успокойся.
Никита тоже подбежал к другу и встал рядом с ним. Чертёнок немного успокоился, но продолжал сжимать кулаки и воинственно поглядывать на стоящих вокруг викингов. Вперёд вновь шагнул Рагнар.
 - Ну что, - заревел норманн, - Воины, а? Все убедились?!
 - Все! – хором проорали его подчинённые. Особенно громко кричал Тормар. Прокусить ухо ему Тринадцатый, к счастью, не успел, однако пожевал качественно. Но, казалось, парня это нисколько не волновало. После возгласа: «Все», Тормар подбежал к мальчишкам и, схватив их за руки, резко поднял их вверх, как бы объявляя их победителями. Остальные норманны тут же подхватили повисших в воздухе мальчишек  и понесли их на руках к носу драккара, где уже был накрыт пиршественный стол. Особых разносолов там не было, конечно, но мяса, хлеба и даже сушеных фруктов хватило бы на всех присутствующих.
 Олаф и Рагнар проводили их взглядом.
 - Ну что? - спросил друга Олаф, - Сам видишь,  пацаны-то не трусы.
 - Вижу, - кивнул тот, - Молодцы. Действительно молодцы. Хотя, чертёнок-то по началу сдрейфил.
 - А ты бы на его месте не сдрейфил? – поддел Олаф.
 - Я? – норманн усмехнулся, - Да я бы вообще в штаны наложил. Кстати, надо бы поглядеть, а то мои орлы их сейчас элем и медовухой угощать надумают.
 - Ты что?! – встревожился Олаф, - Они ж дети ещё совсем.
 - Ага, - согласился Рагнар, - Дети. И воины. Сам сказал. А чем воин горе и радость отмечает, а? Пошли-пошли, а то точно напоят. Что я, своих головорезов не знаю?
 - Я им самим за такое головы поотрываю, -  пообещал Олаф, направляясь на бак.
 - Да ладно тебе, - примирительно прогудел Рагнар, шагая следом, - По глотку им всё равно сделать придётся. Обычай есть обычай.
 - Они дети ещё, – через плечо бросил Олаф.
 - А обычай для всех писан, - парировал Рагнар, - И вообще, пусть сами решают. Драться можно, а пить нет?
И оба норманна быстрым шагом направились к разгоравшемуся пиршеству.

ГЛАВА 34

 Драккар медленно входил на вёслах в извилистый фиорд. Никита и Тринадцатый, одетые в тёплые куртки, штаны и шапки, стояли на самом носу судна и во все глаза смотрели по сторонам. Такой красивой природы они никогда ещё не видели. Высоченные скалы, изрезанные множеством трещин и расщелин, заросшие поверху густым лесом, казалось, гостеприимно расступались, приглашая корабль идти по узкому извилистому заливу, всё дальше и дальше от моря, в глубь материка. Казалось, что драккар движется по какому-то коридору, всё тянущемуся и тянущемуся вдаль, периодически поворачивающему то вправо, то влево, иногда расходящемуся не несколько, совершенно одинаковых новых проходов в скалах. И каждый раз Рагнар, не задумываясь, направлял свой корабль в нужную сторону. Было довольно холодно, Север всё-таки. Здесь лето жарким и не бывает, обычно. Вообще-то Солнце светило и грело во всю. Всё дело портил пронизывающий холодный ветер, который всё никак не хотел успокаиваться. Наконец, после очередного поворота, драккар вышел в большой залив, окружённый пологими зелёными берегами. На этих берегах и был расположен посёлок ярла (правителя) норманнов Сигурда Стуррьфьйорд. Никита стащил с головы шапку – ветер неожиданно стих. Тринадцатый последовал примеру друга и оглянулся на сидящих на вёслах викингов.
 - Как нас примут, как думаешь? – спросил он у Никиты. Тот пожал плечами. А что говорить-то? Скоро сами увидим. Но Рагнар, да и весь экипаж, относились к мальчишкам хорошо, по-дружески. Об Олафе и говорить нечего -  он им и в правду настоящий друг. Будем надеяться, что и в посёлке нормальные люди живут.
 - Ты только смотри, не напейся опять, - хмыкнул Никита, - А то точно выгонят.
 - Да ладно, хорош подкалывать уже, - обиженно буркнул чертёнок и тяжело вздохнул.
А вздыхать и подкалывать было из-за чего. После окончания поединка викинги притащили мальчишек к столу и сунули каждому в руки по огромному рогу с элем, требуя отметить начало их общей дружбы. И неизвестно, чем бы всё кончилось, если б не так вовремя подошедший Олаф. Норманн резко осадил веселящихся соплеменников, а потом обратился к мальчишкам, - По обычаю, каждый новичок после поединка должен осушить рог эля. Но вы ещё дети и поэтому, - Олаф не обращал внимания на недовольное ворчание некоторых воинов, которых, впрочем очень быстро успокоил Рагнар, - Вам достаточно просто сделать по глотку. Небольшому, - Олаф строго посмотрел на мальчишек, - Понятно? Небольшому.
 - Да ладно тебе, старина, - Рагнар с размаху хлопнул Олафа по спине, - Пусть сами решают - большому или нет, одному или два. А может и три. Что ты их совсем загонял?
Никита поднёс рог к лицу и несмело понюхал. Пахнуло противным запахом, таким резким, что у мальчика из глаз сами собой полились слёзы. Но деваться было некуда. Мальчик покосился на чертёнка, который так же принюхивался к своему «кубку», вздохнул, зажмурился и, задержав дыхание, сделал большой глоток. И в ту же секунду Никите показалось, что ему в горло налили настоящего огня, который провалившись в желудок, принялся весело пылать прямо в животе. Мальчик отчаянно закашлялся и чуть не выронил рог, заботливо подхваченный стоявшим рядом воином. Никита всё никак не мог откашляться и глотнуть наконец чистого воздуха. Да ещё и тошнота сильная началась – возмущённый желудок изо всех сил пытался избавиться от попавшей в него дряни.
 - На, запей, - кто-то сунул в руку мальчика кружку с водой. Никита просто присосался к ней, жадно пытаясь погасить бушующее в животе пламя. И ему это вроде бы удалось. По крайней мере, если не потушить, то приглушить. Никита опустил пустую кружку и посмотрел на смеющихся викингов. Да, они смеялись, но как-то необидно, что ли, беззлобно. Никита тоже попытался улыбнуться и у него получилось. Вот, правда, улыбка вышла какая-то кривая – мальчишке, конечно, полегчало, но состояние у него было всё же, мягко скажем, не очень.
 - Молодец! – Рагнар хлопнул Никиту по плечу, легонько, но мальчик всё равно чуть не упал, - Теперь ты – один из нас. Верно я говорю?
 - Верно! – хором закричали викинги.
 - Ещё хочешь? – спросил Рагнар Никиту. Мальчик отчаянно замотал головой. «И как они только эту гадость пьют?» - пронеслось у него в голове, - «Это же вообще отрава! Нет, никогда пить эту дрянь не буду». А тем временем, Тринадцатый поднёс рог с элем ко рту и сделал глоток. Никита ожидал, что чертёнок тоже закашляется и оказался прав – Тринадцатый тоже зашёлся в кашле, но потом, запив эль водой, вновь протянул руки за рогом.
 - Ты чего?! – удивлённо спросил его Никита, быстро подбежав, - Мало тебе, что ли?
 - Да ладно тебе, - Тринадцатый дышал тяжело, но отказываться от выпивки явно не собирался, - Все воины пьют, а мы теперь тоже воины! Будем как взрослые делать!
 С этими словами чертёнок вновь поднял рог и сделал два глотка. Потом он немного постоял, прислушиваясь к своим ощущениям и вдруг расплылся в широкой бессмысленной улыбке, - А щаз лудше пшла, - радостно сообщил он Никите, и по этим «лудше» и «пшла» мальчик понял, что Тринадцатый уже пьян. Да и много ли малолетке надо? Никита беспомощно огляделся. Викинги уже почти не обращали на мальчишек никакого внимания, запивая огромные куски мяса полными рогами эля. Гвалт стоял неимоверный – постепенно пьянея, воины разговаривали всё громче и громче. А если учесть, что тихо разговаривать они вообще были не привычные… К мальчишкам подошёл Рагнар.
 - О, по взрослому пьём, - похлопал он по плечу на этот раз Тринадцатого, а потом вновь спросил Никиту, - Точно больше не будешь?
 Никита вновь замотал головой.
 - Ну, как хочешь, - Рагнар подхватил Тринадцатого на плечо и с криком: «Ещё эля!», двинулся к столу. Никита поискал глазами Олафа. Но среди пирующих его не было видно. Наконец, оглянувшись, мальчик увидел викинга, сидящим на носу и смотрящим на море. Никита пошёл к нему – за столом оставаться не хотелось, Тринадцатому и так весело. Вон как разливается соловьём, вот только буквы уже не все выговорить  может, алкаш несчастный. Никита уселся рядом с Олафом и тоже стал смотреть на море.
 - Молодец, - нарушил молчание Олаф, - Не стал из себя взрослого изображать.
 - Зачем люди вообще эту гадость пьют? – пробурчал Никита.
Олаф засмеялся, - Знаешь, малыш, на этот вопрос так просто и не ответишь. Все по-разному. Кто-то от радости, чтобы стать ещё веселее. Кто-то с горя, чтобы забыться.
 - И что, помогает? – всё так же хмуро спросил Никита.
 - Кому помогает, а кому и нет, - Олаф пожал плечами, - Я считаю, что пить можно только тогда, когда тебе хорошо. Горе в вине не утопишь, оно такое… не тонет, в общем.
 - А с радости? – продолжал свой «допрос» мальчик.
 - Ну, - Олаф задумался, - С радости, может быть, можно. Вот только нужно понимать, что и вино и эль и пиво – вещи очень коварные. Сам не заметишь, как к ним в рабство попадёшь.  И тогда уже не ты их пить будешь, а они тебя.
 - Как это? – удивился Никита.
 - Очень просто, - Олаф грустно усмехнулся, - Я видел не одного воина, который превращался в полную развалину и полное ничтожество именно благодаря своей любви к спиртному. Понимаешь, - норманн повернулся к мальчику и посмотрел ему в лицо, - Тут всё очень просто. Если ты будешь обжираться едой – превратишься в жалкого неповоротливого толстяка, если будешь пить спиртное без меры – станешь ещё более жалким пьяницей, которого будут презирать, может быть даже жалеть, но уважать – никогда. А мера у каждого своя, одному и бочка нипочём, а другому и глотка много. И никто эту меру не знает. Так что каждый глоток – риск и риск огромный.
 - Но, - озадаченно спросил мальчик, - Зачем тогда вообще это пить?
 - Хороший вопрос, - Олаф вновь засмеялся, - Пойми, Никита, само по себе вино – не зло. Вот скажи, еда – зло? А меч, меч сам по себе – это зло?
 - Не знаю, - Никита не мог понять куда клонит викинг, - Наверное нет.
 - Правильно, - удовлетворённо кивнул Олаф, - По большому счёту, меч просто кусок железа, обработанный кузнецом. А вот рука, которая его достаёт из ножен, вот тут уже серьёзнее. Это может быть рука воина или разбойника, стражника или работорговца, пирата или восставшего раба. Но меч-то будет тот же самый. Он-то не меняется от того, кто его владелец. Ведь так?
  Никита кивнул, всё ещё не совсем понимая, куда клонит норманн.
 - Ни меч, ни вино, ни эль сами по себе злом не являются, - продолжил объяснять Олаф, - Всё зависит от того, кто и как сражается этим мечом и пьёт это вино. Если взрослый здоровый человек выпьет рог вина при условии, что он отдыхает и никакого важного дела у него сейчас нет – вред может быть небольшой. Хотя тоже, конечно, хорошего мало. Но если он напьётся до скотского состояния или будет пить перед битвой или перед какой-нибудь важной работой, то это уже страшное зло. Тем более, что пьяный воин может погубить не только себя, но и доверившихся ему, своих товарищей. Представь пьяного рулевого на корабле или солдата на посту.
 Никита постарался представить. То, что у него получилось, мальчику очень не понравилось.
 - Но это мы о взрослых, - Олаф продолжал свою речь, не обращая внимания на крики и шум за спиной, - А для детей спиртное ещё опаснее. Вы ещё не можете противостоять силе вина и попасть к нему в рабство для вас намного проще, чем взрослому.
 - Но почему они тогда ему наливают? – возмутился мальчик, оглянувшись на пирующих. Там Тринадцатый, восседая на плечах Рагнара, что-то громко орал вместе со всеми, размахивая рогом из которого время от времени отхлёбывал.
 - Не все думают так, как я, - просто ответил Олаф, - Кто-то считает, что немного эля никому не повредит. Сам видишь, им весело. Хотя по-моему, пьяный малолетка, пытающийся изображать из себя взрослого, выглядит смешно и просто отвратительно.
 - Нужно его остановить, - Никита вскочил, но Олаф положил ему руку на плечо, останавливая мальчика.
 - Не спеши, - спокойно сказал он, - Объяснить что-либо пьяному человеку… и нелюдю тоже, практически невозможно. Не волнуйся, завтра он сам пожалеет о сегодняшней пьянке. Они все очень пожалеют. Уж можешь мне поверить.
  И он оказался абсолютно прав.
Наутро почти все гуляки выглядели, как бы это помягче сказать?.. В общем, не очень хорошо они выглядели. Как-то бледновато. Даже здоровяк Рагнар, грустно сидел на корме, периодически прикладывал ко лбу смоченную водой тряпку и бурчал себе под нос, - Сколько раз уже зарекался… Старый дурак… Всё, не пью и презираю тех, кто пьёт…
  Остальные викинги выглядели ничем не лучше своего предводителя. И если бы в этот момент кто-нибудь напал на драккар, то никакого сопротивления похмельная команда оказать просто не смогла бы. Что касается Тринадцатого, то он вообще встать не мог, только стонал жалобно от боли в голове и в желудке, да всё умолял шёпотом (чтобы никто не слышал, впрочем, громко говорить он всё равно не мог) Никиту вызвать Гасана и загадать желание, чтобы вылечить, как чертёнок выразился: «Своего смертельно умирающего друга». Тринадцатый выглядел так жалко, что мальчик чуть было не поддался на уговоры, но вовремя остановился. «Нечего баловать, сам виноват», - решил он. Вот воду таскать мучившемуся жуткой жаждой чертёнку Никита не отказывался – друзьям помогать надо, даже если по собственной глупости себе головную боль заработали. А вот желание тратить – дудки, в следующий раз думать будет. Дав Тринадцатому напиться в очередной раз, Никита решил найти Олафа, спросить, чем можно помочь чертёнку. Жалко всё-таки, не чужой ведь. Норманна мальчик нашёл на корме – Олаф стоял перед Рагнаром и что-то сердито ему выговаривал. Никита подошёл ближе и услышал, - Ладно сам напился до поросячьего визга, ладно всю команду споил, так нет, мало показалось! Надо ещё и мальчишку напоить до беспамятства! Доволен теперь?
 - Ну ладно, ладно, - виновато бурчал Рагнар, - Ну, виноват, не рассчитал. Ничего же не случилось.
 - Ну да, «не случилось», - передразнил его Олаф, - Вот только ни одного человека, способного меч в руках удержать на борту нет.
- Ну, один-то есть, - пробурчал Рагнар, - Ты можешь. И он вон тоже, - викинг показал на подошедшего Никиту. Олаф оглянулся на мальчика.
 - Как Тринадцатый? – спросил он вместо приветствия.
 - Не очень, - честно ответил Никита, - Я спросить хотел, может как-то его вылечить можно? Ну, чтобы голова не так сильно болела.
Рагнар, услышав эти слова Никиты, почему-то засмеялся, правда тут же замолчал и со страдальческим видом ухватился руками за голову. Видно, и ему было не сладко. Олаф сердито посмотрел на друга, а потом безнадёжно махнул рукой и вновь повернулся к Никите, - Нет уж. Пусть отлёживается. Скажи ему, пусть уснуть попробует.
Мальчик кивнул и вновь вернулся к страдающему чертёнку.
 Викинги приходили в себя почти целый день, и лишь к вечеру  корабль медленно начал движение на вёслах. К большому сожалению викингов, ветра не было, поэтому им пришлось грести. Правда не долго. Как только стемнело, Рагнар объявил остановку и отдых, что было встречено одобрительным ропотом команды. Куда только их обычная привычка кричать во всё горло по поводу и без делась? «С больной-то головой особо не поорёшь», - с каким-то даже злорадством подумал тогда Никита, укладываясь спать.              Наутро команда, наконец полностью пришла в норму, да и ветер как по заказу попутный подул. В общем, путешествие продолжилось и больше никаких происшествий на пути к Стуррьфйорду не было.
 И вот теперь этот загадочный и незнакомый для мальчишек Стуррьфьйорд был перед ними. Драккар медленно подошёл к причалу и, через десять минут Никита и Тринадцатый вместе с Олафом и Рагнаром шагали к дому ярла. На берегу их почти сразу обступила небольшая толпа. Местные жители, увидев Олафа, приветствовали его громкими криками, а некоторые жадно спрашивали викинга о судьбе своих родных и знакомых, которые были с ним на одном корабле. Но порадовать их норманну было нечем. По всей видимости, уцелеть удалось ему одному. Подбегавшие к нему с надеждой люди, получив неутешительный ответ, с грустью отходили в сторону. Олаф и Рагнар, не останавливаясь шли через толпу, мальчишки старались не отставать. Окружающие их местные жители, в основном женщины и дети, не скрывая своего интереса. Доходило до того, что некоторые, показывая на мальчишек пальцем, во весь голос обсуждали их внешность и то, откуда они вообще взялись, и эти обсуждения иногда были довольно обидными. Причём особый интерес и большую часть насмешек, вызвал, конечно Тринадцатый. «Хорошо ещё Гасана не видят», - недовольно подумал про себя Никита. А чертёнок, сдерживаясь изо всех сил, быстро шагал вперёд, окидывая окружающих угрюмыми взглядами. В общем, когда мальчишки со своими спутниками добрались, наконец, до ворот в деревянной ограде дома ярла, Никита почувствовал себя гораздо уютнее. У ворот скучали два вооружённых викинга.
 - Доложите, - коротко приказал Рагнар, и один из викингов бросился выполнять приказ. Похоже, Рагнар был здесь весьма серьёзной фигурой. Тем временем воин вернулся и жестом пригласил пришедших следовать за ним. Норманны и мальчишки быстрым шагом пересекли небольшую площадку и вошли в распахнутую дверь длинного приземистого каменного здания. Внутри было довольно темно – в доме не было окон и освещался он светом нескольких факелов. У дальней стены стояло большое деревянное кресло, на котором восседал (не сидел, а именно восседал) молодой, лет шестнадцати, викинг с тонкими чертами лица и светлыми, почти белыми волосами. Рядом с ним, пожив руку ему на плечо, стояла богато одетая женщина лет сорока. Не надо было долго приглядываться, чтобы понять, что это мать и сын – сходство между ними было видно сразу. По обеим сторонам от кресла стояли две группы вооружённых викингов. Они довольно шумно переговаривались, казалось, не обращая ни на кого внимания.  Но как только Олаф, Рагнар и мальчишки вошли в дверь, все взгляды обратились к ним. Часть викингов, та, что стояла слева от сидящего ярла, приветствовала вошедших громкими криками, другая группа угрюмо молчала. Сразу стало понятно, кто рад видеть вернувшихся, а кто наоборот. Кстати, мальчик заметил, что в обеих группах стоят два абсолютно одинаковых воина, похожих друг на друга как две капли воды. Наверное, это и были те два брата, Бьерн и Вебьерн, которые стали врагами. Олаф и Рагнар остановились напротив ярла, мальчишки стали рядом с ними.
 - Приветствую тебя, ярл, - пробасил Рагнар.
 - Приветствую тебя, ярл, - добавил Олаф.
 - Приветствую вас, воины, - высоким голосом эхом отозвался юноша, - Рад видеть вас в добром здравии. Особенно тебя Олаф. А то мы тебя уже похоронить успели, - ярл улыбнулся, а потом резко встал и шагнул навстречу норманнам. Подойдя к ним, Сигурд поочерёдно обнял сначала Олафа, а потом Рагнара.
 - Кто первый? – спросил он и тут же повернулся к Олафу, - Давай лучше ты. Нам не терпится узнать, где ты пропадал все эти годы.
Олаф неспешно начал рассказывать свою историю. Никита и Тринадцатый её уже слышали и теперь, не особенно прислушиваясь, исподтишка оглядывали дом. В общем-то, особенно оглядывать было нечего. Мебели в большой зале почти не было: кресло ярла и сдвинутые к стенам длинные столы и лавки. На стенах висели звериные шкуры, в основном медвежьи и волчьи. «Охотничьи трофеи», - догадался Никита. На стенах там и тут были воткнуты чадящие факелы, дым от них уходил в круглую дыру в потолке. В дальнем углу горел большой очаг. Вообще в доме было довольно жарко и душно. Никита даже расстегнул куртку (Рагнар отдал им с Тринадцатым  почти новую одежду, которую, конечно же перешивать пришлось). Сигурд тем временем внимательно выслушал  Олафа, затем гораздо более короткую историю Рагнара, кивнул и повернулся к Никите и Тринадцатому.
 - Друзья моих друзей – мои друзья, - Сигурд улыбнулся мальчишкам, - Сегодня во время пира (при этом слове Тринадцатый непроизвольно вздрогнул) вы расскажете нам историю своего путешествия, а старый Тор сложит новую песню о ваших приключениях.
 Сигурд хотел ещё что-то сказать, но в этот момент дверь резко распахнулась и в неё быстро вошли несколько викингов. Впереди шёл пожилой, но ещё крепкий приземистый мужчина с коротко подстриженной чёрной бородой, одетый в очень богатые одежды. Отставая от него примерно на шаг семенил высокий старик с седой длинной бородой и такими же седыми волосами. Одет он был в какой-то длинный серый балахон, расшитый яркими узорами. В руке у старика был длинный отполированный деревянный посох. За ними следовали трое викингов. При виде вошедших, вся весёлость с лица Сигурда исчезла, уступив место угрюмой настороженности. Ярл вернулся к креслу и вновь уселся в него, не сводя глаз с вошедших. А те, ни мало не смущаясь таким приёмом, остановились рядом с Рагнаром и Олафом. Мальчишки стояли с другой стороны и, если честно, Никита этому очень порадовался. Уж очень недружелюбно выглядели эти вновь пришедшие викинги.
 - Приветствую, Сигурд, - небрежно обратился к Сигурду приземистый, - Я услышал, что тебя посетили удивительные гости и не смог усидеть дома.
 - Приветствую тебя, дядя, - Сигурд сделал вид, что не заметил, что Ингольфур (а это был он) не назвал племянника его титулом, а ограничился именем, - Рад видеть тебя.
 - И кто же тебя посетил сегодня? – Ингольфур повернулся к Рагнару и Олафу, как будто только что их увидел, - Ба! Какая встреча! Рагнар, старый боров (Рагнар вытерпел это оскорбление, но было видно какого труда это ему стоило) и Олаф-покойник. Мы его уже похоронили, а он вот он. Где-то отсиделся и вернулся.
 - Рад тебя видеть, Ингольфур, - спокойно ответил Олаф.
 - Не могу сказать тебе того же, - с вызовом заявил Ингольфур.
 - А ты соври, как  я, - почти ласково парировал друг Никиты.
Рагнар громко захохотал. Его поддержали стоявшие слева от кресла норманны и даже кое-кто из стоявших справа. Сигурд и его мать тоже улыбнулись, а Ингольфур, запыхтев от злости, вцепился в рукоятку своего меча, но, видимо справившись со злостью, так его и не вынул. Тут подал голос седобородый старик, - Скажи мне, Сигурд, с каких это пор твоими гостями стали чужаки? Тем более демоны?
 Старик вышел из-за плеча Ингольфура и указал пальцем на Тринадцатого. Чертёнок ойкнул и резво шмыгнул за спину Никиты. А старик продолжал, и с каждым словом его голос становился всё злее и злее, - Такие гости могут принести только несчастье. Я требую, чтобы ты выдал мне это порождение зла и тех, кто привёл его сюда. Никакая нечисть не должна осквернять своим присутствием нашу землю. Я принесу его в жертву и, может быть, боги простят нам такое святотатство.
 Тринадцатый за спиной Никиты просто затрясся от страха. Да и затрясёшься тут – не успел на землю спуститься, как тебя уже в жертву наметили.
- Если что, - не оборачиваясь пробормотал чертёнку Никита, - Становись невидимым и пробирайся к выходу. Я постараюсь их задержать.
«Интересно, как я это сделать-то смогу?», - тут же подумал мальчик. Рука непроизвольно потянулась к карману, в который Никита засунул кусочек фольги (хорошо хоть на этот раз не забыл переложить из мешка. Похоже – правильно сделал).
- Они тебя убьют, - прошептал Тринадцатый.
- Посмотрим, - проворчал Никита, сжимая в пальцах спасительный кусочек: «Только бы успеть желание загадать», - подумал мальчик.
 Но загадывать желания не пришлось.
- Скажи, Кнут, - перебил старика Олаф, - Ну ладно, чертёнка в жертву принесёшь, а с теми, кто его привёл, как поступишь?
- Посмотрим, - надменно бросил ему жрец, - Мальчишку лучше тоже в жертву принести, мало ли кто он, а тебя… Тебя на годик в рабство. Неизвестно ещё, где ты таких спутников себе нашёл. Может ты и сам нечисти продался.
 - Спасибо тебе, о мудрый жрец, - издевательски поклонился Олаф, - За твою доброту и милость. Вот только, не слишком ли у тебя руки длинные, что ты их ко мне и моим друзьям тянешь? А то ведь смотри, укорочу.
 - Святотатство! – завизжал жрец, - Ты смеешь угрожать тому, кто разговаривает с богами?!
 - Ну, я же не виноват, что боги выбирают себе в собеседники таких дураков, - пожал плечами Олаф, - К тому же, откуда мне знать, что они тебе говорят? Может, ругают последними словами, а может и вообще молчат. Я же при ваших разговорах не присутствую.
Старик явно опешил и беспомощно оглянулся на Ингольфура, ища поддержки. Со стороны сторонников Сигурда раздались сдавленные смешки, похоже, старого жреца здесь не все жаловали. Остальные викинги сурово молчали.
 - Как ты смеешь?! – взревел Ингольфур и выхватил меч. Его сторонники тут же последовали примеру своего предводителя. Олаф, Рагнар и их друзья тоже обнажили оружие. Казалось, ещё секунда и в зале начнётся резня. Но тут раздался громкий голос Сигурда, - Всем стоять!
Викинги замерли, продолжая буравить друг друга ненавидящими взглядами.
 - Нравится тебе, дядюшка, или нет, но  я ярл и никому не позволено обнажать меч в моём доме, - Сигурд говорил негромко, чеканя каждое слово, - Или ты забыл наши обычаи?
 - Ярл, - презрительно хмыкнул Ингольфур, но меч медленно, словно нехотя, убрал.
Остальные последовали его примеру. Напряжение немного спало.
 - Да, ярл, - заговорила внезапно мать Сигурда, - Сын наследует отцу, или ты забыл это, Ингольфур?
 - Да кто ты такая, вообще, чтобы меня учить?! – возмутился викинг.
 - А вот за это ты мне ответишь, дядюшка, - всё так же спокойно сказал Сигурд, - Никто не смеет оскорблять моей матери. Ты слышишь? Никто!
 - Ты? – Ингольфур издевательски захохотал, - Ты мне угрожаешь? Мальчишка, ты забылся? 
 - Я не забылся, родственничек, - ни один мускул не дрогнул на лице молодого ярла, - А вот ты зашёл слишком далеко.
 - Что ж, вы хотите войны – вы её получите, - Ингольфур резко развернулся и быстрым шагом пошёл к дверям. Его сторонники потянулись следом. Уже в дверях, пожилой норманн остановился, повернулся к Сигурду, словно хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и, плюнув на пол вышел из дома.
 - Похоже, пир отменяется, - Никита был просто поражён спокойствию юноши – ему только что войну объявили, а он и в ус не дует. А Сигурд, резко поднявшись на ноги, принялся отдавать приказания своим воинам, - Немедленно послать гонцов во все поселки. И к нашим и к Ингольфуровским союзникам. Пусть объявят, что наш дорогой родственничек объявлен мною, ярлом Сигурдом, вне закона, и каждого, кто будет ему помогать, ждёт та же участь. Всем, кто остался мне верен, немедленно выступить со своими отрядами к Стуррьфйорду.
 - Но, ярл, - возразил один из воинов, - У Ингольфура сторонников больше. И если наши союзники оставят свои посёлки без защиты, то его люди могут атаковать их и вырезать там всех.
 - Не волнуйся, Хаге, - Сигурд усмехнулся, - Дядя, конечно же, подлец, но он не дурак. Он рассчитывает покончить в первую очередь с нами. И он уверен, что это ему легко удастся. Ему ведь будет противостоять мальчишка, которого он и за человека не считает, - ярл вновь усмехнулся, - А нападать на посёлки моих нынешних союзников, значит то, что они станут его смертельными врагами и будут продолжать борьбу даже после моей смерти. А оно ему надо? Ведь он надеется, что после того, как он очень быстро с нами покончит, все уцелевшие признают его своим новым ярлом. Так что – выполнять приказ!
 - Слушаюсь, ярл, - Хаге кивнул и быстрым шагом, почти бегом, вышел из дома. За ним последовали все остальные воины, включая Рагнара. Вскоре в зале остались лишь Сигурд, его мать и Олаф с мальчишками.
- Прости меня, ярл, - сказал вдруг Олаф.
 - Простить? – Сигурд удивлённо изогнул бровь, - За что?
- Моя несдержанность послужила причиной начала войны, - Олаф склонил голову, - Я виноват перед тобой и людьми.
Сигурд запрокинул голову и заливисто захохотал. И сейчас, когда он смеялся, стало отчётливо видно, что он ещё совсем мальчишка, которому пришлось так резко повзрослеть, хотел он этого или не хотел. Никита и Тринадцатый недоумённо переглянулись – чего он смешного-то услышал в словах Олафа. Олаф тоже выглядел слегка обескураженным такой реакцией Сигурда. А тот, наконец отсмеявшись, всё ещё улыбаясь, подошёл к Олафу и положил свою руку ему на плечо.
 - Олаф, Олаф, - молодой ярл внимательно смотрел прямо в глаза своему воину, - ты всё такой же. Не думай о людях лучше, чем они заслуживают. Ингольфур давно искал повода начать войну. И он готов был уцепиться за любую причину, чтобы бросить мне вызов. Несколько раз он пытался вывести меня из себя, но у него ничего не получалось. Но сегодня у него был беспроигрышный шанс: если бы я выдал ему и Кнуту тебя и твоих друзей, то от меня отвернулись бы все, кто мне ещё верен, - Сигурд убрал руку и принялся расхаживать из стороны в сторону, продолжая говорить, - Кто станет служить вождю, который так легко отдаёт на смерть или в рабство своих людей? А отдать человека и… не человека, пришедших в твой дом с миром, как гости, да к тому же детей, - Сигурд повернулся к внимательно слушавшим его мальчишкам, - Позор, который не забудется никогда. Так что ты если и виноват, то только в том, что не погиб со своим кораблём, а сумел вернуться назад. Вот за это, если хочешь, я тебя охотно прощу.
Олаф выглядел обескураженным, он явно не ожидал от молодого ярла подобной речи. Потом норманн склонил голову в уважительном поклоне и глухим голосом проговорил, - Мой меч всегда к твоим услугам, ярл. До самой моей смерти.
 - Благодарю тебя, воин, - очень серьёзно, без тени улыбки, ответил юноша, а потом вновь улыбнулся и совсем другим тоном продолжил, - Только прошу тебя, давай на сегодня обойдёмся без чинов. Я думаю, вы все сильно проголодались. Рагнар хороший воин, но особых разносолов на его драккаре отродясь не было. Ему главное, чтобы эля на весь поход хватило. Я прав?
Олаф вместо ответа просто пожал плечами.
 - Прав, - сам ответил на свой вопрос Сигурд и повернулся к матери, так и стоявшей у трона, - Мам, прикажи пусть нам поесть принесут, а то у самого с утра во рту маковой росинки не было.
Хильдегарда молча кивнула и величаво, не торопясь направилась к дальней стене, в которой Никита давно уже заметил дверь. А Сигурд подошёл к столу, отодвинув длинную скамью, уселся на неё и сделал приглашающий жест, - Прошу, друзья. Времени у нас не много, но это не повод умирать с голоду. К тому же, - юноша вновь улыбнулся, - Я всё ещё не слышал вашу историю. Что заставило мальчишку и чертёнка отправиться в путешествие вместе? Я ещё не говорил, что жутко любопытен?
 Олаф и мальчишки уселись за стол и, Никита, в ожидании ужина, в очередной раз принялся рассказывать свою историю. Сигурд, Олаф (он ведь тоже не знал всей истории приключений мальчика) и присоединившаяся к ним Хильдегарда внимательно слушали рассказ Никиты. Тринадцатый же откровенно скучал и с нетерпением ждал, когда же принесут поесть. Никита не скрывал почти ничего, кроме того, что он пришёл из другого мира. Огонь в очаге и факелы тихонько потрескивали, и Никите почему-то казалось, что он вдруг оказался в каком-то фильме, интересном, но совсем не детском.

ГЛАВА 35

 С момента прибытия в Стуррьфьйорд прошло уже две недели. Если честно, Никита не планировал так долго задерживаться здесь. Сначала мальчик хотел провести здесь дней пять, ну неделю максимум. Отдохнуть, пополнить запасы еды и двигаться дальше. Олаф говорил, что до гор Дракулы от Стуррьфьйорда добраться можно месяца за два, если никаких задержек в пути не будет. Правда точной дороги норманн и сам не знал, так, по слухам, по рассказам. Если честно, мальчик даже надеялся, что викинг проводит их с Тринадцатым, хотя бы часть пути. Но теперь об этом не могло быть и речи. Олафу было просто не до этого. После того, как Никита рассказал Сигурду историю своих приключений, молодой ярл приказал принести карту и довольно долго рассматривал её вместе с Олафом и мальчишками. По этой карте выходило, что до Дракулы можно добраться если пройти на юг по морю два дня, там высадится и по тропе пересечь окружавшие страну норманнов горы («Опять горы», - вздохнул при  этих словах Тринадцатый), потом спуститься в большую долину в которой было расположено несколько королевств и герцогств. Как сказал ярл, особых контактов с этими странами у норманнов не было, даже названий и границ на карте нарисовать никто не потрудился. Известно было только то, что когда-то там была одна большая держава, которая потом внезапно распалась на несколько маленьких. И теперь эти маленькие страны очень часто вели между собой войны, то объединяясь, то нарушая эти союзы. («Почти как мы совсем недавно», - хмыкнул на это Олаф). После этих королевств карта становилась гораздо менее подробной, викингов мало интересовали места, так далеко расположенные от моря. Долина королевств, как назвал её про себя Никита, омывалась извилистой рекой, пустыня, о которой когда-то говорил мальчику гном, лежала к югу от неё. За рекой был нарисован большой лес, который тянулся почти до самых гор. В этих-то горах, по слухам и стоял замок Дракулы. На карте он не был обозначен, но местные жители наверняка могли подсказать дорогу к замку. Ещё ярл обратил внимание мальчишек, что с севера горы окружали закрашенные белым цветом снежные пустыни. Вот туда-то норманны иногда устраивали охотничьи вылазки и, если им везло, возвращались со шкурами белых медведей и тюленей («А если не повезло?» - спросил Никита. «Тогда никто не возвращается», - пожал плечами Сигурд). За эти шкуры в других странах можно было получить немалые деньги, ведь норманны не всегда занимались грабежами. Всё чаще они путешествовали как торговцы, хотя раньше занимались только набегами. Эти новые законы ввёл пропавший ярл Хёйлейвур, отец Сигурда, который запретил нападать на все те страны, которые не враждовали с норманнами.  И эти новые законы  были одной из причин враждебности Ингольфура и его сторонников. Но ещё больше им не нравилось, что старый ярл объединил под своей властью все посёлки норманнов, заставив всех викингов жить по единым законам и правилам. До этого каждый вождь рода творил у себя в посёлке всё, что ему в голову взбредёт. И тут вдруг их этого счастья лишили, заставили каким-то законам подчиняться. Причём очень жёстко заставили – несколько неподчинившихся вождей были Хёйлейвуром изгнаны из страны. Недовольным пришлось умолкнуть. Они и молчали до тех пор пока старый ярл не пропал в одном из походов. И теперь взбунтовавшиеся вожди хотели свергнуть Сигурда и посадить на его место Ингольфура. А уж тот-то точно отменит все нововведения своего пропавшего брата и всё станет как прежде. Снова каждый вождь будет творить то, что только захочет, а мнение простых людей, не вождей… Да кого оно вообще интересует? Всё это мальчишкам Олаф объяснил позже. Про нарисованные на карте вечно замёрзшие места Сигурд сказал, что лучше, конечно, туда не соваться, не смотря на то, что если пересечь вдававшееся глубоко в горы ледовое поле, то можно было, перебравшись через горный хребет, спуститься в долину. Но лучше всё же обойти – уж очень опасные места. Вот правда, дорогу это удлиняло раза в два почти, да и шла она по самым высоким горам. Но там настоящие дороги были проложены, пройти можно было. Была, правда, ещё одна тропа. И начиналась она практически сразу за посёлком. Да и дорога по ней была намного короче – до долины можно было дней за десять дойти. Вот только по пути она пересекала заснеженные пустыни, да и не пользовались ей давно – уж больно неудобная и опасная, всяких тварей в тех местах водилось в избытке. Так что, подумав, её решили оставить на крайний случай. В общем, путь более-менее уяснили. Вот с отправлением всё никак не складывалось. Несколько дней мальчишкам требовалось на отдых, а потом  разведчики Сигурда сообщили, что у входа во фьорд постоянно крутятся драккары Ингольфура. На вооружённые корабли союзников Сигурда они пока не нападают, но отправлять в разгар войны, когда каждый воин на счету, целый драккар полный воинов ради доставки двух мальчишек к удобному для продолжения их путешествия месту… Так что мальчишкам пришлось пока что оставаться в Стуррьфьйорде. Несколько первых дней Никита и Тринадцатый провели почти в полном одиночестве, встречаясь с Олафом, Сигурдом и Рагнаром только во время обеда и ужина, во время которых собирались все вожди союзники ярла. А их в Стуррьфьйорд приехало уже с десяток. Приехали конечно не одни, со своими воинами. В остальное время друзья ребят были очень заняты подготовкой к войне и на мальчишек у них просто не оставалось времени. А общения с остальными жителями посёлка у мальчишек почти не было – те явно их сторонились. Не взрослые, понятное дело, тех-то ни чертёнок, ни тем более Никита не пугали. Дети, которых в посёлке было не мало. Вот они старались не встречаться с чужаками, то ли боялись, то ли просто не привыкли. Всё «общение» ограничивалось дразнилками, которые самые смелые из маленьких норманнов, выкрикивали издалека. Но стоило сделать в их сторону пару шагов, как хулиганы тут же бросались наутёк. Если эти дразнилки слышал кто-нибудь из взрослых, то их авторы получали по полной. Но не будешь же бегать ябедничать. Приходилось терпеть и делать вид, что такое поведение местной ребятни никак друзей не задевает. Так продолжалось четыре дня, пока знакомство всё-таки не состоялось. Началось оно с драки. А с чего оно, в принципе, могло начаться в таких-то условиях? Начал драку, конечно же Тринадцатый, которому дразнилок, частенько очень обидных, доставалось намного больше чем Никите. Случилось так, что один из любителей подразниться, мальчишка лет пяти, который подстерёг друзей в узком безлюдном переулке между домами, почему-то замешкался и побежал от бросившегося на него чертёнка слишком поздно. Нет, схватить его у Тринадцатого не получилось – не догнал. Зато догнала беглеца палка, которую чертёнок подхватил с земли и ловко запустил вслед обидчику. Получив чувствительный удар по спине, тот кубарем покатился по земле, а потом с ошалевшим и испуганным видом посмотрел на торжествующего Тринадцатого и громко заревел. Тут же рядом с ним, выскочив из-за угла дома, появились ещё два мальчишки, ровесники Никиты. Они оглядели плачущего, увидели палку, увидели ухмыляющегося чертёнка и без слов бросились на него с кулаками. Тот вначале опешил, а потом бросился наутёк. Вот только убежать далеко у него не получилось, один из преследователей успел схватить Тринадцатого за хвост и с силой дёрнул. Чертёнок завопил от боли и попытался вырвать свой хвост, но мальчишка держал его крепко. А тут и второй подоспел. И оба пацана принялись мутузить друга Никиты. Тут пришлось вмешаться и самому мальчику. В тот момент, когда чертёнок бросился за своим обидчиком, Никита попытался было его удержать – не хватало ещё малышей обижать, а потом всё слишком быстро произошло. И уговаривать или успокаивать напавших на чертёнка, мол ваш сам виноват, времени уже не было. Поэтому Никита вздохнул (не любил он драться, а что делать? Тем более, двое на одного нападают!), а потом с громким воинственным криком бросился в бой. Причём начал его очень удачно – первым же ударом сбил усевшегося на спину чертёнка и лупившего его по спине мальчишку, точным ударом расквасив ему нос. Мальчишка свалился в сторону, но тут же вскочил и, не обращая внимания на текущую из носа кровь, бросился на Никиту. Тринадцатый же, воспользовавшись помощью Никиты, вскочил на ноги и атаковал второго пацана, который всё ещё сжимал в руках его хвост. Мальчишки не сговариваясь дрались молча, стараясь не привлекать внимания взрослых, ходивших совсем рядом, за углом дома. Никита и вцепившийся в него противник катались по земле награждая друг друга чувствительными ударами. Тот мальчишка, с которым дрался Тринадцатый, ухитрился вцепиться одной рукой за рог чертёнка, обезопасив себя с этой стороны, а второй лупил куда попало. Чертёнок, пользуясь тем, что у него свободными оставались обе руки, отвечал в два раза успешнее. В общем, если так можно сказать, драка – удалась. Неизвестно сколько бы она продолжалась, но тут раздался громкий голос, - А ну стоп! Чего не поделили?
 Мальчишки тут же расцепились и, отшатнувшись друг от друга, оглянулись. На них хмуро смотрел вышедший из-за угла Олаф.
 - Ну, - викинг переводил взгляд с одного тяжело дышащего драчуна на другого, - Не слышу ответа. Кто начал? Вы?  Трувор, Рюрик, отвечайте, – норманн повернулся к местным мальчишкам. Те угрюмо молчали. Похоже, теперь им не поздоровится. Надо было выручать. Хоть и драчуны, но нечестно как-то получится, если взрослых сюда впутывать – драка-то честная была. Похоже, эта мысль пришла мальчишкам в головы одновременно.
 - Олаф, - заговорил первым Тринадцатый, - Мы это… В общем, мы просто решали кто сильнее… Мы и не дрались вовсе… Боролись просто.
 - Угу, - Олаф усмехнулся, - А носы вы друг другу просто так поразбивали. Случайно.
 - Ну да, - ответил на этот раз Никита, - Случайно вышло.
И мальчик сокрушённо развёл руками, мол бывает, что делать?
 - Это правда? – обратился норманн к молчавшим и удивлённо смотрящим на друзей мальчишек. Те секунду помедлили, а потом синхронно кивнули.
 - Ну-ну, - Олаф хмыкнул, - Ладно, сделаю вид, что поверил.
С этими словами викинг кивнул Никите и Тринадцатому, погрозил пальцем местным мальчишкам и ушёл, вновь оставив мальчишек одних. Никита был почти уверен, что их противники, воспользовавшись этим, вновь бросятся в драку, но те поступили по-другому. Тот, с которым дрался сам мальчик, шагнул к нему и, протянув руку, коротко представился, - Трувор.
- Никита, - ответил Никита, пожимая протянутую ладонь. Тем временем второй пацан так же протянул руку Тринадцатому и представился, - Рюрик.
 - Тринадцатый, - отозвался чертёнок.
Потом обмен рукопожатиями повторился, только теперь Никита представился Рюрику, а Тринадцатый Трувору. Тем временем, пострадавший от рук чертёнка малыш, который уже давно перестал плакать, подошёл к мальчишкам, спрятался за спиной Трувора и принялся с интересом разглядывать Тринадцатого. Не удивительно, так близко мальчишка чертей ещё никогда не видел. Никита только теперь смог как следует рассмотреть своих новых знакомых. Они были так похожи, что никаких сомнений не оставалось – перед ними братья. Никита присел и протянул руку младшему, - Я Никита, а тебя как зовут?
Тот несмело выглянул из-за спины брата, а потом быстро пожав ладонь снова спрятался и только потом ответил, - Синеус.
 - Как? – хором удивлённо переспросили Никита и Тринадцатый.
 - Синеус, - ответил за брата Рюрик и пояснил, - Ему в честь дедушки такое имя дали. Того в старости только так и звали. Усы у него были седые, серебряные, как бабушка Астрид говорила.
Потом он немного помолчал и проговорил, - Спасибо вам, что Олафу ничего не сказали. Нам бы так влетело.
 - И правильно влетело бы, а то сначала дразнятся, а потом дерутся, - пробурчал Тринадцатый, но Никита несильно толкнул чертёнка и сам ответил, - Пожалуйста.
Мальчишки немного помолчали, а потом Трувор предложил, - А пошли к нам. Только сначала умыться надо, а то мы все грязные, как поросята.
 - Пошли, - обрадовался Никита. Похоже у них появились если не друзья, то первые знакомые среди детей посёлка, - А где умываться?
 - Как где? – Трувор махнул рукой в сторону берега, - В море воды много, всем хватит.
И мальчишки, всё ещё немного настороженно переглядываясь, все вместе направились на берег.