Красивая девочка

Красивая девочка

Жанна с детства была очень красивой девочкой. Когда она танцевала на школьных вечерах – все мальчики смотрели только на неё. И от этого она как-то безотчетно чувствовала свою исключительность, свою отстраненность от них, свое суверенное право быть чуть-чуть выше.
Она хорошо рисовала, прекрасно пела, артистично рассказывала стихи, и привыкла гордиться своей уникальной способностью становиться во всем первой.
Можно сказать, что ей легко давалась не только учеба, но и сама жизнь, правда только до того периода пока эта жизнь была неотделима от семьи и школы, пока она не выходила за грань обыденных процессов и понятных вещей.
Как все будущие знаменитости, Жанна вела дневник, где тайком записывала свои сокровенные мысли. Её жизненный опыт был мал, поэтому чаще всего в дневнике она анализировала прочитанные книги и делала из прочитанного исключительно туманные, романтические выводы.
Одно время ей очень хотелось утвердить себя в маленьком городке, хотелось каким-то образом прославиться. Она была красива, умна, начитанная, но для полной гармонии с внешним миром ей как воздух нужна была известность, которая окрыляет и поднимает в облака. Как начинающая художница, она пробовала иллюстрировать Пушкина, потом Лермонтова, но ей почему-то очень быстро наскучило рисовать.
Тогда она обратилось к поэзии, стала перечитывать Блока и Бальмонта, потом Мандельштама и Пастернака, потом увлеклась Цветаевой. И в один из осенних дней неожиданно для себя написала сразу три стихотворения. Одно из них я привожу ниже.
Я снова погружаюсь в облака,
Плыву по кружеву светловолосой тени,
И обнимает нежная река
Мои лопатки и мои колени.

Река как магия, ей трудно изменить,
Она как жизнь сложна и непонятна.
Река родилась нас соединить,
Чтоб на щеках твоих зардели пятна.

Прекрасно пахли ива и миндаль,
Цвела сирень и розовым, и синим,
И серебрилась надо мною даль
Зеленой и доверчивой России.
Стихов было все больше, но продвижения к славе почему-то не получалось. Слава не приходила. В конце концов, оттого, что было предназначено для истории, остался только дневник.
Писать стихи Жанна на какое-то время перестала и запрятала их в книжный шкаф, в самый дальний угол.
Потом в школе появился молодой учитель истории Константин Николаевич Кедрин. Он был на редкость умен, молод, общителен. Естественно, Жанна решила, что это ее шанс, это ее судьба. Она тут же по уши в него влюбилась и снова вернулась к стихам. Ей казалось, что Константин Николаевич должен обратить внимание именно на нее. Никто кроме нее такого мужчины не достоин. Они будут прекрасной парой.
Но Константин Николаевич почему-то стал ухаживать за старшей пионервожатой Валентиной Григорьевной, которую за глаза все называли Саблей, и которая смущалась при нем как школьница. Они вместе уходили из школы, вместе гуляли по вечерним улицам, и Жанне казалось, что Валентина Григорьевна выглядит рядом с ним грубой и неотесанной клушей, что она даже одеться не может, как следует. Шагает, выгнув грудь, заискивающе улыбается ему и без очков чувствует себя неуверенно.
А Жанна по вечерам снова писала стихи. Только теперь стихи стали грустными от первых разочарований.
Многим я уже не позавидую,
Многих я уже не потерплю,
С далеко запрятанной обидою
Больше никого не полюблю.

Были встречи ласкою отмечены,
А сейчас я встретила - испуг.
Знать чужой покорностью излечены
Пара ваших беспокойных рук.

Так кому же и чему завидовать,
Если не любить я не смогла.
Если я  в душе вас ненавидела,
Я реально в сердце берегла.

Счастье за горами, где-то там оно,
Видно дел ему невпроворот.
Осень землю кроет белым саваном,
Убегая от мирских забот.

Что ж, не нужно никаких раскаяний.
Где цветы, поставлю их на стол,
Заведу часы большие мамины
И начну с судьбою разговор.

***
Когда дети в школе  узнали, что Жанна выбросилась из окна пятого этажа - то в первый момент не могли в это поверить. Не могли понять, почему она это сделала? Такого отчаянного поступка можно было ожидать от кого угодно, только не от неё. Она всегда была в центре внимания. Она никогда не была неудачницей. Она была самой талантливой девочкой в школе.
- Что с ней произошло? - взволнованно говорила учительница химии Валентина Петровна, оставшись наедине с завучем школы. - Красивая девочка из хорошей семьи, по всем предметам отличница. Всегда такая веселая была, такая общительная. Не могу поверить.
- Да, странно. Может быть, безответная любовь всему виной? Вы не видели её с кем-нибудь после уроков? – откликнулась Надежда Львовна, оторвавшись от составления расписания на будущую неделю, и снимая с переносицы колесики очков.
- Не замечала. Она на всех наших мальчишек смотрела свысока. Эта девочка знала себе цену.
- Может быть, завышенная самооценка её и погубила.
- Может быть, может быть...
- В её возрасте все мы были немного романтиками. А романтики человеческую смерть представляют, как трагедию всего человечества... Если бы они знали, что люди со временем ко всему привыкают.
- Наверное, юность всему виной, - снова заговорила учительница химии, подходя к окну и сквозь стекло, глядя на громадные вершины тополей в школьном парке. – Вспомните себя в юности, когда хотелось прожить жизнь ярко, оригинально, значительно. Тогда ведь нам тоже казалось, что люди ждут от нас чего-то необыкновенного, чего-то особенного. Это потом неожиданно приходит осознание, что никому до тебя дела нет. Людей заботят болезни, старость. Как раздобыть денег на пропитание. И только после всего этого чьи-то большие способности, талант, красота... Но когда это осознание приходит? К тридцати, после очередного замужества, рождения детей. А в юности это трагедия – понять, что ты со своей красотой и талантами никому не нужен.
- Значит, вы об этом тоже знаете? – удивилась Надежда Львовна.
- О чем?
- О стихах.
- Да Вадим Алексеевич рассказывал. Она, кажется, посылала их в областную газету, и ей пришел ответ. Там написали, что это не стихи, а самый настоящий плагиат, глупость. Может быть, это на самом деле так.  Но никто там, в редакции, на подобный исход не рассчитывал. Это не их вина. Скорее – наша.
- Наша?- удивилась Надежда Львовна.
- Да, наша. Мы же воспитываем их в жуткой изоляции от реальности. Готовим не к жизни, к сложным выводам, расчетам на заданную тему. А жизнь между тем, это тяжелая работа с утра до ночи. Это кухня, стирка, беготня по магазинам. Разве не так?
- Так.
- Ну вот. На этом они и ломаются. Растим их как цветы в оранжерее, а жизнь выбрасывает на снег, на мороз. Попробуй, выживи... Я их через год после школы встречаю, и узнать  не могу, так они меняются, бедные. Особенно тех, которые в институты не смогли поступить. Угрюмые ходят, серые, в глазах такое разочарование, что хоть волком вой. Ни улыбки, ни гордости, ни уверенности в себе. Как будто человек не в жизнь шагнул, а на войну собрался. Вот как получается. И как это всё изменить, я не знаю.
- Никто не знает, - согласилась Надежда Львовна.

***

А в это время на огромном городском кладбище среди голых деревьев и укрытой снегом земли, стояла над могилой дочери поседевшая от горя мать. Она смотрела на темные комья смерзшейся глины, на яркие цветы у памятника и думала о том, как трудно было вырастить одаренную девочку, как сложно поставить её на ноги, научить писать и читать. Не бояться домашних животных, не простужаться, не болеть, не обращать внимание на грубости отца, когда он в пьяном виде... И вот что из этого получилось.
Мать думала о том, что хорошо было бы, если бы её девочка, упав из окна, не разбилась до смерти, а осталась бы больным, пусть даже очень больным человеком, способным только говорить и кое-как передвигаться. И этого матери было бы достаточно. В мире так много калек, которые довольны тем, что они живы, что они просто есть. Многие пишут стихи, некоторые хорошо рисуют, шьют, рукодельничают. Некоторые из них некрасивы, даже неприятны для окружающих. Но они живут и стараются об этом не думать. Это их судьба, это их жизнь. А какая судьба была у Жанны? Неужели только упасть и умереть? Это неправда. Так не бывает.
***

Уже через полгода о бедной Жанне все забыли, и только на Троицу, когда просторное кладбище заполнялось нарядными толпами, какая-нибудь, старушка, проходя мимо обычной могилы, замечала вполголоса:
- Посмотрите, как мало прожила эта девочка. Семнадцать лет всего.
- Должно быть от болезни померла, - отвечала ей молодящаяся подружка, бойко семенящая рядом.
- Совсем молодая, - вздыхала первая старушка и старалась подсчитать, насколько же лет она пережила эту несчастную. Должно быть, годков на шестьдесят, не меньше.
- Эх-хе-хе-хе! Наверное, болела с детства. Сердечница небось была или с легкими чего.   
- Да-да. Смерть не спрашивает. Ясно, что не просто так померла. Не по своей воле. Молодая ведь. Жить бы да жить!