И снова Тенедар

                ДГ11а И снова Тенедар

                Что-то заставляет пройти мимо ратуши. На окнах кабинета отца на втором этаже распахнуты занавески. Он уже на службе. Пока стою и раздумываю, заходить или нет, подъезжает богатая карета, слуги бросаются распахивать двери, и оттуда выходит.... О Боже мой, Тенедар Манихот! У меня кружится голова. Очевидно, я так и не смог его забыть.
                Облака расходятся, и на площадь падает луч холодного утреннего солнца. Зачем он здесь? Что ему нужно у нас? Мое напряжение нарастает, когда он замечает меня, и по его лицу пробегает тень удивления.
                Но вместо приветствия он проходит мимо, достает что-то из кармана, и кладет мне в руку. Перед ним открываются двери ратуши, и он уходит, не говоря ни слова. Он в отчаянии, или мне так показалось?
                На моей ладони - серебряное кольцо. Часы на башне показывают без десяти девять.  Я срываюсь с места, и бегу к церкви, потому что опоздать никак нельзя.
                На улице перед сгоревшей церковью уже скопилось большое количество народа. Многие из людей, глядя на обгоревшие доски церковных скамей, думают о непрочности всего бренного, а кто-то, глядя на уцелевшие каменные стены, гонит потаенные страхи, воочию видя силу и прочность вечного.
                От волнения я не чувствую своего тела, проталкиваясь сквозь толпу, спотыкаясь о мусор на полу, стремясь побыстрее дойти до того, что осталось от алтаря, где Релемилл уже ждет.
                На башне ратуши раздается бой часов. И все смотрят на меня, потому что никто не ожидал увидеть здесь Чернокнижника.
                - Три дня назад кто-то из вас поджег эту церковь, сказав на прощание, что выполняет волю Бога, который ненавидит отступника от истинной веры, вот этого человека. - Слова застревают в горле, когда я указываю на Релемилла, стоящего рядом. - Но он вышел живым из огня. Потому что тот, кто устроил пожар, оказался неправ. Бог не может никого ненавидеть. Он уважает путь всех и каждого. Нетрадиционный путь других не уважают только люди. Если вы чувствуете ненависть в душе к тому, кто, как вам кажется, живет неправильно, то это чувство не от Бога. Бог не карает. Он только милует. Отец Релемилл перед вами - живое тому свидетельство.
           Лин кладет руку мне на плечо, и очень вовремя, потому что я, наконец, нахожу в толпе того, кто это сделал, и меняюсь в лице.
                - Последуй тому, что ты сейчас сказал. Ты уже преподал ему урок. Теперь случившееся только между ним и Богом.
                Я киваю, спускаюсь со ступеней, и ухожу, чувствуя на себе десятки взглядов - удивленных, испуганных, шокированных. А тот, кто это сделал, слышит только крики горящего в огне священника. Снова, снова и снова, и не может поверить чуду воскрешения.
                И не знает, что делать дальше. Произошедшее разрушает его былой мир жестких установок. И теперь на месте того, что всегда было таким надежным и непререкаемым -только разруха и пепелище, на которых еще предстоит построить что-то новое. 
                Я иду домой, сжимая в руке кольцо, которое дал мне Тенедар. Хуже нет, когда чувства  заслоняют то, что нужно разглядеть. Дома Арканд даже не рад меня видеть. Это мое отражение. Я сам не рад себя видеть. Но что нужно увидеть?
                Вот Тенедар ловит свое отражение в куске стекла. Подходит ближе, всматривается. Однако расплывчатое пятно на витраже - не его лицо. Чем больше он вглядывается, тем отчетливее понимает, что у лица нет черт. И вообще - пятно, глядящее на него с той стороны - вовсе и не лицо. Он холодеет внутри, с трудом сдерживая крик ужаса.
                - Не надо бродить по замку без меня. Зашли – поднимайтесь сразу наверх. - Я неслышно останавливаюсь сзади, и смотрю через его плечо на осколок витража, лежащий на столе. - То, что вы видели - не человеческое существо.
                - Откуда ты знаешь, что я видел? - Тенедар резко оборачивается.
                - Вы дали мне серебряное кольцо, которое носили, не снимая, пятнадцать лет подряд. Вы сейчас во мне, как нектар в цветке.
                Манихот вздыхает, и мотает головой, сбрасывая и видение, и все негативные мысли, одолевавшие его по дороге сюда. Я улыбаюсь, и веду его вверх по лестнице.
Благословенная ночь накрывает мой город, и ветер шепчет в голых, черных ветвях, предвещая долгий дождь, который закончится только перед рассветом на самой щемящей, высокой ноте.
                - Мне нужна твоя помощь. - Тенедар хмурится, прохаживаясь туда-сюда мимо камина пружинистой походкой.
                Сколько раз стены старой залы слышали эту фразу?
                Сознание Тенедара - это лабиринт, где невозможно предсказать, что за поворотом. И поэтому то, что я вижу, пугает меня не меньше, чем его - то лицо в витраже.
                В моих мыслях воцаряется хаос, а руки становятся неприятно холодными.
Тревога бьется в душе раненой птицей, и мое дыхание учащается. Манихот наблюдает за мной сдержанно, но настороженно.
                - Я должен что-то сказать вам про Адениума. - Наконец произносит он.
                - Что он не внук Бенеуфа Второго? Я всегда это знал. Это хронологически невозможно. Он слишком молод. А правнук Бенеуфа Второго служит у меня. Его зовут Максигран Синелис. Ему пятьдесят три года. Но вы же не за этим сюда приехали?
                Вопрос повисает в воздухе. Ветер за окном поднимается, и длинные, гладкие, тонкие ветви начинают стучать в окно, путаясь в тугих нитях начавшегося дождя.
                Тенедар Манихот, преданный, практичный, бескомпромиссный слуга своих идей, и того, кого он считал их воплощением, греет руки у огня, и его руки дрожат. Они не дрожали даже в тот день, когда он собирался за свои идеи умереть.
                - Как я мог быть так слеп? – Его голос – глухой, но также жесткий и безжалостный.
                - Вы не были слепы. Вы получили то, что всегда давали миру. Прямота нашей призмы прямо пропорциональна нашему стремлению передавать другим все в наименее искаженном виде. Поэтому чем больше мы лжем, тем более искаженной становится наша призма, и, соответственно, тем более искаженным мы видим мир. И так по кругу. Чем больше мы лжем другим, тем больше мир лжет нам.
                За нашими спинами раздаются шаги, и Манихот резко оборачивается.
                - Постарайтесь успокоиться. – Я сажусь рядом, и кладу ему руку на колено. – Вы так напряжены, что вам мерещится Бог знает что. Отражение из витража не явится сюда, оно также не может издавать звук шагов, который вы все время представляете. У него нет ног. То, что вы видели, называется сиан. Это генетический инженер, который меня создал. Я так по нему тоскую, что вам привиделось отражение моих мыслей. Однако, волнует меня то, что на уме у вас.
                Он охвачен ненавистью из-за того, что ему лгали столько времени. Но разорвать порочный круг – только в наших силах. Нужно сделать над собой внутреннее усилие, и начать говорить правду – то есть стараться минимально искажать видение мира для тех, чье видение мира, или ситуации, на тот момент зависит от нас. А физически устранять того, кто тебе лжет, равносильно разбиванию зеркала, отражающего не то, что тебе хотелось бы видеть.