Налимы

   В тот далекий выходной мы приехали на вездеходе на Антоновскую яму, порыбачить и отдохнуть.
   Река еще полностью не покрылась льдом, или как мы называем, «не встала». Перекаты шумели дикими водяными перехлестами у заторов, а плесы затянуло уже крепким льдом.
   Вечером ужин и разговоры, разговоры, разговоры!.. Накурили в землянке так, что дышать было нечем. Я вышел на воздух прогуляться и посмотреть ночную речку.
   Мороз жал – градуса сорок два, сорок три. В лесу гулко от мороза «стреляли» деревья да раскатисто ухал лед на реке, оседая.
   Высвечивая фонариком тропку, вышел к перекату – и мне стало жутковато в этой морозной ночи.
   Перекат был забит налимами. Они черными змеями, извиваясь, медленно поднимались вверх по реке, некоторые стояли на течении. Но сколько много их было!
   Поспешил в землянку рассказать об этом друзьям.
   В землянке мой рассказ подвергли сомнению и предложили успокоиться и лечь спать. Но мое нетерпение было таким, что в конце-то концов они мне поверили. Всей группой пошли на берег речки. Освещая несколькими шахтерскими фонарями перекат, разговоры и подначки в мою сторону прекратились. Все молчали и смотрели на эту жутковато-феерическую картину.      
   Заговорил Володя Дегтяренко:
   - Мороз давит, значит, яму этой ночью зашугует. А сколько налимов в ней собрались и бросились из этой ловушки удирать, пока не поздно… ничего здесь сверхъестественного нет. Но, честно говоря, я сам вижу в первый раз такое количество налимов в нашей реке.
   Его разъяснение как-то сняло оцепенение, охватившее всех. Послышались разговоры, смех. Налимы от нашего света и шума начали быстро уплывать вверх, к перекату.
   Но мое возбуждение было таким, что я не заметил, как ступил на край тонкого заберега. Помню только обжигающую боль ледяной воды. Касание дна валенками и… Выныриваю, через перешеек, перехваченный льдом, в полынью, - перед укрытой толстым льдом Антоновской ямой...
   Безумное мое падение, как загипнотизировало всех стоящих на берегу и, хотя близко от меня был Володя Дегтяренко, он даже не успел мне чем-то помочь, опешив от случившегося.
   Холерик по характеру, Гена Ашпин успел-таки в броске ухватить меня за ворот куртки и за волосы на голове, и стал меня вытягивать.
   Ломая береговой лед, я никак не мог оттолкнуться от обледеневшего скользкого дна.
   Схватка с водой вразумила стоящих помочь Геннадию, и я встал на безопасный берег.
   Потоки воды, стекая. Замерзали на моей одежде. Побежали в землянку переодеваться.
   Пока до нее добежали. Одежду сковало морозом так, что пришлось печурку кочегарить до малинового цвета и оттаиваться.
   Но мое возбуждение от ныряния и увиденных налимов утихло не настолько, чтобы лечь спать, как этому последовали мои товарищи. Забросив ружье на спину, решил узнать: куда же плывут налимы?
   Очередной мой поход все назвали безумством. И только мой спасатель-спаситель Гена вызвался сопровождать меня. Высвечивая себе дорогу и освещая реку, мы подходили к перекату. А вот и он. Налимов было мало. Видно, торопливо уплыли искать более надежную яму. Топчемся на толстом забереге, воды под ним по колено. И вдруг показывается из-подо льда на этом мелководье огромная черная голова налима, не меньше эмалированного ведра. Мой выстрел прозвучал мгновенно. Автоматически. По речке, разрастаясь, поплыл окрашенный кровью налима шлейф.  Спрыгнув с заберега, мы еле-еле, вдвоем выкатили его на берег.
   Больше таких налимов мне видеть и ловить не приходилось. Да и честно говоря, я не предполагал, что они вырастают до таких громадных размеров