Верочка

(посвящение подруге)
Верочка приехала в наш поселок из соседнего села в августе. Родители сняли ей квартиру через два дома от места моего обитания. В школе ее определили у 8-В класс. Так получилось, что и жила рядом, и училась в параллельном классе.

Вскоре улица длиною в 148 домов укоротилась до 44 дома. Ведь молодежь мужского пола  тормозила, притормаживала, останавливалась около дома с двумя четверками. Находили предлог с хозяином поговорить и хозяйке, Марье Ивановне, помощь оказать.
 
С ушастиком-глазастиком Вовкой, именуемым Чебурашкой,  молодое население улицы и школы практически дружбы не водили. Был персоной «нон грата», стал персоной «номер один». Проявившийся дружеский порыв ясен – Вовка внук Харитоновых, где квартировала  Верочка. А тот нос задрал  от своей значимости до самой низкой тучки. Если бы нос имел тенденцию увеличиваться, в миг его задирания  вырос бы до буратиновского  размера. У Вовки нос кирпатился, а у парней глаза-блюдечки, как клей «Момент», к Верочке прилипали. Она же ко всем: «Проходи стороной, не скажу ни слова…» - не обращала внимания на вздыхателей. Дружбу ни с кем не заводила. Ее интерес – книги, учеба. Серьезность, ответственность во всем. Мы, привыкшие к шалтай-болтайству, ее не понимали: быть такой красивой и не пользоваться своей притягательностью. А притягательность, как сказала бабушка Таня, моя соседка, - посильнее красоты.

Недели через две от начала занятий я не шла, а ползла (учиться после лета не хотелось) в школу, размышляя не о теореме Пифагора, не о суффиксах, префиксах, а о соревновании по волейболу со школой соседнего района. В конце учебного года это соревнование сорвалось по вине соседей. Простили. Ждем с радостью. Усиленную мою задумчивость прервало:
- Привет. Не опаздываем? Медленно идешь. Поторопимся?

От радости обращенного внимания к себе мысль от спорта отлепилась, осознанность происходящего прояснилась, ноги заторопились. С этого дня наш жизненный путь  проходил в  тандеме. Мы открыли новый мир – ДРУЖБУ! И смотрели в этот мир-дружбу широко открытыми глазами, познавая друг друга. А  глаза дружбы редко ошибаются. Душевное отношение в один  вдох  и выдох. И аура не полукругом над каждой, а овалом, сразу над двумя головами.
Удивлялась не только я (Вера не удивлялась), но и все, знающие и видящие нас. Верочка – КРАСОТА  ЗАВОРАЖИВАЮЩАЯ. Озарена изнутри, бархатный взгляд карих глаз с длинными ресницами (наклеенные короче), походка – царевны-Лебедь. Умница, коммуникабельная,  спокойная, отзывчивая. Мимо нее пройти было невозможно. Глаза останавливались на ней – гипнотизировались,  в сторону не отвести – удерживала как магнит.

Я – так себе: нос с горбинкой,  «с» четко не выговариваю, рост почти «каланчовский», учусь средне (от настроения), вспыхиваю  как спичка и сгораю до конца как бенгальский  огонь в Новый Год!

И вот  противоположность противоположностей, на удивление всей округе, никогда не ссорилась, «прожила» в мире и согласии  до старости. Истинная дружба зиждется на близости умов и тайных законах, а не на видимых признаках красив - не красив.
Школу окончили: Верочка – с медалью, я – середнячок. Но поступать вместе - и никак иначе, и не куда-нибудь – в медицинский. Для поступления необходим стаж. Поехали в Крым. Работали год в санатории. Там же жили и питались. По вечерам занимались.  В выходные: я – в спортзал, собиралась заняться борьбой; Верочка – с нашими знакомыми  к настольному теннису.

В санатории отдыхали студенты из Ленинграда. Среди них был китаец. Никто у него не выигрывал в настольный теннис. Пришла за Верой. Меня пригласили  сыграть - не было второго человека для парной игры. Впервые увидела ракетку, шарик, сетку, стол. Отказалась. Настояли. Китаец дал свою ракетку, показал, как держать, подавать, принимать. Повторила. И все… пропала моя борьба. Через месяц приходили смотреть и играть с нами, местные, ялтинские. Китаец от удивления подарил мне свою ракетку (она до сих пор есть – играют дети, внуки). Нас с Верочкой пригласили в столицу Крыма на соревнование. Администрация санатория  не отпустила. В выходные выигрывали в Севастополе, Алуште, Гурзуфе – в городах и весях. Китаец показал мне «крученные» подачу и прием, которыми, оказывается, у нас в то время не владели. А мне откуда знать? Как показал, так и играла. И выигрывала этими подачами-приемами везде и у всех. В санатории отдыхал с дочкой завкафедрой физкультуры Днепропетровского  мединститута. Проходу мне вдвоем не давали:
- Приезжай к нам, поступление гарантировано.

- А Вере? Без нее и речи быть не может!

Поступали в Крымский. Сдали все экзамены. Были в списке зачисленных. Красили, подбеливали, мыли общежитие для дальнейшего проживания. Собрали 22 человека – контингент сельский. Москвичей и других, с родителями на машинах, не пригласили. Нам объявили:
 
- Произведен обмен студентами Китая и Союза. Мы вынуждены в этот год отказать вам в приеме в институт.

Их нам обменяли, а нас им – не предоставили. Это сейчас понимаем, что такого законодательно не должно было быть. Но тогда не знали - ни как пожаловаться, ни  в какие колокола бить.

Верочка уговаривала меня позвонить в Днепропетровск, чтобы напомнить о приглашении в институт. Какое там! Только вместе.

Не получилось. Верочка уехала к сестре в город. Я сдуру раскрыла свои возможности -  заняла первое место по настольному теннису на областных соревнованиях. И пошло-поехало. Соревнования за соревнованиями. Сбор на Всесоюзной спортивной базе во Львове (Высокий Замок).

Поскольку немного упражнялась в стихосложении и в написании юморесок (напечатали в «районке» аж…2) – возомнила себя талантом и помчала во Львовский университет на факультет журналистики. Послушали, сказали: «Привозите документы».
Окрылилась, витала в радужных облаках (тоже мне, блин, Ахматова)…

Дома быстренько спустилась с радужных облаков "поэтического" величия. Рифмы разлетелись, погибли как бабочки-однодневки. Моя подружка Нелличка (о ней особый разговор), горячо мной любимая, серьезная, интеллигентная, знающая меня как свои пять пальцев (прожили за одной партой школьный период) и мое шалтай-болтайство, решила мою неопределенность направить в нужное русло, дабы я не поплыла не по тому течению в реке жизни. Обучаясь на биофаке заочно, порекомендовала меня, комсомолку, спортсменку (ну тебе «Кавказская пленница») институту.

Отбрыкивалась. Поступила только потому, что город был недалеко и «золотой серединой»: в одну  сторону – дом,  в другую – Верочкин город.  Она  жила у сестры. Поступила на вечернее отделение, работала. Я же, за время учебы в институте, не спрашивала по какому виду спорта ехать на соревнование – главное, в какой город.

Весь институт знал, что еду безотказно только в один город  – Верочкин.

Многие, с кем мне довелось ездить на соревнования, были знакомы с ней. Вначале донимали – «покажи»,  «познакомь». Идем как-то мимо фотоателье, а там почти на все огромное окно - портрет Веры. Притормозила от неожиданности. Команда, не ожидая резкой остановки, ткнулась носом в мою спину. А я с восхищением, гордостью, любовью:

- Хотели видеть мою Верочку? Смотрите. Вот она, в увеличенном  виде!
Ахнули!

  - Да брось. Неужели вы подруги?

И они не  поверили в симбиоз. Сработало привычное – красивая, держит около себя некрасивую для фона, подчеркнуть свое сияние. А фиг вам всем! Сколько можно доказывать, что в применении к нам  этот тезис меркнет. Дискомфорт отсутствовал. Верочка не возвышалась, я не приземлялась. Держали спины, одинаково ровно. Мне было приятно, что ее красота не оставляла людей равнодушными - размягчала жесткость губ, осветляла лица. Присутствуя на всех соревнованиях с моим участием, Вера настолько притягивала взгляды соревнующихся парней, что иногда влияла на итог поединка.

- Вера, садись где-то в последних рядах, не отвлекай  команду.

Жила Вера со старшей сестрой и племянницей в такой комнатушке, что ногу негде поставить. Этот спичечный коробок предприятие выделило Верочке. Обрадовались. До этого жили на съемной квартире.

Друзей практически не было. С парнями не встречалась. И вдруг (я на втором курсе) сообщает:

- Приезжай. Выхожу замуж. Расписываемся в субботу.
Радиоинженер из Киева, приехав в командировку на их предприятие,  в Верочку влюбился с первого взгляда. И, вдруг, через два месяца –  «мы расписываемся».
Приехала на торжество любви. Оказалось, торжествуем: влюбленные, мало кого замечающие, сестра, племянница и я… «вот и вся наша семья».
 
Что о женихе Викторе? С моей точки зрения как биолога: он - серенький воробей, она – Лебедь белая! И визуально,и в смысле красивости, и в физическом соотношении – не ахти какой, и  росточком не удался. Улыбается, правда, миленько, с обещанием на будущую доброту. Одет дорого. Надеялась, что его «прикид» – аванс Верочкиного благополучия. Мы ведь из села, к шику-блеску не привычны. Не с чем было шиковать.  Наполняемость кошельков не позволяла. Витя - обеспеченный, но тоскливый какой-то. Верочке, с ее красотой, самой бы выбрать. И не инфантильность, почти на голову ниже, стоящую рядом, а успешного и смекалистого бой фрэнда. Но она дала себя выбрать этому чуду, с его способностью абстрагироваться от всего, погружаясь в интересную книгу, манерой бросать немытые чашки и снятую одежду в любой точке квартиры. Меня он выводил из себя. Верочка - умилялась! Одежду, чашки убрать не сложно. Сложнее, как  выяснилось, - полнейшее отсутствие взаимопонимания.

Вскоре Верочка  расцвела, внутренне засветилась, появилась уверенность в значимости своего предназначения – материнского счастья! И вдруг выясняется, что Витенька - принципиальный противник деторождения. Не готов к демографическому росту населения. Да и причем здесь, по большому счету, население?  В их союзе предполагалась обоюдность, лелеющая надежду на преумноженную любовь и счастье: продолжение, объединение,  скрепление двоих в одно целое – РЕБЕНКА! Два сердца, соединенные любовью в одно большое, должны были бы отпочковать от него маленькое и отпустить в океан жизни!

Не сработал зов предков о продолжении  рода у мужской особи. Страх перед предстоящей нагрузкой и отказ от остальных «радостей жизни» настолько напугали  Виктора, что он вызвал мамочку из Киева. Вера – позвала меня.
 
Мама не замедлила явиться. Эффектно выплыв из «кабриолета», поправляя широкополую шляпу двумя пальчиками с отставленным мизинчиком, вероятно следуя  правилам  института благородных девиц, прошла через строй любопытных соседей  и через мое предчувствие – идет не женщина в шляпе, а беда. Верочкина беда! От нее веяло таким негативом, что воздух конденсировался и падал слезами.

Даже не посмотрев в нашу сторону (стояли как два одуванчика у дороги с половинками зонтиками-головками, унесенными налетевшим смерчем – мамой) с порога:

- Как ты можешь жить в этой квартире (надо заметить, что молодожены сняли себе квартиру) с провинциалкой, которая, как любая сельская баба, сразу же  беременная!  Может намеренно. Закабалить тебя хочет, чтобы иметь наследника на наше киевское имущество. Собирай вещи, уезжаем.

Противно было смотреть на сложившего крылышки, трусливого воробушка, лихорадочно собиравшего как всегда разбросанные вещи.

Не подошел к Верочке, не посмотрел в ее сторону, не молвил ни единого слова и, как шелудивый пес, поджав хвост, пополз за мамочкой. Я, не выдержав, послала их… дальше Киева. Надеюсь, они туда и отправились, потому что Витек больше не только не появился, но ни письма, ни телеграммы – не последовало.

Спасибо моему институту, разрешили побыть с Верочкой две недели.

Верочка не плакала. Лучше бы выплакалась, освободившись от камня в солнечном сплетении! За несколько дней изменилась до неузнаваемости: дыхание – вздохи, руки – немели, приходилось  массажировать. Утром обнаружили седые волосы. И это в двадцать три года! Аллах с ней, сединой. Главное – вывести ее с депрессии.  Не с кем было посоветоваться. Тогда бы иметь мобильный!  Одну боялась оставлять. О больнице не хотела слушать. Попросила соседей пригласить участкового врача и гинеколога. Ждали два дня. Участковая выписала рецепт на успокоительное. Гинеколог никоим образом не отреагировала на периодически появляющиеся  боли внизу живота. Уехали. А через три дня пришлось вызвать «Скорую помощь». Но уже не смогли помочь - ребенок  родился неживым… Та же гинеколог,  удивившись быстрому течению происходящего, сообщила:

- Вероятнее всего, детей у нее больше не будет.

Она мне прошептала на ушко, а мне хотелось заехать ей в ухо так, чтобы стукнулась об стенку не оставив даже мокрого места, за то,  что не отнеслась профессионально к Верочкиной боли, не предложила ей лечь в больницу для поддержки  беременности - сохранения жизни ребенка. Совершила должностное преступление и еще на ушко шепчет,  сволочь! От отчаяния, оставшись одна, выла. Но Верочке ничего не сказала:  ни тогда, ни позже, когда она вышла замуж за Сережу. Язык немел каждый раз, когда намеревалась сказать ей об этом! Было сомнение в профессиональности диагноза. Но в этом то, к сожалению, гинеколог не ошиблась.

А Сережа, оказывается, полюбил Верочку еще до службы в армии. Жили ровно, спокойно. Мечтали о ребенке, Сережа - о сыне.

Верочка часто приезжала к маме и отчиму, которые переехали жить в наш  поселок. Жили у дочери отчима по соседству с нашей квартирой. Вере было удобно - две минуты ходу и уже у нас. Детей наших баловала. Они Верочку очень любили. Им нравилось, как она читала  сказки, и как мы пели вдвоем – на два голоса. Вера пела очень хорошо, голос у нее словно звоночек, а у меня  бу-бу, бу-бу. Но пели всегда и везде. Спелись. Домочадцы говорили, что неплохо получается. Помню, как  санаторий отправил нас на песенный конкурс. Пели дуэтом «Голубку»… «О, голубка моя, будь со мною молю…». Это было что-то! Тем не менее руководство решило использовать нас как единицу, направляемую на обязательные мероприятия, проводимые оздоровительными организациями. Приходилось оправдывать, так сказать, доверие.

Сережа последние годы редко приезжал к нам. Изменения в стране изменили судьбы людей. Многие остались без работы. Среди них и Сережа. Талантливый инженер и за бортом. Не был готов к тому, что семью содержала только Верочка. Запил.

Умер отчим, через год - мама. Надо было видеть, как Верочка всеми силами и способами пыталась продлить жизнь мамы. Ради нее окончила курсы массажа. Лечила сама  и участкового врача в любое время суток привозила, приводила, тащила, чтобы помог ей. В поликлинике удивлялись Верочкиной эрудиции в области медицины. В отпускное время у моря подрабатывала массажем. В городе тоже были постоянные клиенты. Помогала всем. Постоянно ругала меня, что наплевательски отношусь к своему здоровью. Скучали очень. Звонили друг другу почти ежедневно.

Однажды мне позвонил Сережа и сказал, что Вера вчера в магазине потеряла сознание. Помчалась к ним. Верочка убедила меня, что со здоровьем все нормально. Устает. Срочные заказы. Чертежи сложные. Задерживаются на работе до двадцати часов и позже. Через небольшой промежуток времени позвонила сама и сказала, что снова потеряла сознание. Хорошо, что  дома.

- В больницу не пойду. Не хочу. Узнают на работе, придется рассчитаться. А на какие шиши жить?!

А жить осталось совсем мало. Все происходило с такой быстротой, что не успевали реагировать на происходящие изменения. Опухоль!!! Срочно сделали операцию на головном мозге. Улучшение. Щечки порозовели, глаза повеселели. Я, глядя на возрождение, от счастья плакала. Улучшение давало надежду на выздоровление. Надежда не оправдала наши ожидания. Возобновилась адская боль! Врачи ничем помочь не могли. Слышала, как ей тяжело было говорить по телефону. Мое «Возьму отпуск – приеду» отметала, не принимая возражений.

- Приеду на выходные.

- Не вздумай. Я не хочу, чтобы ты меня такой видела.

Сережа устроился на работу. Верочку оставлял одну, одевая ей памперсы. Мне ничего не сказали. Узнала об этом на похоронах. Просьба о помощи для нее всегда была неприемлема. Но мне-то должны были сказать! Не сказали…

Отдыхала как-то у Верочки от своих сорванцов. Она, достав все свои украшения и камни (любила аметист, кошачий глаз), сказала:

- Покупала  все это, чтобы в будущем, когда заболею, расплачиваться с сиделками.
Предчувствие? Или болезнь уже чем-то заявила о себе? Почему мне не сказала? Оберегала? Берегла!!!

Сиделку не нанимали. Но ни украшений, ни ее одежды, в квартире не оказалось. А одевалась Верочка со вкусом, элегантно. И вещи были достойны ее красоты.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор! Лежала не Верочка, а незнакомая старушка в одежде, на которую при жизни она даже не посмотрела бы. На голове стариковский платок. Хотела заменить на любимые ею шифоновый платок или шарф - не дали. Заправляла всем племянница и какие-то бабки, не позволяющие какого-либо вмешательства в их действие.
Все происходило нереально, быстро. Торопились скорее освободиться, что ли?

Декабрь. Мороз. Холод в воздухе, обморожение в душе.

Часть меня, замерзшим камнем, бросило на крышку гроба. Вторая часть, мало что воспринимала и убивала себя мыслью: «Не приехала, не помогла, не уберегла». Она меня оберегала, а я ее не уберегла…

Диоген мудро заметил: «Протягивая руку друзьям, не надо сжимать пальцы в кулаки».В какой же момент я сжала пальцы в кулаки, что вовремя не протянула руку помощи, поддержки?  Необходимо было слушать зов своего сердца, а не твердый отказ Верочки на мое предложение приехать.

На похоронах узнала, что старшая сестра, которая жила в Крыму, умерла на пятнадцать дней раньше Веры. Верочке о смерти сестры не сказали.

Сережа мне поведал, что почти все деньги отдал жене старшего брата (умер несколько лет назад): «Боюсь пропить их. А она, если что случится, выручит меня, поможет».
Не выручила. Не помогла. В родительскую квартиру не пустила, когда Сережа остался без жилья. Поселила  туда сына-студента. Жил в квартире один.

О судьбе Сережи услышала от родственников односельчан. Его обманули  мошенники, не заплатив  за какой-то проект и работу на  даче. Пообещали оплатить все его долги по счетам, за квартиру и телефон, а оформили на себя их с Верочкой квартиру. Жил под лестницей в подсобке,  где хранились инструменты дворника. Там и умер. Не прожил без Верочки и года!!!

Когда услышала об этом – волосы дыбом! Стала понятной причина продолжительных срывающихся гудков телефона их квартиры или вообще молчание на мой вызов Вериной племянницы, жившей в другом городе. Ни адреса, ни телефона жены старшего брата Сережи у меня не было. Никогда с ней раньше не общались. Но хотелось бы просто посмотреть ей в глаза.

Какой непредсказуемый жизненный путь уготован человеку! Получил ли царь Соломон ответ на свой вопрос: «От Господа  направляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?» Господи! Так хочется верить, что в последнем жизненном пути человек  обретает ПОКОЙ   И  БЛАГО!!! А может покоя и блага на свете не существует? Придется  согласиться с древнегреческой поэтессой  Сапфо в том, что: «Если бы смерть была благом – боги не были бы бессмертными».

Но сердцу больше приемлемо: «ТАМ ВСЕМ ХОРОШО  И БЛАГОСТНО!»

***
Фотографии Веры.
 
  04.06.2012 г.