35. Восточный принц

Молоденькая девушка и самый неожиданный рассказ... Маргарита отправилась в одну из стран Арабского Востока, на западный берег Персидского залива, в город Эль-Хуфуд. В самолет вошла в заснеженной, хмурой Москве, а вышла под ослепительное солнце и нежные струи теплого воздуха. На улицах города суперсовременные небоскребы эффектно сочетались с мечетями, старинными домиками незнакомой архитектуры и зелеными пальмами. Белые одеяния мужчин развевались волнами. Женщины в чадрах, с пышными формами и осиными талиями, не шли, а несли себя.
Вместе с Маргаритой, певицей, прилетели на гастроли две очаровательные танцов-щицы Жанночка и Капочка. С первых дней жизни в отеле на артисток обрушилась лавина предложений: «Я сразу полюбил вас! Давайте встретимся! Выходите за меня замуж!» Приходилось отключать телефоны. И все-таки Жанночка с Капочкой забыли о домашних предостережениях, отправились на свидание. С ближайшим авиарейсом их вернули на родину.
Маргарита оказалась осторожней, хотя и продолжала вести себя по-европейски: улы-балась окружающим, разговаривала с мужчинами. Однако девушку ожидала другая опасность – знаки внимания со стороны ее импресарио Шанкаля. Она пела для людей другой эпохи, а он допекал ее своими предложениями и проводил над ней опыты: то вел себя приторно ласково, то внезапно начинал чураться, не узнавал при встречах. Без всяких объяснений перевел Маргариту из беломраморного отеля-оазиса в общежитие, напоминавшее российскую хрущебу, заселенную молодыми индусами и неграми.
Вот когда она, дочь московского профессора-музыканта, испугалась по-настоящему. Чего ждать дальше?.. Неужели сейчас, когда все остальное наладилось, придется разрывать с трудом заключенный контракт и возвращаться домой?!
Еще недавно Маргарите прочили блистать в миланском театре Ла Скала или нью-йоркском Метрополитен-опера. В этом не был уверен только ее отец, умудренный опы-том Илья Арнольдович. Он считал, что дочери больше подходит педагогическая работа – так надежней – и на данном поприще обещал свою поддержку. А она мечтала о свете рампы большой сцены и унаследовала от своего родителя не только любовь к музыке, но и недюжинное упрямство.
Маргарита окончила консерваторию с отличием, а головокружительных приглашений ни из Италии, ни из Америки почему-то не последовало. Обстановку в их семье смягчала только мать, учительница музыкальной школы Зинаида Васильевна, но и она попала впросак, прозаически заговорив при дочери о выгодной партии.
После чего единственное дитя чадолюбивых родителей красавица Марго сделала первый шаг с небес на землю, подумала о самостоятельной жизни, о своей квартире и заключила этот договор. Теперь она выступала в ночном клубе страны, которая еще не так давно считалась задворками цивилизации. И трудно сказать, чего было больше в ее пении – игры или скорби.
На той же сцене выступала молодая арабка, почти обнаженная, но с закрытым лицом: у европейских и восточных женщин «стыд» расположен в разных местах. От нее исходи-ли резкие запахи ароматических масел, остряки-иностранцы называли их конскими. Гиб-ким телом танцовщица играла изумительно, а когда в конце выступления сбрасывала лицевую накидку, во взгляде читалось такое превосходство, что отрезало от нее всех мужчин.
Русская гостья невольно прикоснулась к миру страстных южанок, ведших жизнь за-творниц. Если они изредка и собирались небольшой компанией, то их как будто начинало лихорадить, в их поведении появлялось нечто дикое. Видимо, то была изнанка бытия и быта внезапно разбогатевшей страны.
В это самое неспокойное время своих гастролей Маргарита заметила среди публики статного молодого человека, окруженного свитой. И, о чудо, он неожиданно кивнул певи-це. Когда она исполнила арию Аиды, его люди поставили на сцену расписанную миниа-тюрами вазу с огненными розами. После концерта он подошел к Маргарите и заговорил по-русски:
– Благодарю вас за наслаждение! Этот зал не слышал ничего подобного.
– Вы знаете мой язык? – вырвалось у нее.
– Я учился в Москве. Вы напомнили мне о многом!
Ваил оказался улыбчивым и добрым. У них завязалось знакомство. А ее импресарио Шанкаль как будто перевоспитался: вернул Маргариту в отель, сам ушел в тень. Между тем, в городе что-то произошло: о молодой русской примадонне заговорили, на ее кон-цертах стало яблоку негде упасть.
От Эль-Хуфуда по пустыне простирается шоссе на большую безлюдную гору – хоро-шее место для автомобильных прогулок. Извилистое и мощно освещенное, темными ве-черами оно напоминает огненную змею, на голове которой горит по-арабски «Велик Ал-лах, все в руках его!». Ваил и Маргарита побывали там. Шум ветра на смотровой площадке стоял необычный: казалось, что они сливались – ни больше ни меньше – с вечностью.
Здесь он объяснился ей в любви таким цветистым слогом, на какой способен – так ре-шила она – только человек Востока. Маргарита узнала, что Ваил принадлежит не себе, а семейному клану и государственной службе, борьбе с криминалом, поэтому встречаться им можно пока только тайно.
Там же, на горе, он читал ей стихи Саади*:

Наверно, в садах замечал ты в ночи:
Блестит червячок, точно пламя свечи.
Спросил я: «О ты, озаряющий тьму,
Куда ты скрываешься днем, не пойму?»
Во прахе рожденный смиренный червяк
На это ответил, послушайте, как:
«Я вовсе от солнца не прячусь, о нет!
Да только при солнце не виден мой свет».

*Классик персидской литературы эпохи Средневековья

Иногда Ваил приезжал на свидание усталый, с измученным видом, но всегда оставал-ся ровным и ласковым. Она постепенно узнала, что он мечтатель из древнего рода, ухо-дящего корнями в глубь тысячелетий. Поняла, что предания его народа придают Ваилу силу и стойкость, а традиции семьи для него святы.
Однажды Маргарита отправилась на дискотеку. Танцами она увлекалась с детства. На обратном пути Маргариту, разгоряченную, возвращавшуюся в такси, внезапно остановили. Офицер полиции, представившись по-английски, устроил жесткий допрос: «Откуда едете?.. Чем там занимались?.. Может, вы ночная бабочка?!» Она несколько дней не находила себе места. «Почему у полицейского были озорные глаза?.. Неужели мне вручат билет на самолет, как танцовщицам Жанночке и Капочке?..»
В следующий раз Маргарита ждала Ваила в баре и разговорилась с молодым русским хирургом. Пришел ее друг, включился в беседу. Знакомый откланялся. Автомобильная прогулка прошла как обычно, а потом Ваил исчез и не давал знать о себе целую неделю.
Наконец он объявился и, лучезарно улыбнувшись, воскликнул:
– Любите ли вы меня, Маргарита?
– Почему вы молчали?!
– Я был занят. Но в вашем сердце должен жить только один мужчина!
Маргарита стала замечать, что невольно подстраивается к образу жизни местных женщин. Строгость во всем, начиная с  одежды, и какие могут быть дискотеки или муж-ские компании в барах! Почувствовала, что ее как будто обволакивает невидимая паути-на. Она теряет непринужденность и чувство юмора. У нее вытягивается лицо: зеркало тому свидетель. Мечтала об итальянской или американской сцене – оказалась на шатких подмостках судьбы.
…Эту историю я услышал на Арбате от девушки, которая прилетела с Арабского Во-стока в отпуск, отработав там половину двухгодичного контракта. Она, конечно, не удер-жалась, рассказала матери о восточном романе. Та поделилась с мужем. Илья Арноль-дович пришел в ужас, разразился скандал. А безутешный то и дело звонил: «Любите ли вы меня, моя Марго?.. Когда вы вернетесь?.. Я не могу без вас. Станете ли вы моей же-ной?!»
Она вспоминала визиты Ваила к ней в отель. То были живописные зрелища! У подъез-да резко тормозили несколько лимузинов кремовой окраски, похожих по форме на совре-менные самолеты. Из них выскакивали автоматчики, перекрывая вход и расстилая ковровую дорожку. Наконец из машины показывался он, стройный и легкий, с непроницаемым лицом, закутанный в белоснежный распашной плащ, и плыл по красному ковру к широко распахнутой двери. После такого визита ее импресарио Шанкаль корчился от избытка чувств.
«Что делать?!» – с надеждой обратилась ко мне девушка.
Я взял ее ладони. Руки музыкантши выражают не меньше, чем слова. Их формы со-вершенны, жесты грациозны. А под лупой выступили характерные линии: правильные по форме стрелы, – к носительнице таких знаков мужчины должны стремиться безоглядно. Это естественно: у нее отливающие золотом, вьющиеся волосы, синие глаза на юном лице и тревожные изгибы бровей.
Линии Брака две. Первая багровая – это страстная любовь. Но сколько на ней знаков неизбывных проблем... Вторая – окрашена умеренно и отмечена счастливым, как в аме-риканском кино, финалом. Я рассказал Маргарите о ее перспективах. На мгновение заду-мался: «Жаль, что у такой девушки не одна, американо-киношная линия». И тут она пока-зала свои коготки:
– Вы не дали мне совета. Никакой вы не хиромант!
В таких случаях говорю себе мысленно: «Спокойно, Ардальон! Главное – выдержка. Начинается серьезная работа, тут не грех и щеки надуть».
– Да, Маргарита, я не даю простых ответов на сложные вопросы. Что я должен? От-крыть вам глаза. Но никаких рекомендаций! Они за рамками возможностей эзотерики… Могу лишь добавить: жених из другого мира – игра с огнем. Отказаться от самобытности? Да на это не хватит всей вашей жизни!
Я почувствовал, что она не слушает меня, рассеянно думает о своем, что сам начинаю горячиться. Тогда поинтересовался прозой: ее текущими делами. И выяснилось, что в том государстве иностранным специалистам хорошо платят, даже освобождают от налогов – скромную квартирку она, вероятно, может купить и сейчас.
И снова Маргарита задала мне простенький вечный вопрос:
– Так лететь мне туда или нет?
– Вас ждут там большие испытания.
– Но я люблю его!
– Это пройдет.
– Знаю, придется поставить крест на моих концертах. Семья Ваила больше не возра-жает против нашего брака. Хотя он, возможно, остановит карьеру мужа… Не могу без него! Я стала другой.
– Вы вернулись с другими, арабскими бровями. Но они нарисованы. А сапфирные гла-за навсегда останутся вашими. Душа – русской!
На щеках Маргариты вспыхнул румянец. Как она молода и наивна! У нее же нет драго-ценного опыта. Благородных страстей отца, моих предостережений она просто не пони-мает. Новые поколения – разные миры!
Молодой офицер в больших чинах предстал перед нею восточным принцем. Но что ждет ее там? Чадра и золоченая клетка, в которой будет музицировать для себя, менять наряды для него, добреть телом и чувствовать, как каменеет сердце в тоске по родине. Похожий образ жизни ведут три жены отца Ваила.
Заходящее солнце вытягивало большие тени, розовый свет заливал фасады серых домов. Около нас прошла продавщица ювелирного магазина, у нее закончился рабочий день. Она пошутила: «Ах, как хорошо гадает этот мужчина! Он помог мне найти свое сча-стье в Париже». Обменявшись номерами телефонов, мы с Маргаритой расстались. В ее глазах читалась растерянность. Но ведь я сделал все, что мог: чуть-чуть не скатился до «мудрых советов».
А через несколько дней она сообщила мне новость. Пришла телеграмма – отвергнутый ею импресарио Шанкаль под хитрым предлогом разорвал с таким трудом заключенный контракт. О чем только не подумал я в ту минуту: и о злом колдуне, который неведомо для себя обернулся добрым волшебником, и о замысле Провидения. Ей же сказал: «Милая деточка, вы колебались и мучились. Сегодня плачете слезами облегчения… Я слышу это и желаю вам счастья во всем!»
Оторвавшись от мобильника, я оглянулся, и воздух старой Москвы опьянил меня. И успокоил. Шли словно знакомые люди. Я сидел на стульчике хироманта. Продолжалась обыкновенная, наша, такая родная жизнь.