Император Деций в Дакии. Готы осаждают Филиппополь

Провинция Нижняя Дакия, июнь 250г.

        С предельной быстротой императорская армия развернулась на север и по устроенным на Дунае наплавным мостам переправилась в Дакию. Деций спешил нанести поражение карпам – союзникам готов, совершившим нашествие на эту провинцию.
        Переправа совершилась быстро и безо всяких преград со стороны варваров. В числе войск, направленных в Дакию, были и когорты Кариовиска и Ардуэнниса – 1-ая аквитанская и 3-я васконов.
         Перейдя на северный берег Данувия, Деций ненадолго остановился для того, чтобы принести жертву у алтаря агатодемона – гения здешних мест, доброго божества в образе змеи, после чего в тот же день двинулся в путь.
         За Данувием дорога была широкой, и постоянно петляла мимо оврагов и холмов, покрытых перелесками. Войско шло вперед быстро. Вскоре к Децию пришло первое донесение от авангарда. На заливных лугах и озерах за рекой паслись бесчисленные дикие гуси. Шедшая впереди галльская ала предприняла против них энергичную атаку, которую с тем же воодушевлением поддержали легионеры и ауксиларии передовых частей. Не прошло и часа, как почти у каждого солдата была одна или две тушки этой дичи. Один декурион из галлов, вернувшись назад, привез гуся в подарок префекту аквитанцев.
- Отлично! – похвалил Кариовиск, - Сегодня полакомимся. Флавий, а хороша война, ты не находишь?
          Вокруг засмеялись. Ардуэннис невольно улыбнулся тоже. Пока кампания шла
беспрепятственно.

          В крепость Ромулу, (1) разоренную карпами при нашествии, вступали утром. Деций с преторианцами вошли в город, когда там уже хозяйничали войска, шедшие впереди. Стена была проломлена, ворота выбиты, тут и там виднелись следы пожарищ – свидетельства зимнего побоища. Но теперь Ромула была покинута, и досталась войскам Деция даром. Солдаты жгли на площадях костры, чтобы приготовить себе обед. Ни одного варвара по-прежнему не было видно. Трупы, оставшиеся с зимы, уже убрали, но запах по-прежнему чувствовался в воздухе. В город вернулись некоторые жители, прятавшиеся последние  месяцы в лесах и пещерах. Грязные, завшивленные, покрытые лохмотьями, они бродили по улицам, потерянным взглядом осматривая то, во что превратился их город и дома. Солдаты смотрели на горожан безучастно – у них были другие заботы.
           Местные жители, чудом умудрившиеся сохранить имущество и скот от разграбления, предлагали свежее мясо, сыр, молоко. Отдельно стояли продавцы овса, пшеницы и сушеного гороха. Вечно сопровождавшие войско купцы-сирийцы, устроившись у своих повозок, разливали по стаканам вино, жарили рыбу и пекли лепешки.
           В сумерках Деций стоял на том месте, где был форум. Окружавшие его дома карпы сожгли дотла. Земля вокруг высохшего фонтана была утоптана, в середине чернели следы кострища – здесь варвары совершали подношения своим мерзким богам. А может, просто поужинали перед дальней обратной дорогой. На этом месте когда-то стоял храм. Дождь прибил гарь, и в комьях грязи вперемешку с золой еще можно было разглядеть черепки кувшинов, оплавленные бронзовые вещицы, дверную щеколду. Уцелел портик со скамьями, надпись на котором гласила, что некий солдат-ветеран в правление Гордиана III восстановил его на свои деньги, посвятив Сильванам и хранительницам перекрестков — Квадривиям. (2)
 
         Карпы разграбили всю равнинную часть Нижней Дакии, не тронув лишь укрепленных городов, кроме злосчастной Ромулы. Много жителей провинции было убито или уведено в плен. Остальные, из не успевших укрыться за стенами крепостей и городов, спасались теперь по глухим лесам, пещерам и прочим укромным местам. Варвары же чувствовали себя совершенно свободно. Разбившись на мелкие шайки, они рыскали повсюду в целях грабежа. Римских войск они словно бы совсем не опасались.
         Деций думал о карпах. Воинственные дикари, одетые в чешуйчатые доспехи и уродливые колпаки, с круглыми щитами и жуткими кривыми мечами. Карпы — собаки, как и все варвары. Где они и что замышляют? Но размышления императора прервал преторианский трибун, неожиданно появившийся с радостным выражением лица.
- Август! Прибыл гонец из Каппадокии. (3) С прекрасными новостями!
        Император не сразу понял, о чем идет речь, но велел немедленно позвать посланца.
Офицер в запыленном дорожном плаще развязал мешок из грубой ткани и вытряхнул его  перед Децием. К ногам изумленного императора выкатилась человеческая голова – черная, страшная, обезображенная гниением.
- Кто это? – спросил Деций.
- Враг римского народа, Иопациан, каппадокийский узурпатор, убит! Август может видеть здесь его голову.
            Верные императору войска сумели-таки разбить самозванца. Он, правда, пытался
бежать к персам, но был схвачен и отправлен в столицу Каппадокии, Цезарею, на простой телеге, как обычный преступник. Не дожидаясь своей участи, Иопациан попытался свести счеты с жизнью, бросившись с телеги, проезжавшей по узкой горной тропе, в пропасть. Упал неудачно, отделался лишь переломом ключицы. Возиться с ним страже не захотелось, и его убил командовавший стражниками центурион. Тело узурпатора лежало непогребенным несколько дней у самой дороги, затем ему отрубили голову и отправили в Дакию, где бы ее видом мог насладиться император.
                На лице Деция появилась злорадно-торжествующая улыбка.
- Вот оно что. Получил по заслугам, негодяй! Хорошо! Бросить его здесь! Смерть, достойная собаки!
                Император взобрался на коня, намереваясь ехать дальше.
- Все идет хорошо, слава богам! Фортуна, как все мы видим, отныне благоприятствует нам везде!

             Деций был прав. Дела действительно обстояли превосходным для римлян образом.  После нескольких не слишком кровопролитных боев, императорская армия нанесла поражение карпам и вынудила их возвратиться в свои земли. Деций восстановил старые укрепления по Алутусу, (4) разрушенные при вторжении. Дакия была освобождена, причем недорогой ценой. Как и после никопольской победы, на императора сыпались тонны славословий. Деций готов был совсем потерять голову от этого. Приветствовали и его сына, Геренния Этруска, и войсковых командиров.
              В дакийских горах император посетил и золотые прииски — страшное место в пещерах и подземельях, где рабы и преступники добывали золото для казны.  Руду они вначале дробили и смешивали с ртутью, затем породу отделяли от ртути фильтрацией через замшевый фильтр, а затем само золото получали из амальгамы путем выпаривания ртути. В этих местах, на такой работе человек умирал самое большее за год. Дакийские прииски, наряду с испанскими, давали основную часть золотого запаса империи. Вырванная из рук узурпаторов и варваров провинция скоро оправится, и тогда у казны отпадет необходимость портить монету.   
          Отмечать как-либо победу над Иопацианом Деций счел ниже своего достоинства, чтобы и этим не оказывать никакой чести самозванцу. А вот военные успехи против варваров император приказал увековечить. С имперских монетных дворов сошли новые серии монет, отчеканенных по распоряжению Деция – с изображениями освобожденной Дакии, самого императора и его гения, Геренния Этруска, а также гения иллирийского войска. Деций был родом из Паннонии; паннонские и иллирийские легионы были его главной опорой и при восхождении на престол, и после. Провинциальный сенат присвоил императору новый почетный титул «Восстановитель Дакии».
          Но посреди этого праздника жизни внезапно пришли новые мрачные известия.
- Легат Требониан Галл ошибся, - тяжело вздохнул император, - Ошибся и я, послушав его.

          По совету Требониана Галла, Деций, после победы над готами у Никополя, не стал
преследовать и добивать противника, а направился на север, в Дакию, против карпов. Победа в Дакии была одержана, но в Мезии инициатива уплыла из рук римлян. Имперское командование предполагало, что, потерпев поражение, готы уйдут в свои земли. Чаще всего варвары так и делали. Но Книва был не таков. Собрав вновь свои потрепанные отряды, он повел их не на север, в сторону дома, а, напротив, на юг, вглубь имперской земли. Готы перешли Балканский хребет и вступили в богатую провинцию Фракию. Здесь им было, где развернуться. Во Фракии, из-за ее удаленности от внешних границ, почти не имелось войск. Зато были богатые города и села, привыкшие к мирной жизни, и множество добычи. Римская армия находилась далеко: Деций воевал в Дакии, а Требониан Галл все торчал на берегах Данувия, терпеливо поджидая возвращающихся варваров. А они и не думали возвращаться. Перейдя Балканы, Книва подступил к столице Фракии – изобильному и многолюдному Филиппополю. (5)

          Явление варваров во Фракию стало полной неожиданностью для местных властей и населения и породило панику. Наместник провинции, Юлий Приск, имел под началом всего три когорты вспомогательных войск. 1-ая когорта мавров и африканцев стояла в Адрианополе, еще одном ключевом городе провинции, и снять ее оттуда было нельзя – так открывалась бы имперская дорога, ведущая на восток, к Византию и далее в Азию, и на запад, в Македонию. Двум другим когортам, 1-ой цизальпинской и 1-ой Гордиановой фракийской, Приск приказал немедленно стягиваться к Филиппополю. Эвакуировались в город при приближении варваров и ближайшие посты с имперской дороги. Бежало под защиту стен сельское население со всей округи. Филиппополь, насчитывавший в обычное время около пятидесяти тысяч жителей, теперь вобрал в себя еще примерно столько же спасавшихся от варваров людей. Страх перед готами загнал в город тех, кто не смог или побоялся уйти в горы. Беглецы стояли лагерем на всех улицах и площадях. Домовладельцы сдавали в прибыльную аренду каждый клочок двора и сада, брали за право черпать воду из колодца, разводить огонь, пользоваться нечистыми местами. В город спешили груженые телеги, хозяева гнали стада скота и толпы рабов. Ворота закрылись. Опоздавшие умоляли впустить их. Стража пользовалась случаем, приоткрывая ворота за деньги.

            Юлий Приск, тучный человек лет пятидесяти, в нелепом темно-зеленом хитоне, с редкими, топорщащимися кудрями на начавшей лысеть голове, пребывал в сильном волнении, переходящем в страх и даже панику. Он был сугубо гражданским чиновником, никогда не имевшим дела с варварами. Двенадцать лет назад, во время своего краткого правления, императоры-соправители Бальбин и Пупиен назначили Приска наместником в Нижнюю Германию. Это было похоже на почетную ссылку в страну дикую, покрытую болотами, камышовыми топями, с туманами и тяжелым, нездоровым климатом. Впоследствии Гордиан III перевел Приска в Мавританию Тингитанскую - тоже дальнее захолустье, но зато там было тепло и не мучили комары и влажная мгла. Затем, с воцарением Филиппа, Приску ненадолго, всего на год, достался Эпир. За назначение в богатую Фракию пришлось поднести казне императора взятку (Араб, как и другой восточный человек — Элагабал, снова ввел торговлю должностями в обиход). Наместником Фракии был тогда один из арабских родственников императора. По незнанию или намеренно, он отдавал на смех и поругание вещи, значительные для римлян. Натаскав на середину цирка множество дощечек, он хотел изобразить на них события, но он представлял их в смешном виде и такими изображениями словно бы высмеивал их. Эти изображения нигде не отражали величия государства и силы войска. Какая-то рука выдавалась из облаков, и на ней была надпись: «Рука божия, изгоняющая варваров». В другом месте было написано: «Варвары бегут от бога». Другие надписи были еще нелепее. В конце концов, возмущение римлян заставило Филиппа сместить фракийского наместника и назначить нового, которым и стал Юлий Приск, щедро оплативший свое назначение.   
          И вот, теперь Приск вполне мог жалеть о совершенном шаге. Казавшаяся удача обернулась серьезными неприятностями. Его провинция довольствовалась миром и совершенно не была готова к вторжению. Перед глазами был пример Требониана Галла. Этот невоенный, изнеженный умбрийский патриций, сумел, тем не менее, организовать отпор готам, отстоял Маркианополь и прославился затем военными подвигами. Но Юлий Приск и думать не мог про своего мезийского коллегу. Он был раздавлен обстоятельствами и терял контроль над собой. Мысли лихорадочно роились в голове, не рождая ничего путнего, руки тряслись.
- Просидеть, только бы просидеть, - думал Приск, дрожа от одной мысли о страшных варварах.
          Отсидеться за стенами, дождаться подхода Деция с войском – на то была единственная надежда фракийского наместника. Император прислал письмо с инструкциями: «Вы не должны без помощи нашей идти на битву с варварами, которые встретят вас с твердой силой, у которых многочисленная конница, тяжело и легко вооруженная пехота, которые страшны своей опытностью в военном деле и своей наружностью, а потрясением оружия, угрозами, издаваемыми громким голосом, могут привести в робость тех, кто первый на них нападает». Деций обещал вскоре прибыть к городу со своей армией, а пока велел Приску, запершись за стенами, защищаться.   
          Варвары не замедлили с появлением. Вначале с городских стен заметили столбы дыма, то тут, то там поднимавшиеся в предместьях. Готы разоряли села и виллы, раскинувшиеся на мили вокруг Филиппополя. Всех, кто не захотел покидать свои дома, варвары перебили. Спаслись лишь те, кто бежал в город, либо прятался в лесах.
          Вскоре после этого варварское войско появилось у Филиппополя. Оно было велико. Приску, со страхом наблюдавшему за готами со стен, оно показалось огромным, несчетным. У него имелась лишь тысяча с небольшим солдат и вооруженные горожане. Надежда была лишь на крепость стен и на приход Деция.
          Книва, вождь готов, был охвачен боевым пылом. Готы не умели брать крепостей. Они потерпели поражение под Маркианополем, затем под Никополем. Теперь предоставлялся третий шанс, и готский король был намерен использовать его. Под рукой у Книвы еще оставалось достаточно осадных и прочих машин. Много их было потеряно в предыдущих неудачных боях, часть сломали или бросили сами готы, которым надоело их таскать за собой. Но и имеющегося количества было вполне достаточно. Здесь были тараны, штурмовые лестницы и даже осадные башни на колесах. Книва приготовился к штурму города.   
          Готы установили лестницы и подвезли машины. Это были брусья, скрепленные четырехугольником, что-то вроде домиков. Они обтянули их сверху шкурами для того, чтобы при нападении на ворота обезопасить себя от метаемых в них снарядов; над собой выдвинули щиты, а машины передвигали на колесах рычагами. Некоторые из осаждавших, приподнимая длинные брусья, окованные железом, для того, чтобы им не дробиться при столкновении со стеной, старались ими проломать стену. Наконец, были и такие, которые подвозили к городской стене деревянные башни на колесах для того, чтобы, придвинув их поближе, набросить на стену мосты и устроить своему войску переход. В то время, как легкая пехота готов обстреливала стены, остальные воины подкатили башни, установили тараны и начали пробивать бреши. Оборонявшиеся метали большие камни, горящие факелы, смолу и серу, поджигая и разрушая осадные машины. Несмотря на это, готы установили штурмовые лестницы и пытались овладеть крепостными стенами.
          Но Филиппополь был хорошо укреплен, а гарнизон и жители полны решимости защищаться. Готы понесли большие потери при попытке штурма. Не достигая никакого успеха, даже применяя машины, они впали в уныние. Тем более, что постепенно защитники города разрушили всю варварскую технику: машины ломали большими камнями и сжигали огнем, на лестницы скатывали бревна и камни.
          Книва не желал вновь отступать. Он проявил изобретательность и решил устроить у города высокие земляные насыпи для того, чтобы можно было оттуда биться, стоя в уровень с римлянами. Но жители Филиппополя пробили стену со своей стороны, не больше как в ширину узких дверец, и через это отверстие начали таскать принесенную готами землю к себе. Оборонявшиеся стали надстраивать стены и срывать ночными вылазками осадные работы. В одну из таких вылазок фракийцы сожгли леса, поддерживавшие насыпь, и она рухнула. План Книвы снова провалился. Варвары уже и не знали, что им делать.            
          Успех обороны стал очевиден. Римляне в Филиппополе, военные и гражданские, были воодушевлены и готовы на дальнейшие подвиги. Богатые горожане начали требовать от Юлия Приска организации общей вылазки с целью деблокады города. Но тут подоспело письмо от Деция: «Итак, удержите ваше стремление, если не хотите ни себе повредить, ни ослушаться меня. Вам нужно остаться внутри города. Пусть оживляет вас надежда, что мы ни делом, ни помышлениями не предадим общественного блага и через несколько дней явимся к вам на помощь с военной силой, и пока вы находитесь внутри стен, мы будем заботиться об успехе дел вне их».
          Письмо внушило, наконец, уверенность, и в душу Юлия Приска, который до сих пор находился в страхе, несмотря на успехи в обороне.
- Император будет здесь через несколько дней! Слава богам, мы спасены!
         Приск обдумывал расположение сил — римских и варварских, и пытался угадать
дальнейший ход событий. Рассуждения обнадеживали его. Уже сейчас император с войском находится к северо-востоку от варваров. Скоро, по мере передвижения через горы к Филиппополю, он окажется в тылу готов, отрежет им путь к отступлению, разобьет или потеснит на юг, на равнины Фракии, где рано или поздно поймает и разгромит всех, ведь дальше моря на юге и юго-востоке все равно варварам не убежать. Кроме того, сам Приск мог ударить в тыл готам силами гарнизона Филиппополя. Деций, и это было известно Приску, просил Требониана Галла, наместника Нижней Мезии, выслать войско на юг вдоль фракийского побережья, дабы исключить для Книвы даже самую малую возможность выскользнуть из Фракии на север по берегу Понта. Так готское вторжение охватывалось с запада, востока и севера. Отступление же на юг лишь удаляло бы варваров от родных земель и обрекало бы рано или поздно на уничтожение. С каждым днем торчания под стенами Филиппополя, готы все больше увязали в подготовленной императором ловушке.   
          В эту ночь, впервые за много времени, Приск спал безмятежным сном. С его плеч словно свалилась гора. 

1. Ромула — город, ныне селение Речка (Румыния).
2. Сильваны, Квадривии — низшие божества (дорожные, лесные, домашние и т. д.).
3. Каппадокия — римская провинция на востоке современной Турции,
4. Алутус — река Олт (Румыния)
5. Филиппополь — город Пловдив (Болгария)