***

  Вспоминается мне то время, когда я чуть ли не каждый день ездил примерно на таком же 107-ом автобусе.
  В один из таких дней, когда мир был светел, а солнышко то пряталось, то вновь появлялось между деревьями, на одной из остановок по улице Замшина в автобус зашла девушка лет двадцати восьми-тридцати. Я стоял возле окна, что напротив средних дверей; она села на свободное место в передней части автобуса – там, где сиденья были развёрнуты против хода движения. Я смотрел на неё и не мог понять: чем же она меня так привлекает? В её лице было нечто неуловимое, и вместе с тем, если попытаться это разбить на составляющие, – доброе, чистое, скромное, по-детски радостное ясному утреннему свету, что от неё нельзя было оторвать глаз: взгляну на неё – отвернусь – и буду смотреть снова. Я пытался подобрать слова, которыми мог бы её описать, но мне ничего не приходило в голову. Пожалуй, только художник смог бы запечатлеть образ этой смотрящей в окно девушки, лишь изредка озирающейся по сторонам. Временами на её лице появлялась улыбка: как будто там, за окном, её что-то приятно удивило, и она не могла сдержать своей радости. За окном, однако же, ничего интересного не наблюдалось. Я снова посмотрел на неё, затем на окно, и тут только осознал всю величину собственной глупости: в том окне отражалось всё то, что происходило внутри автобуса, и главным образом – я сам, который смотрел на ней всё это время; она видела это всё, и злосчастное окно было посредником между нами. Когда она поворачивалась в мою сторону, или смотрела, к какой остановке подъехал автобус, я нарочно отворачивался; когда же она отворачивалась к окну, в нём ясно отражалось то, как я смотрел на неё; в конце концов, это не могло её не рассмешить.
  После того, как я всё понял, мне не оставалось ничего иного, как любоваться её отражением в окне, в то время как она поворачивалась, и, посмотрев на меня, не могла понять, какого чёрта я теперь смотрю на улицу…