Ангел мимо пролетел, лишь крылом коснулся. Часть 1

Героиня мечтает о почти несбыточном – встретить единственную любовь. Ее можно назвать современной «тургеневской девушкой». Однако все ее избранники «не дотягивают» до ее уровня. Пожалуй, это в русской литературе – не новая тема. Вспомним хотя бы Катерину из «Грозы» или Анну Каренину. Что видит мужчина в женщине? По большей части – не душу, а инструмент для собственного самоутверждения. И со времен Льва Толстого, Тургенева или Островского мало что изменилось. Впрочем, кое-что изменилось: если раньше от лица женщин, желающих заявить о том, что у них есть мысли, личность, чувства, говорили писатели-мужчины, то теперь женщины, не надеясь на мужчин, по большей части сами берутся за перо. Берутся, чтобы сказать миру правду...
Любителям же желтой прессы наверное забавно будет узнать среди персонажей одного небезызвестного и всенародно любимого артиста, который косвенно сыграл в судьбе героини немаловажную роль – роль далекого спасительного маяка, и кто знает... у любого романа и книги бывают продолжения...

Часть первая



«Как узнать свою судьбу и предугадать её возможные сюрпризы, избежав нежелательных последствий? Что для этого необходимо: время, опыт, особые способности; а может всё вместе? Ничего, когда-нибудь я разберусь в этом вопросе. Кто бы мне сейчас объяснил – за что?! Хотя, нет, ответ и так известен – за собственную глупость и наивность».
Молодая девушка сидела на кровати, укутавшись с головой в одеяло и уже несколько минут рассматривала настенные часы отрешенным взглядом, производя в уме только ей одной известные расчёты.
«Прошло уже два часа... Целых два часа, разделивших мою жизнь надвое. Причём, первую половину я почти не помню, не чувствую – она осталась позади, как забавный фильм, который просмотрел и тут же забыл под воздействием новых впечатлений; а со второй я пока не знакома. Единственная реальность – это сегодняшний день. Почему же я так спокойна? Может, это просто шок? Только вот не пойму от чего – от боли, предательства, неожиданности, страха?.. Не знаю. И мне почему-то уже абсолютно всё равно, а ведь прошло только два часа. Вот помню по фильмам: каждая жертва изнасилования пребывает в шоковом состоянии несколько дней или недель. И потом у многих пережитые события остаются душевной травмой на всю жизнь. Они посещают какие-то реабилитационные центры психологической помощи и поддержки. Меня, конечно, не насиловали часами и не били при этом, но ощущения не из лучших. И всё же странно... Время как будто остановилось, а тело и мысли до того размякли, что уже не в силах бороться за первенство одного над другим».
Ещё опухшие от недавних слёз глаза закрылись и лишь слегка предательски вздрагивали, выдавая напряженные попытки восстановить в памяти события и причины, приведшие к ним.

* * *
Был канун Нового года и все, как обычно, обменивались взаимными поздравлениями и наилучшими пожеланиями.
– Ленчик, привет! – раздался в трубке знакомый радостный голос её двоюродного брата, недавно повстречавшегося ей в отделе ёлочных украшений Универмага.
– Вадик, ты, что ли?! Здорово! Как жизнь? Кстати, с наступающим тебя! А то в магазине как-то и поздравить не успела. Вечно торопишься куда-то.
– Спасибо, тебя тоже! Желаю исполнения всех сокровенных желаний в Новом году!
– Спасибо, взаимно. А что там за подозрительные шорохи и голоса рядом с тобой? Ты с улицы звонишь?
– Да я просто с другом. Прогуливаемся. Рассказал ему про тебя, вот пристал, требует телефончик.
– Интересно, – её голос автоматически принял кокетливый окрас, – что за друг?
Внезапно трубка заговорила приятным мужским баритоном, нежно растягивая слова:
– Здравствуйте, Елена. Очень приятно! Меня зовут Андрей. Мне двадцать четыре года, и я просто мечтаю с вами познакомиться. Вадим так вкусно вас описал. Можно, я сохраню ваш номер на память?
Девушка немного опешила от такой откровенности и напора. «Наверное, все взрослые парни так разговаривают, – промелькнуло у неё в голове. – Всё-таки двадцать четыре года, большой опыт общения с девушками. Интересно, и чем я могла его заинтересовать?»
– Знаете, Андрей, только в честь праздника я вас прощаю. А теперь прошу передать трубку туда, откуда вы её взяли.
– С большим удовольствием выполню ваше приказание, – послушно промяукала трубка, – только дайте слово не обижаться на меня и обещание удостоить своим драгоценным вниманием мою скромную персону. Хотя бы по телефону.
Лена просто растаяла от слов незнакомца, но, собравшись с силами, лишь строго буркнула в ответ: «Ладно».
Обменявшись ещё парой дежурных фраз, она попрощалась с братом и к вечеру уже забыла о разговоре. Чего не скажешь о таинственном незнакомце, который напомнил о себе уже через пару дней.
Он был так внимателен, предупредителен и галантен, что неискушённая девочка просто была не в силах ему отказать. Андрей назначил ей свидание в центре города. Лена долго крутилась перед зеркалом. Наконец, убедившись в своей неотразимости, она позволила себе выскочить на пару часиков, до возвращения строгих родителей.
Загадочный парень представлялся девушке как минимум красавчиком-принцем. Ей льстило внимание этого человека, он смог её заинтриговать. Одно это в глазах Лены уже было внушительным достижением. Реальность немного спустила её на землю. Андрей оказался на вид обычным парнем, небольшого роста, спортивного телосложения, со светлыми волосами. Цепкий взгляд стальных глаз приковывал к нему внимание собеседника, в каждом его движении чувствовалась уверенность и самолюбование. С первых же минут знакомства Лена поняла, что он умеет найти подход к любому человеку, разбудить волнующий интерес к себе. Прощаясь с ним, она уже чувствовала себя в его пусть не слишком навязчивой, но власти. Их первое свидание было абсолютно невинно – прогулка по заснеженным улицам, кафе-мороженое. Девушка заметила, что ей удалось произвести впечатление на Андрея, чему была, несомненно, рада. Она вполне удовлетворилась бы и этой маленькой победой, но предательское любопытство и странное влечение к общению с интересным человеком не позволили отказаться от следующей встречи.
Андрей не давал ей опомниться. Назначал постоянные свидания, говорил, что долго без нее не может, засыпал комплиментами, пытался дарить цветы, которые с сожалением отвергались – во избежание ненужных объяснений дома. Спустя неделю молодой человек рискнул пригласить объект страсти к себе домой.
Родители Андрея пропадали до позднего вечера на работе, предоставляя квартиру в его полное распоряжение. Там он осмелился впервые поцеловать так понравившуюся ему девушку. Его нисколько не смущал её юный возраст, даже наоборот – было в этом что-то оригинальное, свежее, чистое. Поняв, что Лена ещё девственница, Андрею страстно захотелось, чтобы она принадлежала лишь ему одному. И дело было вовсе не в чувствах, а в азарте и спортивном интересе. У него ещё никогда не было таких случаев. К тому же, новая знакомая привлекала его своей нестандартностью. Девочка с такой женственной фигурой, страстная, но скромная, чувственная, но стеснительная, умная, но наивная. Андрей воспринимал её как благодатный послушный сосуд, который можно было заполнить своими понятиями, взглядами, желаниями, – полностью подчинить себе. Лена же принимала эти страстные ухаживания за чистые чувства и полностью ему доверяла. Со временем его ласки становились более настойчивыми, а поцелуи более продолжительными. Но каждый раз она уверенно останавливала его и старалась помягче объяснить своё нежелание вступать в более близкие отношения. Это был и страх боли, собственного возраста, и неуверенность в серьезности их отношений.
– Ты меня не хочешь? Я нисколько тебя не привлекаю? – Андрей пытался говорить нежно и спокойно, но нервное движение скул и какой-то дикий блеск в глазах выдавал его напряжение.
– Я тебе уже сто раз объясняла. Не могу! Не хочу сейчас. Мне нравятся наши отношения, но на сегодняшнем уровне. Если тебе так тяжело с этим мириться, давай прекратим наши встречи, и найди себе девушку попроще, без закидонов и более опытную.
Лёжа рядом с ним на большой кровати в расстёгнутой блузке и полусознательном состоянии, Лена пыталась собраться с мыслями для очередной обороны. С Андреем ей было очень приятно и спокойно. Она не осознавала, или просто не хотела об этом задумываться, как тяжело находиться зрелому мужчине рядом с полураздетой, привлекательной девушкой, которая, доводя его до исступления, постоянно отпрыгивает в высокостенные окопы, выставляя вперёд тяжелую артиллерию.
Если бы она открыла сейчас глаза, то не узнала бы лица своего друга. Да и вряд ли ей это помогло бы. Его взгляд был наполнен страстью и решительностью:
– Мне надоели твои бредовые отмазки. Ты будешь моей! И только моей!
В тот же миг Лена почувствовала, как рука суровой реальности беспардонно выцепила её из воздушно-розовых облаков и со всей силы швырнула на землю. Ощутив на себе всю тяжесть мужского накаченного тела, она поняла, что не может не только пошевельнуться, но и дышать. Сильные и беспощадные руки в один момент сорвали с неё одежду, рот был намертво закрыт поцелуем. Лена с ужасом осознала приближающуюся реальность. Поняв, что оттолкнуть его ни руками, ни ногами не представлялось возможным, она начала вопить в надежде на смелых и сердобольных соседей. Но через секунду её лицо утонуло в наглухо прижатой подушке, лежа на которой ещё несколько минут назад, она так преданно смотрела на любимого, наслаждаясь его нежными поцелуями. Нет, она не может этого допустить. Нет, ни за что! Не хочу, не надо! – вихрь мыслей прервала дикая боль, пронзившая всё тело и, казалось, даже душу...

* * *
Ей смутно припоминалось, как она плакала в истерике в квартире Андрея, а он предпринимал уже ненужные попытки её успокоить.
– Леночка, солнышко, я ведь люблю тебя. Ну пойми же ты, наконец, – в его голосе звучала полная уверенность в совершённых действиях, лицо не выражало ни капли раскаяния. – Я ведь ничего такого не сделал, только хотел, чтобы ты принадлежала мне одному. Никому тебя не отдам, слышишь?
Андрей повторял это снова и снова, не в силах понять, слышит ли она вообще его слова. Лена сидела, уткнувшись лицом в колени, всё её тело содрогалось от непрерывных рыданий. Она чувствовала себя раздавленной, униженной и преданной человеком, в котором искала понимания, защиты, романтики и настоящей любви. Девушка не осознавала для себя окончательный смысл этого слова, но точно знала, что истинные чувства предполагают уважение, доверие, заботу. Как после ТАКОГО она сможет с ним вообще общаться, неужели он ещё надеется на это?
Андрей сел рядом и попытался её обнять. Лену всю передёрнуло и она подняла на него глаза, полные слёз и отчаяния.
– Прекрати мне врать! Ты доказал, что я для тебя абсолютно ничего не значу, – пытаясь справиться с наступающими рыданиями, прошептала она злобным тоном. – Если бы ты меня любил, то не стал бы брать силой, а заставил меня самой захотеть этого или просто прекратил наши встречи, раз тебе было так трудно себя сдерживать. В любом случае, я не могу и не хочу тебя видеть. И не напрягайся больше, не надо лгать о своих чувствах из страха оказаться в милиции. Сама виновата, переживу как-нибудь. А вот если начнёшь меня преследовать, то обещаю задуматься над этим вопросом.
– Ты дура! Я не боюсь тебя, делай что хочешь. А все причины я уже популярно объяснил. Не хочешь мне верить, не надо. Всё равно никуда от меня не денешься. Да и кому ты нужна теперь НЕ девочка?
Лена просто остолбенела от такой наглости. Она чувствовала себя так, как будто её не только изнасиловали, но ещё и попрекали за это. Нараставшая злость, преимущественно на себя за собственную глупость и наивность, вернула ей силы и помогла собраться и покинуть его дом, добравшись на автопилоте до своего. Было уже 6 часов вечера. Дверь открыла мама, обрушив на неё уже привычную ораторскую речь о том, как уже поздно, а маленькая девочка шляется неизвестно где и заботливая и обеспокоенная мать уже собиралась обзванивать свой любимый список: больницы, морги, милицию.
– Не дождешься, – пробормотала девушка и направилась в свою комнату, – и вообще, у меня голова болит. Оставь меня в покое. Хотя бы сегодня.

* * *
Продолжая сидеть в прежней позе с закрытыми глазами, Лена не заметила, как одеяло постепенно сползло, обнажая странный наряд для зимних прогулок: шифоновая блузка, выпущенная из мини юбки и капроновые колготки не совсем сочетались с 25-градусными сибирскими морозами, даже под шубой. В комнате тоже было нежарко из-за слабого отопления, но её это сейчас волновало меньше всего. Даже размышления о произошедшем отошли на второй план перед создавшейся дилеммой: «Как же я расскажу об этом матери? И стоит ли это делать вообще? Ей и маленькую проблему не преподнесешь для обсуждения, а ТАКОЕ уж тем более. И, по-любому, она меня же во всём и обвинит, как всегда. Ещё и наорет, заставит пойти унижаться в милицию и, что самое главное, – наложит абсолютное вето на улицу и телефон. Нет уж, пусть остается в счастливом неведении. К тому же, ещё и отчим скоро заявится, а если уж и он узнает, то лучше бы мне было сюда вообще не возвращаться. Называется, – «вступила во взрослую жизнь», – ухмыльнулась она про себя. –Один день внезапно превратил все 14 лет в какой-то странный сон, все участники которого держались определённого сложившегося уклада, который уже никогда не станет прежним. И именно мне отведена скромная роль детонатора. А в чём я виновата? В том, что отчаянно ищу те понимание, ласку и любовь, которые никогда не встречала в собственной семье? Они никогда этого не поймут и не признают. Особенно мама».
С самого детства отсутствие духовного контакта с матерью не очень удручало Лену. Постепенно она к этому привыкла. Со всеми внутренними проблемами девочка оставалась наедине с собой, пытаясь заполнить стремящуюся к познанию окружающего мира любознательность информацией из книг, журналов и фильмов.
В двенадцать лет Лена осознала, что просто необходимо докопаться до смысла жизни, поставить какие-то конкретные цели перед собой, найти способы их достижения. Да, переходный возраст – очень важный и сложный этап начала формирования зрелой личности. Но вот обсудить всё это ей было не с кем.
Однажды девушке попалась на глаза статья о повышении уровня суицида у подростков. Там говорилось, что основными причинами возникновения желания покончить с собой являются: какое-то тяжёлое событие, пережить которое не хватает собственных психологических сил, неспособность нахождения смысла жизни и дальнейшего существования, либо слишком строгие рамки и отсутствие свободы. Этим ребёнок пытается доказать родителям, что его собственная жизнь принадлежит ему одному и он вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. Подобным поступком он как бы проявляет свою свободу, которой его лишают в реальности.
– Прям как про меня, – удивилась Лена. – Только в моём случае присутствуют два варианта: смысла в жизни никакого не вижу, любви ко мне никто не испытывает. Никому я не нужна. Только сижу дома в окружении бесконечных обязанностей. Цели? Да тоже никаких, потому что нет свободы выбора для самой себя. Какие можно ставить перед собой цели, если ты полностью зависишь от матери?! Она руководит не только твоими действиями, но и мыслями, и желаниями. И только попробуй ослушаться! А чего она мне желает, интересно? Какой мечтает меня видеть? Кроме наставлений об учёбе я от неё ничего не слышала: «Закончи школу, институт, потом будешь самостоятельно принимать решения. Помимо учёбы в твоей голове не должно быть никаких посторонних мыслей. Подруги и улица – только днём, после выполненных уроков и исключительно на часик, не больше». Значит, по её словам, весь смысл жизни – в зубриловке. Грустно. Но я-то хочу большего! Вот чувствую, что хочу, что меня ждет что-то невероятное, что-то более объёмное и интересное... но, что именно, не могу даже себе объяснить. А ждать получается столько времени! Универ закончу в лучшем случае через девять лет. Просто кошмар! Нет на свете справедливости. И почему я должна ей во всём подчиняться? Она ведь всё равно меня не любит. Ею руководит только желание выпендриться перед знакомыми – мол, дочка учится хорошо, сидит дома, вяжет-шьёт, на улицу ни-ни и т.п. Вот когда будет у меня ребёнок, ни за что не буду заставлять его что-то делать. Пусть сам решает. А главное – нужно неустанно напоминать ему о своей любви, чтобы он знал каждую минуту, как дорог мне, важен, что я постоянно думаю о нём и его счастье, не представляю жизни без него. Тогда он будет самым счастливым и никогда не станет задумываться о смерти. Всё-таки есть один плюс в отношении ко мне мамы – она учит меня тому, как нельзя обращаться с детьми. И я этого никогда не забуду, так как сама испытываю всё на себе. Только вот обо мне никто и не подумает. А что, может смерть действительно неплохой вариант. Надо обсудить это с Таней, она единственная подруга, которая меня понимает.



* * *
Лена с подругой сидели на обшарпанных качелях во дворе, и мрачная погода с изредко моросящим дождём вполне соответствовала обсуждаемому вопросу.
– Слушай, Тань, а тебе никогда не хотелось умереть? Ну, по-настоящему. Вот прикинь, как бы тогда все забегали, засуетились, как бы они жалели о своём отношении. Плакали бы. Жаль только, посмотреть на всё это удовольствие потом нельзя.
– И воскреснуть тоже.
– А зачем? Не понятно ведь, для чего мы живем. Жизнь – такая серость. – Девочка задумчиво посмотрела на пасмурное небо, перевела взгляд на серый, грязный и размытый после дождя, абсолютно бесцветный двор, и глухая тоска о чём-то несбывшимся и фатально безысходном сдавила сердце. – Вот меня никто не любит, школа задолбала, дома никакой свободы. Сплошная пустота в душе. Зачем так напрягаться? Может, смерть всё-таки лучше, как думаешь?
– Ты подумай, что если решишься на это, то больше ничего не будет: ни солнца, ни близких людей, ни друзей, ни мороженого и шоколада, ни всего того хорошего, что может ещё произойти с тобой в будущем. Ничего. Только пустота. А сколько людей в мире пытаются выжить любой ценой, когда ты готова отдать всё, чтобы умереть. Глупо. Знаешь, я думаю, если человек решился покончить с собой, то это значит, что в своей жизни он уже ничего хорошего не ощущает, поэтому стоит ещё немого подождать, хуже ведь уже не будет, да и терять нечего, если и так уже всё по фиг.
Таня говорила медленно и, казалось, была полностью погружена в свои мысли.
– Да ладно тебе, Лен, всё будет ништяк. Проще всего плыть по течению. Всё равно, умереть сама ты не сможешь и проверить потом их чувства тоже.
– Может, ты и права. К тому же, если им на меня наплевать, то почему меня должно волновать их отношение ко мне?
Лене нравилось общаться со своей подругой. Таня была менее эмоциональной, поэтому её взгляды казались более трезвыми и адекватными, мысли ясными и доступными, голос по-взрослому убедительным. Хотя она и не понимала, как можно быть такой спокойной, с пониженной ранимостью и чувствительностью к окружающему миру. Но, поскольку Таня выглядела более счастливой и довольной жизнью, Лене очень захотелось перенять хоть капельку её самоуверенности.

* * *
Однажды девочке удалось понять одну из причин подобного отношения к себе. Произошло это совершенно случайно, но поразило своей реальностью до глубины её детской ранимой души. Лене нравилось периодически просматривать семейные фотоальбомы. Родственников у них было предостаточно, чтобы любоваться всеми часа два, удобно расположившись на мягком диване. Детские фотографии с братом вызывали ностальгическую улыбку умиления. Маленькими они были очень дружны, а в процессе взросления и воспитания быстро отдалились друг от друга. Поскольку внешняя свобода детей постоянно и авторитарно ограничивалась, им приходилось отыскивать всё новые способы и виды совместных игр, привлекая туда не только игрушки, но и предметы обихода в квартире. А достойная функция по уборке комнаты затем доставалась старшей сестре. Она всегда пыталась напомнить маме о равном разделении прав и обязанностей не только во время игры, но и после, но постоянно получала один и тот же ответ: «Лена, собери за Димой все игрушки. Не строй рожи, ты уже большая, а он маленький. Вот и покажи ему пример». Эта фраза стала ежедневной у них дома и закрепилась на долгие годы. И так Димочка был маленьким и в год, и в пять, и в десять. Его никогда не заставляли не то что помогать другим в домашних делах, но и убирать собственный бардак, чем он и привык с наслаждением пользоваться на всю оставшуюся жизнь. А слишком явное неповиновение сестры заканчивалось обычно её тщательным изучением тёмных углов квартиры по стойке смирно. И сколько Лена ни пыталась внушить маме, что та растит безответственного бездельника, сознательно портя ему самому жизнь и лишая возможности в будущем хоть как-то себя обслуживать и задумываться о других, её никогда не воспринимали. А когда Дима уже стал взрослым мужчиной и все предсказания старшей сестры сбылись, их мать всегда сваливала ответственность за полученные результаты на генные недоработки природы от самого рождения.
– Вот он, такой миленький был в детстве и очень похож на нашего папу. Может поэтому она его так балует. – Лена сравнивала снимок брата с единственными фотографиями их отца – свадебными. Она постоянно отмечала про себя, что оба брачующихся выглядят не очень счастливыми, а мама хоть и была в красивом белом платье, но радость события выдавала только вымученная улыбка на бледном и казавшимся больным лице. И тут, перевернув фотографии, на обороте одной из них она заметила дату.
– Странно, никогда не видела здесь надписей. Так, что тут у нас? «Май. 1974». Эх, весна-весна... Стоп! Май?! Не может быть! Я же родилась в сентябре. Значит, она была мною беременна, когда выходила замуж!
Фотографии полетели на пол, и Лена в нервном напряжении начала ходить кругами по комнате, запустив пальцы рук в волосы и пытаясь вспомнить те скудные сведения которые она получала от матери «по чайной ложке» о своём отце. Познакомились они в Новосибирске, где он учился в Институте. Потом она вернулась сюда, в Кемерово к родителям, куда он изредка приезжал её навещать. Значит, получается, она забеременела мною и заставила его жениться на себе, что вовсе не входило в его планы. Продолжая учёбу в Новосибе, он умудрился подарить ей второго ребёнка. После чего с чувством выполненного долга и подал на развод. Правильно! Ей пришлось выйти замуж из-за меня. Я – незапланированный и нежеланный ребёнок. Наверняка она постоянно считала меня виновницей своей поломанной судьбы. Теперь многое ясно. М-да, моё появление было явно несвоевременным. С другой стороны, я ведь её не просила об этом, не умоляла и не уговаривала. За что же меня винить? А, ясно – больше-то некого. А может поэтому я и родилась такая хилая – 1,6 кг, 42 см. И это спустя положенные 9 месяцев. Наверное, она пыталась от меня избавиться, глотала какие-нибудь таблетки. Да, представляю, как мамочка меня ненавидела и не хотела. Поэтому никогда не целовала, не обнимала, не интересовалась моими мыслями, желаниями, чувствами. Судя по её рассказам, когда она впервые увидела мои глаза, вернее их взгляд, он её сильно напугал, так как был не по-детски глубоким и осмысленным, и ей казалось неуместным сюсюкаться со мной, как с маленькой. Только странно, что это определение для нее охватывало столь необходимую нам обеим ласку и любовь. Впрочем, после родов меня на два месяца перевезли в патологию – для набора необходимого веса. Так что первого и столь важного контакта нас лишили. Вместо ожидаемого кайфа она получила кучу напрягов, волнений и беготни. Ну я же во всём этом не виновата! Это несправедливо! Могла бы и аборт сделать.
Долгие недели Лена пыталась завести с матерью разговор на эту тему, но так и не решилась. Боялась то ли услышать подтверждение своим выводам, то ли не поверить в их отрицание.
– Хорошо хоть, у них хватило ума развестись вовремя. Лучше уж вообще не иметь отца, чем потом переживать об его уходе. Ещё неизвестно, каким бы он был с таким безответственным и наплевательским отношением к нам. Мы и втроём прекрасно проживем.
Но Ольга не обладала телепатическими способностями проникать в мысли дочери и похоже, даже догадываться о них. В любом случае, она вряд ли приняла бы их к рассмотрению. Поэтому, убедив себя, что дети ещё малы и ничего не смыслят в тяготах жизни матери-одиночки, занималась активными поисками кандидата для упрощения оной. А для облегчения процесса знакомства предварительно распускала детей по друзьям на несколько часов, чему оба были несказанно рады.
Возвращаясь с одной из таких прогулок, Лена застала в прихожей незнакомого мужчину, невозмутимо расчесывающегося возле зеркала. Высокий худой брюнет с усами, одетый в модный вельветовый костюм, чем-то напомнил Лене обожаемого ею актёра Боярского. Только вот его взгляд был настолько холоден и неприятен, что сразу зародил в душе подозрительную антипатию. Если бы в ту минуту она знала, насколько основательна была её первая реакция на этого незнакомца, какой тяжёлый и страшный этап в её жизни начнётся с его появлением, она бы предпочла уже тогда не возвращаться домой. Никогда.
Весь вечер девочку не покидало чувство смутной тревоги. Ольга ни словом не обмолвилась о своём госте, просто казалась более задумчивой, чем обычно.
– Ты уроки сделала на завтра, сумку сложила? – последовал её дежурный вопрос.
– Да. – Лена всегда старалась отвечать кратко и только на заданные темы. Во-первых, она считала, что маму абсолютно ничего не интересует, кроме того, о чем она спрашивает. А во-вторых, не хотела подталкивать её к новым вопросам. Ольгу это тоже устраивало, она воспринимала краткость как отсутствие ненужных проблем.
Через некоторое время девочка всё-таки собралась с духом и поинтересовалась о загадочном мужчине. На что получила довольно лаконичный ответ: «Его зовут Николай Петрович. Завтра он переезжает к нам жить».
– Что?! Жить с нами?! – Лену почему-то охватил страх. Чужой человек, показавшийся ей к тому же столь неприятным, будет жить вместе с ней в одной квартире, считать себя её отцом и навязывать свои интересы? «Я от мамы-то не знаю куда деться. Если ей скучно, если не с кем поговорить, могла бы общаться с нами, всё-таки мы с Димой её дети! А он вообще тут никто».
– И давно ты с ним знакома? Мы же его совсем не знаем! И у нас нет места в квартире. А почему ты нас не спросила, не посоветовалась? – затараторила она, глядя на мать с надеждой, что, может быть, её решение ещё не окончательно.
– Вы ещё маленькие, чтобы советоваться с вами. Это моя жизнь, и потом, он же и о вас будет заботиться.
– Не нужна мне его забота! Мне свобода нужна, а не ещё один конвоир, – дрожащим голосом прокричала девочка и, всхлипывая, убежала в свою комнату.
Ольга невозмутимо осталась сидеть у телевизора.
«Ничего, – успокаивала она себя, – привыкнет. Всё-таки не ей тут решать. Мне одной уже тяжело тащить на себе двоих детей, а от Коли хоть какая-то помощь будет».
Она вспомнила лаконичный ответ своего знакомого на её предложение переехать к ней: «Я должен подумать. Конечно, ездить к тебе постоянно с конца города неудобно. Но учти, твои дети мне не родные и любить я их не буду. Они мне не нужны. Будешь заниматься ими сама». Это признание смутило Ольгу, но лишь на минуту. В конце концов, дети взрослые, особо «заниматься» ими и не нужно. Они и сами неплохо справляются. Главное – не голодны, не раздеты, учатся хорошо, а что ещё нужно? На этом и порешили.
На следующий вечер, как и было обещано, Николай Петрович с важным видом и двумя чемоданами переехал в комнату мамы.

* * *
Первая неделя, на удивление Лены, прошла абсолютно нейтрально. Хотя, она всеми способами пыталась игнорировать навязанного им с братом жильца, проводя вечера в своей комнате за книгами. Как раз ей «по очереди» досталась занимательная брошюрка «Как стать желанной». Литература подобного направления появлялась в её классе от какой-либо из более сведущих подруг и передавалась подпольно из рук в руки, так сказать, для всеобщего самовоспитания. В те времена в России тема секса и сексуального воспитания подростков была ещё закрыта, а родители, воспитанные в духе светлого коммунизма, видимо, считали неприемлемыми откровенные беседы со своими отпрысками. В двенадцать лет Лена, как и многие её подруги, естественным путём начали превращаться из угловатых девочек в женственных девушек и появляющийся интерес ко всем сопутствующим вопросам приходилось удовлетворять из доступных источников. Одним из них были те самые книги, «подброшенные» её одноклассницам более продвинутыми родителями. С матерью же Лена зареклась поднимать эту тему после одного характерного случая.
Однажды она была приглашена одним мальчиком из соседнего двора, которому очень нравилась, на свидание. Правда, таким внушительным словом назвать это трудно, скажем так – прогуляться часик по улице. Разумеется, девочке захотелось углубить его впечатление, и она попросила маму помочь ей навести марафет.
– Мам, можно я попробую воспользоваться твоей косметикой? Научи меня правильно краситься.
– Что? Косметика в двенадцать лет?! Зачем тебе портить кожу? Да и ресницы потом повыпадают. К тому же, косметика тебе не поможет.
– Неужели я такая страшная? – ухмыльнулась Лена.
– Нет, не страшная, – замялась молодая женщина, – но и не красавица. Да и зачем тебе это? Ты обычная... серенькая мышка, тебе и не нужно пытаться стать красивой. Зачем выделяться? Будь как все. И вообще, ты уроки сделала? Лучше бы об учёбе подумала.
– А я не хочу быть как все! Хочу быть особенной и неповторимой! – кричала она сквозь выступившие слёзы. – Не хочешь мне помочь, и не надо. Обойдусь и без тебя. Привыкла уже.
Закрывшись в своей комнате, Лена бросилась на кровать.
– За что?! За что она меня так ненавидит? – задыхаясь от обиды шептала она. – Разве можно так обращаться со своим ребёнком? Она никогда не изменится... ни разу не помню, чтобы она меня обнимала, гладила, целовала. Как будто ей противно до меня дотрагиваться. Никогда не интересовалась, что я чувствую, о чём думаю, мечтаю. Всё её отношение ко мне ограничивается лишь наставлениями и запретами. И «этот» тоже, сидит перед телевизором как мумия, хоть бы слово вставил за меня.
Под «этим» девочкой понимался новый мамин друг, с которым ей ещё даже ни разу не довелось разговаривать, поэтому она не могла пока сообразить, на чьей он стороне в этой негласной войне и как вообще себя с ним вести. Их первая беседа состоялась спустя несколько дней, когда Лена вернулась из школы.
Дома небольшая, но шумная компания друзей и близких родственников отмечала Ольгин день рождения. На столе девочка заметила несколько бутылок шампанского и вина и скорчила недовольную гримасу. Она с улыбкой вспомнила, как с детства у неё появилось непреодолимое отвращение к алкоголю, что обостряло фантазию и творческие способности матери прятать с трудом добываемые в те времена к праздникам бутылки. Обнаружив их, маленькая вредина отправляла всё содержимое напрямую в раковину, а что не удавалось открыть, – в мусорное ведро. Ольга не наказывала дочку, понимая причины её поведения. Лишь пыталась объяснить ценность данного продукта в определённые жизненные моменты и обещать умеренность в его употреблении.
Вся проблема была в том, что, когда они ещё жили все вместе, большой семьей, Оксана – Ольгина младшая сестра – решила выскочить замуж, едва дождавшись определённого законом срока. Её избранник был немного старше, но, увы, что выяснилось после брака, слишком пристрастившийся к алкоголю. Жил он в семье жены, и маленькие дети Ольги почти каждый день любовались его скандалами с Оксаной, зачастую переходящими в вопли, драки и вызовы милиции. Лена на всю жизнь запомнила то чувство страха и удивления, когда наблюдала это ещё не понятное ей превращение взрослого человека в дикое животное, рушившее всё на своём пути, оскорблявшего близких ей людей. В эти моменты они с братом сидели в уголке своей спальни, зажмурив крепко глаза и, дрожа от страха, пытались представить себя в другом месте или даже в другом мире.
Этот недолгий брак окончился разводом после того, когда рукоприкладство перешло и на дедушку Лены, пытавшегося защитить свою дочь от обезумевшего монстра. С того времени слово «водка» для девочки превратилось в синоним какого-то колдовского зелья, при помощи которого любой нормальный человек становился страшным чудовищем. Поэтому она совершенно искренне ощущала себя маленькой спасительницей, проводя предпраздничные «зачистки» на новой квартире. И Ольге приходилось применять военные хитрости, пряча бутылки у себя в рабочем кабинете. С возрастом Лена начала осознавать нелепость своего поведения, но неприязнь к алкоголю у неё осталась на долгие годы.
Почувствовав себя лишней среди взрослой компании, девушка удалилась в свою комнату. Через некоторое время к ней заглянул «мамин друг». Так она его называла «за глаза». Лично к нему она старалась никогда не обращаться и вообще избегала какого-либо общения с этим человеком. А называть его Николаем Петровичем она считала слишком уважительно для незнакомца, столь беспардонно вторгшимся в её сложившуюся жизнь. Как ни странно, разговор пошёл как раз об этом.
– Слушай, Лен, у меня к тебе важный вопрос. Я задам тебе его только один раз. Подумай хорошо, прежде чем ответить. Потому что больше эту тему поднимать не хочу.
Николай говорил, отвернувшись к окну, делая вид, что занят рассматриванием чего-то интересного за ним. На самом деле, этот разговор его достаточно сильно напрягал. Он даже выпил для храбрости. Николай был в разводе, и в прошлой семье у него осталась дочь. Тоже Лена – её ровесница. И их отношения были вполне нормальными и обычными. Здесь же он столкнулся с чем-то необъяснимым. В этой маленькой девочке он ощущал удивительную силу. Силу, которая не просто проявляет упорное безразличие к нему, но и сопротивляется его нахождению здесь. Хоть он и не планировал выполнять роль отца для этих детей, но подобное неприятие очень его удручало и даже пугало. И он решил первым выйти на разговор, дав понять, что готов как минимум к мирным переговорам. Хотя, ответ предчувствовал заранее.
– В общем... я тебе хотел предложить называть меня «папой». Всё-таки живем одной семьей.
Лена от удивления чуть не вскочила с кресла. Мысли вихрем закружились в её головке. «Как это я буду называть его «папой»?! Да кто он мне такой? И что он мне может дать как отец? Папу нужно любить, уважать и слушаться. А этот человек не может вызвать во мне даже намёка на подобные чувства. Да и зачем мне это? Отца у меня никогда не было. И это хорошо, с одной стороны. Поди знай, каким бы он оказался. Да и случись такое, вдруг бы я его любила. А потом бы они с мамой расстались, и мне бы достались в подарок кучка комплексов и постоянная тоску по нему. Нет уж, так лучше. А этот вообще мало того что пришёл на нашу жилплощадь, так ещё и претензии на нас хочет предъявить». Лена была полна возмущения. К тому же, исходящий от него запах алкоголя будил в ней тихую ненависть и неприятные предчувствия. Совладав с собой, она тихо промямлила «нет» и уставилась в пол, показав тем самым, что продолжение разговора бесполезно.
Николай вздохнул и вышел из комнаты. Ему даже стало как-то легче хотя бы от того, что эта миссия была выполнена. Он сделал всё, что мог. И сдержал своё слово не возвращаться более к этому разговору. Они навсегда разошлись к своим барьерам.

* * *
Следующий год прошёл относительно спокойно. Лена была уже в восьмом классе и решила больше уделять времени учебе. Вообще, учебный процесс давался ей легко благодаря хорошей памяти, большому количеству времени, выделяемого на домашние задания, и честолюбивому стремлению хотя бы в этой области быть одной из лучших. Одноклассники не обращали особого внимания на отличниц, считая их зубрилами и недотрогами. Лене это было абсолютно безразлично. Она вообще не могла понять поведение некоторых ровесниц, меняющих друзей каждую неделю и целующихся с ними во всех укромных уголках школьного двора. «Ничего, – размышляла она про себя, встретив очередную парочку влюблённых, – мальчишки гуляют с такими девочками и развлекаются, а женятся потом на таких, как я».
Однако, четырнадцатилетняя девушка начала всё чаще замечать восхищённые взгляды мальчиков, в том числе и из старших классов. Проведя сравнительный анализ внешних данных одноклассниц на уроке физкультуры, где форма одежды была более свободной и облегающей, она с большой долей удивления обнаружила, что её фигура является самой женственной и привлекательной. Очень пропорциональное сложение, стройная осанка, красивые ноги и бедра, округлые плечи, изящные руки. А небольшой рост – один метр пятьдесят пять сантиметров, лишь привлекал внимание к роскошной груди уже второго размера. Это открытие хоть и смущало Лену, но в глубине души, она радовалась такому преимуществу перед зазнавшимися блатными девчонками, которые к ней постоянно придирались. Теперь она поняла, что причиной этому была лишь зависть и ревность. Избавилась девушка от их нападок довольно просто. Убедившись в привлекательности своих форм, она решила во что бы то ни стало не только сохранить эти внешние данные, но и, по возможности, их улучшить. Пролистав дома кучу необходимой литературы, Лена составила оптимальный для себя комплекс упражнений, и уже через несколько месяцев стала единственной девочкой в классе, способной отжаться от пола вообще. А она это делала с лёгкостью 20 раз. Эти достижения плюс образовавшийся чёткий рельеф мышц навсегда отбили охоту местных задир вообще к ней приближаться.
Так что, учебный процесс протекал в спокойной обстановке, чем, несомненно, радовал Ольгу. Она даже перестала проверять школьные оценки дочери и ставить в пример детей своих подруг. Единственное, что осталось неизменным, – её строгость в отношении Лениного досуга вне дома.
– Ну почему мне нельзя пойти вечером погулять? Почему нельзя задержаться на школьной дискотеке? За час там не натанцуешься. Мне уже четырнадцать лет! Ну сколько можно уже? Ничего со мной не случится, – каждый раз она пыталась убедить мать в своей самостоятельности и расширить рамки свободы. – Надо мной же все смеются.
– Меня это не волнует. Если этим мамам всё равно, где пропадают их дети, то мне это важно. Ты там развлекаешься, а мне волноваться, – безапелляционным тоном парировала она.
– А ты не волнуйся. Я уже взрослая, сама разберусь. Что мне теперь, дома сидеть безвылазно только потому, что ты такая чувствительная? Попей валерьянки и спать ложись! – Лена вообще никогда не задумывалась о том, как её слова могли повлиять на собеседника, не умела идти на компромисс. Её основной тактикой был напор и выражение собственных желаний. А внутренним девизом – «говорю то, что думаю и делаю то, что говорю». Она считала, что с ней обращаются слишком несправедливо и всесторонне ущемляют её права и свободу личности. А Ольге не хватало такта, опыта и особого желания объяснять причины своего поведения и требований к дочери. «Мы и раньше-то никогда с ней не общались по душам. А теперь уже и начинать поздно и бессмысленно. Я – мать. Она должна меня слушаться. Когда вырастет и сама станет матерью, – поймёт».
Ещё больше девочку злило поведение её отчима. Николай всегда становился на сторону жены и к её запретам добавлял свои угрозы. При этом глаза его наливались кровью, а взгляд становился нервно-угрожающим.
К Диме они относились более лояльно – домашними обязанностями не напрягали и не ограничивали время прогулок с друзьями. Его это вполне устраивало, и он не вмешивался в двусторонние конфликты, боясь потерять уже установленное расположение к себе. Лену же бесила такая несправедливость, и она мечтала уйти из дома, как только подвернется такая возможность. Но, реально оценив ситуацию, она понимала, что единственным выходом могло стать только замужество. А до этого счастливого момента нужно было ждать целых четыре года. И, стиснув зубы и кулаки, она направлялась к учебникам, окончательно решив после школы поступить на заочное отделение института, найти работу и снять отдельную квартиру. В этом варианте срок ожидания укорачивался на целых два года. Предаваясь мечтам о счастливом будущем вне родительских стен, Лена не могла и предположить, что ни одному из желанных вариантов сбыться не суждено и что вся её жизнь поменяется в один момент благодаря одному новогоднему телефонному звонку...

* * *
Во внезапно распахнувшихся дверях вырос Николай Петрович – у мамы и отчима была наглая привычка врываться без стука и разрешения даже в закрытые двери. По выражению чёрных глаз Лена поняла, что разговор пойдет вовсе не о проблемах выращивания эдельвейсов на внеальпийских территориях. Она отвела от него безразличный взгляд и снова уставилась на часы. Это был последний человек, кого бы она хотела видеть в данный момент.
– Ну... и где ты шлялась? Да ещё нарядилась как шлюха, посмотри на себя! – набросился он с порога на падчерицу. – Мать уже вся извелась. И давно ты так «гуляешь»?
Девушка продолжала сидеть с невозмутимым видом Штирлица, рассматривая что-то через бетонную стену комнаты. Вероятно, ей просто хотелось, чтобы такая же стена выросла сейчас между ними или, ещё лучше, – свалилась бы на него... и не только на него. В экране выключенного телевизора она заметила маму, выглядывающую из-за двери. – Мам, если ты хочешь мне что-нибудь сказать, подойди сама, и не надо посылать своих «переводчиков», – прокричала Лена, абсолютно игнорируя отчима. – Если уж ты со мной не умеешь разговаривать, то и с ним я не обязана этого делать, он мне никто!
– Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, маленькая сука?! – подскочил к ней разъярённый Николай. Девушка не поменяла ни позы, ни выражения лица. Казалось, ей уже всё было безразлично. Хотя внутри она просто похолодела от ужаса, в очередной раз согласившись с популярным мнением что все мужики – сволочи.
– Коля, прошу тебя! Не надо! – раздались крики Ольги, и её цепкие руки потащили его в другую комнату. – Я сама с ней поговорю, успокойся.
– А ты, – злобно обернулась она к дочери, – с сегодняшнего дня под полным контролем. Буду каждый день звонить тебе с работы. Только попробуй не ответить мне.
– Между прочим, Дима пропадает на улице намного больше и чаще меня. Вот, его до сих пор дома нет, а ты что-то не беспокоишься.
– За него я как раз спокойна. Я знаю где он, с кем и чем занимается. А в тебе я совсем не уверена! – И довольная, что последнее слово всё-таки осталось за ней, вернулась успокаивать мужа.
Через полчаса Лена уже уснула, придя к окончательному заключению, что мир устроен слишком несправедливо, Зло намного сильнее Добра, а она сама рождена для постоянного унижения и издевательств.

* * *
– Да ты что, серьёзно?! Нет, ты меня разыгрываешь, – Таня сидела напротив подруги с круглыми от удивления глазами.
– Да на фига мне это надо? Я и сказать-то могу об этом только тебе.
– И давно это произошло?
– Неделю назад.
– Поэтому тебя не выпускают из дома и мне пришлось тащиться к тебе? – улыбнулась Таня. – Предки в курсе, что ли?
– Да ты что? – Лена брезгливо поморщилась. Тот вечерний разговор с родителями оставил в её душе более неприятный и стойкий осадок, чем случившееся до этого. – Они бы меня уже убили. Причём, заметь, не его, а меня.
– Ну смотри, ты сама в чём-то виновата. Знала ведь, с кем связываешься.
– Да откуда я могла знать? Это мой первый парень. Я же ни с кем не дружила раньше, даже не целовалась. Это маме нужно «спасибо» сказать, она же ко мне никого не подпускала. Никакого опыта общения с противоположным полом. И посмотри на наших девчонок, которые сосутся с пацанами на каждом углу. Их же потом не насилуют за это.
– Ну ты сравнила. Он на 10 лет их старше. И как ты себя сейчас чувствуешь, больно было?
– Сейчас нормально. Было очень больно, но быстро прошло. Кажется... я уже не совсем помню. И кровь. Короче, всё как по книжке, – печально усмехнулась Лена.
– Знаешь что, а ты отнесись к этому проще. Всё равно, когда-нибудь это должно было произойти. В 15, 17, 20 лет, неважно. И в любом случае, было бы больно в первый раз. Так что плюс уже в том, что это случилось и больше не сможет повториться.
Лена не переставляла удивляться простоте и мудрости суждений своей подруги
– Танька, ты прелесть и, как всегда, права, – и она смачно чмокнула в щёчку свою собеседницу. – Жаль только, что ты не мужик, – они весело рассмеялись, и те остатки напряжения, которые тяготили Лену всю неделю, вмиг испарились.
– Слушай, Лен, а он тебе ещё звонил?
– Кто, Андрей? Ну да, каждый день звонит. Сначала думал, что я к нему побегу мириться, придурок. Потом начал уже выпрашивать прощение, умолял встретиться, поговорить.
– Ну, а ты что?
– Что-что? Не знаю. Он мне противен, с одной стороны. Но совсем забыть его не могу, скучаю. Прикинь, какая дура. И это после всего.
– Ну так, может, вам стоит встретиться, поговорить. Скажи, что будешь с ним видеться, только если он не будет настаивать на близости и провоцировать тебя.
– Да я уже и сама думала об этом, но как можно ускользнуть от предков? Даже из музыкалки ушла, чтобы быть постоянно дома. Мама звонит каждый день после школы. Только, если её пропускать... да и оценки у меня сейчас хорошие. Можно немного «поболеть», – Лена обрадовалась тому, что в лице подруги нашла оправдание своим мыслям и чувствам к Андрею. – Хоть ты меня понимаешь и не осуждаешь.
И Лена начала «болеть». Она постаралась простить Андрея, который стал кроток, нежен и внимателен к ней. Причём настолько, что у молодой девушки обострились все прежние чувства к нему и она поддалась уже собственному желанию близости.
Занятия в школе практически не страдали. Её «болезнь» была вялотекущей, но хронической, на 1-2 дня в неделю. Успешная ученица успевала всё навёрстывать дома. Лена с детективным чутьем Шерлока Холмса умудрялась так обставлять свои свидания и прятать улики, что ни брат, ни родители абсолютно ни о чём не догадывались и пребывали в безмятежной уверенности своих воспитательных способностей.
С наступлением весны молодёжь потянуло на оттаявшие от многометровых сугробов улицы, наполненные радостным пением птиц, умудрившихся пережить сибирские морозы и первых листочков цвета надежды, которая поневоле вливалась в сердца прохожих. Окружающие краски становились ярче и веселее. Хотелось жить, любить и радоваться каждой мелочи.
Благодаря своему «хорошему» поведению за последние месяцы и относительному спокойствию в семье, Лена решила немного расправить подрезанные крылышки и позвала своего друга на воскресный променад возле своего дома. Она собралась как ни в чём не бывало и беззаботным тоном спросила у матери разрешения выйти прогуляться на пару часиков.
– Вот ещё. Сиди дома. Скоро конец учебного года, готовься.
– Да я задохнусь тут с вами торчать целыми днями. Что тебе ещё не нравится? Учёба в порядке, сама знаешь.
– Короче, я не понял, – вмешался Николай. Казалось, он только и ждал повода вставить своё мнение, – ты не слышала, что мать тебе сказала? Иди в свою комнату.
– Но меня уже ждут на улице! – обиженная девочка срывалась на крик, осознавая, что им обоим доставляет какое-то садистское удовольствие издеваться над ней и делать её жизнь невыносимой. Только вот за что, она никак не могла понять.
– И кто это тебя ждет, твои кобели? – отчим явно пытался перехватить пальму первенства у жены в контрольном процессе над дерзкой и своенравной девчонкой.
Решив на этот раз проигнорировать обоих, девушка направилась в коридор напяливать каблуки. Внезапная оглушительная пощёчина больно откинула её на входную дверь. Лена тут же поднялась и, как это обычно бывает в экстремальных ситуациях, быстро сообразила открыть дверь и выскочить на улицу.
– Что с тобой? – с Андрея вмиг слетела радостная улыбка при виде хрупкой девочки, которая прижимала ладошку к быстро покрасневшей щеке и дрожала всем телом, не в силах вымолвить ни слова. – Это твой отчим?
Получив в ответ утвердительный кивок, он стремглав понёсся на третий этаж. Лена безвольно опустилась на ближайшую скамейку. Спустя пять минут хмурый, но довольный, Андрей спустился, обнял свою спутницу и пообещал ей, что после их разговора он её пальцем не тронет. А если она заметит хоть намёк на что-то «левое» в его поведении, пусть скажет ему, и он сам решит эту проблему раз и навсегда. Лена благодарно закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Она имела представление, как Андрей «решает проблемы». Однажды к ним на автобусной остановке грубо прицепились несколько подвыпивших мужиков. Андрей прекрасно владел техникой восточных единоборств и успешно продемонстрировал свои способности, «успокоив» всех за пару минут. Причём, действовал он так решительно и отчаянно, что в ней даже проснулась жалость к этим хулиганам. Но вот отчима она вряд ли пожалеет. Но, несмотря на заверения своего друга о предстоящей безопасности, какое-то смутное и тяжёлое чувство тревоги не покидало её. Даже домой не хотелось возвращаться.
Предчувствия её не обманули. Она застала родителей на кухне. Николай с чёрным от злости лицом нервно потягивал водку прямо из бутылки, а Ольга тихо и грустно сидела рядом. При виде входящей дочери, она прикрыла за собой дверь. По монотонному шёпоту Лена поняла, что разговор идёт о ней, но не стала прислушиваться и отправилась в свою комнату, от греха подальше.



* * *
Ночью ей снились какие-то бесконтурные кошмары, крики, кровь... Звук глухого удара заставил её открыть глаза и тут до Лены дошла природа этого сна. В кухне отчим избивал её мать. Дима молча сидел, как парализованный, на соседней кровати, укрывшись одеялом, как делали они когда-то в детстве.
– Что это? – не совсем поверив в реальность происходящего, спросила она брата.
– Он много выпил
– Это я знаю. Надо же что-то сделать! Пошли свяжем его и вызовем милицию, – Лена соскочила с кровати в поисках чего-нибудь компактного и тяжёлого. Она поняла, что этот идиот напился как свинья и, поскольку Андрей его запугал, решил всю злость выместить на своей жене.
– Нет, ты что? Я не могу. Тем более, это кухня, там и ножей куча. Пусть сами разбираются.
– Но ты же мужик, а он – пьяный, – её взбесили трусость и пофигизм Димы, хотя она сама вся дрожала от страха. Невольно ей вспомнились их восточные гороскопы: Лена родилась в год Тигра, а её брат – в год Кролика.
Из кухни донёсся плачь Ольги: «Ты мне голову разбил! Посмотри, кровь... »
Лена не могла больше ждать. Подсмотрев, что дверь кухни закрыта, она прокралась в их комнату, где стоял телефонный аппарат и вызвала милицию:
– Только побыстрее, пожалуйста, у меня маму убивают! – сквозь выступившие слёзы шептала она в трубку.
Дежурный пункт милиции был как раз в их доме и несколько вооружённых человек с собаками уже через три минуты долбились в дверь.
Николая скрутили и вывели на улицу, в квартире остался следователь.
– Так, вы будете подавать заявление? – вопрос был адресован Ольге. Та быстренько вытерла слёзы, приняла безмятежный вид и убедительно отказалась под предлогом обычной семейной ссоры.
Лена была в шоке:
– Ты с ума сошла?! Он бы убил тебя, а потом и нас тоже, и тебе всё равно?! Я буду подавать заявление. И за неё и за себя, меня он тоже избивал. И никакая это не семейная ссора, он нам никто.
– Девочка, тебе сколько лет? – усмехнулся молодой мужчина в форме.
– Четырнадцать, а что? Какая разница?
– Вот когда станешь совершеннолетней, тогда только твоё заявление может иметь юридическую силу, а без подписи твоей матери я не могу принять его к рассмотрению. Сегодня с ним проведут разъяснительную беседу, а завтра отпустят домой.
– Значит, если моей матери по барабану, что избивают её и её детей, то я не могу с этим ничего сделать? И вы появитесь здесь только на моих похоронах, так что ли? Какой-то идиотизм! Значит, если она дура, то я не могу защитить ни её, ни себя? А если я его убью, меня посадят за самооборону?
– Таковы законы. До восемнадцати лет твоя мама несет за тебя полную ответственность.
– Да не ответственность она несет, а безответственность, – Лена надула губки, проглотила наступающие слёзы обиды на всемирную несправедливость и ушла в свою комнату строить дальнейшие планы в соответствии со столь ограниченными возможностями.
План, собственно говоря, был только один – побег из дома. Причём, с утра, так как отчим мог вернуться в любую минуту. Напуганная девушка даже боялась себе представить, что он с ней сделает за вызов милиции и прерванное ночное «удовольствие». Поэтому, как только за Ольгой закрылась входная дверь, она собрала самые необходимые вещи, позвонила Андрею и, объяснив ситуацию, попросила его подыскать ей какое-нибудь временное убежище. В своей квартире Андрей отказал под предлогом того, что если родители обратятся в милицию с просьбой ее найти, то к нему придут в первую очередь. Через десять минут он перезвонил и дал адрес друга, с которым договорился обо всём. Спустя час Лена была уже у него дома. Друга звали Женя, очень приятный молодой человек, проживал далеко от её родного дома, с мамой и сестрой. Милые люди с пониманием отнеслись к её семейной проблеме и приютили у себя. Только потом Лена узнала, что Женя – бывший наркоман и несколько лет сидел в тюрьме. И она долго поражалась тому, как эти люди отнеслись к ней, незнакомому человеку, – намного теплее и добрее, чем собственная семья. Андрей же обещал что-нибудь придумать в ближайшие дни.
В первый вечер Лена дрожащими руками набрала домашний номер с телефона-автомата на улице. Со вздохом некоторого облегчения она услышала в трубке мамин голос.
– Мам, это я.
– Ты где, откуда звонишь?
– Я ушла из дома, не ищи меня. Больше не могу там оставаться.
– Немедленно возвращайся домой, сейчас же!
– У меня нет дома. Раз ты позволяешь какой-то скотине так обращаться с твоим собственным ребёнком, я не могу уже поверить, что ты не желаешь моей смерти.
– Слушай ты, проститутка, – перехватил телефонную трубку Николай, – можешь сюда не возвращаться. Появишься, точно убью!

Лена бросила трубку в полной уверенности, что сделала правильный выбор, и старалась не думать об участи мамы и брата. «В конце-концов, раз она выбрала его, то пусть действительно сама с ним и разбирается».
Её терзала мысль о том, что придется пропускать школу в конце учебного года и потом навёрстывать упущенное, но больше всего девушку беспокоила сейчас внезапно обнаруженная задержка. За всеми семейными неурядицами она даже не вспомнила об этом.
– Андрей, мне нужно к гинекологу, – разговоры они могли вести теперь только по телефону.
– Зачем?
– У меня задержка. Уже второй месяц.
Трубка молчала.
– Алло, ты со мной?
– Да... ты уверена? Может, это просто нервы.
– В любом случае, нужно проверить. У тебя нет знакомого врача?
– Нет. Слушай, я скоро приеду, выйди во двор, поговорим.
Беседа оказалась для Лены довольно странной и неожиданной. Вообще, события в её жизни развивались настолько стремительно, что она начала терять чувство реальности и наблюдала себя как бы со стороны, как судьбу героини сериала. Оказалось, что такое восприятие намного упрощало эмоциональную сторону происходящего. Андрей признался, что после их знакомства сразу понял, что мечтает о такой жене, как она, и, если подозрения о беременности не беспочвенны, то он безоговорочно требует регистрации отношений в определённый законом срок, но свадьбу, как подтверждение серьёзности намерений, – немедленную. Лена же просто обязана родить ему этого ребёнка, который уже начал занимать все его мысли и чувства. И никаких отговорок и сомнений с её стороны он не принимает.
– А мой возраст тебя не смущает? Разве я смогу его выносить, как положено, в четырнадцать лет?
– Ничего, справишься.
– А как же учёба?
– Да забей. Я тебя буду обеспечивать.
– В любом случае, я должна вернуться домой. Но только в твоём присутствии. Поговоришь с моими предками?
– Да, конечно. Приготовься, завтра поедем вместе.
Лена подходила к дому со смешанными чувствами. И соскучилась вроде по привычной обстановке, но было страшно – а вдруг родители не поймут, Андрей их не убедит или сам потом испугается ответственности? «А, ладно, будь что будет. Терять уже нечего. Не могу же я быть постоянно в бегах. А они уже, наверное, соскучились сами, осознали своё поведение и готовы признать собственные ошибки, понимая твёрдость моих убеждений».
Андрей беседовал с ними сам, предварительно созвонившись, чтобы они уже были готовы и понимали, что дочь возвращается не одна. А она пока ждала в своей комнате.
– Слушай, Дим, что тут было без меня? Всё таки, больше недели прошло.
– Да ты вообще ненормальная, – мальчику явно не импонировало поведение сестры, он считал её взбалмошной и своенравной, – у них тут истерики были каждый день. При любом звонке в дверь, он подбегал к ней с топором в руках, надеясь что это ты вернулась. А мама кричала: «Лена, уходи, убегай!» Каждый вечер они ругались. А на третий день обратились в милицию. Там уже объявили чуть ли не всесоюзный розыск, поставили тебя на учёт в детской комнате милиции. Ты бы хоть позвонила маме, она так переживала. А отчим надеялся, что тебя уже прибили где-то.
– Да уж, весело у вас тут. Разбавила хоть вашу серость немного, – Лену почему-то забавляла эта ситуация. Почти отличница, скромная, хрупкая, послушная девочка и на учёте в милиции. «Ну что ж, видимо, придётся в жизни испытать всё. Но сейчас меня больше заботит другое – поход к гинекологу и как сказать об этом родителям».
В дверях показалась голова Андрея:
– Проводи меня.
Девушка вышла с ним на улицу, обратив внимание, что в доме при этом все хранили партизанское молчание.
– Ну что?
– Да уж, предки у тебя упёртые. Попробовал объяснить им ситуацию. Сказал, что собираюсь на тебе жениться и в ближайшее время мы отметим это дело и ты переедешь ко мне. Надеюсь, всё будет хорошо. Если что, звони сразу. Со своей матерью я уже всё обсудил, она будет только рада.
– Подожди, ты что, сказал им про ребёнка?
– Нет ещё, нужно сначала провериться, зачем их зря пугать.
– Да, ты прав.
Лена колебалась. Она абсолютно не была уверена, что связать свою судьбу с этим человеком было мечтой всей её жизни, равно как и материнство в молодые годы. Девушке совсем не импонировало такое потребительское отношение к ней – «я хочу тебя как жену, сейчас, как мать моих детей и тоже немедленно, а сможешь ты это, хочешь ли – дело десятое». Конечно, переезд к нему – это неплохая альтернатива прекращению зарождавшейся третьей мировой войны в отдельно взятом квартирном масштабе. Но, с другой стороны, не будь Андрея, не было бы таких откровенных причин для ссор. «Ладно, выслушаем сначала вердикт врача, потом будем решать».
– Мы можем поговорить? – Ольга дождалась пока Дима уйдет «к друзьям» по её просьбе и решилась на разговор с дочерью.
– Ты одна? Даже непривычно как-то, – ухмыльнулась Лена.
– Коля сказал, что у него не хватит нервов выяснять с тобой отношения.
«Да уж, скорее смелости», – подумала девочка, но вовремя проглотила свои слова.
– И что же вы решили?
– Я смотрю, вы сами решили всё за нас, – обречённо вздохнула Ольга. – Если хотите пожениться, пожалуйста. Но у меня минимум два условия: сначала ты закончишь школу и только потом переедешь к нему, и мы с тобой посетим врача-сексопатолога.
Девушка улыбнулась последней фразе:
– Ты думаешь, у меня какие-то отклонения?
– Не исключаю. Особенно в психике.
– Ладно, как скажешь. Только для начала мы с тобой посетим другого врача, – Лена никогда не была на приёме у гинеколога и ей было как-то страшновато идти туда одной. Андрей же отказался составить ей компанию.
– Какого ещё врача, ты больна?
– Как сказать. Надеюсь, что нет. Гинеколога – у меня задержка, надо проверить, а я даже не знаю, куда идти и к кому.
– Господи! Ещё этого не хватало, – у Ольги выступили слёзы на глазах, и Лене показалось, что в матери просыпается что-то человеческое. – Ты совсем ненормальная. Я уже и так не знаю, как смотреть в глаза своим знакомым, а ты ещё такой подарок хочешь преподнести?! Завтра же идём к врачу, но никакого ребёнка, слышишь? Только аборт.
Она ошиблась – маму волновало только общественное мнение, а не здоровье и благополучие собственной дочери.
Кабинет гинеколога оказался просторным, со слабым, зловещим освещением. В углу стояло странного вида кресло и рядом с ним лежал набор жутких инструментов. У молодой пациентки всё похолодело внутри, и ей даже показалось, что плод пошевелился от ужаса. Но, отступать было некуда, впереди врач – пожилая строгая женщина в очках и взглядом начальника отдела пыток в Гестапо, за спиной – мама, оставившая в коридоре своего мужа. Она прихватила его как мини-группу поддержки. Свою, разумеется. Николай с момента возвращения падчерицы старался с ней не общаться. Лишь его тяжёлые взгляды и злобное дыхание выдавали Лене подпольные мечты видеть её где-нибудь придушенной, желательно чужими руками. Она уже не обращала на это внимания. Все её мысли были сосредоточены на крохотном существе, которое, возможно, уже зародилось в ней и стремилось к жизни, свету и любви.
Врач заполнила медицинскую карту и отправилась за ширму осматривать пациентку.
– Что за молодёжь пошла? – не сдержалась она. – И чему вас только в школе учат? Одни мужики на уме... Так, естественно, ещё и беременная. Около месяца уже. Ну! И что ты собираешься с ним теперь делать? И где только твои мозги были? Сама вон ещё девчонка совсем не сформировавшаяся. Ты же его не выносишь, – врач бросила на девочку злобный взгляд поверх очков.
Лена молчала. Она уже училась сдерживать свои эмоции, хоть ей и хотелось крикнуть наглой тётке, что эта беременность – не её забота, и какое она имеет право поучать пациентов? Но понимала, что сейчас многое зависит от этого врача. Ей хотелось убежать домой, зарыться в одеяло и переварить эту новость.
– Мы будем делать аборт. Нам этот ребёнок не нужен, – Ольга была настроена весьма решительно .
– Кто это «мы»? – у Лены уже потек из глаз неконтролируемый солёный поток. Ей казалось, что мама хочет отнять всё хорошее, что только может быть в её жизни. Причём, не только отнять, но испепелить и засыпать её этим пеплом. – Вот ребёнка я тебе точно не отдам. Сама делай аборт. Я буду его рожать, поняла?
Дальше разговор велся уже между двумя женщинами, полностью игнорирующими рыдающую девочку.
– Сначала ей нужно сдать анализы, а когда прибудут результаты, назначим дату операции. Но учтите – она слишком молодая и хрупкая... мы не можем взять на себя всю ответственность за последствия аборта. И дело не в том, что у неё больше не будет детей, она сама может не перенести операцию. Если вы согласны взять на себя всю ответственность...
– Я должна что-то подписать? – Ольга машинально поставила подпись на протянутом ей листке, даже не прочитав его.
Эту сцену Лена запомнит на всю жизнь. Как её собственная мать подписывала ей и ребёнку смертный приговор. Она руководствовалась вовсе не заботой о том, что беременность и роды могут быть более тяжёлыми и обременительными для молодого, нежного организма. Всё, что волновало Ольгу в данный момент, – это страх и стыд перед коллегами, родственниками и знакомыми, которым она «не сможет смотреть в глаза», которые будут вслух и про себя упрекать её как плохую мать, не сумевшую справиться со строптивой, «гулящей» дочерью. Лена понимала, что свои ошибки она готова искупить смертью собственной дочери. И тут девочка осознала, что она не потеряла маму где-то «по дороге» своей жизни, нет. Зря она силилась раньше понять где, когда и почему это произошло. Её просто никогда не было. Не было и не будет. И ей стало так невыносимо одиноко и страшно, что просто захотелось взмолиться отчиму, чтобы он лишил её никому не нужной жизни. Но странное тепло, исходящее откуда-то из живота, вдруг придало ей силы. Лена почувствовала, что там находится крошечное создание, такое же беспомощное и незащищённое от окружающего мира, как она сама. И она ни за что на свете не позволит причинить ему боль и страдания. Пусть весь мир вокруг разрушится, она не отдаст этого ребёнка, а родит и будет любить его так, что он ни на секунду не усомнится в этом.
От перенесённого стресса у Лены не было сил двигаться. Она вышла потихоньку в коридор и села на скамейку, опрокинув голову назад. Её взгляд был стеклянным, а из глаз не переставали струиться безжалостные слёзы. Она даже не заметила сидящего рядом отчима, который смотрел на неё с непривычной жалостью и удивлением.
– Всё, пошли домой, – Ольга вышла из кабинета, закончив всю деловую часть этой проблемы.
– Что сказал врач? – дрожащим голосом поинтересовался Николай.
– Что она могла сказать? Уже месяц... . – Ей даже не хотелось произносить вслух эти слова.
– И что теперь?
– Я подписала согласие на аборт. Поскольку она ещё несовершеннолетняя, я несу за неё ответственность.
– Уходите, пожалуйста, исчезните, – еле слышно прошептала девушка. – Я не могу вас видеть.
И тут у неё нервы сдали окончательно.
– Оставьте же меня в покое. Я ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу! – кричала она, закрыв лицо руками. Её тело била нервная дрожь. – Не будет никакого аборта, я лучше умру! Оставьте меня.
Ольга стояла, невозмутимо дожидаясь окончания истерики, а у Николая даже выступили слёзы.
– Слушай, успокойся. Давай сделаем так, – пряча лицо, дрогнувшим голосом он пытался успокоить падчерицу. – У меня на работе есть друг, его жена работает гинекологом. Хороший специалист. Я договорюсь, она тебя примет. Сходи, поговори с ней.
Но Лена его не слышала. Только спустя час она нашла в себе силы немного успокоиться и отправиться домой.
Как ни странно, Николай действительно договорился о приёме, вручил падчерице коробку с коньяком и конфетами в пакетике и дал адрес и время. Приветливая женщина осмотрела девушку, приняв привычным жестом подарок и сказала, что всё не так уж и плохо. Если она хочет оставить ребёнка – это её полное право. И она не видит причин для беспокойства в протекании беременности. Единственное, что необходимо, – постоянно проверяться у участкового гинеколога.
Окрылённая мыслями о будущем ребёнке и немного обеспокоенная предстоящей свадьбой, Лена провела всю следующую неделю. Ольге пришлось смириться с решением дочери и она лишь выговаривала мужу, что он не поддержал её и не настоял на единственно правильном выходе из данной ситуации. Вскоре, познакомившись с матерью Андрея, обе уже обсуждали подробности предстоящего торжества.
В школе же возмутительница покоя стала настоящей героиней. Никто не мог поверить, что эта маленькая зубрила-тихоня не только выходит замуж за взрослого мужчину, но и готовится к прелестям материнства. Все подруги наперебой интересовались разными подробностями, а учителя сожалели, что с такими оценками ей придётся остановиться на 8-ми классах образования. Но никто не мог и предположить, что всему этому не суждено сбыться.
Всё произошло быстро и внезапно. Было воскресное солнечное утро. Лена проснулась и, подставляя лицо ласкающим лучам, не могла отказать себе в удовольствии ещё понежиться в кровати и помечтать о приятном будущем. Наконец, поднявшись, она вдруг почувствовала резкую боль внизу живота. У неё даже перехватило дыхание. С самыми худшими подозрениями она помчалась в туалет. Так и есть – кровь. Спустя десять минут плод покинул её тело, и боли прекратились. Лена не могла в это поверить. Всего полтора месяца. Наверняка сказались и нервные нагрузки. Она уже не могла плакать, лишь грустила по поводу несостоявшегося материнства. Успокаивало сознание того, что ей не пришлось делать аборт и рисковать своим здоровьем и жизнью. Выкидыш произошёл так чисто, что не нанёс абсолютно никакого вреда организму и не пришлось делать дополнительных чисток. То есть, потенциально она была готова к будущей беременности. Да и с Андреем её теперь ничего не связывало. Девушку удивило то облегчение, которое она испытала, сделав это открытие. Сообщив ему в тот же вечер о потере ребёнка и о том, что теперь нет необходимости в свадьбе, Лена поняла, что вовсе не любила его и была рада поводу для расставания. Больше они и не виделись. Всё потихоньку успокоилось и вошло в норму.
А на походе к сексопатологу Ольга всё-таки настояла. После продолжительной беседы по отдельности с Леной и с её родителями, он сообщил, что она – вполне нормальный ребёнок, только с пониженной силой воли и легко попадает под чужое влияние, а Ольге и Николаю курс у психолога как раз необходим, даже лучше у психиатра. Обиженной девушке представился случай ещё долго злорадствовать по поводу этого весёлого заключения, а Ольга полностью разочаровалась в подобных специалистах.



* * *
Последние дни уходящего лета уже грустно и неизбежно напоминали о предстоящем учебном годе, и хотелось провести их как можно насыщеннее.
В семье Лены жизнь текла непривычно размеренно и спокойно. Хотя сама виновница недавних бурных событий замечала ностальгические нотки тоталитарного оттенка в поведении родителей. Но повода для их реализации старалась не давать. Мечты прошлогодней давности вернулись на прежнее приоритетное место: поступление в институт и замужество с целью обретения свободы от родительского давления. До первой оставалось ещё целых два года, а вот реализация второй не представлялась возможной ввиду отсутствия подходящего объекта. Она уже перестала надеяться на благосклонность судьбы, как вдруг неожиданно получила от неё приятный сюрприз в довольно странной упаковке.
– Дима, кушать будешь? Котлеты, твои любимые, – голос Ольги из кухни принёс с собой аппетитный запах жаренного мяса и картошки.
Реакции никакой. Дима сидел в зале, вцепившись в кресло и уставившись невидящим взглядом в выключенный телевизор.
– Мам, слушай, – Лена была обеспокоена поведением брата, – с ним что-то непонятное творится. Сидит в одной позе уже больше часа, не шевелится и молчит, как партизан на допросе. А то, что я пришла на кухню, а котлеты ещё живы, – вообще нонсенс.
Девушке сразу вспомнился эпизод из детства. Ей было тогда пять лет, а брату, соответственно, четыре. Мама принесла тёпленькие круглые булочки из хлебного. Это были их любимые, по 3 копейки, с ванильным вкусом. Каждый приговорил по одной, но Лене захотелось продлить удовольствие, и она зашла в кухню на разведку.
– Мам, ещё есть булочка?
– Было три, я дала вам по одной, а третью Дима взял. Подойди к нему и отломи.
– А можно?
– Да, конечно. Скажи, что я разрешила.
В предвкушении вожделенного лакомства девочка заглянула в детскую. Оно безмятежно полёживало в блюдечке на столе и источало предательский сладкий аромат. Дима играл в другом конце комнаты. Вдохновленная маминым разрешением, Лена уверенно отломила даже не половину, а только небольшой кусочек. Произошедшее далее оставило в её памяти смутный след. Всё, что она помнит, – это искажённое от бешенства лицо брата, который в один прыжок пересек комнату, схватив по дороге первое, что попалось под руку. А попался ему мужской хоккейный конёк с тупым тяжёлым лезвием. Затем последовали ослепительные брызги салюта из неизвестного источника, сродни тому, что показывают по телевизору на 9 мая. Сотрясения не было, но инцидент был показательным. Он доказывал формирование в четырехлетнем мальчике эгоистичного чувства собственника, под влиянием которого он был способен на столь агрессивные действия. И потом, в ответ на претензии со стороны Ольги, дочка всегда с невозмутимым видом отвечала: «Да я и не спорю, что дура. А кто же виноват? Димкин конёк. Вот и обращайся теперь к ним обоим».
– Димка, кушать будешь, а то мы сейчас все котлеты приголубим, а до коньков далеко, – Лена пыталась растормошить брата, но тот не шевелился. Спустя 2 часа, он отцепил ногти от ручек кресла и попытался привстать, но тело не слушалось и ноги затекли.
– О, привет гуманоидам! Мы – зем-ля-не, – девушка водила рукой перед носом онемевшего подростка с застывшими глазами. – Ну что, сдаваться будем? Я вспомнила куда ты собирался, – в видеосалон. И что там произошло? Так понимаю, инопланетяне, полные захватнических интересов, выползли из голубых экранов и поменялись телами со всеми присутствующими.
– Не смешно, – еле слышно промямлил Дима и, собравшись с силами, добавил. – Если бы ты это видела, то... – фраза далась ему с трудом, но ещё сложнее было придумать ту страшнейшую реакцию, которая непременно бы настигла его сестру в наказание за недоверие к силе воздействия ужасающих и загадочных существ.
– Как кино-то хоть называлось? Может тоже схожу, на последний сеанс, ночью. Интересно же, чем тебя можно пугать.
– «Муха». Жуткий фильм. А, да ну тебя, – Дима встал и, слегка пошатываясь, направился на кухню, не обращая внимания на истерический хохот сестры.
– Да уж, жуткий зверь! Смотри, осторожнее там, на кухне они тоже встречаются. Если что, кричи, вызовем воздушный десант.

* * *
Громкое название «видеосалон» носила скромная комната около 50 кв. м. с расставленными в несколько рядов стульями перед двумя телевизорами, подвешенными в углах. Управление и, соответственно, видеомагнитофон, находились с соседнем маленьком закуточке.
Хоть и выглядел этот «салон» совсем непрезентабельно, но пользовался большим успехом. В те времена, а шёл 1989 год, в России только зарождалось частное предпринимательство. Полки магазинов начинали потихоньку заполняться ранее дефицитными товарами, хотя у населения, как и прежде, не было возможности их приобрести, но уже по другой причине – резкое торможение эволюционных процессов в росте заработной платы перед поистине революционными скачками цен на эти товары. Видеомагнитофон считался непозволительной роскошью для среднего класса, да и достать его было трудно. Поэтому подобные салоны стали для этих людей единственной возможностью познакомиться с последними шедеврами ширпотребного американского кино разных стилей.
– Девушка, вы к нам?
Лена повернулась на голос. Симпатичный молодой человек, приветливо улыбаясь, выглянул из приоткрытой двери.
– Это видеосалон?
– Да, он самый. Заходите, фильм скоро начинается.
– Хоть бы вывеску повесили. Ищи вас тут, – заплатив за вход, она вошла в темноту зала. Потом ещё много лет Лена вспоминала этот день, когда всё-таки успела на сеанс. Ведь минутой позже можно было уже развернуться, уйти домой, никогда не возвращаться или уже не встретить ЕГО. Того человека, который сам с этого момента превратил её жизнь в долгий фильм, в котором она, будучи главной героиней, не имела возможности воздействовать на свою роль, окружающих и происходящие события. Ей казалось, что все чувства, желания, мысли находились под строгим руководством главного режиссёра и сценариста, который в этот момент утвердил её на собственном «кастинге».
Фильм оказался довольно впечатляющим для неискушённой современными спецэффектами публики. Однако Лену поразила простота сюжета:
«Да его можно пересказать за минуту. Учёный, проводящий опыты по телепортации, случайно заменяет собственную ДНК на генетический код мухи. Причём, претерпевает не только генные мутации, но и моральные. Постепенно покрывается шерстью, отваливаются родные конечности, вырастают новые – от насекомых, огромные сетчатые глаза, хоботок. Бррр. Вернуться в прежнее состояние ему не удаётся, и он погибает. Бред. Ну да, мяса и напряжёнки в фильме в избытке».
Оглянувшись вокруг, Лена отметила реакцию соседей, которая живо напомнила ей вчерашнее заточение брата в кресле на полдня. Она не понимала, как люди могут быть столь наивны и глупы.
«Ведь всё это – бутафория, такой фильм нужно смотреть как мультики. А если заменить зловещую музыку весёленьким мотивчиком, вообще будет не страшно».
Прежде девушка смотрела фильмы с открытой душой, вливаясь в жизнь и переживания героев. А во время грустных и эмоционально-счастливых моментов часто замечала текущие по щекам слёзы и, стыдясь своей спонтанной реакции, прятала лицо, придумывая для себя действенный способ защиты. Теперь во время каждой душещипательной сцены Лена мысленно представляла себе картину её съёмок.
«Значит, так, – уговаривала она себя, – даже не думай их жалеть! Это просто актёры, сюжет по выдуманному сценарию, в глазах профессиональные слёзы или пары лука, поцелуи ненастоящие – дома их ждут жёны, мужья. А тут что страшного? Ну мультики, куклы, монтаж, вокруг актёров огромная киногруппа: режиссёр на стульчике с колёсиками и сигарой, оператор, осветитель, гримёр и ещё куча нужного и просто любопытного народу. А этот испуганный взгляд и жуткую физиономию они репетировали, наверное, месяц, а в перерывах ржали, как ненормальные, друг над другом. Короче, всё полная туфта и разводиловка. А зачем же я смотрю тогда этот фильм? Да, видать, просто интересно, чем кончится».
Постепенно эта система автоматически закрепилась в её сознании и стала чем-то вроде сита, через которое любой сюжет просеивался и в пустом виде бесчувственных картинок попадал в поле её зрения и осознания. А внутри этого сита оставались те чувства и эмоции, симбиоз и восприятие которых являлись целью создателей фильма. Тот же подход стал Лене привычен и в собственной жизни. Каждая ситуация принималась её сознанием спокойно, уравновешенно и как просто один из этапов или испытаний, которые необходимо пережить и забыть. Зачем попусту себя волновать? Ведь скоро судьба преподнесет очередной сюрприз и не один, а то, что хоть какой-нибудь из них будет с положительным оттенком, она уже сомневалась, поэтому доспехи защиты готовила заранее. И, несмотря на то, что собственный сценарий жизни казался Лене при таком раскладе пресным и скучным, а то теплое и нежное, что хранилось и цвело в душе помимо её воли, отчаянно искало попытку прорвать стальную защиту и вырваться наружу с новой, удвоенной силой; своё мнение она менять не собиралась.
– Лучше спрятать глубоко свои чувства, чем позволять другим над ними надругаться и сделать тебя слабой и безвольной, – твердила она себе ежедневно. – Нет, я не дам вам прорваться наружу, задавлю авторитетом суровой реальности. Нужно думать о будущем, причём на трезвую голову, беря от жизни всё, что она предлагает и что в силах унести. А чувства – это ненужный барьер.
Фильм закончился. Люди, громко перешёптываясь и делясь свежими впечатлениями, направились к выходу.
– Девушка, вам понравилось? – Лена обернулась. Всё тот же молодой человек со своей обезоруживающей улыбкой.
– Да так себе, – приняла она безмятежный вид, – могли бы что-нибудь и пострашней придумать.
– Вам нравятся ужастики? Я как раз наблюдал за вами во время просмотра. Ну что сказать... вы меня поразили. Такая хрупкая девушка и ни один нерв на лице не дрогнул. Хотите, завтра принесу что-нибудь посерьёзнее? Приходите вечером. Только немного пораньше и с другой стороны, где служебный вход. Было бы очень интересно с вами пообщаться. Кстати, меня зовут Максим, а вас? – и он уверенно протянул ей руку.
Уже привыкнув к разнообразным хитроумным заигрываниям, Лена научилась пресекать их на корню. Но что-то в голосе и взгляде нового собеседника зацепило её, заставляло слушать и, улыбаясь в ответ, соглашаться на всё. Поневоле она мысленно провела аналогию с Андреем и их первым знакомством. Они слегка похожи, но только слегка и только внешне. Взгляд Максима намного мягче, дружелюбнее, говорил он спокойно и уверенно, но с тенью обаятельного смущения. Что удивило девушку, так это то необъяснимое ощущение, которое было общим в обоих случаях: как будто неведомая сила подталкивала её, руководила телом и мыслями и обещала что-то новое, волнующее и очень важное в её жизни. «Ну что ж, предоставим этому чувству второй шанс», – уже не убеждая себя, а скорее соглашаясь с внутренним призывом, она протянула руку навстречу судьбе.
– Лена. Очень приятно. Я подумаю, может, заскочу, – стараясь выглядеть полной раздумий и колебаний по этому вопросу, внутренне она уже твёрдо знала ответ.

* * *
Служебным помещением служила тесная комнатка, заставленная аппаратурой, здесь же помещался чайный столик с соответствующими принадлежностями и маленький удобный диванчик. Причём размеры этого единственного сидячего места явно способствовали тесному физическому общению собеседников.
Лена пришла на встречу немного взволнованной, скованной и молчаливой. Она прекрасно осознавала, что Максим пригласил её не с целью обсуждения успехов последних новинок американского кинематографа и не для разработки прогрессивных маркетинговых программ для своего бизнеса, – она просто ему понравилась. Но, приняв во внимание предыдущий печальный опыт с Андреем, решила не форсировать события, опираясь лишь на внутренние инстинкты и желания.
«Самый верный способ поведения с мужчиной при первом знакомстве – молчать. Пусть выговорится, поделится впечатлениями, намерениями, – размышляла Лена по дороге на свидание. – Я всё это дело переварю, проанализирую, разработаю стратегическую линию поведения, но при первых же настойчивых предложениях – сразу откажу. Если его цели абсолютно несерьёзные и я ему нужна постольку поскольку, то разговор быстро свернется и можно будет спокойно свалить домой. Если же он действительно во мне заинтересован, то посмотрим на его способы захвата «нейтральных территорий». Не хочу больше сюрпризов. Хотя он не выглядит обсессивным».
– Здравствуйте, Елена Прекрасная! – Максим театрально поцеловал протянутую ему руку. Глаза его излучали мягкий и тёплый свет, но смотрели серьёзно и изучающе. А вот вчерашняя улыбка просто зависла на лице. Лене пришла в голову мысль, что он её даже на ночь с лица не снимает.
– Если мы сейчас расстанемся, я запомню только вашу улыбку, как у Чеширского кота.
Максим рассмеялся, но выражения лица не сменил.
– Просто я очень рад вас видеть, настолько, что даже сам удивляюсь. Мне доставляет огромное наслаждение любоваться вами. Присаживайтесь, пожалуйста. Кстати, давай на ты?
– Кстати... ты хоть знаешь сколько мне лет? – Лена уже перестала волноваться. Молодой человек был ей симпатичен и казался настолько открытым, весёлым и доброжелательным, что все её страхи растаяли под чарами его обаяния.
– Только не говори, что тебе шестьдесят два и твоя изумительная внешность – результат многочисленных пластических операций лучших мировых хирургов, – рассмеялся Максим и продолжил уже с серьёзным видом. – Твой возраст меня не пугает. Главное, чтобы ты моего не боялась. Думаю, тебе лет 15-16, но выглядишь немного старше, особенно взгляд твоих печальных зелёных глазок слишком уж серьёзен. Видимо, пришлось немало пережить, несмотря на нежный возраст. И вообще, этот вопрос применительно к тебе не имеет для меня никакого значения. Уверен, что и в тридцать, и в сорок ты будешь выглядеть превосходно, почти как сейчас, только добавится самоуверенность, пришедшие с опытом кокетство и сексуальность, исчезнут ненужные тревоги и страхи.
Девушка застыла от неожиданности, вмиг забыв о всех своих планах и стратегиях. Ей казалось, что этот удивительный человек просто читает её, как знакомую книгу, и она испугалась впустить в свою голову даже крохотную мысль, дабы она тут же не стала его достоянием.
– Ты прав, мне скоро пятнадцать, и пережить уже удалось побольше, чем некоторым сверстницам. А ты что, психолог, что ли? Развлекаешься исследованием проблемных малолеток? – Лена попыталась улыбнуться, но охватившее её напряжение не отпускало даже мышцы лица.
– Нет, не волнуйся, образование у меня чисто техническое. Кстати, я старше тебя на 13 лет, – немного опасаясь негативной реакции, Максим взял её руку и начал поглаживать хрупкие пальчики. – Но ты мне очень понравилась. Скажи пожалуйста , что мне сделать, чтобы возрастной барьер тебя не смущал? На первых порах. На будущее я уже знаю как превратить его из препятствия в крепкую связующую нить между нами.
– А ты не слишком торопишься? Мы ведь практически не знакомы.
– Я тебя знаю и читаю всё в твоих глазах. А себя с удовольствием предоставлю для полного ознакомления, – с этими словами он поднёс её ладошку к губам и начал нежно целовать. И тут Лена заметила на пальце обручальное кольцо. От неожиданности она даже забыла вернуть свою руку в исходное положение, просто перестала её чувствовать.
«Нет, не может быть! Ну за что это мне? – Лена попыталась собраться с мыслями. – Ну а что, ты думала – любовь с первого взгляда? Вот дура! Мужику двадцать восемь лет, явно женат не первый год, и жена-ровесница, которая ему давно надоела. Вот он и ищет разнообразия ощущений с малолетками».
– Макс, у тебя тут вилка есть? – она закрыла глаза в страхе быть застигнутой врасплох со своими размышлениями.
– Зачем? Ты, по-моему, триллеров много смотришь. Вилки нет, зато есть нож. Подойдет?
– Не-а, ножом неудобно лапшу с ушей снимать, – Лена вложила в свои слова всю возможную язвительность и окатила его холодным презрительным взглядом. Но Максим был невозмутим и даже не пытался отпираться.
– Я понял. Ты про кольцо? Да, я женат. Тебе это мешает? Думаешь, я ищу любую возможность для развлечений на стороне?
Лена не знала, что ответить. Она никогда не общалась с женатыми мужчинами и считала их навсегда закрытой для себя темой. Брачный союз воспринимался ею как нечто нерушимое и непоколебимое между двумя искренне любящими людьми. Но сейчас его жена представлялась ей чем-то незначительным и далёким, как это кольцо на пальце: снял его – и вроде бы даже воспоминания о нём исчезли. А может, она просто внушала себе это, ведь Максим ей тоже нравился.
– Я не знаю, что тебе ответить, если честно. Роль любовницы женатого мужчины меня не привлекает. Во-первых, не хочу никому причинять боль и быть невольной причиной разрыва отношений. Но, с другой стороны, если я в тебя влюблюсь, то только об этом и буду мечтать. Неприятная дилемма. Во-вторых, моё самолюбие не позволит воспринимать себя как «одну из». Я могу быть только единственной и неповторимой. А в-третьих, если у вас ещё и дети есть, то нет смысла рассуждать о первом и втором, вопрос автоматически снимается с повестки дня, и я со спокойным сердцем иду домой. Пока я вижу только один плюс в данных отношениях – ты, имея законную супругу, не станешь настаивать на браке со мной и немедленном рождении наследника, и я смогу сама, при первом же возникшем желании, прервать нашу связь.
– Слушай, Лен, мне нравится ход твоих мыслей. Как ты всё по полочкам-то разложила, молодец! Но твоё самое привлекательно качество – прямота и откровенность. Теперь послушай меня, – с этими словами он придвинулся к ней, обнял за плечи и привлек к себе. Его взгляд устремился вперёд, отчего слова вдруг потеряли некоторую искренность для собеседницы.
– Короче, по всем твоим пунктам. Во-первых, нашему браку уже пять лет. Моя жена – замечательная женщина, умная, обаятельная, даже красивая, но... наша страсть уже давно потухла, и в кровати мы просто спим рядом и видим абсолютно полярные сны. Ей предоставлена полная свобода, равно как и мне, и нас обоих это вполне устраивает. Так что причиной нашего развода ты стать не можешь и вряд ли захочешь, так как моё положение на сегодняшний день меня вполне устраивает, и я совершенно не гожусь тебе в мужья, а определяться с этим вопросом тебе когда-нибудь придётся. Во-вторых, у меня никого нет, и давно никто так не нравился, как ты. Поэтому, солнышко, у тебя даже нет шансов не стать единственной и, я уверен, неповторимой. А в-третьих, детьми не обзавелся, и пока не предвидятся. Так что, тебе решать, но пока ты думаешь... – он взял нежно Лену за щёки и, приблизив её лицо к себе, страстно поцеловал...
В тот вечер они были заняты только друг другом, лишь на несколько минут Максим отвлекался на аппаратуру и на своих помощников, которых Лена вообще не замечала. За два часа она умудрилась рассказать о себе то, о чём даже сама не подозревала.
– Мне интересно знать о тебе всё, но не важно, что было в твоём прошлом, то есть, до меня, – подначивал её Максим. Он интересовался больше её мироощущением, реакцией на какие-то важные и совсем незначительные события в её жизни, восприятием отношений с родителями, братом, мужчинами.
– Слушай, а почему это ты о себе ничего не рассказываешь? – опомнилась вдруг Лена. – Так нечестно. Я тут уже всю свою жизнь с пелёнок пересказала, а ты отмалчиваешься.
– А ты приходи ко мне в понедельник домой, часов в девять утра. Я буду один, твои родители на работе. У нас будет достаточно времени для взаимного знакомства, – Максим написал ей адрес.
– Ой, это же в пяти минутах от меня. Классно. Ладно, приду. Только не думай, что мы будем заниматься сексом.
– Я никогда не уговариваю женщин и не применяю силу, даже не надейся. Ничего не отрицаю, но, исключительно по обоюдному желанию. Кстати, мы можем с тобой ещё несколько месяцев играть в добропорядочного ухажёра и девочку-недотрогу, но это будет попусту потраченное время. Мы ведь нравимся друг другу, зачем эти глупые игры? А близость только способствует более глубокому знакомству.
– Посмотрим... Ну, я потопала домой, а то фильм уже закончился, меня ждут.

* * *
– Ну вот и понедельник, – Лена не могла дождаться, когда за родителями захлопнется дверь. Соскочив с кровати, она быстренько собралась и посмотрела в зеркало. Что-то за последние дни изменилось в её облике. Это был нежный, глубокий свет некогда потухших глаз, напряжённость и холодность, исходящие от их взгляда, сменились гордой уверенностью. Походка приобрела женственность и грациозность. Всё это придавало массу очарования молодой девушке, но без причёски и косметики она никогда не была довольна общей картиной. Вооружившись плойкой для завивки волос и толстой косметичкой, она потратила целый час на наведение марафета. К слову сказать, это стало неискоренимым комплексом. Лена была уверена, что по утрам её отражение и внутреннее ощущение себя абсолютно несинхронны, как будто зеркальная поверхность искажает её собственное изображение, которое даже голосу почему-то не соответствует. Но, потратив время на исправление «жестоких ошибок» природы, она с довольным видом уже полностью себя идентифицировала и могла показаться «на людях». Без данных манипуляций девушка не то что в соседний магазин за хлебом не могла выскочить, но и, находясь одна в квартире, даже дверь никому не открывала.
Вот и сейчас она с довольным видом осмотрела себя. «Боевой окрас» казался естественным, подчёркивая красоту кожи персикового цвета и глубину больших зелёных глаз. Волосы чуть ниже плеч были уложены красивыми волнами. А когда на них попадал солнечный или прямой электрический свет, они красиво переливались. Раньше Лена не понимала природу этого явления, пока не стала рассматривать собственные волосы, оставленные на беспощадной расчёске. Оказалось, что у неё целых три равных оттенка: пепельный, каштановый и блестящий золотистый. Вместе они создавали неповторимый цвет, который невозможно было подобрать искусственными красками.
– Вот поэтому у меня и характер такой сложный, и судьба нестандартная. Волосы трёхцветные, глаза, кстати, тоже – на преобладающем зелёном фоне виднеются карие и серые оттенки. Короче, всё не как у людей. Хорошо хоть количество конечностей и частей тела соответствует норме, – подшучивала она над собой.
Надев облегающий костюм, сшитый ею из модной тогда тонкой джинсовой ткани-варёнки, она подумала, что выглядит немного более празднично, чем следовало, но время уже поджимало, а ей так не хотелось тратить понапрасну ни одной минуты, отведённой на общение с новым другом.
Квартира Максима оказалась однокомнатной, но очень уютной и ухоженной.
– Привет, солнышко, проходи, – Максим выглядел свежим, бодрым и весёлым. На нём были лёгкие светлые брюки и тонкая рубашка, наполовину расстёгнутая. – А что это ты так нарядилась? Красиво, конечно, и тебе идёт, но учти – мужчина никогда не обращает внимания, во что женщина одета. Он исследует только то, что осталось не прикрыто одеждой и догадывается о том, что под ней. Так что несчастные женщины так стараются исключительно для себя и своих подруг. Главный принцип и задача напяленных на себя тряпок – удобство, они должны не сковывать наши движения и мозг, а наоборот, помогать им раскрепоститься. Кофе, кстати, будешь?
– Я кофе не пью. Чай, пожалуйста.
– С коньяком?
– Нет, просто чай, без сахара. Алкоголь тоже не употребляю, – Лена заметила на столике пачку сигарет. – И не курю, прикинь? Вот такой я некомпанейский человек.
– Ты классный человек, просто прелесть, – и Максим нежно чмокнул её в щёчку. – Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? – кивнул он в сторону шкафа, забитого видеокассетами.
– Ничего себе! Сколько их тут у тебя? Ща посмотрим... хм... детективы, ужасы, триллеры, приключения, вестерны, комедии, а где же про любовь?
– Любовью у нас, моя дорогая, успешно занимается отечественный кинематограф. А вот всё, чего ему не хватает, мы и везем оттуда. Про любовь есть порно, хочешь глянуть?
– Спасибо, пока не хочу, – ухмыльнулась она, – давай вот эту – «Восставшие из ада». Наверняка классная страшилка.
– Угу, явно в твоём стиле – сдирают кожу, вбивают в голову кучу гвоздей и прочие нежные прелести.
– О, точно, ставь. Пусть мелькает, для фона.
Но насладиться подробностями фильма Лена не успела, равно как и обстоятельно пообщаться. Начавшийся было непринуждённый разговор плавно перенёсся из удобных кресел на рядом стоящий, предусмотрительно разобранный, диван-кровать...

* * *
– Тебе не холодно? Я уже замёрз. Обними меня, ты такая горячая, так приятно. От тебя можно целый дом отапливать.
– Это от избытка накопленной энергии, которую мне некуда расходовать, – Лена повернулась к своему возлюбленному и обвила его всем телом. – Я так устала ждать наших встреч. Два раза в неделю слишком мало, мне хочется быть с тобой постоянно. Дома просто с ума схожу. Ещё и медитировать меня зачем-то научил. Ты представляешь, сколько космической энергии я получаю ежедневно? Никакая зарядка, йога и встречи с тобой не помогают разгрузить этот вагон. Да и возраст, наверное, тоже сказывается – гормоны присесть спокойно не дают. А самое страшное – это ночь, когда лежишь, и из тебя просто прёт – хочется прыгать, бегать, летать, биться об стенку, но избавиться от этого груза. Такое ощущение, что стремишься взлететь, а на тебе танк припарковался, и ты не в силах пошевелиться. И заснуть кстати, тоже. А ты вечно в работе, в делах. Вот возьму и найду себе любовника посвободнее, – и она опрокинула Максима со всей силы на подушку.
– И ты сможешь мне изменить? – на его лице играла насмешливая улыбка, но взгляд стал серьёзным, а в глазах засветились огоньки страха.
– Если бы могла, давно бы уже это сделала, – удручённо отрезала девушка и, освободившись от нежного плена, выскочила из-под тёплого одеяла.
– Только попробуй, слышишь? Тебе ни с кем не будет так хорошо, как со мной, и ты это знаешь.
Ответа не последовало. Да, Лене было с ним хорошо. Она воспринимала этого мужчину как подарок судьбы, которая была у неё в долгу за пережитые страдания. Они встречались уже несколько месяцев, и их страсть с каждой встречей только сильнее разгоралась. Максим стал для неё целым миром. Он научил её любить себя, своё тело, понимать и уважать собственные желания. Лена называла его своим первым мужчиной. Именно он раскрыл перед ней все тайны многогранного сексуального наслаждения. Теперь она чувствовала себя настоящей женщиной, равной своему искусному любовнику. Их страсть не была потребительской. Каждый получал удовольствие от того, что дарит наслаждение другому. Она не воспринимала это за доказательство любви, хотя часто задумывалась об этом: «Могу ли я искренне назвать его любимым, созрела ли для понимания этого чувства? Да, я скучаю по нему и мысли постоянно заняты подсчётом оставшихся часов до следующей встречи. Естественно, мне с ним очень хорошо, интересно, необычно. Но может быть, это просто страсть, химия. Что является признаком именно Любви? Могу ли я расстаться с ним? Не знаю. Могу, наверное, но от переживаний и страданий сразу стану выглядеть старше его. Хочу ли за него замуж? Тоже не знаю. Возможно, его интерес ко мне подпитывается во время многодневной разлуки. А станем жить вместе, он быстро остынет, как к своей супруге. И потом, говорят же – если мужчина изменил одной женщине, то нет гарантий, что он и с вами так не поступит – плохие привычки плохо поддаются лечению, а к вранью привыкаешь. Ведь ей же он врет. Ну, по крайней мере, не говорит про меня, а умолчание – та же ложь. Интересно, ей действительно всё равно, изменяет муж или нет? А ведь встречаемся прямо у них дома, занимаемся любовью в их постели. И она ничего не замечает, даже запахов, духов, вообще, присутствия чужого человека, или просто делает вид. И как только она нас ещё ни разу не застукала? Наверное, анекдоты не читает. И всё-таки Максим никогда не признавался в любви и терпеть не может затрагивать эту тему вообще. То ли оттого, что врать не хочет и, кроме сексуального желания, ничего не может испытывать ко мне, то ли груз вины перед женой и так велик, и просто добавлять лишние килограммы не хочется. Ой, не знаю. Пока ясно только одно – жутко хочется быть с ним чаще, а его работа, дела, друзья, жена стали моими кровными врагами. Что же придумать? Разводиться он не хочет, а работать с ним я пока не могу».
Как ни странно, решение этой дилеммы подсказал ей сам Максим. Каждый раз, удовлетворив эмоционально-физические позывы, любовная парочка переходила к потребностям духовно-социальным – прелестям общения. Несмотря на внушительную разницу в возрасте, либо, наоборот, благодаря ей, Лена получала истинное наслаждение от их бесед. Максим казался ей знатоком всех затрагиваемых ими тем: от влияния особенностей родительского воспитания на развитие сексуальных отклонений у детей до проблем внутренней и внешней политики Северной Африки. Но наибольший интерес вызывали у неё вопросы развития современного бизнеса, расчёты бизнес-планов и маркетинговых концепций, управление финансами и нюансы налоговой политики.
– Слушай, кисунь, я смотрю, ты хорошо варишь на эту тему, – хвалил её Максим, – может, есть смысл поступить тебе в Политех на экономический?
– Ха, вы с мамой сговорились что ли? Она меня тоже туда заманивает. Мол, вся наша семья прошла через стены этого учебного заведения, дедушка большую часть жизни преподавал там философию, и у меня просто нет права нарушить эту традицию. Рассказывает, как я с рождения засыпала только под «Капитал» Маркса. Кстати, и читать училась по этой книге. Прочла её почти полностью впервые где-то во втором классе, и мне показалось, что это сплошное издевательство: «20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин холста стоят 1 сюртука, что включает в себя и обратное отношение: 1 сюртук = 20 аршинам холста, или 1 сюртук стоит 20 аршин холста». Короче, смысл книги до меня, естественно, не дошёл. А ознакомившись с ней повторно уже к классу седьмому, поняла, но не согласилась с некоторыми вещами. Например, эта формула: «Товар-деньги-товар». Я не воспринимаю её как концепцию, вернее, считаю недоработанной.
– Ну-ка, ну-ка, просвети темноту деревенскую, – дразнил её Максим, но слушал с заметным интересом.
– Да ладно тебе, хочешь поржать над глупым ребёнком?
– Нет, серьёзно, расскажи, мне интересно. Может, я с тобой поспорить хочу.
– Ну вот смотри, – Лена обрадовалась тому, что Максим проявил живой интерес к её мнению и, напустив на себя важный вид, принялась за объяснения, – он пишет о том, что товар – это вещь, удовлетворяющая какие-либо потребности. А потребительная стоимость товара определяется его полезностью. Так? Дальше, товар имеет ещё меновую стоимость, которая выражается в потребительной стоимости, то есть, потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода. И что стоимость товара определяется только при его обмене – на деньги либо другой товар.
– Ну...
– Но покупка товара и есть удовлетворение потребностей посредством эксплуатации его потребительской стоимости. Другими словами, ты ориентируешься на покупку именно того товара, который удовлетворит на данный момент возникшие у тебя желания и потребности, тем самым даря тебе положительные эмоции по этому поводу. Правильно?
– Ну да. Просто я не понимаю, к чему ты клонишь?
– Вот смотри – производство товара. Он отрицает определение товара как продукта труда человека, а выражает его исключительно в стоимостных и математических величинах.
– Нет, он указывает на влияние человеческого фактора на цену продукта, как то – рабочее время и потраченная на его изготовление сила. Он же пишет, что обмен товарами – это обмен равного количества труда.
– А как можно выражать стоимость товара в одном труде? В его стоимость, а точнее, в себестоимость, входят не только труд, что скорее выражается как заработная плата, но и стоимость материала, транспортных расходов, износа использованного оборудования и прочее. Но я не об этом.
– А о чём? Давай к теме, а то ты меня запутала совсем.
– Производя товар или услугу, человек работает. Что заставляет его выбрать конкретный вид деятельности? Он отдает себя именно там, где может получить возмещение возникших потребностей. Например, мне нравится экономика, я иду работать экономистом и удовлетворяю свою потребность в этой области, получая положительные эмоции, занимаясь любимым делом. Но, с другой стороны, расходую долгие часы своей единственной жизни, расстаюсь на этот период с близкими, любимыми занятиями и т.д. Ещё хуже, если работа мне не по душе, тогда моральный ущерб возмещается только за счёт положительных моментов при получении заработной платы. Всё-таки, для большинства людей работа – вещь необходимая для существования и не все могут выбрать любимый вид деятельности. Вывод такой: для того, чтобы получить деньги, человек выбирает совокупность тех жизненных и эмоциональных показателей, которые он готов обменять на денежный эквивалент. Далее, этот эквивалент он тратит на покупку необходимых товаров, которые имеют для него потребительскую ценность, удовлетворяя опять-таки какие-то желания и эмоции на данный момент: еда – физический голод, развлечения – эмоциональный голод и т.п. Любой товар или услуга несет в себе получение морального удовлетворения в различных областях. Вот теперь давай соединим весь вышесказанный бред в причинно-следственную цепочку на уровне физических определений. Человек работает (производя товар) – получает зарплату (деньги) – тратит зарплату (покупает товар). Как будто та же формула: Товар-Деньги-Товар. А если разобраться глубже, то мы соглашаемся на трату определённых эмоций (время, нервы, сила, работа ума и тела – это физические величины, вызывающие каждая свои эмоции) в обмен на получение других эмоций (еда, одежда, жильё, секс, развлечения – тоже служат источником эмоций). А деньги являются лишь посредником для проведения данной операции, как и в случае с товарами. Мы определяем с их помощью потребительную стоимость совокупности эмоций и проводим их обмен, как правило, отрицательных на положительные. Но, таков закон природы – нельзя что-то получить, не дав взамен... Слушай, Макс, мне кажется, ты уже спишь.
– Нет, я пытаюсь осознать твою речь. Знаешь, мне кажется, вы говорите об одном и том же, просто разными категориями. Как ты можешь определить денежную или обменную стоимость потраченных эмоций? Это понятие для каждого слишком субъективно. И потом, его труд был экономическим, а не философским.
– Но он же философ всё-таки, – Лена не могла успокоиться. – У него там даже есть такая фраза – мол, он смутно догадывается, что денежная форма вещей есть нечто постороннее для них самих и что она только форма проявления скрытых за ней человеческих отношений. Но вот жаль, что он глубже не копнул. По жизни мы часто обращаем внимание только на физическую форму человеческих отношений, не задумываясь об их истинной природе.
– Ну и хорошо. Зачем голову забивать? Будь проще, и люди потянутся к тебе. Ты умеешь глубоко мыслить и анализировать, – это хорошо. Но вот что у тебя за привычка ставить всё под сомнение, искать «свою правду», копать там, где уже до тебя трактором прошли вдоль и поперёк? Понимаешь, иногда слон – это слон и ничего более. Не нужно искать его модификации. С таким подходом в жизни тебе будет нелегко. Ты же умная девочка, не трать свои способности на всякую ерунду.
– Да уж, «копать» ты не любишь, – Лена сжалась в кресле, обняв коленки и обиженно, исподлобья, глядела на Макса. – Ты наверняка доволен своей жизнью. Жена, с которой ты не спишь и, я думаю, даже почти не разговариваешь. Зачем? Лишний вопрос – не будем «копать». Любовница – молодая, красивая, приходит по первому зову, всегда выслушает, приласкает, поддержит. А то, что ты забираешь её лучшие годы, лишая прелести процесса открытого ухаживания, шифруешь по всем углам вместо того, чтобы гордиться и хвастаться ею, лишаешь надежды на совместное будущее и при этом всё больше притягиваешь к себе, – это всё ерунда, та реальность, которую нужно просто принимать, не задумываясь. Зачем вообще думать, усложнять себе жизнь? Правильно – будем проще.
– Что это на тебя нашло? – голос Максима дрогнул, он заметил набежавшие слёзы в зелёных глазах. – Иди сюда, успокойся. Я не живу только сегодняшним днём. Зря ты так. К тому же, делаю всё возможное, чтобы тебе со мной было хорошо.
– А что ты делаешь, чтобы мне и без тебя было хорошо? Мы слишком мало времени проводим вместе и ты не представляешь, какие мысли и чувства одолевают меня в моменты разлуки. Да ладно, тебе это безразлично.
– Вот чтоб ты так не думала, у меня есть для тебя сюрприз, – его лицо просияло загадочной улыбкой.
– Ну?
– Что «ну»? Кончай дуться. Смотри, в ближайшем будущем я подумываю открыть собственную торговую фирму. Ты могла бы работать со мной и вести всю бухгалтерию. Тогда мы можем абсолютно легально появляться вместе вне этой квартиры и будем часто видеться. Только для этого тебе нужно идти на заочный экономический факультет.
– Это правда или ты только сейчас придумал, чтобы меня успокоить?
– Глупенькая, конечно, правда. Ты ведь – самое важное, что есть у меня в жизни, – и он, как и прежде, вложил её щёки в свои ладони и нежно поцеловал.
– Верится с трудом, конечно, но на лесть я падкая, – заулыбалась девушка, освободившись от его объятий, и оба весело рассмеялись, забыв о начавшейся было ссоре.
Лена была просто счастлива, как всё замечательно складывалось. Они смогут чаще встречаться, абсолютно спокойно и их не будут подозревать. А там, глядишь, он совсем к ней привыкнет и расстанется со своей женой. Зачем она ему?
– Конечно, я иду на экономику. Нет, не иду – лечу.

* * *
Закончив школу почти отличницей, Лена, как послушная дочка, подала документы на экономический факультет Политехнического института по специальности бухгалтер-экономист, дневное отделение. Сдав с отличием первые два экзамена, намеренно завалила физику на тройку и со спокойной совестью, мол, не судьба, перевелась на заочный. Ольга, естественно, не прыгала от счастья по этому поводу, находясь в полном неведении о причинах произошедшего, но главное было позади – дочь поступила, можно было немного расслабиться.
Учёба на заочном оказалась совсем не сложной и отнимала всего пару месяцев в году на сессии, включающие лекции, зачёты и экзамены. Примерная студентка старалась заниматься самостоятельно в институтской библиотеке, готовясь к экзаменам и сдавая их экстерном. По окончании ею первого курса, Максим всё-таки, собрав в кучу своих друзей-единомышленников, открыл обещанную фирму и оформил своей подруге официальный статус главного бухгалтера.
– Слушай, а мы на первом курсе бухгалтерии даже не касались, одну «воду» нам сливали целый год. Как же я буду работать? – Лена была очень огорчена по этому поводу, опасаясь быть отстранённой от должности, ещё не вникнув в свои обязанности.
– Не переживай. Я тут договорился с женой одного моего знакомого. Завтра ты идёшь к ней. Она покажет тебе полностью, какую документацию ты должна вести в соответствии со статусом фирмы и её видами деятельности, как производить необходимые расчёты, даст специальную литературу. А насчёт налогообложения тебе придётся потратить не один день в Областной библиотеке. Найдешь в подшивках экономических газет все законы о налогах, скопируешь себе и выучишь наизусть. Поняла?
– Слушаюсь, шеф! – задорно откозыряла она своему боссу. – Вот увидишь, я стану лучшим бухгалтером нашего города.
– Ничуть не сомневаюсь. С твоими-то способностями к учебному процессу... – Максим схватил её на руки и бережно уложил на кровать. – А теперь переэкзаменовка...

* * *
Спустя пару часов они уже сидели по своим переговорным креслам, обсуждая сферы деятельности нового предприятия.
– Ты не расслабляйся, думая, что будешь только заполнять бумажки и подсчитывать цифирки. Готовься учиться составлению контрактов и деловых писем, проведению торговых операций и переговоров, решению всех возникших проблем. Будем делать из тебя бизнесвумен.
Лена только рассмеялась в ответ:
– А тебе не приходило в твою светлую голову, что серьёзные бизнесмены не станут меня воспринимать не только как представительницу слабого пола, но и как слишком молодую женщину. Даже по телефону когда звонят к нам домой и я беру трубку, часто спрашивают, есть кто из взрослых дома или просят сразу позвать родителей. Мне по голосу можно смело дать 13 лет.
– Да перестань ты на себя наговаривать. У тебя масса полезных качеств для этой сферы деятельности и голос очень нежный и сексуальный, как раз для общения с мужчинами. А повышенное чувство ответственности делает тебя абсолютно бесценной, даже по сравнению с профессионалами. Теперь смотри, наше главное направление сегодня – это бартер, в стране с наличкой напряжёнка, сама знаешь. Так вот, мы должны придумывать бартерные цепочки, просчитывать их и вовремя продавать нужный объект. Например, сейчас у меня повисли на железной дороге несколько вагонов со стройматериалами. Поскольку наступает зима – совсем не дачный сезон, – скинуть их нереально. Меняем эти вагоны на уголь. Если обналичить быстро его не удается, ещё раз меняем, скажем, на электротехнику и раскидываем её под реализацию в магазины, либо на шины и автозапчасти и делаем тоже самое. Закупки оптовые, продажи как оптом, так и в розницу. Полное отслеживание поступления продукции и её реализацию. Пока понятно?
– Ну да... хотя, это такой головняк, да и народу нужно на все эти операции.
– Кроме нас, в фирме работают ещё пять человек. Но основной мозг предприятия – мы с тобой. Сейчас главное – научиться тебе вариться во всём этом и не теряться.
И Лена училась. Составлять деловые контракты и письма, преодолевая страх перед общением с незнакомыми людьми в вопросах, в которых у неё ещё не было достаточного опыта. Она вела телефонные переговоры, ездила с Максом на деловые встречи, контролировала поступление и реализацию товаров, просчитывала финансовые операции и вела полную бухгалтерскую отчётность.
Несмотря на постоянную загруженность, ей это очень нравилось. Впервые она чувствовала себя такой взрослой, значимой и уверенной в себе. К тому же, девушка осознавала, что они строят своё будущее, совместное. И это придавало ей новые силы. Для родителей она официально была главным бухгалтером торговой фирмы с неплохой зарплатой. Учёба продвигалась замечательно, и все были довольны.
А поскольку директор фирмы предусмотрительно арендовал офис через дорогу от своего дома, они забегали к нему на «обеденные перерывы». В самом рабочем коллективе практически никто не догадывался об их отношениях, либо учтиво делали вид.

* * *
– У тебя здорово всё получается, ты просто умничка, – похвалил Максим свою соратницу после очередной выгодной сделки. Они нежились в тёплой постели, периодически выныривая оттуда к телефону. Лена и сама была довольна собой – так многому научиться в свои восемнадцать лет.
– А знаешь, почему у меня всё так хорошо получается? – зашептала она заговорщическим тоном. – Просто я стараюсь для нас, нашего будущего, как, надеюсь, и ты. Кстати, а почему ты не берешь часть прибыли, а живешь только на зарплату? Ведь у тебя есть полное юридическое и моральное право на это.
– Мне пока хватает. А полученную прибыль нужно пускать в оборот и расширяться. Думаю открыть ещё филиал в Москве, нужно прощупать связи.
– Ну смотри, главное, чтобы ты доверял своим друзьям. А то знаешь ведь как работать с друзьями и родственниками. Деньги людей портят. И отношения тоже. Надеюсь, нас это не коснётся. Ой, уже три часа, пора бежать на работу.
– Ты уверена? – Максим приблизил её к себе и начал страстно целовать, уговаривая руками задержаться ещё немного.
– Ты мне причёску испортишь, маньяк! – Лена попыталась отбиться от него подушкой, но, приподняв её, застыла в удивлении. На постели лежал клочок бумаги со странными цифрами. Увидев, как поменялось выражение лица напротив, она мигом схватила шифровку и умчалась, закрывшись в ванной.
– Лена, открой, отдай, пожалуйста, это не твоё.
– А что это? – на бумаге были проставлены даты по порядку и напротив каждой, цифры – t 37, t 38. Почерк был аккуратным и выдавал женскую руку. И тут до неё дошло: «О, боже! Я читала об этой методике. Так измеряют температуру тела для определения момента овуляции в целях зачатия». И, выскочив из ванны, она набросилась на Максима с кулаками. – Ты лгал мне! Всё эти годы лгал! А я всё не могла понять, зачем вам продолжать страдать вместе и просто не развестись? Вы никогда и не отдалялись друг от друга. Ты до сих пор с ней спишь. Мало того, вы планируете ребёнка! Как же ты мог?! Ты изменяешь и ей, и мне. Поэтому назначал встречи только на пару раз в неделю, всё остальное время копил силы на неё. А я страдала дома от неудовлетворённости и от избытка чувств, которые не позволяли мне ни изменить, ни бросить тебя. Вот идиотка наивная. Со мной ты просто развлекался, использовал меня на всю катушку, зная, что наше будущее навсегда останется лишь моей фантазией. Ненавижу тебя!
– Да успокойся же ты, дай объяснить...
– Другого объяснения тут и быть не может. Ты – беспринципный, наглый лжец. Да я и сама виновата – связалась с женатиком. Так мне и надо.
– Если ты сейчас не перестанешь орать и не сядешь, я окачу тебя холодной водой, – обещание прозвучало достаточно убедительно.
– Дай мне одеться. Я ухожу... совсем.
– Сначала выслушай, пожалуйста.
Девушка подумала секунду и села в кресло.
– Хорошо, у тебя пять минут.
– Леночка, – его тон не был извиняющимся, скорее серьёзным. Видно было, что он сам страдает в сложившейся ситуации и насколько ему важно её понимание, – когда мы поженились, то очень хотели завести ребёнка, но Катя не могла родить, вернее, выносить его, – Максим редко называл жену по имени. Видимо, когда кого-то предают и произносят его имя вслух, то создаётся ощущение его физического присутствия. Поэтому, если имя и сказано, то по необходимости и если случай действительно важный.
– У неё было три выкидыша. Ты не представляешь сколько мы пережили за это время, особенно она. Ей хотелось сделать мне приятное, подарить долгожданного ребёночка, и она психологически взяла этот груз на себя, ощущая лишь за собой вину в отсутствии ребенка. Я уже отчаялся, предложил ей забыть обо всём и смириться, но Катя не могла отступиться, несмотря на боль, новые разочарования, новые стрессы...
– Вот чем отличаются женщины от мужиков – стоят на своем, не смотря на любые преграды, а вы сразу руки складываете, да и обязательства тоже. Это и послужило причиной охлаждения ваших отношений?
– В принципе, да.
– Да уж, наверняка не это, а то, как вы оба отнеслись к данной проблеме, как ты её «поддержал» и как «забил» на всё. Все мужики такие слабые, вам проще строить новые отношения, которые явно тоже не будут идеальными, чем разобраться с уже существующими, в которые вложено время, чувства, нервы, иногда и любовь. Странные вы... или просто тупые и ленивые. Ты вообще с ней на эту тему говорил в последнее время или только касались вопросов обсуждения меню на ужин и очереди на просмотр телевизора по вечерам?
– Мне не хватало мужества заговорить с ней на тему развода. Хоть мы и спим вместе... иногда… секс не подпитывается никакими чувствами, да и общих тем для разговора тоже в последнее время не находим. Такое впечатление, что она просто хочет мне доказать, что всё таки может родить или использует последнюю возможность спасти наш брак, но мы оба уже давно поняли, что развод неминуем. Только прошу, не заставляй меня принуждать её к этому, я не могу причинять ей дополнительную боль. Уверен, что в ближайшее время она осознает эту необходимость и сама будет инициатором нашего расставания.
– Извини, Максим, я так не могу, – голос Лены был уже спокоен и тверд. – Три года я встречалась с тобой, будучи полностью уверена, что являюсь для тебя единственной женщиной. И мне неважно, с какими чувствами или их отсутствием ты ложишься в постель с другой: по привычке, от жалости или что-то ещё. Главное, я не одна. Но самое страшное – это твоя ложь, ты посчитал меня недостойной знать о тебе всё, отдавая полностью себя, я получала взамен иллюзию отношений, а объедки мне не нужны. Наверное, ты научил меня ценить и уважать саму себя. Спасибо тебе за это. Из фирмы я не ухожу, на мне слишком много обязательств повешено, но кроме деловых отношений, не рассчитывай ни на что другое. Вернусь на работу завтра, прощай.
Дорогу домой застилали предательские слёзы:
– Как же мне пережить это, смириться и продолжать с ним видеться? Ну почему всегда всё так сложно, запутанно? За пять минут он убил все чувства во мне, все надежды. Просто взял их в охапку и выбросил на помойку. А эта пустота так невыносима. Как же теперь смотреть ему в глаза, что говорить, делать? Точно, я ему изменю! С его же другом и чтоб это стало всеобщим достоянием. Пусть хоть частично почувствует на себе мою боль.
Способом изощренной мести стал Алексей – его ближайший друг, как раз ответственный за «связи» с Москвой. На работе Лена появлялась, как обычно, улыбчивая, довольная, по-деловому занятая. С Максимом старалась не оставаться наедине, хоть он и пытался использовать каждую возможность для приватного разговора. Зато начала уделять повышенное внимание соседу по кабинету. Алексей был приятным мужчиной с обычной внешностью. Что привлекало к нему женщин, всегда оставалось для Лены загадкой, но сбегались они к нему, как муравьи на сахар. Чем он с удовольствием и пользовался, несмотря на присутствие жены и дочери в свободное от работы и любовниц время. Алексей быстро раскусил намёки симпатичной девушки, всё-таки опыт – великая вещь, и тут же взял инициативу в свои руки. На Лену посыпались водопады комплиментов, намёков, недвусмысленных жестов наедине и, наконец, она поддалась его поцелую. Ей было неведомо, в каком виде и на какой стадии он преподносит их начинавшиеся отношения коллегам и Максиму, но реакция бывшего друга не заставила себя ждать. Скорее, это была ярость, бессильная злость.
– Лен, ты ведешь себя как маленькая девочка. Прекращай надо мной издеваться.
– Да я такая и есть, сам выбирал, помнишь? И вообще, Максим, что тебе мешает? У тебя Катя, у меня Алексей. Всё по-честному.
Он явно понимал причины её поведения и давал ей понять, что сделано уже достаточно для того, чтобы унизить его, вызвать дикую ревность и пора бы, мол, этот концерт сворачивать и объявить о закрытии гастролей. Но Лена уже не могла остановиться. Причинённая ей боль не отступала, но игра затягивала, она ощущала, наконец, власть над своими чувствами и возможность самой ими распоряжаться. И её отношения с Максимом стали отходить на второй план, бывшая страсть остыла, зато появилась новая – к Алексею. О чём она поспешила сообщить обоим, добившись того, чтобы Макс прекратил бесплодные попытки завязать разговор на тему возврата к прежним отношениям. Девушка прекрасно осознавала, что является для нового друга лишь очередной интрижкой, героини которых меняются каждый месяц. Поэтому постаралась взять себя в руки, обуздать зарождавшееся чувство и сообщила ему о том, что на самом деле является в душе максималисткой, т.е. либо всё, либо ничего, а, поскольку с ним «всё» – вещь абсолютно не реальная, придётся решиться на второй вариант. Услышав в ответ, что она первая женщина в его жизни, которая сама проявляет инициативу к расставанию, Лена приняла это как комплимент и лёгкое возмещение морального ущерба, их отношения вернулись на бывшую платформу – исключительно деловую. А Алексей, чтоб не показать себя обиженным и отвергнутым, на следующий же день закрутил принародный роман со своей секретаршей.

* * *
– Я получил письмо из налоговой. К нам едет ревизор, – попытался пошутить Максим, но лицо явно сопротивлялось расплыться в ненавязчивой улыбке. – Короче, Лен, задержись сегодня вечером, обсудим подготовку документации для проверки.
– Хорошо.
Закрыв дверь за последним работником, он направился в бухгалтерию.
– Выпьешь со мной? – в его руках появились два стаканчика с коньяком.
– Ты же знаешь, я не люблю. И потом, не разводи неформалку в рабочее время. Надеюсь, обсуждение проверки было единственной причиной, задержавшей меня здесь.
– Прекращай кусаться, сначала мне нужно сказать тебе кое-что важное.
– Как банально. Только в темпе, мне домой пора.
Максим придвинул стул к девушке и взял её руки в свои.
– Только не перебивай меня, пожалуйста. В общем, мы вчера конкретно поговорили с Катей. Она всё поняла, спокойно собрала вещи и переехала к родителям. Если ты ещё хоть что-то чувствуешь ко мне и у вас с Алексеем всё кончено, я предлагаю тебе переехать жить ко мне. Мы решили пока не подавать официально на развод, но в любом случае, я полностью твой.
Для Лены это было полной неожиданностью. Приятной или нет, она ещё не могла осознать. Миллион мыслей ураганом крутились в голове, но ей было сложно озвучить хотя бы одну из них. Максим заметил её смятение и замешательство.
– Я не тороплю тебя, обещай подумать хорошо и дать ответ. Обо всём остальном поговорим завтра... я люблю тебя, – добавил он смущённо, поцеловал её ладошки и вышел.
Лена откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Что это? На сон не похоже. Коньяк он выпить не успел... – от нервного напряжения её руки совсем окоченели, и она опрокинула оба стаканчика вовнутрь, практически не ощущая вкуса.

* * *
Целая неделя раздумий не принесла желаемых результатов. Лена никак не могла собраться с силами и отменить столь вымученное решение расстаться окончательно, с которым она почти смирилась.
– Если бы не та злосчастная бумажка, как бы я была сейчас счастлива. Но, с другой стороны, невозможно жить во лжи и, кто знает, стал бы Макс провоцировать жену на конкретный разговор, если б я не ушла от него и не заставила страдать от ревности. Не знаю. Как же это трудно, когда не можешь понять саму себя! Три года лелеять мечту, а теперь, когда все пути и двери открыты, когда не нужно врываться через окно и подбирать подходящий ключ на бесконечной связке, оказалось, что не так уж мне этого и хочется.
Может, просто поблек ореол его безупречности, остыли чувства, прошла страсть. А может данное явление временное и его объятия и поцелуи докажут мне это. Да и жаль потраченных лет и несбывшихся надежд. К тому же, мы теперь повязаны общим бизнесом. Всё, решено – доверимся судьбе. Она послала нам налоговую проверку. А это означает только одно – минимум за неделю необходимо подготовить всю документацию «от и до». Всё, что я с удовольствием оставляла «на потом». А это море работы и в любом случае придётся переехать на это время к нему, работать по ночам и всё с ним согласовывать. Родители, думаю, поймут, здесь проблем не будет. А с мамой поговорю отдельно, она будет только рада, что мой парень – состоявшийся мужчина и бизнесмен, намного старше, опытнее и умнее меня. А там посмотрим – и на его поведение, и на наши чувства».
Переговоры с родителями действительно прошли на удивление легко. Ольга и Николай были вполне довольны этой новой работой, которая занимала почти всё её время, не оставляя ни минуты на сомнительную ерунду, начисляемая заработная плата делала дочь финансово независимой от родителей, да ещё и знания, получаемые в результате бурной рабочей деятельности, заметно стимулировали учебный процесс.
Лену даже иногда забавляло, когда преподаватели по налогообложению и бухгалтерскому учёту обращались к ней за консультациями по предмету. Ведь она отслеживала каждый закон и все его изменения с момента их «рождения», вела учёт и отчётность по многим видам деятельности, что превратило её в прекрасного специалиста в этой сфере.
Ценность и уровень профессионализма в данной области определялись не тем, как ты правильно учитываешь каждую операцию и отдаешь государству всё положенное и строго обозначенное в законах. Необходимо было знать в них каждую лазейку и все возможные пути обхода, обладать гибкостью ума для правильного использования обнаруженных недочётов и смелостью, чтобы принять на себя подобные обязательства. Главный бухгалтер здесь определяется как миротворец, работающий на обе враждующие между собой стороны, и берущий на свою голову ответственность за ошибки обоих. Для фирмы необходимо скрыть как можно больше получаемого дохода и уменьшить налогооблагаемую базу, приняв невинно-ангельское выражение лица, подогнать под законодательную основу все расчёты, обеспечив каждый всем необходимым ворохом бумаг. Любая неточность в цифрах грозила фирме банкротством, судебными разбирательствами и лишним поводом для налоговиков затеять полную внеплановую проверку.
Что обнадёживало девушку на данный момент – это то, что их фирму наградили именно плановой проверкой. То есть, пока инспектора находились в полном неведении о её внутренней работе, и задачей главного бухгалтера было приложить максимум усилий, чтобы так оно и оставалось.

* * *
Работы действительно оказалось много. Лене пришлось сутками сидеть над бумагами, оставляя на сон лишь 2-3 часа. Зато, сдано всё было вовремя и никаких пререканий и подозрений со стороны инспекторов не возникло.
Гораздо хуже обстояло дело в её отношениях с Максимом. Они упорно сопротивлялись возврату на прежний уровень. Всё-таки довольно эмоциональный разрыв, отягощённый богатой гаммой выразительных чувств: ревность, обида, разочарование, – сыграл свою пагубную роль. Оба старались не поднимать тему последних событий и не загадывать на будущее, делая вид, что полностью погружены в рабочий процесс. А расслаблялись только в постели, где также можно было избежать нежелательных разговоров. Они ежедневно предавались занятиям любовью, надеясь, что воспоминания тела вернут воспоминания души. Но отношения оставались по-прежнему натянутыми. Сказывалось и напряжение бессонных ночей.
Поскольку мысли девушки были заполнены бесконечными цифрами, которые снились ей даже по ночам в математических кошмарах, многие вещи автоматически отошли на второй план. Она почти не ела, не смотрела телевизор, практически не отдыхала и даже иногда забывала предохраняться.
– Да ладно, один-два раза, ничего не случится, – оправдывала она себя. Но её тело решило иначе.
Когда Лена поняла, что беременна, первой мыслью было поскорее назначить очередь на микроаборт, пока позволяли сроки. О возможности оставить ребёнка ей даже не хотелось думать. «Ну куда мне сейчас дети? Карьера в самом разгаре, бизнес расширяется, до окончания института ещё больше двух лет. А с Максом такие отношения, что не знаешь, останемся ли мы вместе завтра или разбежимся, возненавидев друг друга». Пребывая в полной уверенности, что её друг целиком разделяет подобное мнение, она решилась сообщить ему неожиданную новость.
– Нет уж, Леночка. Я не знаю, конечно, как мне сейчас реагировать на это, но чувствую пока только одно – радость. И аборт тебе делать не позволю. Мы будем жить вместе, и ты его родишь, ясно? У нас будет всё замечательно, вот увидишь.
– Ты не понял – это не аборт, а микро. Просто высасывают зародыш изнутри, как пылесосом, и всё. Он не причиняет вреда здоровью и будущей возможности материнства. Поэтому, я смогу свободно родить попозже, года через три хотя бы. А пока мы займёмся фирмой, мне нужно построить карьеру и окончить образование.
– Это ты не поняла. Знаешь ведь, как давно я мечтал о ребёнке. К тому же, в такой сложный для нас момент он станет связующим звеном в возрождении наших отношений.
– Вот этого я и боюсь. А вдруг у нас не получится и на нашу разбитую чашку клея не хватит? Что я буду делать потом с ребёнком? Давай лучше определимся уже окончательно в наших чувствах и планах на будущее, чтобы была та основа, которую мы можем ему предложить, а уж потом его запланируем.
– С моей стороны уже всё давно определилось. И ты должна быть удовлетворена предоставленными доказательствами и оставить глупые сомнения. С работой я и сам справлюсь, ты можешь мне помогать вести документацию дома, а после родов вернешься в фирму. А в институте возьмёшь академический отпуск или готовься, как и прежде, дома и сдавай досрочно экзамены. Ну, Леночка, пожалуйста, доверься судьбе, это её подарок для нас. Вот увидишь, я буду хорошим папой. Мы сделаем ремонт, поменяем мебель, здесь будет очень красиво. Дай поцелую твой чудесный животик... – Максим умел находить необходимые слова и быть убедительным. Спустя пять минут Лена уже не могла поверить, что имела другую точку зрения, отличную от его и представляла себе счастливые сцены их будущей семейной жизни. Для окончательной уверенности вечером она всё-таки поговорила с мамой, пересказав доводы Максима как свои, и Ольга приняла их сторону, хоть и без особого энтузиазма, но в её мужчине она была, почему-то, полностью уверена.

* * *
Удачно закончившаяся налоговая проверка давала прекрасный повод расслабиться и полностью переключиться на новый уровень жизни – более взрослый, ответственный и приятный. Теперь у счастливой парочки отпала необходимость ломать голову над качеством их взаимоотношений, нужно было их просто строить. На работу они стали приходить вместе, занимались делами с новой удвоенной силой. Все сплетни улеглись, как только сотрудников поставили в известность о продолжительности их романа и серьёзности будущих намерений. Лишь изредка некоторые из них шушукались по поводу недавних отношений Лены и Алексея. Максим не обращал на это внимания и даже не мучил её вопросами. И девушка, в свою очередь, также считала неуместным вспоминать вообще эту тему, хотя замечала за Алексеем страдающий взгляд и зависть к Максу.
«Ну почему он так смотрит на меня, как ожившая Муму на Герасима? – терялась она в догадках. – Не думаю, что этот неисправимый ловелас успел воспылать ко мне какими-то нежными чувствами. Вот я – да, и мне до сих пор тяжело с этим бороться, но другого выхода нет. Наверное, он считает, что я встречалась с ним просто чтобы насолить Максиму. Сначала это действительно было причиной. Но потом я поняла, что измена из мести – самая глупая вещь, не имеющая конечной цели. Никакого морального удовлетворения она не приносит и вместо раскрутки ситуации, только запутывает её ещё больше. А если твой обидчик ещё и не в курсе тобою содеянного, то какой в ней смысл вообще? Как же я теперь жалею, что ввязалась в эту историю. Хорошо хоть ребёнок не его. С Алексеем ведь мы встречались только один раз и то, предохранялись по полной. Хоть эта встреча и была окрашена зарождавшимся чувством к нему, но неприятный осадок осознания собственной измены всё портил, абсолютно никакого наслаждения от чувства мести. Какая же я дура! Главное, чтобы Максим не подозревал теперь его в отцовстве. Странно, что он ничего не спрашивает о нашем романе. Может, у него уже всё выпытал. А у меня не хватит смелости признаться. Да и сможет ли Макс понять те чувства, которые толкнули меня в чужие объятия? Хотя, может, и понимает и поэтому молчит. А ещё странно, как Алексей отреагировал, когда я сообщила ему о своей беременности. Не испугался, хотя, мог бы подумать, что я имею ввиду как отца именно его, а наоборот, с такой надеждой в голосе спросил, кто счастливчик, что я сама обалдела. И как он отвел от меня грустный взгляд, узнав правду. Странно всё это, но не верю, что у нас с ним могло что-то получиться в будущем, тем более, любимая дочь у него уже есть, а разводить его с ней и женой не стала бы ни за что. Так что моя беременность расставила всё и всех по местам. Теперь нужно отбросить все ненужные мысли, думать только о приятном, воздушном и соответствующем ситуации».
Но приятно-воздушных мечтаний хватило ровно на пару дней.

* * *
– Соня, вставай, ужин готов, – иногда на Максима находило вдохновение на кухне, и он мог позволить подруге отдохнуть лишний часик после тяжёлого трудового дня. – Ну ты где там? Я приготовил твоё любимое блюдо – курицу в вине.
– Извини, солнце, мне не хочется. Что-то живот так разболелся, встать не могу. И тошнит – просто ужас, – Лена лежала на постели вся бледная, на лбу выступил пот, а руки судорожно хватались за живот.
– Это токсикоз. Может, тебе лучше вызвать рвоту?
– Не могу, не получается. Ай! – она вскрикнула при попытке подняться. – Я даже на бок перевернуться не в силах. Макс, я боюсь!
Прелести ожидания материнства сменились суровыми реалиями побочных явлений. Неделю она почти не вставала с постели, не могла есть. Тошнота не отпускала ни на минуту, а её тело бросало то в жар, то в холод. Максим проводил почти всё время возле неё.
– Всё, так больше нельзя, не могу слышать уже твои вопли, поехали к врачу, твой гинеколог сейчас принимает?
– Вроде бы, – прошептала она и, не без помощи встав и одевшись, села в такси.
Её врач ничего не смогла сделать, кроме как подтвердить ещё раз двухнедельную беременность и просто дала направление на обследование в дежурную больницу, «обрадовав», что ехать нужно именно сейчас, в 7 часов вечера – мало ли что может за ночь случиться.
Делать нечего, они поехали на другой конец города в хирургическое отделение дежурной больницы. Взяв направление, медсестра быстренько осмотрела больную и направила на сдачу анализов. По окончании всех процедур им приказали ждать дежурного хирурга, который пробегал мимо только на минутку между проводимыми срочными операциями. Больше часа им пришлось просидеть на единственной скамейке внутри, которая была почти у входной двери. Ноябрьские морозы проникали в помещение резкими порывами ночного ветра, загонявшего стайки снежинок внутрь, которые неминуемо превращались с грязные лужи на полу. Лена вся продрогла, несмотря на крепкие объятия своего друга, и ныла от неотпускающей боли. Время от времени мимо пробегали санитары с носилками, на которых лежало что-то страшное, окровавленное и стонущее.
– Так, зайдите ко мне в кабинет, – наконец услышала она долгожданный голос хирурга. – Мы сегодня дежурные, а врачей не хватает, сами понимаете... Так, что тут у вас?
– У нас беременность – две недели. И жуткий токсикоз.
– А почему в направлении не указано, что вы беременны?
– Не знаю, его писала врач, а не я. Но вы же видите, что оно из женской консультации.
– Это ещё ничего не означает. Если бы у вас был простой токсикоз, то гинеколог бы к нам не отправила. Так, температура нормальная, давление тоже. Давайте посмотрим живот, ложитесь.
– У меня постоянные ноющие боли, тошнота...
– Когда в последний раз опорожняли кишечник? – перебил её врач.
– Неделю назад. Я почти не ем...
– Это неважно. Вы не понимаете, как это серьёзно... беременность будете оставлять или прерывать?
– Конечно, оставлять, – гордо и громко произнесла Лена, не совсем понимая сути вопроса, – а что?
Мужчина помолчал в раздумье несколько секунд:
– В общем, я даю вам направление на рентген, зайдите на втором этаже и вернетесь потом ко мне.
Полная уверенности в непогрешимости и честности родной медицины, Лена поднялась на второй этаж и отдала направление симпатичной женщине в очках.
– Кажется, мне к вам.
– Снимайте верх, оголите полностью живот, – посыпались приказания, – а что с вами?
– Надеюсь, просто токсикоз.
– Вы беременны?!
– Ну да, а там что, не написано? – последовал наивный вопрос.
– Нет, подождите, – женщина была в смятении, – я не могу взять на себя такую ответственность. – И, ничего не объясняя, вышла из кабинета.
Лена в недоумении осталась ждать. Через пять минут появилась другая дама, более строгая и решительная. Закончив процедуру, уставшая пациентка спустилась к хирургу, который, как и прежде, где-то пропадал. Спустя час он появился, держа в руках результаты рентгена:
– Знаете, девушка, этот снимок совсем нечёткий. Придётся сделать рентген повторно.
– Да что это такое? – не выдержала она. – Я здесь уже три часа мёрзну, а вы никак не можете мне поставить диагноз? Всё, я отказываюсь от вашей помощи. Верните мне, пожалуйста, мою карточку и данные по проведённым анализам, включая рентгеновский снимок, я ухожу.
– Вы не можете их получить, пока не закончите полностью обследование, – злобно отрезал доктор. – К тому же, вы слишком безалаберно относитесь к своему здоровью, ваше положение может быть очень опасным.
– Вы не имеете права, я вас через суд всех достану...
– Лена, пошли домой, пожалуйста, успокойся, – перебил её Максим и потянул к выходу.


* * *
Спустя пару дней токсикоз почти бесследно исчез сам собой, оставив на память лишь дикую усталость и чёрные круги под глазами. И Лена была бы рада забыть о нём и о том ночном инциденте в больнице, если бы не новость, полученная от её гинеколога и приведшая её в шоковое состояние.
– Тебе делали рентген? Зачем?
– Не знаю, врач так решил, после просмотра анализов, которые мне ещё и отказались дать на руки.
– А рентген был с экранизацией?
– Что это значит?
– Ну, такой защитный, типа, фартучек тебе на живот ставили?
– Нет, – будущая мама уже поняла, что ей давно пора волноваться, но не знала, насколько серьёзно.
Доктор была в замешательстве:
– Слушай меня внимательно, девочка. Во время беременности рентген строго воспрещён. Особенно при таком раннем сроке. Плод получает огромную дозу облучения, тем более, без защитной экранизации, напрямую.
Лене казалось, что она сейчас потеряет сознание.
– Но он мне ничего не сказал! Почему? Я ведь сообщила, что беременна и хочу оставить ребёнка! – и тут она вспомнила реакцию первого врача из рентгеновской комнаты. – Кстати, хирург сказал, что в вашем направлении не была указана моя беременность.
– Разве? – доктор сделала удивлённый вид и неуверенно произнесла. – Но я же тебя отправляла на проверку к хирургу, а не к гинекологу, – и тут же нашла для себя необходимый выход. – Ты почему так долго тянула? Уже два месяца прошло, появилась бы сразу, могли бы успеть на микроаборт. Но сделать его придётся в любом случае.
– Аборт?! Да ни за что! У меня уже всё в порядке.
– Ты не понимаешь. При такой дозе облучения у тебя только два варианта: либо самопроизвольный выкидыш, который может произойти на любом сроке, и тогда последствия будут намного тяжелее, либо, если он родится – с физическим уродством и рак до пяти лет ему обеспечен. Так что давай решай быстрее. Ты ещё молодая, не замужем, зачем тебе такой «хвост» в 20 лет?
Лена не верила своим ушам, а точнее, отказывалась верить. С застывшими от ужаса глазами она поднялась и медленно вышла из кабинета, не проронив ни слова.

* * *
– Максим, извини, я сегодня не вернусь на работу.
– Что случилось опять? Алло, Лен! Мне прийти домой?
– Не могу... я... я... извини, – девушка бросила трубку и, рыдая, зарылась в подушку. – О, Господи, как же я скажу ему Такое?
Спустя полчаса Макс застал её в том же положении с размазанной тушью по всему лицу и подушке. Немного придя в себя и набравшись мужества, Лена пересказала ему разговор с гинекологом. Максим молчал, его лицо стало совсем серым, а глаза потухли, лишь отблескивали злобными огоньками.
– Ну не молчи, пожалуйста, скажи что-нибудь.
– Подожди, дай подумать.
– Ты знаешь, я не уверена, что она говорит правду. Может, и бывают какие-то последствия, но эта врачиха специально рекомендует мне аборт, чтобы исключить возможность их проявления. Ведь она сама послала меня к хирургу, в направлении не указала, что я беременна, а доказать это можно легко – карточка в консультации ведь заведена. И потом, она, гинеколог, не умудрилась обнаружить у меня простой токсикоз, просто в более тяжёлой форме, а сразу отправила в больницу.
– Не думаю, что она преувеличивает риск. Короче, пока не будем сильно пугаться, я тут с людьми проконсультируюсь, потом решим.
– Неужели ты допускаешь возможность, что я решусь его убить?! Консультируйся с кем хочешь, я себя прекрасно чувствую и никому его не отдам, слышишь? В нашей стране лучше вообще врачей не посещать, здоровее будешь.
– Мне вот интересно, почему тот хирург послал тебя на рентген, зная возможные последствия и даже не предупредив о них. Мало того, он ещё настаивал на повторном снимке. Надо как-то вытащить твои документы из той больницы. Сиди дома, я вечером вернусь, поговорим.
– Максим, подожди. Ты что, меня даже не поцелуешь на прощанье?
– Да, конечно, – он вернулся уже от входной двери и чмокнул Лену в щёчку. Она даже ничего не почувствовала, как он был холоден и далёк в этот момент. – Будь хорошей девочкой и не плачь, вам вредно.
До вечера Лена была как на иголках, вздрагивая от каждого звука. Пыталась приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое, но руки дрожали и не слушались, а сердце бешено колотилось, предчувствуя новые неприятности. Она быстро закинула пельмени из упаковки в кипящую воду и услышала, как поворачивается ключ в замке.
– Ну наконец-то. Я думала, что сойду тут с ума. Раздевайся, скоро будем ужинать.
Лена хотела казаться спокойной и беспечной, но волнующее нетерпение было слишком заметно. – Есть новости?
Максим устало завалился в ближайшее кресло прямо в пальто.
– Да, я поговорил кое с кем. Поскольку в нашей продвинутой стране появилась такая вещь как страховая медицина и ты принадлежишь к несчастным избранным – застрахованным, то мы завтра едем прямо в офис больничной кассы и объясняем ситуацию. Они обязаны выудить из этой долбаной больницы все документы с твоими анализами. Плюс, там же находится главный терапевт и главный акушер города, с которыми я договорился на 10 утра.
– Спасибо, Максимчик! Ты у меня просто золотце, даже не представляю, что бы я делала без тебя? – Лена уселась к нему на колени и прижалась к груди, как маленькая девочка. Сейчас ей как никогда нужны были его поддержка и защита.
– Это ведь и мой ребёнок, ты не забыла? Ну всё, пошли ужинать.


* * *
– Лариса Андреевна? Здравствуйте. Я Максим, мы с вами вчера по телефону беседовали.
– А, да, проходите, ребята, присаживайтесь. Вы Лена, я так понимаю?
– Да, – она глядела на строгую, но приятную женщину в очках лет сорока пяти больше похожую на бизнес-леди, чем на врача, как на последнюю надежду обречённого больного. Офис больничной кассы выглядел достаточно презентабельно – паркетный пол, дорогая мебель, удобные кожаные кресла. Трудно было расслабиться в такой обстановке. Непроизвольно закрадываются мысли: «Что я здесь делаю? Будут ли эти люди заниматься моими ничтожными проблемами?»
– М-да, ребята, – произнесла задумчиво Лариса Андреевна, выслушав подробную историю случившегося. – Ну что могу сказать? Некрасиво, конечно, обошлись с вами в больнице. Документы мы попытаемся вытащить и всё тщательно проверим и сразу вам сообщим, но... я боюсь, твоя врач была права.
Она повернулась к Лене и напустила на себя заботливый материнский взгляд.
– Расскажи мне о всех твоих беременностях, если были таковые.
Получив откровенный и подробный ответ о произошедшем в 14 лет выкидыше, она помрачнела:
– Смотри, у тебя есть выбор. Если оставишь ребёнка, 50 на 50 процентов, что он будет с отклонениями, такая доза облучения способствует развитию раковых клеток в его организме. Но после аборта ты тоже с вероятностью 50 на 50 лишаешься репродуктивной функции. А с учётом выкидыша, да ещё в столь раннем возрасте, можешь навсегда остаться бездетной. Но выбор за тобой. Оставить ребёнка – очень большой риск и огромная ответственность. Ты должна это чётко осознать и приготовиться ко всему. Давайте, думайте, только недолго. А когда мы получим документы, сразу вам перезвоним.
Девушка молчала, лишь заметно побледнела. Максим встал, попрощался с врачом и поблагодарил за участие.

* * *
– Лен...
– Извини, не сейчас, – перебила она, – иди на работу и не забудь захватить вечером документы для меня, хоть отвлекусь. Я пока отдохну. – И, получив дежурный поцелуй на прощанье, направилась в ванную.
« Как это здорово, погрузиться в тёплую пенную воду, – Лена закрыла глаза и попыталась расслабиться. – Она обволакивает тебя такой нежностью, спокойствием, притупляется физическое ощущение тела, груз незначительных мыслей отступает, высвобождая самое важное. Так приятно размышлять в воде, главное только – не уснуть». – Она положила руки на только начавший округляться животик и стала его нежно гладить.
– Привет, это твоя мамочка. Ты ещё такой маленький там, а столько уже пришлось пережить. И сколько ещё впереди. Как же мне уберечь тебя от этих липучих проблем? Досталась же тебе мамка – ни дня без приключений. И что нам теперь с тобой делать?
Её взгляд невольно поймал лезвие бритвы Максима, лежащее рядом, и она автоматически схватила его. – А может, нам с тобой уснуть? Прямо в ванне, здесь так хорошо, приятно, а все проблемы кажутся настолько далёкими, чужими. Ты меня понимаешь как никто, ведь ты сам растешь в тёплой водичке.
Представив ребёнка внутри себя, она выбросила бритву на пол.
– Прости, я не смогу убить тебя, ты – смысл всей моей жизни. Я уже давно люблю тебя, люблю... и это так здорово... любить своего ребёнка. Пожалуйста, если с тобой что-то не так, выйди, прямо сейчас! Но если всё хорошо, то спи, мы будем бороться, я сделаю всё, чтобы ты был здоров и счастлив, и пусть хоть весь мир будет против нас.
Телефонный звонок вывел Лену из полузабытья. Она схватила предусмотрительно захваченную в ванну трубку.
– Ленка, привет, ну наконец-то! – раздался знакомый весёлый голос.
– Таня?! Здорово! Как дела?
– Да нормально. Как ты? Я уже два месяца не могу тебя отыскать – старый номер днём не отвечает. Вот только дозвонилась до твоих родителей, и они дали мне этот телефон. Ты что, замуж там уже выскочила? И, главное, втихушку так, не звонишь, пропала совсем.
– Ой, Тань, прости, я совсем закрутилась. Столько всего произошло. А ты, как всегда, вовремя. Можешь прийти ко мне сейчас? Мне так нужно с тобой поговорить, даже не представляешь!
– Ну да, я пока свободна, давай адрес, – с радостью отозвалась подруга.
– Это рядом с тобой, пиши...
Только Лена успела набросить на себя халатик, как в дверь постучали.
– Привет! Проходи. Классно выглядишь! Влюбилась что ли? – девушка, улыбаясь, любовалась подругой. Взгляд высокой, стройной брюнетки светился лучезарным счастьем, короткими и изящными движениями тонкой руки она любовно поправляла длинные красивые чёрные волосы, глубина голубых глаз с трудом скрывала страсть переживаемых чувств. «Интересно, – подумала Лена, – смогу ли я испытать когда-нибудь в своей жизни такое же безмятежное спокойное счастье? Что-то мне подсказывает, что нет. Моя судьба совсем иная, знать бы – почему и каково её предназначение. Как я рада за неё. Чистая, взаимная, безмятежная любовь. Она это заслужила, не то что я…»
– Как ты догадалась? – искренне удивилась Таня. – А ты, кстати, выглядишь не очень. Что-то произошло? Я думала, будешь прыгать от счастья после четырехлетнего ожидания. Теперь он твой, я так понимаю, раз уж ты сюда с вещами переехала? И живот вон какой отъела.
– Балда, – засмеялась Лена, – это не живот.
– Погоди, я сяду, – девушка подозревала о грядущих переменах в жизни подруги, но не в такой степени. – Круги под заплаканными глазами, нервный смех, бардак в квартире и живот – все признаки беременности, протекающей не совсем по плану. Давай, колись.
– Тань, тебе пора детективное агентство открывать, – рассказ о последних событиях заставил даже нервную улыбку будущей мамы уступить место неконтролируемому потоку слез. – Да не реви ты, иди сюда, – обняла Татьяна подругу. Ей так хотелось заразить её хоть немного своим счастьем, но всем существом Таня ощущала какую-то невидимую, непреодолимую стену вокруг заплаканной девушки. Эта стена как будто держала внутри свою жертву, имея на неё свои планы и не пропускала никого внутрь, даже передачку не пронести – идеальная система защиты и реагирования.
– Должен же быть какой-то выход. Ты сама уверена, что хочешь его родить? Может, всё обойдется и операция пройдет легко, потом ещё детский сад разведешь.
– Нет, я чувствую, что если откажусь от него сейчас, то потеряю не только возможность иметь детей, но и себя. Как я смогу потом спокойно жить и постоянно думать об этом? Убить своего ребёнка только из-за своей тупости, беспечности и страха? Ни за что. К тому же, мы так сроднились, я его чувствую, люблю. И знаю, что это взаимно.
– А когда с Максом поговоришь?
– Ой, не напоминай, он явно будет настаивать на аборте, и я не знаю, какими аргументами его переубедить.
– Слушай, Лен, я тут недавно новости смотрела по телеку. Знаешь ведь поликлинику при пятой больнице? Ну вот, выступала оттуда генетик – такая приятная и умная молодая женщина. Она говорила о том, что занимается как раз вопросами беременности, какими-то расчётами генетических «подарков» от родителей и разного рода проблемами. Обратись к ней, хуже ведь уже не будет.
– Да ты знаешь, где эта больница находится? До неё часа два добираться нужно от моего дома. Да ещё зима, такой дубак на улице.
– Ну и что? А как ты думала? Сидя дома, проблем не решить. Тем более таких. Давай, звони в справочную, бери телефон и записывайся на очередь, мигом!
Девушки быстро нашли нужного им врача, но свободная очередь оказалась только лишь через полтора месяца. Объяснив важность и срочность своего визита, Лена упросила дать ей время на следующей неделе.
– Танюш, ты моя спасительница, как всегда, – она уже улыбалась, а дорожки от слёз сравнялись по цвету с лицом и выступившим румянцем. «В конце тёмного тоннеля забрезжил спасительный огонек, пока слабый, но всё же. Главное, чтобы это не было очередным поездом, безжалостно проехавшим по мне и сравнявшим с рельсами».
– Всё будет хорошо, Лен, я уверена.
– Теперь я понимаю, за что тебя судьба награждает вполне заслуженными подарками.
– Не судьба, а Бог, – последовал вполне серьёзный и уверенный ответ, и Таня непроизвольно дотронулась до крестика, висящего на золотой цепочке, красиво украшающей её тонкую шею.
– Блин, опять ты за своё. Не хочу снова с тобой спорить. Не верю я в Бога, верю в судьбу и в то, что мы сами можем ею руководить, просто опыта нужно набраться. Сидеть, надеяться на чудо и ничего не предпринимать – не мой удел.
– Я тоже не хочу вступать опять в полемику. Тем более, толку от неё никакого не будет. Сама помню, как нам в школе вбивали в голову дух атеизма и ненависти к верующим. А ты никогда не обращаешься к нему с просьбами о помощи, когда тебе совсем плохо?
– Ну... бывает иногда, – смущённо призналась Лена, – но это скорее по привычке. Хочется ведь надеяться хоть на чью-то поддержку. Но доказательств его присутствия всё-таки нет. Вот почему раньше явление ангелов людям было обычным делом, а сейчас уже никого не посещают? Люди просто привыкли подчиняться кому-то, создавать идолов, поклоняться им, забывая о собственных силах и упуская реальные возможности. Нет, это не по мне, не уговаривай даже.
– Да я и не пытаюсь. Ты сама к этому придёшь, вот увидишь. Потом вспомнишь мои слова. У каждого свой путь. Мне только хочется облегчить тебе его. Со своим упрямым характером ты не обращаешь внимания на чужой опыт и ошибки, а привычка учиться на своих дорого тебе обходится, но, зато, лучше запоминается. Я буду молиться за тебя, – Таня взяла руки подруги в свои, и Лену охватило такое благоговейное теплое чувство к этой удивительной и такой простой девушке, что захотелось поверить всему ею сказанному, но внутри что-то явно противилось этому: «Если бы Бог существовал в этом мире, разве бы он допустил столько несправедливости? Нет, я одна со своей судьбой и сама буду бороться за собственное счастье. Надеяться тут не на кого».

* * *
– Привет, солнышко. Как прошёл день, хорошо себя чувствуешь? – Максим вел себя излишне-непривычно нежно и заботливо, хотя в глаза старался не заглядывать. Лена поняла, к чему он её подготавливает, и всеми силами старалась оттянуть неприятную беседу.
– Да, всё хорошо. Таня тут забегала проведать нас, тебе привет передавала. Кстати, документы принёс? Через две недели сдача годового баланса, а у меня ещё ничего не готово. Не хочу потом лишний раз нервничать.
– Принёс. Но это сейчас не самое важное.
– Ты прав, не самое, – она подошла к своему другу, села к нему на колени и запустила пальчики в его волосы. Её ласки заставляли мозг отключаться, а душу, отделившуюся от тела, парить в невесомости и забытье. – Хочешь массажик? Пойдем.
Максим знал эти приёмы. Однажды он принёс ей большую книгу о видах массажа:
– Держи, у тебя такие приятные, нежные ручки, учись их правильно применять.
Побыв с удовольствием учебным пособием, Макс считал каждый день, проведённый без божественных прикосновений подруги прожитым зря. Массаж давал ему новые силы, запас энергии, расслаблял и концентрировал одновременно. А Лена была только рада возможности доставить ему удовольствие.
– Знаешь, я получаю столько космической энергии от йоги и медитации, что хоть через руки могу ею поделиться с тобой. А потом она, трансформируясь и преображаясь в твоё спокойствие, умиротворённость и блаженство, возвращается ко мне. Это приятно.
И вот сейчас они стремились лаской и вниманием достичь диаметрально противоположных целей. И оба это осознавали.
– Зая, ты знаешь, что за твой массаж я продам душу, но мы не можем тянуть с этим разговором. Каждый отложенный день скажется на твоём здоровье.
Лена так сильно сжала в руке его прядь, что той открылась блестящая перспектива покинуть насиженное место вместе с кожным покровом.
– Запомни раз и навсегда – я не бу-ду де-лать а-борт. Точка!
– Во-первых, отпусти волосы, мне больно. Спасибо. А во-вторых, не только ты вправе решать этот вопрос. Это и мой ребёнок тоже. Ты знаешь, как долго я ждал детей, но не могу взять такую ответственность на себя. У меня нет повода не доверять профессиональному мнению главного акушера, и я не могу допустить, чтобы мой ребёнок всю жизнь мучился.
– Твой ребёнок?! Все твои затраты на его производство – это один оргазм. Ты заставил меня отказаться от вакуумного аборта, когда он ещё не сформировался и не пришлось бы делать операцию. А теперь уже поздно.
– Ещё не поздно, ты просто боишься хирургического вмешательства. Всё будет хорошо, вот увидишь, мы с тобой потом ещё сможем родить. А сейчас займись учёбой и карьерой.
– Где-то я это уже слышала. Только тогда это были мои аргументы. Сейчас ты меня не переубедишь.
– А если он будет уродом или недоразвитым придурком всю жизнь, как ты объяснишь его постоянные мучения? А если раком заболеет, будешь любоваться, как он годами умирает?
– Недоразвитый придурок – это ты. Я чувствую, что с ним всё хорошо. Кстати, Таня мне подсказала сходить на приём к генетику по поводу беременности. Та определит риск получения физического ущерба. Наша очередь через несколько дней.
– Не думаю, что услышишь что-то новенькое.
– Тебе вообще, я смотрю, думать вредно, – огрызнулась Лена. – Мой тебе совет: во избежание бесполезных конфликтов давай оставим эту тему. Хотя бы до визита к генетику и возврата моей карточки из больницы.



* * *
– Танюха, привет!
– А, Лен, здорово, всё нормально? Что это ты без звонка?
– Не смогла удержаться, – просияла подружка, – прибежала тебя поцеловать.
– Решила сменить ориентацию? – отшутилась Таня, но с радостью приняла объятие.
– Да знаешь, давно пора. Я подумаю об этом, если обещаешь меня подождать, – подхватила Лена, задорно смеясь в ответ. – Я от генетика.
– И что она сказала? Ты проходи, сядь хотя бы, а то, смотрю, сейчас начнёшь прыгать от радости, а с учётом твоей прибавки в весе, конфликтов с соседями не избежать.
– Не издевайся, я поправилась всего на килограмм. Короче, она пришла к выводу, что в связи с маленьким сроком и соответственно мелким размером плода, лучи рентгена могли пройти мимо него и даже не задеть. Говорит, что если бы был причинён какой-нибудь физический ущерб, то природа стимулировала бы выкидыш. Но для полной уверенности я должна быть у неё «на прицеле» всю беременность. А это означает, что кроме ежемесячных посещений моего дебильного участкового гинеколога, мне придётся раз в две недели ездить в эту поликлинику и сдавать чуть ли не литр крови на кучу анализов. И если, мол, выявятся какие-то отклонения, то будет поставлен вопрос об аборте, а сейчас она не видит ничего криминального в моём состоянии. Ой, Тань, я так рада! Даже не представляешь.
– Ну, судя по тому, что жить мне осталось недолго и нечем дышать от твоих объятий, представляю. Бицепсы расслабь.
– Извини, не могу сдержать своих чувств.
– Я очень рада за тебя, но, может, тебе стоит поделиться этим с твоим ненаглядным?
– Он пока на работе и у нас такая напряжёнка в последнее время в отношениях, – Ленины глаза сразу потухли, а руки нервно теребили кружевную отделку блузки. – Представляешь, как обидно – я всеми силами борюсь за нашего ребёнка, а он сразу лапки кверху и посылает меня на аборт. И Максу пофиг, что это убийство и что я больше не смогу иметь детей. Боюсь, что даже мнение генетика не сможет изменить его отношение к этому вопросу.
– А вы вообще нормально общаетесь?
– Да ужасно. Между нами повисло немое напряжение. Разговоры только о работе и на отвлечённые темы. Даже уже не спим вместе. Его это бесит, но я боюсь увеличивать риск выкидыша, да и противен он стал мне как-то в последнее время. Даже не знаю, что делать. Кстати, представляешь, что я узнала в больнице? Там в очереди сидела одна беременная девушка, мы разговорились, и я ей поведала о своих проблемах. Короче, она слышала от своей сестры, которая работала в том же хирургическом отделении, где этот врач-фашист послал меня на рентген, что три года назад к ним поступила беременная женщина с диагнозом «непроходимость кишечника». Окончательно он определяется только с помощью рентгена, а ей его не стали делать из-за опасения облучения плода. Так вот, она умерла. Врача тогда чуть не посадили, но ограничились переводом в другую больницу и всё замяли. После этого случая они всех без разбору посылают на рентген, чтобы полностью обезопасить себя. А что будет с детьми, им уже не важно. Представляешь, какие уроды. У меня же был простой токсикоз. При непроходимости, говорят, температура должна быть за сорок, а моя была в норме.
– Вот козлы! – согласилась Таня. – Тебе нужно вытащить свои бумаги оттуда и засадить их.
– Так в том и прикол. Находясь под впечатлением от услышанного, я заехала в тот самый офис больничной кассы, где меня уже ожидали все документы. Сначала мне показалось странным, что они сразу не сообщили мне об их прибытии, но потом я поняла. В моей карточке была написано, что я приползла к ним с температурой под 40 и чуть ли не при смерти! И они сделали все необходимые в этом случае процедуры, в том числе и рентген, снимок которого прилагался к документам. Кстати, находившаяся там терапевт сразу определила по снимку, что у меня всё было в порядке и никакой непроходимости нет и в помине. А хирург заставлял меня делать повторный рентген. Но в истории болезни об этом не сказано, естественно. Там, мол, путём героических усилий дежурного врача определили, что, не смотря на все признаки, диагноз не подтвердился, но от дальнейшего обследования пациентка отказалась и покинула больницу. Ты представляешь?! А самое интересное, что мне даже не дали на руки эти документы. Типа, они должны были остаться в Кассе для проведения дополнительного расследования... в кавычках.
– Получается, они просто прикрыли того врача.
– Вот именно! А когда я рассказала этой акушерке, что знаю истинную причину произошедшего и могу запросто подать на них всех в суд, знаешь что мне ответила эта стерва?
– Ну?
– Понизила тон и зловеще прошептала: «Ты можешь подавать куда хочешь и на кого хочешь. Только учти, что мой муж – прокурор. Так что зря потеряешь время и нервы».
– Ничего себе! – Таня была искренне поражена. Ей самой не приходилось ещё сталкиваться с таким дерзким поведением людей, которые выбрали профессию, имеющую своей задачей службу людям, а на деле просто используют этих людей в своих темных целях. – Жаль, что при тебе не было диктофона.
– Я тоже так подумала. Но знаешь, я уже так устала от всего. Да и этим судом ничего не добьюсь, жизнь сама их накажет. Вот странно, ведь наверняка эти врачи многих спасали, даже, наверное, и от смерти. И есть люди, которые до конца жизни будут им благодарны. Но неужели этим они заслужили право отнимать жизнь у других или калечить её?
– Призвание врачей – помогать людям в любой ситуации. А если они не в силах это сделать, значит, ошибочно избрали сферу деятельности. Ладно, не переживай больше по этому поводу, тебе нужно сосредоточиться сейчас на ребёнке и готовить правильную стратегическую оборону, раз уж решила его оставить. И обдумай всё хорошо, возможно, это станет веской причиной для Макса, чтобы спровоцировать ваш развод.
По дороге домой Лена обдумывала слова подруги:
– А может, она права, и Макс пользуется ситуацией, чтобы отделаться от меня? Посмотрим, если мои новости не повлияют на его мнение, значит, так оно и есть.


* * *
Реакция Максима полностью соответствовала прогнозируемой. Он ни на миллиметр не собирался сдавать своих позиций. Лена поняла, что даже если соберется консилиум лучших врачей страны, и будут убеждать его, что ребёнку не угрожает никакая опасность, он не изменит своего мнения. Казалось, что Макс просто дал себе установку на то, что не стоит противиться судьбе, которая не один раз доказывала ему невозможность стать полноценным отцом.
– Значит, ты хочешь, чтобы мы расстались? – молодая женщина не могла сдержать слёз. Она вновь чувствовала себя преданной и брошенной, причём в такой важный и ответственный момент. А стремительные перемены событий, чувств и настроений, помноженные на ранимость в период беременности, не могли не сказаться на её состоянии: недолгие моменты счастья сменялись вспышками злости и гнева, а те, в свою очередь, глубоким разочарованием и депрессией.
– Ты абсолютно не права, если считаешь, что я пытаюсь избавиться от тебя. Наоборот, единственное моё желание – вернуть прежнюю идиллию в наши отношения, исключив ненужные проблемы.
– Я так понимаю, проблемой ты называешь своего ребёнка?
– Это ещё не ребёнок. Лен, там пока ничего ещё нет, а вот когда родится, действительно будет уже поздно. Ты готова подарить ему жизнь, полную мучений и страданий?
– Я предпочту страдать за него и сделаю всё, чтобы он не был обделён и несчастлив. А если это будет реально невозможно, то лучше я сама утоплю его в ванне, понятно? Я сама! А не ты или врачи, которым мы безразличны. Но этот ребёнок имеет право на шанс, и я тоже. К тому же, есть веские основания предполагать, что он абсолютно здоров. Ты просто сам не хочешь в это верить, а я уже не в силах тебя переубедить. Самый реальный вред нашему здоровью наносишь ты, доводя меня до слёз и провоцируя на скандалы. Поэтому, выход вижу только один – я ухожу к родителям. Надо было вообще к тебе не переезжать, – Лена попыталась встать, но Максим, крепко обняв её сзади, прижал к стулу.
– Ты никуда не пойдешь, поняла? Ты моя, я тебя создал из ничего, ты живешь моими мыслями, чувствами и принципами. Я для тебя всё: друг, брат, муж, отец. Без меня ты – никто.
– Это ты для меня никто! Я не собираюсь больше, прыгая на задних лапках, смотреть тебе в рот. Да, ты мне многое дал по жизни и многому научил. Но и взял от меня не меньше. Так что, обмен равный. Наши источники иссякли, и мы уже давно не интересны друг другу. У меня не осталось к тебе никаких чувств, у тебя же их никогда и не было. Нашим отношениям больше не за что зацепиться. А твои далеко не лучшие качества просто вызывают во мне новые приступы токсикоза. Пусти меня, ты мне противен!
– Неужели?! А раньше ты летела ко мне по первому зову и выглядела очень счастливой.
– Раньше нас связывал только секс. Поэтому твои истинные человеческие качества проявляются именно сейчас. Видишь, как получается – можно встречаться с человеком годами и ничего не знать о нём. А как только начинаешь вместе жить, общие дела, интересы, проблемы и обязательства вытаскивают наружу истинную сущность, которую уже невозможно утаить. Так вот, твоя сущность – полное дерьмо.
Максима парализовало от удивления не столько смыслу сказанного, сколько тоном Лены – он был полон ненависти, а голос бывшей возлюбленной срывался на крик. Она, воспользовавшись ситуацией, освободилась от его ослабевших объятий и демонстративно начала складывать свои вещи, безжалостно выбрасывая на пол всё, что мешало процессу.
– Судя по тому, как ты легко от меня отказываешься, могу смело предположить, что ребёнок всё-таки не мой, а скорее, Алексея. Или ещё чей-то, мало ли, кто там у тебя был.
– Ты идиот! Прав был Карнеги, утверждая, что если оппонент проигрывает в споре, у него остается ещё возможность обозвать противника.
– Я всё равно не позволю тебе родить его. Сейчас позвоню твоим родителям, объясню им ситуацию и скажу, чтобы не принимали тебя, пока не сделаешь аборт. Думаю, они согласятся с этим, учитывая, что я полностью снимаю с себя всю ответственность за него, особенно материальную. И подай заявление об уходе. Не рассчитывай даже ни на какие компенсации с фирмы. Вот лишу тебя и дома и денег, сама побежишь в больницу.
Лена повернулась к нему, еле сдерживая щекочущее желание бросить в него чем-нибудь тяжёлым.
– Нам от тебя ничего не нужно! Уж как-нибудь позабочусь о себе сама. А всю прибыль, заработанную мною за это время на фирме, жертвую тебе на психиатра. Учти, что я никогда не позволю тебе увидеть ребёнка. Ты сам себя наказал. И знаешь что, – ей вдруг вспомнились Танины слова, – ты слишком много грешил в последнее время: предал жену, любовницу и своего ребёнка. Молись, чтобы тебе была послана возможность искупления для смягчения суровости наказания.
– Я не верю в Бога, – отрезал Максим.
– Я тоже не верила. Но сейчас начала задумываться. Прощай! – Входная дверь громко закрылась и Максим, упав обессиленно в кресло, дрожащими руками потянулся к сигарете.

* * *
Следующие три месяца прошли для Лены слишком активно. Дома её приняли нормально, с оттенком тихой обречённости. Ольга мысленно поддерживала дочь и была успокоена уверенностью наблюдавшей её врача-генетика. Не зря же будущая мама ездила в больницу на другом конце города в сибирские морозы, когда отметка термометра нередко доходила до минус 30-35 градусов и сдавала немереное количество крови на различные анализы. Данную процедуру Лене приходилось повторять раз в две недели и поражаться тому, что в требуемом списке она каждый раз находила анализ на группу крови.
– Неужели моя группа крови может измениться? – не выдержала как-то она и задала резонный вопрос врачу.
– Мы проверяем не только твою группу, но и плода. Вот смотри, твоя группа – первая, а у него уже определяется вторая.
– У его отца вторая группа. А это может вызвать какой-то конфликт?
– Нет, резус у вас обоих положительный, так что всё нормально.
Оставшиеся анализы соответствовали необходимым нормам и вселяли радостную уверенность как маме, так и врачу, подтверждая её первоначальный вывод. Да и физическое состояние пациентки было прекрасным. И Лена пользовалась предоставленным спокойствием на полную катушку. В институте, решив не брать академический отпуск, вовремя сдавала все работы, зачёты и экзамены. Всё остальное время занимала работа.
Девушка сразу объяснила родителям, что будет заботиться о ребёнке сама и быстро найдет работу. Ольга тешила себя надеждой, что когда родится малыш и Максим убедится в его полноценности, то не сможет устоять перед отцовскими чувствами и с удовольствием возьмёт бремя заботы о нём и молодой маме на собственные плечи. Дочь же не стремилась её переубедить, хотя знала, что этого никогда не произойдет. Зато Лена выигрывала время, обеспечивая себе спокойную домашнюю обстановку.
«Ну что ж, Максик, – не без удовольствия и гордости за себя подводила она промежуточные итоги, – твой план не сработал. Дома меня не игнорируют, чувствуем мы себя оба замечательно, и деньги я успеваю зарабатывать, так что и без тебя смогу его полностью обеспечить».
Работу Лена нашла быстро. Предусмотрительно повесив в отчётный период объявление возле налоговой инспекции о том, что профессиональный, опытный бухгалтер предлагает свои услуги по полному ведению учёта и отчётности, она сразу же приобрела троих довольных клиентов. Фирмы были небольшие, но разбросаны по всему городу и ей приходилось целыми днями ездить по офисам для сбора и обработки документов. Большую часть работы она брала на дом и, борясь со сном и усталостью, заканчивала её по ночам. Зато, уже почти скопилась необходимая сумма на присмотренное приданное для малыша.
Всю эту идиллию нарушали только периодические звонки от бывшего друга, которые заметно участились в последнее время. Максим не оставлял надежду вернуть строптивую девушку и убедить её в своей правоте. В дело шли и уговоры, и признания в любви, и злобные угрозы. Любой вариант был намеренно направлен на расшатывание того стабильного психологического настроя, которого Лена добивалась путём неимоверных усилий, стараясь забыть прежние переживания и отвлечься работой и учёбой. Срывы и депрессии не заставили себя долго ждать. Но окончательно её добила квартирная кража.
Решив, что приобретать кроватку, коляску и вещи для ребёнка на таком раннем сроке – плохая примета и заработать на эти вещи она ещё успеет, Лена, шатаясь по магазинам, остановила свой выбор на видеомагнитофоне и стереосистеме. «Буду слушать классическую музыку – говорят, для ребёнка уже сейчас полезно, и куплю все кассеты с мультиками – развлекать его после рождения». Выложив накопленную сумму, они с братом торжественно доставили коробки до дома. Но всеобщая радость длилась недолго. Спустя два дня будущая мама возвращалась с работы пораньше и, уже зайдя в подъезд своего дома, услышала быстро удаляющиеся наверх шаги. Не придав этому особого значения, поднялась на 3-й этаж. Дверь в квартиру была приоткрытой. Это показалось ей странным, но лишь на несколько секунд. Войдя в квартиру, она сразу обнаружила пропажу. Взяли именно её технику, даже не тронув деньги в шкафу. В полном отчаянии Лена набрала номер милиции. Те, несмотря на ее уговоры немедленно приехать и снять отпечатки пальцев с двери и звонка, отказались это сделать. Доблестные правоохранительные органы появились только на следующий день, взяв лишь краткие показания и описание украденного. Спустя неделю они приехали, попросив паспорта на технику, и исчезли опять. На следующий день прошёл слух, что соседа этажом выше арестовали, но лишь на один день. Это был молодой наркоман, бывший друг детства Лены и Димы. Он как раз заходил в день покупки к ним домой, пробуя занять денег, в чём ему было отказано, и видел новые приобретения и место их дислокации. Вспомнив удаляющиеся шаги в подъезде и сопоставив все события, девушка позвонила следователю. Тот утверждал, что этот парень был проверен, но к данному делу причастности не имеет, пропажу не нашли, а паспорта забрали на всякий случай, вдруг попадется. Лена уже поняла, что спорить с «защитниками» бесполезно. А Ольга убеждала дочь, что хорошо хоть она не застала грабителей в доме, а то могли бы ведь и убить – беременная женщина против обезумевших наркоманов. А в милиции наверняка всё нашли и поделили между собой, для чего и взяли паспорта.
«Всё, не могу больше, – плакала она по ночам, – вечная борьба в одиночку со всеми проблемами и переживаниями, учёба и работа не дают физического отдыха, неизвестность и страх перед будущим ломают силу духа, а тут ещё столько пахала и всё украли, плюс папаша добивает своими звонками и скандалами. Сил больше нет».
Вот на фоне этих грустных событий, воспользовавшись ситуацией, Максим в очередной раз совершил психологическую атаку, и Лена поддалась его напору и согласилась поехать на аборт. Не дав ей опомниться, Максим тут же примчался на рабочей машине и повез её в больницу. К ним присоединилась и Ольга, которая была в этот день в отгуле по делам. Он довез обеих женщин до больницы, отказавшись даже входить туда.
– Вот тебе деньги, процедура платная. Вечером заеду. Пока, – тут же сел в машину и умчался.
Ольга с дочерью зашли в приёмную.
– Ты уверена, что сама хочешь этого? Может... – ей не дали договорить и пригласили обеих в кабинет. Там, заполнив бумаги и получив необходимую сумму, Лену просили подождать врача. Больница была маленькая и выглядела грязно и обшарпано. В коридоре между палатами передвигались женщины в домашних халатах. Их лица были замученными, а взгляды обречённо-потухшими. Одна из них вышла покурить к выходу.
– Что, на аборт? – неожиданно она заговорила с молодой беременной женщиной, разглядывая её живот.
– Да, – неуверенно произнесла Лена.
– Какой месяц? – не удовлетворив любопытства, продолжала незнакомка.
– Шестой.
– О, тебе уже не аборт будут делать, моя дорогая, а роды вызывать, – и она окинула маленькую девушку жалостливым взглядом.
– Как это, роды? – Лена не была сильна в подробностях данного вопроса, но чувствовала, как её сердце потихоньку сжималось от угрожающей неизвестности.
– Ты не знаешь, как здесь это делается? Очень просто. Тебе ставят укол, стимулирующий родовую деятельность, и оставляют в палате на кровати. Когда начнутся схватки, можешь никого не звать, всё равно не подойдут. Родишь сама, как можешь, перережешь пуповину, возьмёшь ребёнка и отнесешь его в ванну, тебе там покажут где это. Потом положишь его туда вместе с остальными и оставишь умирать.
Ольга схватила онемевшую от ужаса дочь за руку и вытащила на лестницу.
– Пошли отсюда, это невыносимо даже слушать!
– Мам, неужели ты считаешь, что роды будут более приятными и менее болезненными? – Наша медицина меня ничем не удивит, – она уже была не в силах думать. Ей только хотелось, чтобы весь этот кошмар поскорее кончился. – Не знаю. Я так устала от всего, от этой вечной борьбы. Как я смогу одна его вытянуть?
– Ничего, мы тебе поможем. Пошли домой. Недолго ведь осталось – всего три месяца. Я уверена, когда ты родишь, Максим сам прибежит к тебе.
И Ольга с дочерью покинули это жуткое место. Лена решила не сообщать Максу обо всём произошедшем, лишь сказала, что врач отказался делать аборт ввиду большого срока беременности, и просила его больше не звонить. Ему ничего уже не оставалось, как смириться с ситуацией.
Но этот день молодая женщина запомнила на всю жизнь и много раз, с тёплой благодарностью в сердце, будет рассказывать своему сыну о том, как в минуты её нервного помешательства бабушка спасла ему жизнь и уберегла её от самой страшной ошибки.

* * *
Зря будущая мама наивно полагала, что медицина середины 90-х уже не способна на дополнительные сюрпризы. Оказалось, ещё как.
По настоятельному совету гинеколога Лена отправилась в роддом на сохранение за месяц до предполагаемых родов. Под «сохранением» понималось капитальное заточение в палате, практически без свежего воздуха, под периодическим присмотром врачей, приём прописываемых лекарств и витаминов и полный покой. Купив всё необходимое приданное для ребёнка и сообщив на работе о грядущих переменах, она поехала в больницу. Уже на второй день девушка пожалела о своём согласии на данное мероприятие, но боялась, что роды могут начаться внезапно, а роддом находится очень далеко от места её проживания и машина Скорой помощи при всём своём желании обычно запаздывает часа на 2-3. Оставшиеся процедуры гораздо проще проводить дома – витамины, обследования врачей. Там и обстановка привычнее и роднее и не мешает никто, а в палате было четыре беременных. Плюс ко всему, будущих мам лишали возможности наслаждаться прекрасной погодой, установившейся в конце мая. В роддоме можно было только круги наяривать вокруг корпуса – ни парков тебе, ни даже скамеек на улице. А кормили там хуже, чем в тюрьме, по предположению многих пациенток. На завтрак жидкие каши на воде, в обед – ложка картофельного пюре, намеренно размазанная на всю тарелку для визуального увеличения объёма и «чернобыльский цыплёнок» – прозванная едоками ножка очень старой и больной анорексией курицы – две мизерные косточки, еле обтянутые кожей. Ужин был обозначен обычно горсткой риса с овощами. Благо, к Лене могли приезжать родители раз-два в неделю с продуктами. А тех, кто находился там в гордом одиночестве и вдали от родного города, было по-настоящему жалко.
«Неужели бюджет нашего государства настолько скуден, что не в силах обеспечить хотя бы самым необходимым своего гражданина в момент его появления на свет? – эта мысль преследовала будущую маму за каждой трапезой. – А потом ещё пишут в статистических отчётах о росте болезней и смертности среди новорождённых».
Но в один прекрасный день её любопытство всё-таки было удовлетворено. Спускаясь в лифте на послеобеденную прогулку, она услышала разговор двух находящихся там медсестёр, которые настолько были озабочены обсуждаемым, что даже не заметили присутствие постороннего человека, или им уже было всё равно.
– Слушай, Кать, у тебя баночка лишняя есть? Сегодня в столовке сметану раздают, а у меня как назло закончились, вчера в них огурцы домой отнесла.
– Представь, у меня тоже ничего не осталось, уже всех рожениц обспросила.
Стоит ли говорить, что ни сметаны, ни огурцов те самые роженицы в своих тарелках ни разу не встречали, а список был, наверняка, богат не только ассортиментом не доставленных по назначению продуктов, но и их количеством. Лена была в шоке: «Да уж! В нашем государстве низы ни в чём не собираются уступать верхам. Вот жаль только, мы где-то посередине застряли».

* * *
В палате Лена держалась немного обособленно от остальных женщин, уйдя с головой в свои дела. Она не могла себе позволить отказаться от уже наработанных мест в фирмах, да и деньги тоже были нужны, поэтому работу взяла с собой, забив документами всю прикроватную тумбочку. Как раз был период подготовки отчётности за второй квартал, и директора находили способ завозить ей необходимые бумаги прямо в больницу. А на досуге почитывала любимые детективы Конан Дойля и Агаты Кристи, отшучиваясь от наставлений соседок, что они могут повлиять на развитие у ребёнка не только детективных навыков, но и интереса к убийствам.
Поскольку в роддоме не был предусмотрен клуб досуга и развлечений, пациентки черпали эмоции в дружеском общении, быстро сходясь на почве общей проблемы – риск потери ребёнка. Причины у всех были разные, но цель одна – долгожданное материнство. Дружеская взаимоподдержка придавали силы каждой из них. Даже совсем не радужные истории о неудачных примерах воспринимались в коллективе проще.
Самой старшей и «опытной» в палате была красивая женщина по имени Надя. Возраст скрывала, туманно отвечая «за тридцать». Вынашиваемая ею беременность была уже восьмой попыткой. Все предыдущие заканчивались неудачей уже на ранних сроках, а эту врачи приказали ей «переждать» в больничной палате под их неусыпным наблюдением. Эта весёлая, оптимистичная и сильная женщина была первой в очереди на спуск «этажом ниже», в родовую палату. Находясь здесь несколько месяцев, Надя наслушалась множество диких историй об этом роддоме. То врачи на Новый Год насиловали рожениц и были за это... переведены в другие отделения. То по ночам многие дежурные бригады спали в родовой палате, а если кто-то и просыпался, то не всегда успевал дрожащими руками поймать младенцев, и они падали на пол, разбиваясь насмерть. Многие отказывались верить в подобные ужасы, пока сами не стали свидетелями одной искалеченной судьбы.
У их соседки – хрупкой, симпатичной девушки – отошли воды, и её благополучно отправили вниз на роды. В медицинской карте на первой странице было написано о том, что у роженицы проблемы с позвоночником и ей необходимо кесарево сечение. Акушер же напрочь проигнорировал данное указание и со словами: «Ничего, сама родишь», пытался вытащить ребёнка естественным путём. На крики несчастной не обращали никакого внимания, и все по указанию врача сосредоточились на родах. Ребёнок выходить не хотел или не мог. Промучившись почти весь день, доктор решил уже резать пациентку, которая теряла сознание от боли, но младенца спасти не успели – он задохнулся. А его несчастная мама потеряла способность ходить. Видимо, при прохождении плода через проблемный позвоночник ребёнок нарушил полностью его функции. Было невыносимо смотреть на обезумевшую от горя и боли неудавшуюся мать, её заплаканных родителей и мужа. Что потом стало с ними и с этим врачом, история умалчивает. Но оптимизма оставшимся беременным такие переживания не прибавляли. Лена лишь мечтала, чтобы её роды начались не ночью, не в праздники и не во время дежурства пьяного и уставшего медперсонала.
Когда Надя родила прелестную дочку, девушка была очень рада за неё и её счастливого мужа, который во всех смыслах слова носил свою любимую на руках, как редкую драгоценность. Она сразу же вспомнила жену Максима: «Вот и они ведь могли бы дождаться своего счастья. Видимо, просто не хватило сил, упорства и чувств, особенно у этого жалкого подобия мужчины. Теперь уж он точно останется один – ни жены, ни детей. И поделом!»

* * *
«15 июня, четверг, – по утрам Лена отмечала каждый день, отсчитывая оставшееся время до родов. – Ещё целая неделя. Какое замечательное утро! Надо бы выйти прогуляться, а так вставать неохота».
Соседки по палате занимались традиционным утренним обрядом – проверяли в соннике значения приснившихся снов.
– Ой, а мне сегодня рыбы снились, – отозвалась Лена, – это к чему?
– Сейчас проверим, – владелица заветной книжки быстро нашла искомое слово и покатилась со смеху.
– Ну чего ржёшь? Что там? – не унималась хозяйка «рыбного сна».
– Ой, не могу! Рыбы – к беременности!
Дружный смех их палаты разнёсся по всему коридору.
– Ну вот, а вы говорите – не совпадает ничего, – сквозь выступившие слёзы заметила девушка, – видите, какая прозорливость, уже на девятом месяце.
Небольшой всплеск эмоций разбудил малыша.
– Так, успокойся. Давай лучше подумаем о твоём имени, – она лежала в постели, нежно поглаживая огромный живот, а ребёнок отвечал ей лёгкими постукиваниями, образовывая иногда замысловатые бугорки на коже живота. Лена постоянно пыталась отгадать их содержимое, ощущая под пальцами то пяточку, то кулачок. Пол ребёнка был известен ещё два месяца назад, когда будущая мама посетила кабинет ультразвукового исследования. К её удивлению врач высмотрел мальчика, хотя Лена была уверена в обратном. Дело в том, что за месяц до обследования ей приснился очень ясный и запоминающийся сон – она держала на коленях чудесную девочку, примерно двух-трех лет, со светлыми золотистыми кудряшками. С того дня все обращения к своему животику были обозначены женским родом. Результаты УЗИ привели её в полное смятение и подтвердились уже здесь, в роддоме.
– Ну что, мой мальчик, не спишь? Как же нам тебя обозвать? – Лена перебрала в уме все знакомые ей имена и ни одно, по её мнению, не подходило её сокровищу. – Наверное, придётся пойти по известной традиции и назвать тебя Сашей – в честь моего отца, которого я сама в жизни не видела. Зато имя такое многофункциональное – Саша, Алекс, Александр, Шурик наконец. Ладно, вот родишься, там и посмотрим, на кого ты больше похож. Поскорей бы уж. Так хочется увидеть тебя, взять на руки...
Борьба в животе внезапно прекратилась, зато появились лёгкие боли в пояснице.
– Эй, зайчик, ты где там? Алло? – девушка встревожилась – ребёнок не реагировал. Она соскочила с кровати и решила выйти в коридор позвать медсестру, но пройдя несколько шагов, почувствовала, как по ногам течёт тёплая жидкость.
– Боже мой, это воды! Так что, это значит – уже роды? Так рано? – она не могла никак настроится на то, что это происходит в действительности, и не знала что делать. На этаже из медперсонала в семь утра ещё никого не было. Она сходила потихоньку в душ, переоделась и собрала вещи.
– Ты куда это? – поинтересовались подруги.
– Девочки, пожалуйста, найдите кого-нибудь, у меня воды отошли, – Лена старалась невозмутимо улыбаться, но бледность её лица и застывший страх неизвестности в глазах заставил женщин дружно выйти за помощью.
Спустя час она, закончив все подготовительные процедуры к родам, измеряла шагами предродовую палату. Схватки быстро усиливались и переносить их было легче на ногах и в движении. Вообще, никто в больнице не считал нужным разъяснить роженицам как правильно вести себя в такие моменты. Поэтому девушка пользовалась скудными сведениями более опытных подруг «сверху». Участилась сила и продолжительность схваток, и Лена с последней надеждой вышла на поиски врача.
– Вколите мне что-нибудь, пожалуйста! Уже нет сил больше терпеть.
– У тебя на всё аллергия, мы не можем рисковать, терпи. Первые роды? Значит, процесс долгий и болезненный. Ничего не поделаешь. Иди, ляг на кушетку, я посмотрю.
С этой кушетки Лена уже больше не вставала до вечера. Боль была ужасная. Казалось, кто-то безжалостной рукой схватывал все внутренности, начиная с сердца, и тянул их вниз, выворачивая наизнанку, захватывая с собой и нижнюю часть позвоночника. Плюс ещё и тазовые кости расходились, давая пространство ребёнку, который упорно не желал покидать тёпленькое насиженное местечко. Каждую схватку ей казалось, что плод уже вот-вот покажется, и в ужасе она понимала, что рядом абсолютно никого нет. Врач заходила проверять открытие матки раз в два-три часа. Но Лена звала её постоянно, уже не соображая, сколько времени прошло после последней проверки. Оставшаяся смутная способность соображать в перерывах между схватками возбуждала в сознании вереницу диких мыслей. Она клялась сама себе, что если выживет, то больше никогда не станет встречаться с мужчинами и уж тем более рожать. Девушка внезапно воспылала ненавистью ко всему мужскому населению и обидой и разочарованием за то, что именно на долю женщин выпадает такое нелёгкое бремя как беременность, роды, само воспитание детей, все боли и волнения за них, полное ведение хозяйства в доме, а мужики только занимаются карьерой, чтобы выпендриться друг перед другом, сексом и читают газеты, лёжа на диване перед телевизором.
Невыносимые боли уже не давали дышать и шевелиться, и Лена, не стесняясь, вопила на всю больницу:
– Я больше не могу! Кто-нибудь, подойдите же, я сейчас рожу! Мамочка! – никакой реакции не последовало. Она испугалась, что про неё совсем забыли, а ребёнок может выскочить в любую минуту.
– Господи, ну почему же именно родовые боли не дают возможность потерять сознание? Сделайте же что-нибудь. Ну всё, тогда я умираю! – уже смирившись с этой мыслью, она закрыла глаза.
– Эй, кто это тут собрался умирать? – заглянувшая в палату врач осмотрела суицидную роженицу и наконец отправила в родовое отделение.
На Ленино счастье день был не праздничным и не выходным, а бригада акушеров состояла аж из трёх человек, каждый из которых со всех сторон давал ей необходимые указания – как дышать, когда тужиться. Молодая девушка, руководившая процессом, постоянно её ругала:
– Не своди ноги, дура! Терпи, ты задавишь ребёнка. Держите ей ноги, бл...
Прошло полчаса, но Лене этот процесс казался бесконечным.
– Давай, давай, молодец, сильнее, вот, вот, уже головка полезла, давай! Так, сейчас не тужься, а то задушишь его, минутку... всё. У него шея была пуповиной обмотана. Последние усилия. Ну всё, привет! Какой красивый мальчик! Поздравляю, мамаша!
С выходом ребёнка боли мгновенно прекратились, а увидев своего сына – такого маленького, хорошенького, с прищуренными от внезапного света глазками, Лена просто забыла обо всех десяти часах их совместной борьбы. Ей дали его на минутку прижать к себе. Какое это удивительное чувство! Совсем не похожее на ту тихую радость ощущать его внутри себя. Это восторг шокового счастья, внезапно накрывающий тебя с ног до головы, как снежная лавина, неописуемый коктейль восторга, радости близости и осязания, ответственности и нежной любви. А слёзы, внезапно проступившие в глазах счастливой мамы, не были последствием тяжёлых воспоминаний и страха перед будущим, – это были слёзы благодарности.
– Спасибо вам, люди, спасибо тебе, малыш, спасибо тебе, Господи! Как же я счастлива!
Новорождённого забрали на проведение необходимых проверок и замеров, а Лена отдыхала на родовом кресле, восстанавливая силы для перехода в палату.
Затем медсестра, положив её руку себе на плечо, помогла доковылять до кровати.
– Отдыхайте. Два часа не вставать.
Спустя час она вдруг вспомнила, что нужно оповестить родителей о случившемся, встала и, еле передвигаясь, пошла к телефону-автомату, держась за стенку коридора.
– Мам, это я.
– Лена? Что с твоим голосом, что-то случилось?
– Да, я родила, всё нормально...
Что было дальше, она не помнила, очнулась уже в кровати.
– Женщина, ну вы что? Я же сказала вам не вставать. Хорошо, что я мимо проходила!
– Что со мной?
– Вы потеряли сознание. Позвонить могли бы и позже. Лежите уже.
Спустя пару часов появились взволнованные родители. Лена сияла уставшей, но счастливой улыбкой, а Ольга тихо плакала.
– Ну как ты? Я уже чуть с ума не сошла! Идиотская больница. Я им звоню, после того, как ты пропала в трубке, а они мне ничего ответить не могут. Приезжаю, тоже никто ничего не знает, еле тебя нашла. Проходить же туда нельзя, посылала беременных со входа на твои поиски.
– Всё хорошо, не переживай. Я просто сознание потеряла – рано поднялась. А он такой красивый! И здоровый. Вес – 2,800. Рост – 50 см. Сказали, что завтра принесут на кормление с утра.
– Максиму будешь сообщать? Он звонил к нам, интересовался.
– Не знаю, если только поиздеваться и показать, от чего он отказался. Но мне уже как-то всё равно.

* * *
На следующее утро Лена не могла дождаться начала кормления. Все дети находились в специальном боксе, куда доступ родителям был строго воспрещён и долгожданные «свидания» назначались только в определённые часы. Наконец она услышала плач детишек, доносившийся из конца коридора.
– Так, какой у вас номер? – спросила недружелюбным тоном явно не выспавшаяся сестра.
– Пятьдесят, – ответила Лена и показала бирку с номером на своей руке.
– Вот, пятьдесят, пожалуйста, – и ей в распростёртые объятия небрежно вручили огромный свёрток с ребёнком, абсолютно не похожим на вчерашнего, которого она, любуясь, прижимала к своей груди. Лицо младенца было некрасиво сморщено, с жёлтой кожей. Лена похолодела от страха и завопила вслед удалявшейся распорядительнице тележки с мелкими пассажирами. – Это не мой ребёнок! Верните мне моего сына!
– Как это не ваш? – последовал невозмутимый ответ. – Ваш номер пятьдесят? Ну вот, посмотрите, и у него пятьдесят, видите?
– Я-то вижу, но это не мой ребёнок. Вы думаете, я могу за одну ночь его забыть?
Недовольная женщина вышла из палаты и вернулась спустя пять минут с «правильным» свёртком.
– Надо же, дали двоим детям один номер! А его мамаша молчала, видимо, ваш сын ей понравился больше. У них в пелёнках есть карточка с фамилией матери.
Лена дрожащими руками схватила своё сокровище и прижала к себе.
«Мало того, что нам приходится вынашивать детей, рожать, так ещё нужно и неусыпно следить за всесторонними попытками их убить, покалечить или похитить. Бедные вы, бедные. А ты у меня такой красавец!» Малыш мирно спал, еле причмокивая губками и ни в какую не хотел брать грудь, которая была уже готова взорваться от избытка полезнейшего молока, но, увы, ему это было невдомёк. За всё нахождение Лены в роддоме маленький Саша ни разу не смог не то что попробовать грудного молока, но и вообще открыть глазки – каждый раз она получала его в сонном виде с какой-то жёлтой краской на губках. Потом она уже узнала, что это была глюкоза, которой его пичкали, когда он просыпался в боксе. Молодая мама упрашивала следящего за мальчиком терапевта-практикантку повлиять на «надзирателей» и запретить давать ему эту ерунду. Она ведь тоже понимала, насколько важно для ребёнка первое молоко матери со всеми самыми необходимыми бактериями и микроэлементами, которые даже частично не входят в состав искусственных заменителей. Но уговоры были напрасны и всё, что ей оставалось – это укладывать малыша на свою кровать и, сидя рядом, любоваться им. Молоко же приходилось каждый раз сцеживать, и его объём быстро и ощутимо уменьшался, а ребёнок заметно терял в весе.
Днём между «кормлениями» молодая мама спала и восстанавливала силы, а ночью часто просыпаясь, удивлялась, что совсем не слышит плача из детской. Прошли слухи, что медсёстры, остающиеся на ночь с детьми в боксе, дают им из пипетки несколько капель алкоголя, преимущественно коньяка, чтобы они глубоко и безмятежно спали. Лена видела, что при выписке из роддома счастливые родители вручают дежурной сестре цветы, коробку конфет и бутылку, причём именно цветы и конфеты не были обязательными элементами атрибута. И она понимала, что эти бутылки распиваются прямо на рабочем месте. Уже утром по палате разносился стойкий запах перегара, идущий от сестёр, привозящих детей, – они буквально открывали двери маленькими головками беззащитных созданий. Девушка была в полном ужасе от своих наблюдений и поделилась их результатами с той самой практиканткой, доверчиво назвав имя наиболее «активной» в этом вопросе молодой женщины, которая вваливалась в палату, качаясь от одной стены к другой, а в её пьяных дрожащих руках находились по несколько младенцев, приготовленных к раздаче.
Спустя несколько часов Лену нашла запыхавшаяся соседка по палате в столовой.
– Света? Что случилось? На тебе лица нет.
– Беги скорее! Там эта дура Верка заходила, тебя искала. Сказала – срочно прийти тебе в бокс. А что случилось, не говорит.
Лена сразу перестала чувствовать биение сердца, а ноги стали ватными, ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Верка – была та самая «дура», на которую ей пришлось нажаловаться своему врачу. Но, уверенная в правильности своего поступка и доверии к практикантке, она не могла допустить мысли о том, что её так грязно предали. Эта Верка звала её в бокс – значит, что-то случилось с ребёнком. Она сразу вспомнила вчерашний день, когда эта самая Света не получила свою дочку на первое кормление. В боксе ей сказали, что её ребёнка здесь нет и где он – не имеют малейшего представления. Только к вечеру, обежав всю больницу, несчастной женщине удалось узнать, что у малышки пошла кровь изо рта и её отправили в реанимацию. Естественно, не предупредив об этом мать. Действительно, а зачем? Это ведь не их проблемы и обязанности. К счастью, всё обошлось, и через несколько дней они выписались домой, но что им обеим пришлось пережить за это время! И вот теперь, когда Лену сами врачи позвали в бокс, она была уверена, что произошло что-то ужасное, и последними усилиями воли заставила себя зайти туда.
Детки мирно лежали по двое, практически тыкаясь носом друг в друга, а Вера стояла у стола с лекарствами и, заметив входящую бледную женщину, демонстративно стала набирать какую-то жидкость в огромный шприц.
– А, это ты? – злобно прошипела она сквозь зубы. – Проходи, закрой дверь.
– Что случилось? – Лена едва могла говорить от страха, уже начиная понимать суть происходящего.
– Ты зачем на меня нажаловалась? Знаешь, что твои сплетни дошли до моего начальства и меня лишили годовой премии? – Она буквально сверлила взглядом побледневшую девушку и упивалась её ужасом. – Скажи, разве вы у себя на работе не пьёте?
– Если мы и пьем, то только во внерабочее время, а работаем мы с бумагами, а не с детьми, – Лена сразу осеклась. Ей хотелось двинуть получасовую обвинительную речь против своей оппонентки, но она слишком ясно осознавала, что её беспомощный ребёнок находится у неё в заложниках.
– Иди в палату, я только хотела, чтобы ты знала.
– Что с моим ребёнком? – Несчастная мама всем телом чувствовала явную опасность, исходившую от этой женщины.
– Ничего, всё нормально... пока. Иди.
Девушка выскочила из бокса и побежала к телефону-автомату. Единственной её задачей в тот момент было вырвать своего сына из этого ужасного места и поскорее отправиться домой. Родители не отвечали, и она, не мешкая, набрала Максима. Ей уже было не до гордости, сейчас самое главное – это Саша. Объяснив дрожащим голосом ситуацию, она рассчитывала, что он немедленно приедет и заберет их домой.
– Лена, ты, как всегда, делаешь их мухи слона. Она – врач и ничего не может сделать плохого ребёнку. Её же посадят за это.
– Ты ничего не понимаешь! Даже не представляешь, какие вещи тут творятся, и всё им сходит с рук. Она может вколоть ему какую-нибудь гадость, и никто ничего уже не докажет. Тем более, она – как врач – знает, что колоть. Пожалуйста, забери нас отсюда!
Максиму явно не нравилась эта идея:
– Давай сделаем так, ты пока сходи, поговори с теми, кто занимается выпиской, подготовь все бумаги, а потом перезвони мне, хорошо? Ну давай, пока.
«Вот козёл! Повесил трубку. Даже такой мелочи не может сделать для своего ребёнка. Что же делать?» – Тут ей пришла в голову безумная идея позвонить заведующей роддомом. Найдя нужный телефон в справочной книге на дежурной стойке, она быстро набрала номер.
– Алло, я слушаю, – послышался женский голос.
– Здравствуйте, мне нужно срочно поговорить с заведующей.
– А кто её спрашивает?
– Роженица из роддома, которым она заведует.
– Да вы что, с ума сошли?! Какое вы имеете право звонить сюда? Какая наглость! Ишь, заведующую им подавай... – разъярённая женщина бросила трубку.
В Лене уже начала закипать такая злость, что она мечтала только о том, чтобы в её руке оказался... нет, даже не пистолет, а как минимум пулемёт или базука. «Как же я ненавижу всех этих наглых, сволочных и беспринципных уродов! Перестреляла бы всех на хрен!»
Она шла в кабинет дежурного врача, проверяя по ходу, как же можно совершить побег из этой «тюрьмы». Второй этаж, дверь закрывается на ночь, и днём её с малышом никто не выпустит, через окно невозможно – высоко.
– Что вам? – доктор недовольно оглядел заплаканную, но злую пациентку. «Так, наверняка опять пришла отказываться от ребёнка, – подумал сразу он, – уже третья за сегодня. Как я устал от этих безответственных подстилок-малолеток. Рожают, сами не знают зачем, а потом жизни калечат – и себе, и детям».
– Я хочу забрать своего ребёнка. Немедленно, – не оправдав его предположений, уверенно произнесла молодая мамаша.
– Да неужели? – удивился мужчина в халате. – Сколько дней ребёнку? Вас выписали?
– Ему три дня. Нас не выписывали, за этим я и пришла.
– А можно поинтересоваться причиной ваших намерений?
Лена всё ему рассказала, понимая, что даже если он и является собутыльником этой Веры, то по крайней мере, чем больше человек будет знать эту историю, тем меньше риск, что она решится на что-то против её сына. Ведь тогда всё подозрение падет сразу на неё.
– Знаете что, дорогая, у вас слишком бурная фантазия и, как я понимаю, отсутствие представления об уходе за новорождённым. Или у вас есть личный терапевт, который сможет вести за ним постоянное наблюдение? У малыша ещё даже пуповина не отпала, а если правильно не обрабатывать это место, то можно запросто занести инфекцию. Так что, советую вам успокоиться, а через пару дней вас выпишут. А уж если вы так настаиваете, то должны будете подписать бумаги о том, что берете на себя полную ответственность за его жизнь и здоровье.
Эти слова привели девушку в некоторое замешательство: «А ведь действительно, я ничего не знаю об этом и никакого знакомого врача у меня нет. Да и отвезти сейчас нас домой никто не сможет. Родители не отвечают, а Макс не собирается поднимать свою задницу. Ждать ещё два дня? Ой, не знаю», – с этими мыслями она вернулась в палату, поговорила со Светой. Та приняла сторону врача и посоветовала Лене подождать с выпиской.

* * *
Неприятные предчувствия не давали напуганной женщине уснуть всю ночь. На последнем их «свидании» малыш спал, как обычно, но выглядел довольным и здоровым. А утром её навестила та самая практикантка. Лена высказалась по поводу её непредусмотрительного предательства, но та сразу заявила, что передала её слова начальству, а те, вроде бы как потребовали имя обвиняемой и обвинителя заодно.
– Кстати, я была сейчас в боксе. У него началась желтушка. Только не пугайся – это не болезнь Боткина, а такая лёгкая желтушка, которая бывает у многих младенцев и проходит за 3-4 дня. Просто вам придётся еще немного задержаться. К тому же, мальчику нужно набрать необходимый для выписки вес.
– Как же он наберет в весе, когда мне не позволяют его кормить?! Пичкают всякой дрянью, а у меня молоко пропадает!
Все эти дни она ждала, отсчитывая оставшиеся часы и наслаждаясь их недолгими встречами. Как обычно укладывала его на кровать после бесплодных попыток заставить поесть, осторожно обнимала и, чувствуя неописуемое счастье, наслаждалась этими мгновениями. Единственное, что её отвлекало в этот момент – нельзя было терять ни на минуту бдительности. Им «повезло» попасть в этот роддом как раз перед его закрытием на плановый ремонт. И вся живность – тараканы и двухвостки, предчувствуя скорый переезд, праздновали последние дни в этом здании и бегали по всей округе, игнорируя кварцевые лампы, включаемые по вечерам в каждой палате. Не смотря на патологический страх перед этими омерзительными созданиями, Лена всё-таки беспощадно их давила при любой попытке приблизиться к кровати с её сокровищем. Она чувствовала себя единственной защитницей этого маленького и одновременно большого чуда, а в роли каждого насекомого, павшего под её ногами, представляла всех своих обидчиков, и это придавало ей новые силы.
– Надо же, парадокс – такая грязища здесь и антисанитария, а никого внутрь не пускают из родственников, даже на ребёнка взглянуть. Вот бы послать всех жён и дочек нашего правительства сюда на роды, а не в Израиль или Швецию. Сплошной экстрим. И вообще, все социальные институты в нашей стране похожи один на другой по своему иерархическому строению. Каждая уборщица ведет себя как президент своей организации и ненавидит всех окружающих за нереализованные мечты о карьере и лучшей жизни. А все служащие, включая верхушку, относятся к «потребителям» их услуг с таким снобизмом и высокомерием, как будто не мы их обеспечиваем работой и, соответственно, зарплатой, – врачей, учителей, милицию, служащих магазинов, банков, почт, парикмахерских и т.п., а наоборот, они делают нам великое одолжение, изредка выполняя свои прямые обязанности. Причём, выполняют так, что уже никогда не хочется вообще попадать в их поле зрения, не то что повторно обращаться за услугами. Они не воспринимают значение слова «служащие», «обслуживающий персонал». Это значит – служить. Ну не нравится тебе эта профессия, люди, с которыми ты обязан общаться по долгу службы, смени её. А то тащатся в учебные заведения не по зову души, а по наводке родителей или от нефиг делать, а потом издеваются над всеми и гнобят как «неликвид» в отместку за потраченные на нелюбимой работе годы. Не все, конечно, такие, но явное большинство. Или я просто такая везучая на подобных людей? Хотя, это нелегко – испытав не раз подобное к себе отношение, остаться человеколюбивым созданием или хотя бы – человекоподобным. Получается, мы сами друг друга «кушаем». Увы.

* * *
Еле переждав четыре обещанных дня, Лена засобиралась домой. Ожидая прибытия родителей, она была неприятно удивлена появлением Максима. Он приехал на машине Алексея и вместе с ним. Ольга так хотела их помирить, что послала Макса вместо себя и передала вещи и подарки для медперсонала. Лена в последний раз оглядела «комнату свиданий» для родственников у входа, и на её глаза попались списки рожениц, которые она раньше не замечала. Напротив её фамилии было написано: «девочка».
– Что же вы вводите народ в заблуждение? – обратилась она к сидящей в справочной женщине. – У меня мальчик!
– Да? – улыбнулась та. – Ну, значит, скоро за девочкой к нам вернетесь.
– Да ни в жизнь! – уверенно отрезала молодая мама и пошла к выходу.
Когда она с ребенком на руках подходила к машине, Алексей подскочил к ней, чтобы взять малыша на руки и помочь удобно расположиться на заднем сидении. Лена не сводила с Алексея удивлённого взгляда. Он буквально сканировал глазами лицо маленького Саши.
– Держи, – произнёс он удручённо и отдал сверток Лене, – вылитый папаша, поздравляю!
– Не ври, на него, конечно больше похож, даже группа крови его, – девушка многозначительно взглянула на Максима, который сохранял полный нейтралитет, – но и мои черты лица есть, особенно фигура – такая изящная, прямо как у девочки.
«Неужели Алексей всё это время предполагал и надеялся, что этот ребёнок может быть его? Странно, но уже не важно. Главное, что по крови отец сразу виден, а у Алексея, вроде бы, первая группа».
По дороге домой все хранили гробовое молчание, размышляя каждый о своём. Лена, прижимая к груди мирно спящего сынишку, мысленно составляла распорядок дня своей новой жизни, производила расстановку мебели в комнате и безмерно радовалась, что удаляется от этого неприятнейшего места и что впереди у нее – бесконечные дни со своим долгожданным и отвоёванным у жестокой судьбы ребёнком.

* * *
Мечтая, наконец, остаться наедине со своим сынишкой, новоиспечённая мамаша ещё не осознавала, насколько это физически тяжело. Родители днем были на работе, вечером отдыхали, а ночью крепко спали, несмотря на некоторую перестановку в квартире. Дима переехал в салон к отчиму, а молодой маме с сыном выделили место в комнате вместе с Ольгой. Все обязательства по уходу за ребёнком были возложены на Лену – и стирка с глажкой, и убаюкивание с массажем, и прогулки на улице. К тому же, сказывалось полное отсутствие опыта обращения с младенцами. Проблемы с кормлением перекочевали и на новое место. После привычной глюкозы, малыш отказывался от необходимого количества молока, но кушать требовал часто. Приходилось кормить его каждые 2-3 часа, в том числе и ночью, а оставшееся молоко сцеживать до синяков на груди, чтобы освободить место для новой порции. Весь этот процесс занимал уйму времени и проводился в комнате при открытых окнах. В конце июня установилась невозможно жаркая погода, приходилось постоянно проветривать все помещения. Сниженный после родов иммунитет и открытая навстречу сквознякам грудь сделали своё пагубное дело – молодая мама подхватила простуду, которая мгновенно перешла в безостановочный кашель, насморк и температуру за 40. Трижды приезжавшие врачи Скорой помощи не находили ничего серьёзного и ставили диагноз «ОРЗ» или «фаренгит», вкалывали димедрол с анальгином для снятия высокой температуры и с полной уверенностью выполненного долга уезжали. Лена же оставалась ждать скорейшего выздоровления, но болезнь почему-то только прогрессировала. Причём, после каждого укола ей было так плохо, что она не могла встать с постели – голова кружилась, мысли путались. А рядом был маленький сынишка, который требовал постоянного ухода. По ночам она, давя в себе кашель, раздирающий горло, и пытаясь собраться с силами, укачивала плачущего малыша на руках, сидя на кровати и облокотившись на стенку, так как каждую минуту боялась, что руки ослабеют и он просто вывалится на пол. Ольга же крепко спала, похрапывая, на соседней кровати и сколько дочь ни пыталась её разбудить и попросить о помощи, если ей это в конце концов и удавалось, то хватало её маму ненадолго – утром ведь нужно было рано вставать на работу. И ещё больше беспокоясь о том, что ребёнок скорее выпадет из рук внезапно заснувшей бабушки, она забирала его к себе. Так прошло больше двух недель, температура не спадала, а постоянный кашель не давал принять горизонтальное положение, поэтому редкие часы сна приходилась проводить сидя в подушках. Боясь заразить сына, Лена перевела его на искусственное кормление.
– Бедный ты мой малыш, – каждый раз переживала она, успокаивая кричащего от болей в животе Сашу, – в роддоме ты не получал моего первого молока, которое помогло бы правильно отрегулировать функции желудка и кишечника, и вот теперь ещё приходится тебя мучить бестолковыми искусственными заменителями. Прости меня, солнышко.
Лена чувствовала огромную ответственность и непреодолимое чувство вины за все беды и проблемы, которые пришлось перенести этому маленькому, беззащитному существу – начиная с рентгена и заканчивая теснотой заставленной детской. Только из-за отсутствия его отца она никогда не переживала.
– Поверь, моё сокровище, это не так важно – отец, который нас не любит и не хочет. Наоборот, это счастье, что его нет с нами. А представь, сколько семей терпят друг друга только из-за необходимости совместного проживания по официальному статусу. И как страдают эти дети, видя и ощущая нелюбовь и безразличие, царящие в этом союзе. Вот я своего папу не видела, поэтому не помню, не люблю, не скучаю, и мне абсолютно всё равно где он и что с ним. Гораздо тяжелее, когда распадается семья с детьми, любящими своего отца. Нет уж, нам такого счастья не надо. И поверь мне, ты никогда не ощутишь дефицит любви и заботы. Я буду любить тебя и за себя, и за папу и за всех остальных непонятливых и бесчувственных родственников.
Папа же, на самом деле, практически не интересовался сыном. Изредка он звонил или случайно встречался с Леной благодаря близкому соседству, но все его мысли и рассказы были посвящены себе, любимому. У Максима наступил очень сложный период. Алексей, «прощупывая» и налаживая связи с Москвой, подстроил очень крупную сделку по покупке электротехники, переведя большую сумму денег на счёт липовой фирмы, затем, обналичив её на месте, растворился в неизвестном направлении вместе со своей семьей. Фирма же осталась в диких долгах, поставленная «на счётчик» с процентами. Для расчётов по этой сделке пришлось пожертвовать всем и свернуть свою деятельность. Максим был в жуткой депрессии, больше расстроенный предательством друга, чем потерей фирмы.
– Ну вот, я же говорила тебе, с друзьями и родственниками нельзя иметь денежно-рабочих отношений, – вспоминала свои слова Лена. Она не стала напоминать ему о том, как он обошёлся с ней в той же фирме, выжив её оттуда ежедневно-принародными скандалами во время беременности, и сколько она отдала времени, души и нервов этому предприятию, сколько сделала для того, чтобы оно встало на ноги. Просто видела, что ему сейчас не до этого, да и не верит он в «преступление и наказание» – наказание свыше. Ей было невдомёк да уже и не столь важно, жалеет ли он о том, как повел себя с ней и ребёнком, корит ли себя за малодушие и безответственность или до сих пор считает её мужество и решительность идиотскими. Но сыном он нисколько не интересовался, зато состояние бывшей подруги привлекло его внимание и, выслушав всё о её очередном «романе» с медицинскими профессионалами, задумался и перезвонил ей через пару дней.
– Короче, давай ноги в руки и лети в Первую областную больницу. Там в пульмонологическом отделении работает мой бывший одноклассник – прекрасный специалист. Я с ним договорился, он тебя посмотрит.
Уговорив Ольгу задержаться перед работой на пару часов, Лена воспользовалась неожиданно предоставленной возможностью. Доктор был очень внимателен и приветлив. Он долго прослушивал больную, затем отправил на рентген лёгких.
– Вам повезло, что вовремя попали ко мне, – врач улыбался, но его взгляд был очень озабоченным. – Это я не цену себе набиваю комплиментами, а пытаюсь Вас «обрадовать», что если бы вы появились здесь через неделю-две, по всей вероятности, уже заработали бы сепсис – это заражение крови с летальным исходом. У вас двустороннее воспаление лёгких. Причём, в запущенной форме. Ясно, что хрипы прослушать нелегко, но чёрт возьми, о чём думали врачи Скорой помощи, не понимаю! Видимо, любование вашей грудью отвлекало их от истинной цели приезда.
Лена уже ничему не удивлялась и не пугалась. Она понимала, что её состояние было гораздо серьёзнее, чем пытались преподнести ей прежние врачи. Наоборот, вовремя и правильно установленный диагноз давал надежду на выздоровление. Подобрав редкую группу антибиотиков, на которые у пациентки не было аллергии, доктор назначил ей ежедневные уколы. Приобретя нужное лекарство, девушка нашла через знакомых медсестру по соседству, которая за небольшую плату согласилась принимать её по вечерам. Спустя месяц она вновь посетила кабинет приветливого пульмонолога, который не без радости и гордости сообщил о том, что они вместе победили болезнь.
– Единственное что, – добавил он на прощанье, – вам не помешало бы сейчас хорошо прогреться где-нибудь на море, в тёплых странах. Если будет возможность, обязательно езжайте, закрепите эффект. Иначе любая новая простуда может создавать ненужные осложнения.
– Спасибо вам большое! Но если бы у меня такая возможность появилась, давно бы там осталась...
Лене самой хотелось бы куда-нибудь слетать. За всю свою жизнь она ни разу нигде не была, и уж тем более, на море, не имела опыта путешествий на самолёте и поезде. Сейчас она мечтала хотя бы просто отдохнуть и выспаться, но кто бы ей позволил? Ребёнка ни на один день никому не доверишь, да и работу тоже. Хоть они и жили в квартире родителей, покупать приходилось всё на свои деньги – одежду, игрушки, памперсы, еду. Максим ей ни в чём не помогал, а её прежние работодатели требовали хоть изредка, но присутствия в конторах своих фирм. Поэтому Лена нашла выход, сменив немного профиль своей деятельности и став аудитором. То есть, проверяла для директоров фирм правильность ведения учёта другими бухгалтерами, находила и указывала не только на их ошибки и недочёты, но и предлагала свои, наработанные личным опытом, методики ухода от налогов. Это давало прекрасную возможность находиться безвылазно дома. Ей прямо туда привозили всю документацию на обработку. Единственной проблемой была нехватка времени. И она, забывая о собственном отдыхе, пользовалась теми редкими моментами, когда малыш сладко спал в своей кроватке. – Зато теперь я готова к любым испытаниям, – рассуждала она про себя, мысленно гордясь своей силой воли. – Пережив такой сложный период со страшной болезнью и постоянной температурой, практически одна с новорождённым ребёнком, да еще непрерывно работая! Можно смело наградить себя медалью за окончание курса молодого бойца и с уверенностью и без страха смотреть в будущее.
О самом будущем она не загадывала. Ближайшей целью было – окончание института. А это ещё два года, то есть, четыре сессии и дипломная работа.
Время летело незаметно. Лена по-прежнему готовилась к большинству предметов самостоятельно, а оставшиеся лекции и экзамены посещала по вечерам, оставляя подрастающего сына на попечение родителей. Но во взглядах на воспитание мнения поколений были полностью противоположными. Саша рос очень умным и сообразительным мальчиком, но напрочь отказывался говорить, даже односложные слова. Только показывал пальцем на нужный ему предмет и мычал, строя смешные гримаски.
– Ну почему он так отстает в развитии? – не унималась бабушка. – Ребёнку почти два года, а он даже «мама» не может произнести. Вот ты в этом возрасте уже стихи наизусть читала. Правда, сама начала говорить поздновато, но зато сразу целыми предложениями.
– Вот видишь, может, он в меня пошёл – копит услышанный материал, обрабатывает, а потом как выдаст! Каждый ребёнок рано или поздно начинает говорить, просто это индивидуальный процесс, как появление зубов и умение ходить. А может, ему не интересно с нами общаться, – смеялась Лена. – Вот ты же с ним практически не играешь, только пытаешься вечно его накормить. А то, что вы оба ползаете за ним по полу с ложкой – балуете его этим! Теперь он вообще не понимает где, как и когда нужно есть. Не хочет есть ребёнок, не надо заставлять. Будет голодный – сам прибежит.
– Ты ненормальная. Доведешь его так до голодной смерти. Посмотри, какой он худющий.
– Он очень даже в меру упитанный. Вот я была дистрофиком в детстве, и ты, видимо, никак успокоиться не могла и впихивала в меня еду килограммами. Теперь вот на вечных диетах, не знаю, как похудеть. Таким способом только портится обмен веществ, когда еду закидываешь, а организм не хочет и, соответственно, не готов её переварить.
– Да ты бы видела себя в детстве. Скелетина, суповой набор глубоко советских времён. Каждый прохожий укорял меня за то, что я не слежу за своим ребёнком и довожу его до такой степени дистрофии. И все были готовы, глядя на тебя, пожертвовать собственными домашними запасами. – Каждый разговор матери с дочерью заканчивался бесконечным спором и несогласием. Но апогеем стала одна вечерняя сцена, когда Лена вернулась с очередной лекции и застала малыша, плачущего в своей кроватке. В той же комнате сидела бабушка, остекленевший взгляд которой был направлен на экран телевизора. Она абсолютно не обращала внимания на крики и рёв внука, только заглушала его, увеличивая громкость «ящика».
– Что случилось? – Лена подскочила к Саше и, вытащив его из кроватки, постаралась успокоить, но безуспешно. – Так ты мне скажешь, наконец, что с ним произошло?
– Да ничего не случилось. Бегает тут, шумит и мешает мне смотреть «Санту-Барбару». Пришлось его отшлёпать и поставить в кроватку, – невозмутимо отчиталась Ольга, не отрываясь от экрана, где уже несколько минут демонстрировали глубокую задумчивость неподвижной героини бесконечного сериала.
– Ты совсем сдвинутая! – закричала на неё Лена. – Ребёнок просто хотел поиграть, а ты ведь даже не вспомнишь завтра, о чём эта серия!
И она твёрдо решила – как можно скорее найти съёмную квартиру и перебраться туда с малышом.




* * *
Когда тебя подстёгивает желание и необходимость что-то предпринять, то расстояние между задуманным-высказанным-сделанным заметно уменьшается. Несмотря на несогласие родителей, Лена всё-таки переехала в заветную съёмную квартиру, на активные поиски которой ушло менее месяца. Это была симпатичная «двушка» с мебелью на четвёртом этаже многоэтажки в новом районе, расположенном достаточно далеко от их квартиры, от Максима, от всей её прошлой жизни. Решив уже было, что на новом месте она будет чувствовать себя слишком одиноко и неуютно, на ближайшей же прогулке Лена неожиданно выяснила, что в том же дворе живет ее одногруппница по институту Олеся. Она была очень видной, модной и симпатичной блондинкой, уверенной, что разбирается абсолютно во всём – начиная с новомодных тусовочных клубов и дискотек, шмоток, макияжа, диет и кончая особенностями взаимоотношений с мужчинами. Но по характеру она была простой и общительной, легко шла на контакт. Девушки быстро сдружились и часто коротали время в непринуждённой беседе, наведываясь друг к другу в гости. Но все же дома вечерами царила тишина, и это немного расстраивало Лену.
«Ничего, как-нибудь привыкнем, – убеждала себя молодая мама, – мы же не совсем одиноки, у меня есть Саша, у него – я. А это самое главное. Зато, мы будем предоставлены сами себе, и не нужно ни под кого подстраиваться. Исчезнет страх разбудить кого-то по утрам, не надо будет шататься по тёмной квартире ночью, когда все вокруг храпят, а мне приходится успокаивать ребёнка. Пропадет необходимость ругаться с братом из-за нехватки воздуха в квартире, ведь он каждую минуту чуть ли не заколачивает окна, боясь простудить свой нежный, молодой и растущий организм; или из-за телевизора, когда он не дает посмотреть Саше мультики, а тут же переключает на всякую ерунду, к которой сразу теряет интерес, да ещё и следит за ним, чтобы не дай Бог ребёнок не залез своими любопытными пальчиками в его шкаф или аппаратуру. И мне приходится следить всё время за обоими… Родители же отстанут со своими дурацкими наставлениями и бесконечным вмешательством в воспитательный процесс. А то, с одной стороны балуют его, подсовывая сладкое вместо еды или ползают за ним с ложкой по всей квартире, позволяют всё разбрасывать, ломать и беситься, когда я пытаюсь приучить его к порядку и дисциплине, а с другой – ругают меня за то, что он растет непослушным, капризным, нервным и любит только меня… думают, что я его настраиваю против них. А все дети просто очень чувствительны – сразу определяют истинное отношение к ним и хорошо видят лесть и притворство, замаскированные под нежную заботу. И понимают, что их совместные воскресные двухчасовые прогулки – это единственный подвиг, который не дает права уверять знакомых, что они только и делают что занимаются внуком, который просто не слазит с их шеи. Ну да ладно, они, в принципе, и этого не обязаны делать».
На самом деле снимать собственную квартиру оказалось намного сложнее, чем рисовалось в мыслях радужными картинками. Все домашние заботы, не столь заметные раньше, перенеслись на плечи Лены. Уборка, магазины, приготовление пищи занимали много времени, работать уже приходилось по ночам. Дополнительную сложность вызывала необходимость периодических вылазок из дома в дальнем направлении. Зато у Олеси обнаружилась младшая сестра, с которой Лена могла оставить ненадолго Сашу при случае. Одним из таких случаев оказался как раз день рождения подруги .
– Слушай, Лен, я тут послезавтра собираюсь вечеринку замутить по поводу днюхи, заходи часов в шесть, посидишь немного, познакомишься хоть с людьми, а то сидишь безвылазно в своей конуре. Сеструха с Сашей посидит, я уже договорилась с ней, – Олеся курила у раскрытого окна, элегантно поддерживая сигарету двумя пальцами и отточенными резкими движениями стряхивала пепел на лужайку под домом.
– Ну да, я у тебя, а родная сестра с моим ребёнком?
– Мы уже с родственниками отметили, придут как раз пара человек из нашей группы и мои коллеги из фирмы. Многие, конечно, по парам, но вот будет один мужик – прикольный такой, Андрюха, он у нас менеджер по продажам. Правда, ему 38 лет, но зато парень классный! – Олеся работала продавцом-консультантом в салоне итальянской мебели и потому имела очень много знакомых, которых по возможности, сводила друг с другом, если сама не имела на них виды.
– Нет уж, спасибо. Я как-нибудь перетопчусь, – улыбнулась Лена.
– Да тебя же никто не заставляет замуж за него выходить. Познакомься, мало ли что, может, понравится. Он и детей любит, – настаивала подруга. – Ты только посмотри на себя – стройная, красивая, сексуальная. Такое добро пропадает.
– Оно не пропадает. А «папиков» с меня уже хватит, да и времени на мужиков жалко. На себя и то не хватает.
– Сколько ты уже одна?
– Ну... после моего ухода от Макса прошло два года.
– Два года? Кошмар! Как же ты без мужика-то?
– Да на фига они мне? Я уже привыкла, спокойнее как-то.
– Ну ты же совсем одна, с ребёнком. Тебе нужна поддержка.
– Ой, Олесь, о чём ты говоришь? Посмотри на мужчин вокруг, это им нужна поддержка. А я лучше своё время уделю сыну.
– Ребёнок не восполнит дефицит необходимых тебе чувств и ощущений.
– Ты не можешь пока знать, какими чувствами тебя награждает ребёнок. Знаешь, когда я укладываю его спать, обнимаю потихоньку и мне становится так хорошо, так спокойно. В эти моменты я чувствую себя действительно счастливой. Не думаю, что кто-нибудь из мужчин способен подарить мне такие ощущения.
– Ну это совсем разные вещи. Ты молода, и любовных отношений тебе не избежать.
– Ты права, это разные вещи, разные отношения. Но только своего ребёнка ты будешь любить всю жизнь, причём взаимно, несмотря ни на что. Он не предаст тебя, не оставит в тяжёлую минуту. Ребёнок принимает и любит тебя такой, какая ты есть, и не бросит ради другой мамы из-за того, что у неё ноги длиннее, грудь на размер больше и она более сговорчива.
– Ну, знаешь, Лена, дети разные бывают.
– Это естественно. Ребёнок – существо взаимное, но с врождённой любовью к родителям. Это чувство необходимо в нём лелеять, благодарить за него, а не старательно убивать по каплям, приводя к взаимной ненависти и непониманию.
– Ага. У мужиков к нам врождённых чувств нет. Вернее, есть, но только одно, – засмеялась Олеся, чуть не выронив сигарету. – Даже не чувство, а инстинкт. Пока добьешься их взаимности, потратишь не один месяц, а то и год, а потом ещё всю жизнь боишься потерять завоёванное таким трудом. Они вообще считают, что ведутся только на один наш взгляд, а ту колоссальную работу, результаты которой они оценивают за секунду этого взгляда, они не воспринимают. Вечные изнурительные диеты, постоянные гимнастики, парикмахерские, косметологи, шмотки, тонны косметики и литры духов. Представляешь, как бы мы выглядели без всего этого и кем бы они тогда любовались? Но всё равно мы с тобой говорим о разных понятиях. Это как сравнивать любовь к матери, детям, мужу, Родине. Всех любишь, но каждого по-своему. А ребёнок, конечно, это классно. Я бы тоже не отказалась. Но, увы, привыкла жить по стандартам: карьера, семья, потом дети. Мы, женщины, очень слабые, неуверенные в завтрашнем дне, всего боимся. Это ты у нас мать-героиня.
– Да брось ты, никакая я не героиня. Меня судьба просто поставила перед фактом, пришлось соответствовать. А раньше моя система ценностей ничем не отличалась от твоей.
– Ладно, давай заканчивать эти философские беседы, а то моя система даст сбой. Короче, в субботу, в шесть, посылаю к тебе Аньку и жду к себе. Одень своё новое платье, прозрачное с глубоким вырезом на декольте. Оно шикарно выделяет твою родинку. Кстати, зелёные глаза и родинка на груди – признак ведьмачества. Да ладно, не боись, шучу, где тут можно сигарету потушить?

* * *
– О, Ленка, ну наконец-то!
– Привет, Олесь, извини, что опоздала. Поздравляю!
– Ой, спасибо! А что случилось-то? У нас тут вечеринка уже в самом разгаре, я тебя всем разрекламировала, а ты гуляешь непонятно где.
– У меня Сашка чуть из окна не улетел.
– Что?! Как это? Так, пошли на кухню, садись, дрожишь же вся. Где он сейчас?
– Дома, уснул. Аня телек смотрит.
– Так как это произошло?
– Сама не понимаю. Сидела в зале, наводила марафет. Саша рядом играл. Вдруг такая тишина подозрительная, оглянулась – его нет, а из спальни доносится звук открываемого окна. Я обалдела сначала, думаю – для Саши окно высоко, а на четвёртый этаж вряд ли кто залезет. Захожу в спальню, а там... он стоит на подоконнике одной ногой, вторая уже наружу торчит и одной рукой держится за открытое окно. А сам наклонился вниз и, улыбаясь, что-то разглядывает. У меня всё тело онемело от страха, еле сдержала крик. Сразу дошло, что могу напугать его, он руку отпустит, и всё. Подошла к нему потихоньку, обняла и спустила на пол. А он, представляешь, даже ничего не понял – улыбнулся так мне и пошёл играть. Я еле в себя пришла от ужаса. Села рядом с ним, как дура, и проревела полчаса. Уже думала не приходить, но тут Аня подошла, Саша поел и уснул, и я решила забежать ненадолго, хоть подарок передать.
– Слушай, Лен, кошмар какой! – Олеся обняла подругу и начала нервно искать свою пачку сигарет. – У маленьких совсем нет страха перед высотой, не понимают ничего. А как же он туда забрался?
– Помнишь, там радиатор стоит под окном? Ну, батарея такая маленькая. Он, видимо, забрался на неё, а оттуда на подоконник. И как только у него хватило сил открыть тугой шпингалет? Вообще, он такой сильный, даже тяжёлый стул поднимает за одну ножку. Вот, умиляешься тут его достижениям, а он их может и против себя использовать. Хорошо хоть окна внутрь открываются.
– Так надо что-то сделать с этим окном, перекрыть ему доступ туда.
– Да, я уже подвинула к нему письменный стол, даже мне не подобраться.
– Как же это страшно. Ну и самообладание у тебя. Я бы сразу вопить начала. В таких ситуациях у меня мозги полностью отключаются, остаются одни инстинкты.
– Думаешь, я спокойна? Вон, трясет всю до сих пор. Не представляю, что бы я делала, если бы потеряла его. Наверное, прыгнула вслед за ним. Он ведь самое дорогое, что у меня есть.
– Да, ты бледная вся, пошли за стол, посиди, развейся. Тебе нужно выпить.
– Нет, Олесь, я лучше домой, к Саше. А ты иди к гостям, я тебя задерживаю.
– Нет уж, будешь сидеть, реветь весь вечер. Он спит и сеструха там. Считаешь, это произошло, потому что ты ему мало времени уделяешь? Нет, ты умудряешься непонятным способом успевать всё. Знаешь, думаю, это просто знак, что в этот день должно произойти что-то важное для тебя и ты обязана это запомнить. После такого, конечно, уже не забудешь. Сидя дома, новостей не высидишь, так что иди со мной и смотри внимательно. Успокойся, всё уже закончилось, пошли.
За столом было человек пятнадцать. Лишь с двумя Лена была знакома по институту, имена и лица остальных исчезали из её памяти в первую минуту знакомства. Рюмка водки, опустошённая по просьбе подруги и за её же здоровье растеклась по телу тёплыми жгучими ручейками, немного успокоила дрожь и расслабила напряжение. Но желание веселиться так и не появилось, и на все ухаживания со стороны свободных в тот вечер мужчин Лена отвечала натянутой улыбкой, молчанием и задумчиво-скучающим взглядом, всем видом давая понять отсутствие желания в продолжении общения. И все же один молодой человек был ненавязчиво упрям в своих намерениях: ухаживал за ней за столом, пытался завести разговор и пригласил на медленный танец. Девушка отвечала междометиями и смотрела сквозь него. Спустя час она всё-таки решила отправиться домой, попрощалась с гостями и именинницей и, выйдя на улицу, услышала догоняющие её быстрые шаги. Это был тот самый парень.
– Простите, пожалуйста. Я тут подумал, может, можно вас проводить? Уже темно и прохладно, а вы в таком лёгком платье, одна. Вот, накиньте мою куртку.
– Спасибо, – ей было приятно внимание симпатичного мальчика, но имени его вспомнить не могла, как и всё, что он говорил в этот вечер, пытаясь вывести её из напряжённого состояния.
Выглядел он вполне дружелюбно, интеллигентно, скромно, совсем не пил, не курил, что она успела отметить. Правда, на вид парень был слишком уж молодой и неопытный в общении с девушками. Хотя робкая неуверенность и смущение привлекли Лену какой-то своей чистотой и невинностью. Она устала от взрослых мужчин, которые повсюду навязывают собственное мнение как единственно правильное и не терпят компромиссов. Но сейчас ей меньше всего хотелось заводить новые знакомства, и слегка улавливаемые его флюиды разбивались о стойкие стены оборонительных сооружений, возведённых из остатков обиды, недоверия, усталости и непонимания, вынесенных из прежних отношений. К тому же, девушке не терпелось вновь увидеть сына, обнять его, поцеловать, погладить по мягким, золотистым волосам и постараться забыть пережитое сегодня потрясение. А тут ещё этот ухажёр, непонятно на что надеющийся. И ей стало как-то жалко его из-за своего невнимания к нему в этот вечер, за то, что не может оправдать ни одно из его возможных ожиданий. Захотелось его оскорбить, унизить, сделать что-нибудь гадкое, чтобы он сам сбежал от неё.
– Вообще-то я живу в соседнем доме... Как тебя зовут? Извини, я сегодня не в настроении, вылетело из головы, – ухмыльнулась она своему спутнику, но быстро отвела глаза, заметив, что он стесняется собственного восхищённого взгляда.
– Сергей. А вас Лена – я точно помню, моё любимое имя.
– Что, так много связано с ним воспоминаний? – продолжала она издевательским тоном, ненавидя за это саму себя.
– И это тоже. Я заметил ваше настроение, вернее, его полное отсутствие. Извините, если показался навязчивым, просто захотелось вас развеселить или хотя бы успокоить.
«Ага, успокоить ему меня захотелось. Наверняка, ищет подходящий повод зайти ко мне и дополнить ассортимент праздничного меню в моей постели».
– Да неужели? – продолжила она ехидно вслух, но тут же споткнулась, попав неудачно каблуком в неровный рельеф асфальта. Молодой человек ловко подхватил её за талию и уже не отпускал до самого подъезда. Он был так предупредителен, галантен и в то же время скромен, что Лене даже стало обидно, что не нарвалась на похабного ловеласа, которого можно было бы конкретно послать и отвести душу.
– Я вас провожу до двери, уже темно и опасно.
Девушка вдруг резко повернулась к нему и заглянула в глаза, которые он смущённо отводил в сторону, боясь, что она встретит его пристальный взгляд.
– Может, ещё и в постель уложишь? Или рядом пристроишься, а то по ночам ещё и прохладно бывает, – произнесла она шепотом, но чётко и с явным вызовом.
– Знаете, Лена, я лучше пойду. Простите, если показался излишне назойливым. Естественно, вы мне понравились, иначе я вряд ли вызвался бы вас провожать, но меньше всего хотелось оставить о себе то впечатление, которое у вас уже, к сожалению, сложилось. Не все мужчины одинаковы, кстати.
Лене даже показалось в свете тусклой подъездной лампочки, что Сергей слегка покраснел. Она не могла понять, то ли от смущения, то ли от её несправедливых обвинений, но не посчитала нужным извиняться перед ним, хотя тон резко поменяла.
– Ладно, не бери в голову. Пошли ко мне, чаю попьем, – она мило улыбнулась провожатому и, пока тот не опомнился, схватила его за руку и потащила в лифт.
Тёмную квартиру освещали лишь отблески включенного телевизора. Саша мирно посапывал в кроватке. Лена поцеловала его, укрыла наполовину сползшим одеялом и закрыла дверь его спальни, отпустив Аню домой.
– Проходи, не стесняйся, только не шуми, у меня сын спит. Надеюсь, тебя не смущает его присутствие, как и мой возраст и жизненный опыт.
– Нисколько, – улыбнулся в ответ молодой человек, – я уже допросил Олесю на кухне и получил очень лестные отзывы в ваш адрес. А насчёт возраста – так я всего на год вас младше и не считаю это принципиально важным моментом…
– Ну и правильно, что тебе смущаться? Ты же просто проводить меня решил, а не переехать жить с вещами. Садись, у меня тут даже тортик где-то был.
Теперь Лена могла спокойно рассмотреть своего нового знакомого уже при ярком свете. Он был высокого роста, со стройной, красивой фигурой. Правильные черты лица выдавали волевой характер, сглаженный нежностью и робостью в незнакомых ситуациях. Длинные, изящные пальцы говорили об изысканности и утончённости натуры, ясный и открытый взгляд – о честности и неиспорченности, а смущённо моргающие ресницы о невинности побуждений. Лена поймала себя на мысли, что не может найти в нём ни одной черты, за которую можно было бы зацепиться, чтобы его оттолкнуть, возненавидеть, тотчас же прогнать и забыть. Наоборот, ей не хотелось отпускать этого мальчика, рисковать возможностью новой встречи. Но она не знала, как именно вести себя с ним, чтобы не отпугнуть и не составить о себе изначально неправильного мнения. Все эти рассуждения, кружившиеся в голове и подогреваемые выпитым алкоголем, удивляли её саму, но не мешали вести непринуждённую беседу. Видимо, водка снижает уровень страха перед собственными мыслями и желаниями, насильственно запрятанными глубоко внутри, покрытыми слоем пыли повседневных забот и искусственных приоритетов.
– Что ж, уже поздно. Вы, наверное, устали и хотите спать, не буду вас задерживать. Спасибо за приятный вечер и, если вы не против, я позвоню как-нибудь. – Сергей встал и уверенно направился к двери.
– Слушай, кончай эти церемонии с «выканьем». Ты же говорил, что мой возраст тебя не смущает. Иди сюда, – Лена медленно подошла к нему вплотную. Приподнявшись на цыпочки, она обвила руками его шею и приблизилась к губам. Долгий поцелуй доказал ей, что их желание обоюдно, как и сдерживающие его страхи. Внезапно нахлынувшее чувство невостребованной ласки и нежности накрыло её с головой, и она уже не сопротивлялась полному погружению. За одну минуту она явственно ощутила и вновь пережила всю тоску и одиночество, державшие её в дружеских объятиях уже два года.
«Ну и пусть он меня возненавидит потом, пусть думает, что хочет, я не отпущу его сегодня. Как же это приятно – чувствовать себя желанной! Столько времени я даже не задумывалась о себе. Да просто никто и не вызывал во мне подобных мыслей. А он так удивительно близок мне, хотя мы практически не зна-
комы. Но кажется, что знаем друг друга не один десяток лет. Странное ощущение. Опять это необъяснимое чувство. Я догадываюсь, что мы будем вместе. Причём, долго и счастливо. Нет, не догадываюсь, а знаю точно!»
– Лена, может не стоит? – прошептал Сергей, заставив себя вырваться из нежного плена её жадных губ. Но вместо ответа она взяла его за руку и повела в загадочную темноту зала.

* * *
– Ты спишь?
– Не-а, кайфую. И пытаюсь осмыслить происходящее.
– Не пугай меня, – Лена наклонилась над его прикрытыми глазами и нежно их поцеловала. – Произошло что-то особенное для тебя?
– Только не смейся... ты у меня первая женщина. Причём, фантастическая. Извини, что меня парализовало – это ступор от неожиданности. Нужно прийти в себя. У тебя есть что-нибудь попить?
– Ну да! – засмеялась она, направляясь в кухню за соком. – Хочешь сказать, что у тебя до двадцати одного года никого не было? Или были, но только мужчины?
– Шутки у тебя идиотские, я же серьёзно! – Сергей уже сидел на диване, уставившись куда-то перед собой невидящим взглядом. – Просто я вообще об этом не думал, не знал, как правильно подойти к девушке, как ухаживать за ней, стеснялся предложить себя в качестве партнёра, за неимением опыта.
– Странно, никогда бы не подумала. Вчера ты весьма галантно за мной ухаживал, да и в постели заметно, что хоть опыта и маловато, но потенциал достаточно высок. Не волнуйся, в практике я тебя понатаскаю.
– Не смейся надо мной. Хотя, любой бы позавидовал мне с такой учительницей. А ты мне очень понравилась – слишком выделяешься своей необычностью среди девушек.
– Знаешь, не замечала. Да и вчера я перенервничала днём, потом вела себя как... Ты, наверное, предполагаешь, что я от одиночества на каждого кидаюсь.
– Не говори ерунду! Ты очень открытый человек, без этих никому не нужных женских понтов – ценное качество, между прочим. А то, что нас влечет друг к другу – это нормально. Во всём остальном мы ещё разберёмся. Кстати, у меня есть к тебе одно предложение, надеюсь не очень странное.
– Какое? – Лена сама была удивлена тем, как похожи их взгляды и понятия, как ей легко и приятно его общество, но выдвинутое им предложение поставило её в тупик.
– Я бы хотел переехать к тебе завтра. Только не пугайся, не с вещами, а просто с зубной щёткой. И с жилплощадью у меня всё в порядке – я живу в двухкомнатной квартире в новом доме недалеко от тебя, с отцом. Буду приходить к тебе каждый день... пока. Обещай, что подумаешь над этим.
Действительно, было над чем задуматься. Девушка вообще боялась, что своим порывом страсти только отпугнет понравившегося ей мальчика, а он вдруг изъявляет желание видеть её каждый день. «Что же им в действительности руководит? Спрашивать нет смысла, прямо не ответит, хотя вряд ли и сам понимает причину. Что может заставить молодого парня, который ни разу не имел серьёзных и не очень отношений с девушкой, возжелать сразу переехать чуть ли не в целях совместного проживания с опытной женщиной, да ещё и с ребёнком? Искренний интерес ко мне как к человеку, любовь с первого взгляда или просто понравившийся секс и стремление сделать его ежедневным? Думаю, мои сексуальные способности поразили его гораздо сильнее, чем человеческие качества, тем более, мы ещё практически не знакомы. И даже не столько мои способности, сколько просто его ощущения. Ведь это произошло впервые в его жизни и ему даже сравнить не с чем и не с кем. Я просто реализовала его многолетние мечты и фантазии, не дав успеть даже испугаться или закомплексовать, придала наконец ему уверенность в себе. Наверняка в связи с этим сексуальное влечение немного скрашивается и чувством благодарности. Но не более. Хотя это не так страшно. Если мы действительно подходим друг другу так, как я это чувствую, то он неминуемо влюбится в меня. И чем больше мы будем общаться, тем быстрее это произойдет. Надо же, ещё два дня назад я была счастлива в своём женском одиночестве и была готова доказывать всем, что это идеальная модель существования, а теперь всё изменилось, и я могу уже позволить себе внести дополнительную единицу в сложившуюся систему. Конечно, важно, как они поладят с Сашей – он у меня мальчик своенравный. Короче, нет смысла гадать, пусть приходит, а там посмотрим. Хуже от этого никому не будет. Сергей не женат, я тоже свободна. И он ведь, действительно, не с вещами переезжает, так что в любой момент отношения можно прекратить. Можно же хоть раз оставить это «копание» в сути всего происходящего и просто дать волю чувствам и эмоциям».
Получив вечером по телефону положительный ответ, Сергей, чуть ли не подпрыгивая от радости и переполнявших чувств, примчался к Лене с обещанной зубной щёткой и остался на всю ночь. Видимо, у мужчин этот предмет гигиены считается каким-то символом обручального кольца в гражданском браке. И надо отдать должное этому мальчику – его намерения имели весьма серьёзную основу.

* * *
– Так, что у нас дальше по плану? «Нарезать мелкими кубиками фрукты, выложить их в вазочку для мороженого и залить сверху коньячным кремом». Вот, готово – банан, персик, груша, клубника. Теперь крем. Уф, какой же он сложный, полчаса ушло на его приготовление. «Шарики мороженого разложить по готовым вазочкам и посыпать сверху тёртым шоколадом и мелко нарезанными орехами». Ну вот и всё. Красотища! Серёж, где ты там? Пошли кушать.
– Не могу, я занят.
– Ну, так нечестно, – Лена с двумя шикарными вазочками подошла к своему другу, по-деловому расположившемуся за компьютером и не желавшему даже оглянуться. – Посмотри, какая красота, почти час провозилась. Подлежит уничтожению немедленно, вследствие присущего быстротаянья.
– Я же сказал, что занят. Минут через двадцать освобожусь, не мешай, – Сергей сосредоточенно вырисовывал на мониторе с помощью мышки лежавший перед ним образец рисунка. Судя по нервным движениям его руки, получалось далеко не всё.
– Через двадцать минут всё растает, – обиженная девушка уселась на диван, поджав губки, и любовалась своим произведением, поставив блюдо перед собой на журнальный столик.
– А ты убери в холодильник.
– В холодильнике тоже растает, а в морозилке фрукты замёрзнут.
– Тогда поешь без меня. Мне всё равно не хочется что-то.
– Ну, знаешь! Мне уже тоже не хочется ничего. Вожусь тут целый час на кухне, чтобы сделать тебе приятное. Заставляешь ужинать с тобой по вечерам, после чего мне приходится часами загружаться днём гимнастикой. А сам даже не можешь оторвать свою задницу от компа на десять минут.
Услышав в ответ лишь тихую ухмылку, Лена схватила вазочки, вышла из комнаты и, отправив их содержимое в унитаз, вернулась и села на прежнее место, готовясь к назревающей ссоре.
Спустя положенное время Сергей подсел к подруге.
– Ну что, где там твой кулинарный шедевр?
– В унитазе, – последовал невозмутимый ответ.
– Ты что, шутишь?
– Нисколько, иди проверь. Не будешь впредь меня игнорировать. Хочешь кушать? Закажи своему компьютеру.
– Да ты совсем чокнутая! Я же работаю, можно было подождать? Ну ты и психичка.
– Я?! Ты ещё не видел, как я психую. Между прочим, я работаю не меньше твоего, вот только успеваю ещё и с Сашей побыть, и ужин приготовить. А ты даже несколько минут не можешь мне уделить, когда я прошу.
– Лен, ну перестань. Ладно, я сейчас сам пойду и всё приготовлю. Давай уже прекратим ругаться. Надо же, первая ссора за целый год. Это надо отметить, как ты думаешь?
– Думаю, что, учитывая твоё скрытое отношение ко мне, она далеко не последняя и... – но Сергей не дал ей договорить, закрыв рот нежным поцелуем. И уже через минуту они оба забыли и про ссору, и про несостоявшийся ужин, и даже про оставленный по всей квартире свет...
Наутро, отправив ребёнка в садик, они разбежались под предлогом срочных дел и отправились искать друг другу подарки, словно сговорившись. Обоим хотелось загладить вчерашнюю размолвку. И, к тому же, это стало не частой, но очень приятной традицией. Лена быстро вернулась с модным мужским одеколоном и уселась разбирать огромную стопку документов, книг и бумаг с расчётами для своей дипломной работы. Не успев добраться до середины «пизанской башни», грозящей каждую секунду рассыпаться плотным бумажным слоем по всему полу, она вздрогнула от внезапного телефонного звонка, разнёсшегося звонким эхом в тишине пустой квартиры.
– Ленчик, привет!
– Ой, Олеся, привет, какими судьбами? Пропала совсем – не видно, не слышно тебя.
– Я тут с дипломом зашиваюсь. Слушай, Лен, ты ведь тоже делаешь полный анализ промышленного предприятия. Можешь помочь мне с расчётом амортизации?
– Да, конечно.
– Класс! Я тогда заскочу минут через десять? Поболтаем заодно. Ты одна?
– Угу, Саша в садике, Сергей уехал по делам. Забегай, жду.
Прошло хороших минут сорок, прежде чем разнаряженная, накрашенная и надушенная подруга появилась в дверях.
– Ну, ты даешь! Прям как на свидание. Всего-то делов – один двор пройти.
– Ничего ты не понимаешь, Ленчик. Дело не в расстоянии, а в судьбе. Мало ли, вот выйду из подъезда, а тут ОН! Нужно всегда быть на высоте.
– Ладно, не буду спорить со специалистом в моде и превратностях судьбы, – улыбнулась девушка, – чаю попьешь?
– Естественно, только без сахара – я на строжайшей диете. Тебе, кстати, тоже не помешало бы скинуть парочку кило.
– Да я знаю. Всё из-за Сергея – он, видите ли, не может ужинать в одиночку и переносить время принятия пищи на шесть вечера тоже. Уже решила готовить на него одного, а за стол брать с собой йогурт или стакан кефира.
– Ты его совсем балуешь, нельзя так с мужиками, а то на шею усядется и ножки свесит. Запомни один ценный совет, а лучше – запиши: чем больше мужчина вкладывает в женщину – времени, нервов, денег, – тем она ему дороже, понимаешь? Расстаться с ней уже намного болезненнее, ведь придётся весь вложенный капитал передать другому. А если ты будешь продолжать ему во всём потакать, угадывать и исполнять каждое его желание и прихоть, то он начнёт воспринимать это как должное и просто ноги об тебя будет вытирать. Ты учти, мужик – неблагодарное создание и чем больше из него вытягиваешь, тем ты в его глазах станешь привлекательней.
– Ха, интересная теория, теперь понятно почему хорошим мужчинам достаются стервы и они вполне счастливы с ними.
– Это не стервозность, а правильная стратегия поведения с классовым врагом, от которого только и жди неприятностей, непонимания и измен. Но без них тоже никуда, вот в чём проблема. Зная тебя, представляю, как ты стелешься перед Серёжкой и чем это скоро закончится.
– Да нет, я вообще не задумывалась о каких-либо правилах и стратегиях. Ты говоришь об отношениях, лишённых чувств, когда оба действуют не по зову сердца и интуиции, а исключительно согласно трезвому расчёту – определяют соразмерность потраченного и полученного. А мы любим друг друга, и нам вместе очень хорошо. Так хорошо, что даже не верится в реальность происходящего. Понимаешь, влюблённый человек живет в своём измерении, параллельном общепринятым, в котором действуют свои законы, меняющие твои ценности, правила общения, поведения и даже мышления. Но те, для кого пока ещё прикрыт покров этой таинственной реальности, не может ни осознать её, ни принять. Вот скажи, разве не лучше стараться делать приятные сюрпризы любимому человеку и ежедневно доказывать свои чувства, чем играть на них... или с ними?
– Ну, не знаю. Что, прям всё так идеально, даже зацепиться не за что? Тебя абсолютно всё устраивает или в глубине души что-то да гложет?
– Смотри, идеальной модели не бывает, есть некоторые недостатки, но всё объяснимо и преодолимо.
– А поподробнее? – Олеся уселась удобнее, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу в предвкушении длинного рассказа о критических моментах молодых отношений и в полной готовности дать столь необходимый и дельный совет по каждому пункту своей наивной и нерациональной подруге:
– Знаешь, есть такая система – если сомневаешься в каком-то поступке или просто хочешь просчитать личную ценность чего-то для себя, напиши на листочке все плюсы и минусы данного объекта, каждый желательно ещё и оценить по 10-бальной шкале, а потом, проведя конечные расчёты, уже определишь, стоит ли он-она-оно задуманных усилий. Так вот, расскажи мне все плюсы и минусы ваших отношений, отбросив пока в сторону ваши нежные чувства.
– Да ладно тебе, у нас всё классно. Огромные плюсы на фоне мелких минусиков. Ну хорошо, смотри. Мы практически одинаково зарабатываем, тратим деньги вместе, откладывая их в общую копилку. Единственное, за что я отдельно плачу – это квартира.
– Это раз! – Олеся с довольным видом начала загибать наманикюренные пальчики.
– Ну, договор на квартиру мой, я сюда въехала до его появления, и потом – ему нужно раскрутиться в новом деле. На все покупки он полностью оставляет свои заработки.
– Не выгораживай. Кстати, чем он конкретно-то занимается?
– Изготовлением печатей и штампов. Оформился как частный предприниматель. Вернее, он принимает заказы, оформляет эскизы на компьютере и отсылает другу, который уже и занимается их изготовлением на специальном оборудовании. Пока заказов не очень много, Сергей дает объявления в газеты, но постепенно раскручивается. К тому же, он почти всегда дома, со мной. Я ему даже комп купила, чтобы не ездил к кому-то.
– Ты?!
– Ну да, в рассрочку, ему нужна хорошая техника для графики, а свободного капитала для вложения у него пока не было, ну вот...
– Два... жды дура.
– Олеся, перестань, это ведь вложения в нашу семью, я их не делю.
– Мог бы и занять у кого-нибудь или ссуду взять, но не сваливать всё на мать-одиночку, которая пашет днём и ночью, чтобы прокормить сына и этого амбициозного бездельника.
– О, как ты всё перевернула, – засмеялась Лена. – Сама же меня ему расхваливала на своём дне рождении и посылала ко мне вдогонку, а теперь вот ищешь причины для нашего развода.
– Ты не понимаешь. Я очень рада за вас, и вы действительно подходите друг другу. Просто нельзя расслабляться, союз – дело тонкое и сложное, требующее постоянной работы над собой и партнёром. А тебе этого мальчика ещё воспитывать и воспитывать, я смотрю. Я только пытаюсь помочь найти вам те слабые места в ваших отношениях, над которыми вам следует задуматься. Так что не воспринимай всё в штыки и давай колись дальше.
– Дальше? Даже не знаю. Вот, домашними делами мы занимаемся поровну. Никогда от него не слышала: «Это не мужское дело». Стирка, уборка, покупки, приготовление еды – всё совместное. То есть, кто свободен, тот и занимается, без пререканий и напоминаний. Это здорово.
– Это не здорово, дорогая моя, это нор-маль-но. Так и должно быть. Ну, если ты считаешь это за плюс, тем более на фоне растущей бытовой испорченности и лени современных мужчин, то так и быть, один – один. Дальше. Что у него с Сашей?
Лена немного сникла и опустила глаза, обдумывая, как преподнести это помягче.
– Нормально, в принципе. Большую часть времени, конечно, провожу с ним я, но гуляем вместе...
– Подожди, ты хоть раз его оставляла на Сергея?
– Нет, зачем?
– Да чтоб привыкли оба, непонятливая ты наша! А что он вообще о Саше говорит?
– Да он не особо его анализирует. Но вот требования предъявляет, как ко взрослому. Терпения у него маловато. Но это, видимо, от нехватки опыта, вернее, от его полного отсутствия. У него ведь и женщины до меня не было, а тут ещё и ребёнок. Долбит меня иногда, что двухлетний мальчик уже давно должен разговаривать, есть самостоятельно ложкой всё, что дают, проситься на горшок и во всём слушаться родителей.
Олеся призадумалась на минуту.
– Слушай, Лен, мне кажется, любовь к детям и стремление понять их не зависят от возраста – это либо есть, либо нет. А когда любишь женщину, разве можно не любить её ребёнка? Это ведь часть тебя, самое дорогое, что есть в твоей жизни. Хоть какой-то интерес должен же проявлять к нему. Сергей мне всегда казался добрым, внимательным и заботливым парнем. Жаль, конечно, что у них так не складываются отношения, но, я думаю, для ребёнка самое важное, чтобы его мама была счастлива, и если Саша видит, что с этим человеком тебе хорошо, то и сам его примет. Возможно, Сергей просто не знает, как найти подход к твоему мальчику – помоги ему в этом, да и сам Саша не совсем обычный, закрытый немного. Он так и не идёт на контакт ни с кем, кроме тебя? Я всё вспоминаю, как он отказывался со всеми здороваться, ни на кого не обращал внимания, не хотел ни с кем играть. Ой, помнишь тот прикольный случай с бананом? Так смешно было, когда я пришла к тебе и протягиваю ему банан, а ты говоришь: «Что надо сказать тёте?» Он подумал-подумал, посмотрел на меня, на банан и молча протянул его обратно.
– Да, конечно, – девушка грустно улыбнулась воспоминаниям. – Сашулька очень упрямый. Невозможно никакими силами заставить сделать его то, чего он сам не хочет и наоборот, если он чего-то желает, то добьется этого любыми способами. Хорошая черта, с одной стороны, но создает для такого ребёнка трудности в коллективе.
– Как же он в садике общается?
– Сложновато. В основном один, или выбирает себе парочку друзей ненадолго, а остальных игнорирует. Он живет в каком-то своём мирке. Воспитательница говорит, что может сидеть часами перед аквариумом с рыбками, не интересуясь ни игрушками, ни детьми. Или ещё у него есть прикол – на улице нашёл дырку в ограде садика и во время прогулки выныривает оттуда и идёт в одном, лишь ему известном направлении. Так воспиталки уже надрессировали всех детей следить за Сашей: как только его нет рядом, сразу все бросаются на поиски. Ненормальные, лучше бы забор отремонтировали. У него же нет чувства страха – ни перед высотой, ни перед новыми, неизвестными территориями.
– Да уж. Интересно, о чём он всё время думает? И что, так до сих пор и не разговаривает?
– Говорит только несколько общих слов: «мама», «папа» на Сергея иногда, «дай», некоторые слова по одному слогу, а остальное мычанием. Просто пальцем показывает на то, что ему нужно, и мычит. Сколько ему ни повторяю названия предметов, бесполезно. Даже когда одна с ним дома нахожусь, то говорю сама с собой вслух, чтобы он слышал речь и запоминал, а он на меня смотрит как на ненормальную. Как будто хочет сказать, что он и так всё знает, просто говорить не хочет. Мы с ним общаемся телепатически. Иногда даже пугаюсь, насколько он понимает меня, мои мысли, настроение, а я понимаю его. Мы интуитивно чувствуем друг друга.
– Это намного важнее, мне кажется. Ведь все дети в конечном счёте начинают ходить, говорить, читать, и не существенно с какого возраста. А вот близкий духовный контакт между матерью и ребёнком – это нечастое, но более ценное явление.
– Да, я тоже так думаю, но Сергей этого не может понять, считает его отсталым, упрямым и невоспитанным. Хотя, знаешь что интересно, Саша ведь знает наизусть все буквы! Представляешь? Где-то пару месяцев назад читала журнал, он подсел ко мне, и я начала показывать ему пальцем на все буквы «А» и называть их вслух. Потом, чисто для проверки, попросила его показать эту букву, и он стал её находить и тыкать пальцем. Так каждый день учила его новой букве, напоминая ранее пройденный материал, и за месяц он почти всё выучил! У него просто уникальная зрительная память. Скажи ему любую букву, он её найдет и покажет, а вот говорить – ни в какую.
– Да ты что?! Интересно. Я тут читала про аутистов, похоже на него. Они тоже замкнутые в себе, не идущие на контакт с окружающими, но обладают необычными способностями.
– Да, я слышала про это. Есть у него похожие черты, вот, например, он любит возиться с маленькими предметами. У мамы дома он первым делом всегда переворачивал коробку с пуговицами и начинал раскладывать их по различным группам – по цвету, размеру или просто составлял очень симметричные картинки из них. Но явные аутисты не контактируют ни с кем, даже с родителями. Сашулька нормальный, просто ему нужно время. Может, он копит внешнюю информацию, анализирует, перерабатывает в себе, а потом как выдаст. Вот мы все и обалдеем. А ещё я удивляюсь, как он чувствует незнакомых – сразу видит, хороший человек или нет, и как он ко мне относится. Кстати, когда Сергей пришёл к нам жить, Саша не давал мне находиться рядом с ним. Как только мы садились, допустим, вместе на диван, тут же подходил ко мне, брал за руку и с серьёзным видом тащил в другую комнату. Такой смешной. Я воспринимала это как ревность, но иногда проскальзывает холодком смутное ощущение, что ребёнок видит или чувствует, что мы с Серёжей не пара и он может причинить нам зло, даже не желая этого.
– Да ладно тебе. Прямо ребёнок-рентген.
– Кстати, может как раз тот рентген, которым нас «наградили» во время беременности так на него и повлиял. Иногда смотрю в его глаза и поражаюсь глубине взгляда и такой недетской задумчивости. Ощущение, что он знает буквально всё! Жаль, вот только со мной не делится.
– Если он на самом деле обладает подобными способностями, то представь как это психологически тяжело для такого маленького человечка. Ты должна ограждать его от любых волнений и потрясений и ни в коем случае не терять вашу духовную связь. Тем более, что у него, кроме тебя, никого нет, кто бы его так любил и понимал. И он тебя обожает.
– Да, представь, когда я засиживаюсь по ночам с дипломом или рабочими бумагами, Сашулька встает с кроватки часа в 2-3 ночи, подходит ко мне и тянет за руку в свою кровать. Показывает, мол, что уже поздно и пора мне отдыхать, что я себя не берегу. Причём, постоянно. И как только он умудряется проснуться, сообразить, побеспокоиться и, не говоря ни слова, «сказать» мне об этом? Когда в первую ночь увидела его, аж испугалась. Помню, мне тогда срочно нужно было закончить расчёты, я позволила ему утащить себя в комнату, легла рядом с ним, дождалась, пока он уснет и проскользнула обратно за стол. Через пять минут он уже был напротив меня! Промычал на свет, заставив его выключить, «поругал» за непослушание и опять утащил в комнату. Пришлось послушаться и просто встать утром пораньше. А укладывает меня спать не к Сергею в кровать, а к себе.
– Обалдеть! Действительно, нестандартный ребёнок. Интересно, каким он будет, когда вырастет. А что Сергей, вообще не хочет понимать, что к такому мальчику нужен и подход необычный и больше внимания и терпения?
– Не-а, не хочет. Надеюсь, со временем всё уладится. Они не ненавидят друг друга, просто не очень контактируют.
– А может вам всем вместе сходить к детскому психологу, он и про Сашу тебе прояснит ситуацию, и Сергею даст необходимые советы.
– Ой, Олесь, я ему предлагала, но он ни в какую. Видимо, Серёжке это совсем не интересно. А Саша просто вцепится, как обычно, в меня и на этого психолога даже не посмотрит.
– Ну, не знаю. Сложно всё. Тогда уж действительно придется положиться на время. Посмотришь, что произойдет быстрее: или Саша станет коммуникабельнее, или Сергей понятливее. Давай ещё чаю. А коньяка у вас нет случайно?
– Не держим, – улыбнулась Лена. – Мы же с ним оба – не пьем, не курим. Кстати, тоже немаленький плюсик.
– Да не скажи. Расслабиться иногда полезно. Слушай, Лен, а как у вас в интимном плане? Девчонки на работе поговаривали, что до тебя он вообще девственником был.
– Да вроде бы, – замялась она, – но на нём это отрицательно не сказалось. Сейчас он просто потрясающий любовник: нежный, страстный, внимательный.
– Значит, вы друг друга полностью удовлетворяете, и ты ему абсолютно доверяешь?
– Уже не совсем. Знаю, что Серёже со мной очень хорошо, и такую, как я, он уже вряд ли встретит, но ему-то сравнить не с кем. И в последнее время всё чаще замечаю его косые, а иногда и откровенные, взгляды на девушек на улице. Меня это просто бесит.
– Да ладно тебе, все мужики любят поглазеть на женские прелести.
– Да, но не в моём же присутствии. Начинают закрадываться левые мысли, что его тяготит наличие единственной женщины, что не попробовал других отношений, не нагулялся, а сразу зацепился за женщину с ребёнком. Зная его честность и интеллигентность, не могу представить, что он решится мне изменить, но жутко боюсь этого. Боюсь, что сорвется, закрутит с кем-нибудь, влюбится. Не хочу его потерять. Даже думала купить ему девочку на ночь, чтобы уж я точно знала – где, с кем и когда это произойдет и что в шлюху он точно не влюбится. Но он этого жеста не поймёт.
– Да ты совсем ненормальная! Чтобы баба сама своему мужику девку покупала? Даже если он тебе и изменит, то сделает так, что ты никогда не узнаешь. Зато поймёт, что ты лучше и останется с тобой. А ты сама пробовала поговорить с ним на эту тему?
– Угу. Он обозвал меня дурой, сказал, что его никто, кроме меня, не интересует, что секс – это ещё не самое важное в жизни и в отношениях, а у нас он просто идеальный. Но главный стержень нашего союза – это чувства, которые он никогда не предаст.
– Ну вот видишь. Ты сама себя накручиваешь. Забудь. У вас всё хорошо, дальше будет только лучше. Он повзрослеет, поумнеет, наберется жизненного опыта...
– И уйдет к молодой девочке, – перебила Лена подругу, грустно улыбаясь.
– Какая ты пессимистка, совсем себя не любишь.
– Я реалистка. Кстати, Сергей недавно признался мне, что был влюблён в одну девочку – тоже Лену, одноклассницу. Долгие годы она не подозревала о его чувствах, и даже после школы он не решился ей открыться.
– Ну и что? Мало ли сколько раз мы влюблялись в школе.
– Да просто я видела её телефон и дату рождения в его записной книжке, он звонит к ней каждый год, поздравляет. А недавно встретили её в кафе. Ты бы видела, как он на эту Лену смотрел. У меня всё внутри перевернулось. Я ему предложила уйти от меня, открыться этой девочке и реализовать свою многолетнюю, замученную мечту. А если у них ничего не получится, то приму его обратно без всяких претензий.
– Ну ты совсем уже, дорогая. Даже если у него и остались к ней какие-то чувства, то за свою любовь бороться нужно, а не толкать в объятия другой. Естественно, он решил, что не так важен для тебя, раз ты предлагаешь ему отдаться в лизинг другой женщине. Он ведь может и не вернуться. Да и вообще, мужики таких жертв и поступков не понимают. И что он тебе ответил?
– Вот, примерно то же самое. Да и что он может сказать? Со своей напыщенной честностью он скорее сделает это втихушку, чем открыто признается в возможности предательства, хоть я ему и объясняю, что рассматриваю такую ситуацию иначе. Он ведь может всю жизнь провести со мной, а в душе мечтать о ней и ненавидеть меня за упущенную возможность. Зато с этой Леной нет гарантий, что они действительно подходят друг другу и что она ответит ему взаимностью. И если бы он понял, что там ловить нечего, уже бы полностью принадлежал мне.
– М-да, есть в этом что-то рациональное. Но, по большому счёту, глупо. Ты просто слишком ревнива и строишь из себя мазохистку, стараясь придумать или создать своими руками причину для ревности. Расслабься, всё будет хорошо. Мне кажется, что вы ещё поженитесь.
– Не знаю, время покажет. Вот смотри, сказал, что ушёл по делам на часик и пропал, – Лена явно нервничала, посматривая на часы. – Полдня уже шарится.
– Ну задержался где-то. Не думаешь же ты, что у другой.
– Да я уже не знаю что думать. Однажды так ждала его весь вечер, а он даже не позвонил. Тогда я с психу накатала записку: «Я ушла. Не ищи меня. Прощай» и поставила её с наружной стороны двери, а сама сижу, телек смотрю. Часов в 11 ночи слышу, дверь открывает. Я всё быстренько выключила и притихла в темноте. Минуту где-то стояла полная тишина, потом дверь резко захлопывается, и я услышала, как он побежал на улицу. Даже в квартиру не заглянул.
– Ну вот видишь, испугался, что ты вправду ушла. А ты сучка, – засмеялась подружка, – так над ним поиздевалась. И сколько же он тебя искал?
– Да около часа. Приходит, а я дома. Он такой бледный весь. Говорит: «Где была!?» Я отвечаю: «Здесь. Тебя вот жду. Уже несколько часов». Он когда понял, что к чему, побесился, поорал, но обещал в следующий раз при опоздании звонить. Только я смотрю, не очень действует.
– Ха. Не поддается дрессировке? Ничего, ты девушка способная, придумаешь новые трюки. Во, кажется вернулся.
– Ага, у нас гости. Привет! – Сергей неожиданно ворвался на кухню, расплываясь в довольной улыбке, и прямиком направился к Лене, сжал её в объятиях, поцеловал и шепнул на ухо:
– Провожай её скорее, я по тебе уже соскучился.
– Ладно, не буду вам мешать, – Олеся встала из-за стола и направилась к двери.
– Подожди, тебе же нужна была помощь в расчётах. А знаешь что, бери мои таблицы, там есть все формулы. Если что не поймёшь – звони.
– Хорошо, спасибо, Ленчик, удачи тебе. Серёга, счастливо, веди себя хорошо, – погрозила она на прощанье.
– Облизательно! – съехидничал он и поспешил закрыть входную дверь.

* * *
После разговора с подругой, Лена начала всё чаще задумываться о вещах, на которые раньше действительно не обращала внимания. Но, концентрируясь на проблемах и не находя пути их решения, только впадала в угнетающую депрессию. Месяца шли один за другим, особенно не меняя привычный уклад жизни. Позади остались шесть институтских лет, оформленные в строгую синюю корочку. А успешную защиту дипломной работы слегка омрачила лишь одна новость от секретаря о том, что сдай бы невнимательная студентка вовремя зачётку в деканат, получила бы на руки диплом красного цвета, на который тянул средний бал оценок.
– Ну и ладно, – успокаивала себя уже бывшая студентка, – кому нужны эти корочки с их цветами? Учимся-то мы для себя. Главное, вытащить из всего учебного материала ту ценную информацию, которая пригодится уже в работе. А всё напряжение, зубрёжка и конечные оценки на экзаменах не столь уж и важны. Мы просто тренировали память, учились мыслить и анализировать, искать профессиональные пути решения возможных проблем. Короче, не давали плесневеть мозгам, вот и всё. Высшее образование, наконец, награждено почётным статусом законченного, и теперь весь полученный опыт и освободившееся время можно посвятить кипучей рабочей деятельности.
Работы действительно хватало. Чего было недостаточно, так это полученных за неё денег. Фирмы вдруг разваливались, пропадали директора, не отвечали телефоны, и весь проделанный труд, занявший не один месяц, оказывался напрасной тратой времени. Лене приходилось требовать предоплату за свои услуги, но далеко не все на это соглашались. Тогда она решила найти дополнительную подработку, наклеив объявления в своём институте, и писала за деньги курсовые и дипломные работы для двоечников и лентяев, благо, дефицита в них не было. Потом она часто шутила, что у неё не одно, а как минимум три высших образования по разным предметам: от бухучёта до маркетинга и специалиста по рекламе. Трудиться приходилось много – днём просиживать в библиотеках, ночью набирать тексты на компьютере, но зато это позволяло покрывать расходы на быстро дорожающие квартплату, коммунальные услуги, продукты.
У Сергея этот период тоже был не самый удачный. Несмотря на растущие затраты на рекламу, заказов становилось всё меньше, а настроение молодого предпринимателя всё более угрюмым и молчаливым.
– Серёж, вставай, ты только посмотри в окно, какая красотища! Первый нерастаявший снег, – Лена не могла отвести восторженный взгляд от мягкого, белоснежного покрова, поблёскивающего в ласковых лучах утреннего солнца. – Пошли, слепим Сашке снеговика.
– Что-то не хочется. Сходите сами, – пробурчал ответ из-под одеяла.
– Хватит валяться, лентяй, пошли! На улице классно. Сегодня воскресенье, погода прекрасная, поднимайся. А то натаскаю тебе снега в постель. Хотя, ты и так в последнее время совсем охладел ко мне.
Присев рядом с любимым, девушка стащила с его головы одеяло и пригладила растрепавшиеся волосы.
– Серёженька, ну что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?
– Всё нормально, – его задумчивый взгляд смотрел сквозь неё.
– Знаешь что, давай поговорим начистоту. Мне уже надоело вытягивать из тебя каждое слово. Я же вижу, что тебя что-то гнетёт, не держи это в себе. Самая большая ошибка в любых отношениях – это молчание. А созревшее наконец решение высказаться может оказаться слишком запоздавшим, и твоим единственным собеседником окажешься ты сам.
– Угрожаешь? – натянуто улыбнулся Сергей, присел к спинке кровати и обнял свою подругу.
– Пока просто предупреждаю.
– А вот я нет.
– В смысле?
– Я решил, что нам нужно расстаться.
– Почему? – У Лены всё похолодело внутри от неожиданности, и даже потерялась способность трезво рассуждать. Она сама в последнее время размышляла об этом, но как-то не совсем всерьёз и никак не ожидала, что именно её друг проявит в этом деле инициативу. – Что произошло вдруг?
– Давай не будем об этом говорить. Просто я считаю, что так всем будет лучше.
– Ты считаешь?! Сам решил за нас всех? Да ещё и без объяснения причины. Ну нет уж! – непонятная сила заставляла её именно сейчас постараться сберечь их отношения, противостоять любому его аргументу.
– Леночка, я не знаю, как тебе объяснить свои ощущения...
– В общем так, я пошла с Сашей во двор, а ты собирайся с мыслями и выходи к нам, там и поговорим.
На улице действительно было замечательно: недавнюю грязь и начинающую гнить опавшую листву прикрыл мягкий, воздушный и белоснежный снег, вокруг радостно веселились дети. Солнце светило так ярко на непривычно голубом небе, что все мрачные мысли и неприятные ощущения хоть и нехотя, но уступали законное место тёплым приливам необъяснимого счастья, умиротворённости, желания обнять весь мир и раствориться в нём. Действительно, верно говорят, что депрессия замечательно лечится солнечным светом. И Лена надеялась, что все безрадостные доводы её друга о неизбежности их расставания покажутся ему при свете ласковых лучей лишь глупыми страхами. Но, увы, настроен он был весьма непреклонно.
– Серёжа, ну не молчи! Давай поговорим, пока Саша играет и не слышит наши разборки.
– Я не знаю, что тебе сказать. Только чувствую, что должен уйти...
– Но в чём причина? Я тебе надоела, ты устал от ребёнка или просто нашёл себе другую – помоложе, бездетную, с собственной жилплощадью и богатыми родителями?
– Перестань! Опять ты со своей глупой ревностью. Никого у меня нет, ты же прекрасно это знаешь.
– Тогда что – ты хочешь, чтоб была? Понимаю, что тебе тяжело осознавать, что я у тебя единственная и столько красивых девушек прошло мимо тебя. Но мы это уже обсуждали. Я же предлагала тебе «взять отпуск». Можешь уйти на время, нагуляться и потом уже решишь, с кем и где тебе лучше.
– Лена, ты сама поняла, что сказала? Вот сейчас тебе так и отвечу прямо: пойду-ка я погуляю, натрахаюсь на стороне, а ты тут меня подожди, я потом вернусь, когда надоест. Такая взрослая и такая глупая.
– Всё равно, тебя это беспокоит, что бы ты ни говорил, и сделать ты это можешь запросто – найдешь подходящую причину для развода, а потом, если другие женщины тебя на устроят, вернешься ко мне. Ведь так и получится, только я называю вещи своими именами, на что у тебя смелости не хватает.
– Ну хорошо, ты меня достала! Я просто не могу спокойно выносить нашу ситуацию, на то, как ты вкалываешь одна, а у меня никак не получается раскрутиться, и я должен висеть на твоей шее. А без меня ты быстренько найдёшь себе хорошего, ответственного и любящего, кстати, детей, мужчину. С Сашей, как ты заметила, у нас тоже не клеится, я не могу до него достучаться.
– Серёжа... ты действительно хочешь, чтобы я ответила тебе по каждому пункту или заранее всё знаешь и понимаешь и просто ищешь достойно выглядящий повод чтобы меня бросить? Молчишь?... Ну хорошо, давай разберёмся. Ты хоть раз слышал от меня жалобы по поводу моей загруженности работой и твоей финансовой нестабильности? Нет. Для меня это в кайф, понимаешь? Вкалывать для любимой семьи – это кайф, жаль что тебе это так трудно понять. У тебя временные трудности, и я никогда не сомневалась в твоём блестящем будущем. Ну, подумаешь, какое-то время я буду больше зарабатывать, а потом уже ты станешь нас обеспечивать, это не столь принципиально. Искать замену тебе я не собираюсь. Я люблю тебя, слышишь? Тебя... Ваше непонимание с Сашей мне, конечно, не доставляет радости, но уверена, что со временем вы лучше узнаете друг друга, он станет больше тебе доверять, и всё будет замечательно. Ты ведь для него папа, а это уже многое значит. Для него важны сейчас две вещи: что он любим мною, а он никогда не перестанет убеждаться в этом, и что я счастлива, а счастлива я именно с тобой. Да, я могу отпустить тебя, найти себе мужика с большим опытом, пониманием, положением и деньгами. Но что это даст нам с сыном? Ему разве что игрушек побольше, хотя у него и так всё есть. Но, одевая на себя килограммы золота и садясь в дорогую машину, мои мысли будут заняты только ужасом надвигающейся ночи, когда придется ложиться рядом с нелюбимым человеком, ласкать и целовать его, притворяться страстной и счастливой. Это настоящий ад. Так кому же станет лучше от этого? Разве что тебе, поскольку, я вижу, ты не успокоишься, пока не избавишься от меня. Но если, несмотря на мои доводы, ты всё равно уйдешь, мы будем считать тебя слабаком и предателем. Потому что придуманная тобою причина слишком глупа. Ты бросаешь нас на произвол судьбы, проявляя тем самым заботу обо мне? То есть, с тобой мне трудно, а без тебя вдруг станет легко и беззаботно? И тебе что, будет легче смотреть со стороны, как я выкарабкиваюсь одна с ребёнком, да ещё и брошенная любимым человеком? Это ведь идиотизм и издевательство! Чем бы ты ни руководствовался, принимая решение, постарайся его не менять. Сомневаюсь, что когда-нибудь у меня хватит сил простить тебя. Запомни это. И вряд ли я смогу пустить тебя обратно. Наступит день, когда ты поймёшь, что молодость наивно позволяет тебе разбрасываться чувствами, и в будущем ты их можешь уже не найти. Не каждому вообще дано в жизни любить, а узнать взаимность – тем более. Ты отказываешься от редкого дара, путь к которому никогда не бывает светел и лёгок. Но зато, когда преодолеешь все трудности, наслаждение победой будет бесконечным…
Она говорила и говорила, сама удивляясь своим словам и внезапно появившейся страсти. Как будто она уговаривала не только его, но и себя. Ей так хотелось увидеть хотя бы намёк на слезу в этих застывших глазах напротив – как доказательство своей правоты, но Сергей был неподвижен, отрешённый взгляд направлен вдаль, за невидимую линию горизонта. Ощущение, что мыслями и мечтами он уже слишком далеко от неё, от Саши, от всей их жизни, холодной рукой сжало сердце. Лена прижалась к нему, обняла и положила голову ему на плечо. «Обними меня, пожалуйста, только дай мне надежду», – шептала она про себя. Но его тело было столь же безучастным к происходящему, как и мысли, витающие в далёком будущем.
– Я ведь ничем не смогу убедить тебя, правда? Ты уже всё решил? – из её глаз обреченно потекли обжигающие слёзы. – Да, Лен, извини. Не плачь, пожалуйста, это сейчас тебе больно, потом ты поймёшь, что я был прав. Нам нужно хотя бы отдохнуть друг от друга, подумать обо всём. Не считай, что я ухожу из-за вас, причина только во мне. Надоело просто чувствовать себя сволочью. Ты самая прекрасная женщина, просто святая, я не заслуживаю тебя, пойми.
– Не тебе решать, какие мы и чего заслуживаем. Если судьба подарила нам друг друга, то нужно благодарить её за это, а не испытывать ее и экспериментировать с чувствами. Если ты готов отказаться от этого, не буду тебя держать. Завтра Саша будет в садике, соберешь вещи и к его возвращению спокойно уйдешь.
Девушка встала со скамейки, выпрямилась, вытерла ещё стекающие слёзы и твёрдым уверенным шагом направилась к сыну, не оглядываясь назад.

* * *
– Сашенька, отойди от окна, пожалуйста. И стул убери отсюда. Саша!
– Мама, ... папа? – грустный мальчик всматривался в морозную даль за окном, растирая кулачком по лицу стекающие слёзы.
– Солнышко моё, папа не придёт больше. Пошли поиграем.
Ребёнок замотал головой и вцепился в стул, на котором простоял около часа. Лена не могла больше наблюдать эту сцену, повторяющуюся уже несколько дней. Она не ожидала, что уход Сергея будет так мучителен для них обоих. Днём ей удавалось забыться в делах, работе, но ночью душили слёзы и одинокая, холодная постель не давала уснуть без привычных объятий любимого. Но тяжелее всего было смотреть на сына, о чувствах которого к новому папе никто и не догадывался. Каждый вечер после садика он забегал в квартиру, проверял, не вернулся ли тот, и, придвигая к окну стул, часами стоял на нём и ждал, практически не шевелясь. Это было невыносимо.
– Ну что я могу сделать? – говорила она Саше, надеясь, что тот понимает смысл сказанного хотя бы интуитивно. – Он не хочет жить с нами, и я не могу заставить его вернуться. Да, звонит, спрашивает, как жизнь, и что? Если я буду умолять его вернуться и рассказывать о том, как мы оба скучаем, это только отпугнет его. Наверняка, он считает, что вернувшись, уже будет обязан жениться на мне и что я именно к этому и клоню, но данное мероприятие вовсе не входит в его планы. Судя по его тону, ситуацией он вполне доволен. Может, уже и нашёл нам замену. Теперь он стал намного увереннее в себе, активнее, а почувствовав прелесть свободы, вообще может сорваться и «пойти по рукам». Ну успокойся, зайчик, мы же вместе, я люблю тебя, не плачь.
К вечеру, уложив сына спать, Лена попыталась сесть за проверку очередного отчёта по работе, но упрямые мысли о безвыходности сложившейся ситуации и собственной беспомощности никак не позволяли ей сосредоточиться.
– Это просто невыносимо! Я обязана что-то сделать. Нет ничего хуже неопределённости и ожидания в неизвестности. Ну зачем ему время чтобы что-то решить? Он ведь мог всё обдумать и с нами. Нужно найти какой-то катализатор и подтолкнуть его к окончательному заключению. Сергей слишком нерешителен. Даже если он действительно уверен, что мы должны расстаться навсегда, то я заставлю его прийти к гармонии с самим собой в этом стремлении и откровенно признаться. Но что же придумать? Необходимо абсолютно нестандартное решение. Она легла на кровать, в отчаянии перебирая в уме все возможные варианты, но ни один по её мнению не мог иметь достаточного эффекта. И тут неожиданная мысль вызвала у неё довольную и лукавую улыбку:
– Точно! Не зря же меня преследовала идея покупки для него проститутки. Тем более, если он хочет попробовать другую, но не может пока найти, я ему в этом помогу. Всё, решено. Господи, дай мне только силы выдержать эти муки!
Она схватила ближайшую газету с рекламными объявлениями и отыскала колонку «Досуг».
– Здравствуйте, чем могу помочь? – ответил женский голос лет сорока.
– Я бы хотела... можно у вас заказать девочку? – Лена старалась выглядеть решительной и уверенной, но внутри её всю колотило от нервного напряжения.
– Мы не оказываем такие услуги для женщин!
– Да вы не так поняли, это не для меня... – но с той стороны разговор уже был прерван.
– Вот дура! Даже не дослушала. А действительно, как же мне объясниться? Не могу же я сказать, что заказываю девочку для своего же друга. Не поймут, хоть это и не их дело. Придётся обставить всё в более стандартном варианте.
На секунду у неё промелькнула мысль, что раз уж не получилось сразу, то, может быть, это знак и стоит отбросить эту идею. Но, отмахнувшись от сомнений, девушка вновь схватила телефонную трубку. Следующее объявление оказалось удачнее.
– Добрый вечер! – на этот раз мужской голос вселил ей больше уверенности.
– Да, здравствуйте! Мне бы хотелось заказать девочку для брата в подарок, – сразу нашлась Лена.
– Брату? – недоверчиво переспросили на том конце. – А что, он сам не в состоянии это сделать?
– Понимаете, он очень скромный и стеснительный. Ему уже за 20, а к девушкам подойти боится.
– А вы уверены, что он примет её от вас?
– Да, думаю, проблем не будет. Вы можете привезти несколько? Я выберу, оплачу и дам его адрес, предупредив о подарке. Он живет рядом со мной, так что много кататься вам не придётся.
– Ну хорошо, давайте оба адреса. О, кей, через полчаса будем.
– Спасибо, я буду ждать вас у подъезда.
– До встречи.
В ожидании назначенного времени Лена нервно ходила по квартире, до сих пор не веря, что смогла предпринять такое, но в то же время ощущая острую необходимость подобного поступка, как будто неподвластная ей сила внушала исключительность данного решения как единственно возможный и до боли реальный выход из сложившейся ситуации.
«Ну что ж, он мечтал о другой, пусть её получит. Зато я действительно буду в курсе событий: где, с кем, когда и как. И в такую девушку он не сможет влюбиться. А чувство вины передо мной за все-таки содеянное заставит его глубже оценить наши отношения. И, либо он поймёт, что любит только меня и прибежит вымаливать прощение, либо осознает ту душевную пустоту, которая, уже возможно давно напоминает ему о безразличии ко мне. Есть, конечно, и третий вариант: Сережа может по-прежнему меня любит и скучает, но, не разобравшись в истинных мотивах моего поступка, воспользуется этим подарком от всей души. А после уже испугается моей предполагаемой реакции и просто постарается забыть о наших отношениях, лишь бы не обнародовать свою ущемлённую мужскую гордость в признании собственной вины и извинениях. Этот вариант самый ужасный, но, к сожалению, наиболее реальный. Тогда вся моя затея не будет иметь ожидаемого смысла и эффекта. Но зато, у меня будет доказуемый повод ненавидеть и презирать его, что поможет легче перенести разлуку. Ой, всё, не могу больше думать об этом. Решила, значит – всё, надо идти до конца. К тому же, скоро девочки приедут, надо выйти, пока Саша спит.
Девочек оказалось четыре. Привезший их мужчина, тот самый, с которым Лена вела переговоры по телефону, выстроил претенденток в ряд, и она указала на наиболее симпатичную – высокую стройную брюнетку с длинными волосами. Заплатив оговоренную сумму и объяснив как лучше доехать до Сергея, девушка попросила мужчину позвонить к ней «после всего» и рассказать, были ли деньги потрачены не зря или же её «брат» просто скромно гонял на кухне чаи с этой красавицей. Договорившись обо всем, она помчалась домой звонить другу, чтобы предупредить о «сюрпризе».
– Привет! Ты ещё не спишь?
– Нет, я же говорил, что у меня сегодня много работы на компьютере. А что, скучаешь?
– Да не особенно. Слушай, я тут придумала, как развеять твои сомнения…
– Ну и?
– Сейчас к тебе позвонят в дверь – это будет мой подарок. Когда-то я тебе говорила об этом… Не знаю, поймешь ли ты, только хочу тебя заверить, что всё это для тебя и от чистого сердца. Постарайся понять меня и правильно этим распорядиться.
– Ничего не понимаю. Лен, ты о чём? Ой, секунду, кто-то звонит в дверь.
– Подожди! Это «оно». Я кладу трубку, не хочу мешать. Позвони мне потом. Пока.
Лена бросила трубку и застыла, только сейчас понимая, ЧТО именно происходит на самом деле. Её сердце бешено билось в груди, кровь пульсировала по всему телу, отбивая чёткий ритм в висках, голова кружилась, а в глазах стало темно. Она опустилась на пол на колени и сильно сжала голову ладонями. Прошло несколько минут, но боль только усиливалась.
«Что это? Неужели предчувствие того, что я сама сотворила своими же руками? Почему мне так плохо? Ну и пусть! Пусть лучше сейчас я страдаю, зато потом станет легче. Если станет. Ну почему он не звонит? Лучше бы наорал на меня, обматерил за такой «подарок», всё что угодно, только бы позвонил. Нет, он её не прогнал, они занимаются сексом. И это доставляет ему удовольствие. А я сижу здесь и умираю. Не думала, что это легко только в фантазиях. Всё-таки правы мужчины, скрывающие свои измены! На все сто правы. Для женщин это знание – невыносимая мука. Ты хотела понять, прочувствовать? Вот, получи, мазохистка хренова! Читала я о таких людях, которые просто жить не могут спокойно без страданий и, даже если всё у них замечательно, сами придумывают и создают себе проблемы, над которыми потом мучаются и проливают горькие слёзы. Но у меня это не цель, а средство… Главное, помнить, что всё не зря и обязательно приведет к какому-то результату. Когда ты застреваешь в желе обыденности и не можешь двинуть ни рукой, ни ногой, то нужно влить кипяток острых ощущений и пробить себе дорогу. Не важно, в каком направлении, лишь бы не стоять на месте, а то так и утонуть можно. Одна только проблема – от такого кипятка и самой обжечься можно, да так, что предпочтешь застрять на дне. Всё, нужно представить себя как на операции: думать не о бесконечности процесса, а о том, что это скоро закончится. А на что я надеялась? Что он предложит ей чашку чая, посмеются оба над сложившейся ситуацией, и она отправится к следующему клиенту? О, если бы это было так! Если бы он понял мои чувства и намерения, понял, на какие страдания я иду ради него и ради нас, пришёл бы сейчас ко мне, отослав эту девочку обратно, я бы упала перед ним на колени, вымаливая прощение и смело позволила бы себе любить его всю жизнь! Но нет, он не придёт, слишком занят, ему сейчас не до меня. Да, меня бы никто не понял, я сама это делаю с трудом и пытаюсь оправдаться в собственных глазах. Может, это мне нужно было прийти к нему, в белье под курточкой и устроить незабываемую ночь, поведать о своих муках и любви. Но нет, я пошла более лёгким путём, испугавшись, что он меня просто не примет, выгонит, напомнив, что мы уже расстались, да ещё и признается, что нашёл себе кого-нибудь. Неизвестно, что тяжелее. Просто я трусиха!»
Стащив на пол упрямо молчавший телефон, девушка легла рядом с ним. Лене захотелось хоть с кем-то поговорить, отвлечься, но вдруг она поняла, что не может произнести ни слова, нервная дрожь не отпускала ни на секунду, язык стал деревянным, губы посинели, а зубы стучали так, как будто она только что вылезла из зимней проруби. Вспомнив советы своей подруги Олеси, она заставила себя встать и, доковыляв до холодильника, отыскать поллитровую бутылку «Абсолюта», припасённую на всякий неожиданный случай для гостей. С трудом открыв её трясущимися руками, Лена сделала большой глоток прямо из горлышка. Ничего не почувствовав, она опустошила за час всю бутылку. Прозрачная жидкость растеклась по всему телу, и охватившее его тепло немного отпустило нервное напряжение и уменьшило дрожь, а отяжелевшая голова не давала мучительным мыслям построиться в дружные ряды. Сейчас ей не хотелось уже ни о чём думать. Внезапный телефонный звонок заставил её вскочить на ноги.
– Только бы это был он! – твердила она.
– Алло, это я, вы просили меня перезвонить.
– А, это вы, да, я помню... смутно, правда. Ну как прошла встреча на высшем уровне? – Лена пыталась пьяными шутками умерить зарождавшееся предчувствие.
– Да вот передали мне, что вашему брату далеко до девственника. «Крутил» он её там всяко разно целый час.
– Да вы что? Никогда бы не подумала! – автоматически парировала она игриво-удивлённым тоном, ощущая внутри, как останавливается сердце. – Спасибо вам за всё. Удачной работы.
– Спасибо и вам и спокойной ночи!
«Ну вот и всё. Вот и попрощались. Ненавижу свои предчувствия, ненавижу себя, ненавижу тебя, идиот ты безмозглый! Ненавижу!» – Лена упала лицом в подушку, которая приняла бесконечный поток душивших её рыданий.
Спустя пару часов, телефон снова ожил. Девушка сняла трубку, не в силах произнести ни слова. Но, оказывается, её ответов и не ждали. Это был Сергей.
– Знаешь, я не ожидал от тебя такого! Ты ненормальная, сдвинутая на всю голову истеричка. Подсунуть мне шлюху в постель! Только тебе могло прийти подобное в голову. Не знаю, чего ты добивалась этим, но я в тебе полностью разочаровался. Всё, мне плохо, не хочу больше разговаривать с тобой. Пока.
Лена была ошарашена до такой степени, что всё опьянение, слёзы, переживания испарились за секунду. Она тут же набрала его номер и закричала в трубку:
– Ты, тупая малолетка, да как ты смеешь до такой степени меня «опускать»? Что ты понимаешь в моих чувствах, стремлениях, желаниях? Я сделала это для тебя! Причём выстрадала за этот час столько, сколько не пережила за всю свою сознательную жизнь. И чем ты меня отблагодарил?
– Успокойся, ненормальная! Я же не просил тебя заказывать мне проститутку. Ты только унизила меня этим.
– Я стояла перед тобой с пистолетом и заставляла её трахать?! И ты меня же в этом обвиняешь! Пока ты десять раз с ней кончал, я тут умирала от страданий. И кто же кого унизил?
– Я сделал это тебе назло, ты тоже не знаешь, как мне было плохо. Просто сорвал на ней всю злость, вот и всё.
– Думаю, нам не о чем больше разговаривать. Ты никогда не был способен меня понять. Прощай!

* * *
Под утро Лена уже успокоилась и была полностью уверена в правильности содеянного.
«Сергей доказал свои чувства ко мне, вернее, их полное отсутствие. Теперь главное – забыть его поскорее. Он не заслуживает даже малейших воспоминаний о прошлом, не то что ожиданий в настоящем и планов на будущее. И на что я только надеялась? Правду говорят, что люди воспитываются до пяти лет. Потом уже невозможно повлиять на их менталитет, мировоззрение, принципы. Пусть он будет счастлив, и я наконец избавлюсь от беспочвенных иллюзий и займусь своей жизнью. Только бы Сашенька понял меня и тоже задумался о себе, забыв его поскорее».
Ну как можно было объяснить маленькому ребёнку взрослые проблемы? Мальчик понимал, что папа ушёл, возможно, навсегда, но виновной считал свою маму. Перестал общаться с ней, не обращал внимания на её слова, просьбы, ласки, выныривал из объятий и закрывался в своей комнате, разбрасывая и ломая всё подряд, почти перестал кушать. Проконсультировавшись у детского психолога, Лена получила совет резко и срочно сменить для ребёнка обстановку, заинтересовать его чем-то, отвлечь. Но как это сделать, она не могла никак придумать. На помощь пришёл случай. Однажды Ольга рассказала о своей подруге, которая репатриировалась в Израиль, писала ей письма, как там всё замечательно и уговаривала последовать её примеру.
– Слушай, мам, а это идея! Дай мне адрес как его там, этого... еврейского агентства... а, Сохнута. Завтра же поеду и расспрошу обо всём.
– Ты что, с ума сошла? Мы никуда не собираемся уезжать. Нам и тут неплохо.
– А я тебе и не предлагаю. Не хочешь, оставайся. Мы уедем с Сашей.
– Одна с ребёнком?! Ты совсем спятила. Без денег, знакомых, связей, языка. Вы же пропадете там.
– Ой, да ладно тебе. С вами я получила прекрасную школу выживания, – засмеялась Лена. – И если я смогла во время тяжёлой болезни, при температуре 40 работать в трёх местах, сидеть с новорождённым ребёнком и готовиться к очередной сессии, то неужели ты думаешь, что там, при помощи Сохнута, мы не выкрутимся? Саше необходимо сменить обстановку. А переезд в другую страну, с другими людьми – просто идеальный вариант. Там даже море есть, и не одно, а целых три. Я за всю жизнь на море ни разу не была и малыш не будет. Здесь нужно пахать лет десять, чтобы на недельку туда отправиться. Да и полугодовую зиму я была бы не прочь сменить не вечное лето.
– Ну, я не знаю...
– Зато я знаю, решено, мы уезжаем. Видишь, и твоя национальность может пригодиться в этой стране... чтоб уехать отсюда, наконец. А что она тебе здесь дала? Вон, тебя даже повысить не могут на работе из-за того, что в паспорте написано «еврейка». А там была бы в доску своей. И как это, интересно, дедушке позволили преподавать в институте философию и научный коммунизм? Он ведь был чистым евреем и бабушка тоже. Странно.
– Да, но он был очень умным, все книги знал наизусть. Любую фразу сразу определял – чьё произведение, том и даже страницу! У него были феноменальные способности. Только растратил себя на написание всем своим ученикам диссертаций и докторских.
– Не говори, я помню, как он сидел постоянно в своём кабинете. А всё потому, что был несчастлив в семейной жизни. Как вообще они могли сойтись с бабушкой? Он – профессор, она – неграмотная домохозяйка. Но дело даже не в этом. Бабушка всегда его пилила. Или это народно-еврейская женская черта такая? Хоть мне и было тогда года четыре, я хорошо запомнила её вечно недовольный тон и летающие по комнате табуретки. А он такой умный, а найти с ней общего языка не мог. Жалко их обоих. Поэтому и умерли от инфаркта оба так рано. Кстати, их совместная жизнь во многом объясняет и оправдывает твоё отношение ко мне. В такой «тёплой» обстановке трудно было научиться терпению, пониманию и любви. Ладно, не будем о грустном. Слушай, мам, а они были верующие, соблюдали что-нибудь?
– Нет, дома был у нас Ветхий завет и Библия. Спрятанные, конечно. Тогда запрещено было читать подобную литературу, тем более ему. Он интересовался ими только в качестве учебника истории. Но все в нашей семье были атеистами, несмотря на то, что какой-то мой пра-прадедушка был главным раввином на Украине. А в Израиле тяжело, наверное, быть неверующим. И как ты представляешь себе жизнь там?
– Разберёмся на месте. Но, может, вы тоже с нами поедете, что вам терять?
– Да ты не представляешь, что значит для нас сорваться отсюда. Я на этом месте проработала всю жизнь и квартиру же нужно продавать, если уж уезжать. А там в моём возрасте, да ещё и без языка, нереально найти работу. По крайней мере, нормальную. Вот вам, молодым, намного проще. Ладно, я позвоню, дам тебе адрес Сохнута, но ты не торопись, обдумай всё хорошо. Мы ещё сходим к одной моей знакомой, у неё сестра приехала как раз из Израиля в гости, поговорим с ней.
– Хорошо, – Лена так обрадовалась внезапно открывшейся возможности, что схватила ничего не понимающего Сашу в охапку и, смеясь, закружила по комнате.

* * *
В Агентстве Лена получила базовую информацию и брошюру для новых репатриантов, описывающую не только прелести загадочной страны и её нетерпение в ожидании новых граждан, но и те суммы, которые даются на руки новоприбывшим в течение первого года как помощь в абсорбции. Правда, она никак не могла соразмерить их с реальными ценами в стране, но улыбчивые и доброжелательные женщины из Сохнута горячо и со знанием дела заверяли молодую маму в том, что репатриантам предоставляется всесторонняя помощь.
– Тебе не придется ни о чём заботиться, – наперебой убеждали они, – наши работники сразу помогут найти квартиру и полностью её оплатят, ты будешь ходить в школу для изучения иврита и всё это время получать необходимые средства для безбедного проживания, а по окончании уже найдешь хорошую работу. По любому вопросу всегда сможешь получить профессиональную консультацию. Тем более, ты мать-одиночка. Даже не представляешь, какие там льготы будут для тебя! Всё равно, ничего не теряешь – перелёт бесплатный, вас там встретят и безвозмездно привезут из аэропорта в любое указанное тобой место на такси. Езжай, даже не раздумывая. Нужно только записаться к консулу на приём и, получив его разрешение, взять билеты на самолёт. Вот и всё. Удачи вам!
Девушка понимала, что не может быть всё так прекрасно и сказочно, но её решение было настолько твёрдым, что даже без какой-либо помощи со стороны она бы сорвалась прямо сейчас. Так ей хотелось вырваться из этого круга неудач, переживаний, одиночества. Она искренне верила, что именно там она обретёт наконец своё счастье и, тем более, поможет сыну справиться с сегодняшней ситуацией. Да и ей самой не помешала бы смена обстановки.
Закрепить полученное впечатление помогла и сестра маминой знакомой. У неё оказалось лишь несколько свободных минут, но за это время она радостно поздравила Лену с её решением, уверила в действительности полученной из Агентства информации и взяла с неё слово позвонить в первый же день по приезде в Израиль:
– Вот тебе мой номер. Можешь позвонить прямо из Аэропорта, вам предоставят бесплатные телефоны. Я приеду и помогу тебе устроится на новом месте. Ой, не вздумай меня благодарить, мы должны помогать друг другу. Тем более, ты там будешь совсем одна и с маленьким ребёнком на руках. Но не волнуйся, всё будет замечательно.

* * *
Приём у консула занял всего пять минут. Лене не пришлось доказывать наличие в семье еврейской национальности через дядю сестры жены троюродного брата. Паспорт мамы и её свидетельство о рождении сделали своё историческое дело, и довольную репатриантку отпустили готовиться к отъезду. Дома она составила список необходимых дел, покупок и всех тех, с кем придётся попрощаться перед дорогой. Первым в нём оказался, естественно, Сергей.
Поставленная перед собой цель и чётко сформированные пути к её достижению дали Лене возможность забыть о ненависти, обиде, разочаровании и полностью отдаться пленительному чувству приближающегося будущего, на которое она возлагала все самые светлые и приятные надежды. Поэтому, набирая знакомый номер, она ничуть не удивилась, что руки уже не дрожали, сердце билось ровно, а голос звучал уверенно и даже с оттенком лёгкого безразличия.
– Как это ты уезжаешь?
– Вот так, Серёжа, надоели вы мне все.
– А туда хоть пустят? У тебя же в паспорте стоит русская национальность.
– Потому что в России её можно выбирать и, как правило, указывают национальность по отцу, а он у меня русский. Но для консула важно свидетельство о рождении. В моём записано, что мама – еврейка и этого вполне достаточно. Там женщина имеет гораздо более важный статус, причём законно и правильно, – рассмеялась она в трубку. – А то устроили тут патриархат, понимаешь.
– Ты уже окончательно всё решила? – его голос внезапно стал грустным и задумчивым.
– Абсолютно. Мне нечего терять и не за что здесь держаться. Ради тебя бы я осталась, но, как оказалось, мы с Сашей тебе не нужны.
– Это ты так решила... Я очень скучаю по вам.
– Да неужели?! Что я слышу? Интересно, ты боишься нас потерять окончательно? Как-то я не особенно замечала, чтобы ты скучал по нам, зная, что я одна, недалеко от тебя, да ещё и страдаю после твоего ухода. Да ты просто мечтаешь лицезреть меня несчастную и одинокую, развлекаясь на всю катушку и посмеиваясь надо мной. И Сашины чувства тебя тоже ничуть не волнуют.
– Прекрати, не говори так. Ты же знаешь, что я любил тебя... может, ещё и люблю. Я просто запутался. А ты вместо того, чтобы мне помочь, устраиваешь проверки с девками.
– Да ну тебя... – Лена со злостью бросила трубку, чуть не разбив её о телефон и выключила его из розетки..
«Люблю – не люблю, знаю – не знаю. Детский сад, – она нервно ходила кругами по комнате, пытаясь разобраться в услышанном. – Почему он вдруг так поменялся? Может, уже нагулялся и хочет обратно? Если мужчина действительно кого-то любит и изменяет ей с другой, то это только усиливает его чувства, добавляя к ним стыд, раскаяние и желание как можно быстрее исправить свою ошибку. Но у нас с ним всё было хорошо, если б он любил меня, вряд ли ушел бы от нас. А может, он хочет воспользоваться ситуацией и выехать в Израиль со мной? Вот на это больше похоже. Не зря же говорят, что изменяют не потому, что перестают любить, а перестают любить, когда изменяют. Ну ничего, разберемся».
С того дня Сергей ежедневно звонил, приходил и настаивал на серьёзном разговоре с бывшей подругой. Пытался уверять, что сам страдает без неё и совершил ужасную ошибку, расставшись. Лена не хотела принимать его обратно, боясь не пережить повторного предательства. Да и решение о переезде за границу уже так согрело ей сердце, что отказаться от этого она не могла. Но Сергей не принимал отказа, плакал перед ней на коленях, уверял в вечной любви, даже однажды, выхватив из аптечки одноразовый шприц, пытался демонстративно загнать воздух в вену, доказывая, что жизнь без неё уже не имеет никакого смысла. Наконец, она сдалась, но решила пока держать его на расстоянии.
– Я не буду тревожить Сашу, ему и без того тяжело дались последние недели, как и мне. Только я всё равно уеду. Кстати, билеты нам уже оформили, вылет через два месяца.
– Тогда поехали вместе.
– Ты готов поехать со мной куда бы то ни было, лишь бы быть вместе или решился вернуться, чтобы с моей помощью выехать из России?
– Лена! Как ты можешь? Я люблю тебя и буду с тобой везде. К тому же, не могу оставить вас там одних на произвол судьбы. Хотя, в чём-то ты права. Это единственная реальная возможность свалить отсюда.
– Ну вот, я так и знала.
– Я не использую тебя, прекрати говорить ерунду. Просто говорю о совмещении приятного с полезным.
– Только приятное здесь – это заграница, а не я. Серёж, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Только подумай хорошо, для меня это очень важно.
– Я тебя слушаю.
– Скажи, почему ты хочешь быть со мной?
– Ну... я же сказал... что люблю тебя.
– А за что ты меня любишь?
– Не знаю... люблю и всё, разве любят за что-то?
– Нет, одной любви мало, тем более той, которую ты объяснить не можешь. Ну ответь – почему именно я, а не другая? Ради чего ты соглашаешься жить со мной, возможно даже, всю жизнь?
– Потому что ты замечательный человек, добрая, умная, красивая, ласковая, заботливая. При всех этих качествах ты ещё и фантастическая любовница, прекрасная хозяйка, любящая мать. Мне с тобой очень хорошо, и мы подходим друг другу.
Лена слушала его, но выглядела расстроенной и разочарованной.
– Ладно, не важно. Не обращай внимания.
– Я чем-то тебя огорчил? Что за кислая физиономия?
– Нет, всё хорошо. Ладно, запишусь опять к консулу, съездим и всё выясним. Нам же придётся зарегистрироваться. Ты и на это согласен ради Израиля?
– Я на это согласен только ради нас. Иди ко мне, глупенькая ты моя.
– Подожди, не надо.
– Надо... Неужели ты не скучала по мне? Я давно уже с ума схожу.
– Скучала, очень. Но только не сейчас, у меня нет с собой презервативов.
– Ну и что, оставь, ничего не будет с одного раза.
– Да уж, когда-то я тоже так думала, и появился Саша.
– Не бойся, доверься мне...
* * *
В консульство сладкая парочка приехала полная надежд и планов на будущее, но за одну минуту они были безжалостно разрушены. Оказалось, что недостаточно лишь зарегистрировать брак, необходимо ещё и прожить вместе больше года после регистрации, дабы доказать, что брак не является фиктивным. Домой они возвращались оба грустные и задумчивые.
– Ленчик, а может, ты всё-таки подождешь? Год быстро пролетит, зато мы будем вместе.
– Не могу я столько ждать. Смотри сам: работу я передала другим бухгалтерам, договор на аренду квартиры закрыла – переезжаю к родителям, а хозяин уже нашёл новых жильцов. К тому же, билеты у меня на руках, если не полечу сейчас, то они пропадают и придётся их покупать за свой счёт. Да и морально я уже настроилась, и Саше нужно выехать отсюда.
– Что же тогда делать? Я не хочу тебя отпускать. Обдумай всё хорошо.
– Есть другой вариант – я уезжаю сейчас, а ты следом приедешь ко мне как турист за свои деньги, а там уже поженимся и оформим тебе гражданство.
– А разве так можно?
– Думаю, да. В Израиле ведь выходят замуж – и что, мужей выгоняют обратно?
– Ну, в принципе, неплохая идея. Только у меня денег нет сейчас и загранпаспорт нужно ещё оформить...
– Я тебе оставлю тысячу долларов на билет и буду звонить оттуда каждый день.
– А сама-то как? Вам деньги не нужны?
– Нас там обещают всем обеспечить. Зато я буду спокойна, что ты готов к отъезду. Вот только осталась одна нерешённая проблема. Видимо, мы с тобой ещё не все испытания прошли.
– Какая ещё проблема, ты о чём?
Лена прикрыла глаза, боясь его единственно возможной реакции.
– Я беременна.


* * *
Эта новость шокировала не только Сергея. Сама виновница знаменательных событий пребывала в полном недоумении. Во-первых, она убедилась, что «залетает» буквально от воздуха, а во-вторых, не могла прийти в себя, пораженная иронией судьбы. В любой другой момент Лена была бы счастлива возможности родить от любимого человека, но не сейчас, когда через пару месяцев ей предстояло отправиться одной с маленьким ребёнком в полную неизвестность. Если бы её друг, повинуясь знакам судьбы, принял бы с радостью это известие, она бы осталась с ним в России на положенный год после свадьбы. Но он категорически отказывался принять на себя подобную ответственность, и ей не оставалось иного выхода, как решить эту проблему медицинским способом, благо сроки позволяли пойти на микроаборт.
Назначенную дату проведения операции Лена ожидала с невыносимыми душевными терзаниями. Она была против абортов как таковых, считая их результатом безответственного безразличия как к себе, так и к невинной маленькой душе, которой не суждено приобрести законно ожидаемую телесную оболочку, любящих родителей и хотя бы несколько десятков лет в нашем ненормальном мире. Но рисковать благополучием, а возможно, и жизнью обоих своих детей она не могла себе позволить. Несмотря на то, что понимала – в сложившейся ситуации виновата во многом сама, в ней возрастала тихая ненависть к Сергею за непонимание и полное безразличие. Он вел себя абсолютно спокойно, как будто бы ей предстоял очередной визит в кабинет к стоматологу.
– Неужели тебя не волнует убийство собственного ребёнка?!
– Опять ты всё преувеличиваешь. Ну, Лен, прекрати, это ещё не ребёнок и даже не зародыш, а просто клетки.
– Это живые клетки! Причём, наши с тобой, он – наша копия. И не важно, сколько ему дней или месяцев снаружи или внутри, это – живое существо.
– Послушай, ты ведь прекрасно понимаешь, что наши отношения и без этого ребёнка не идеальны и мы не можем позволить сейчас себе такой роскоши. А твоя операция безболезненна и без последствий. Вот когда встанем на ноги, пожалуйста – рожай сколько хочешь.
– Знаешь что? – Лена была все себя от его бездушия и спокойствия. – Я не пойду на аборт. Увезу его в Израиль, рожу там, а ты останешься здесь один.
– Как хочешь. Мне уже всё равно, я устал от твоих выходок.
– Ах, так?! Тогда напиши мне расписку, что ты отказываешься от всех прав и обязанностей по отношению к этому ребёнку, и мы разойдемся прямо сейчас. Вот тебе бумага, пиши.
–Сергей схватил протянутый лист бумаги и написал под диктовку требуемый текст, поставив дату и подпись. Тогда Лена ещё не знала, что сей документ останется единственным напоминанием об этом человеке, с которым когда-то мечтала соединить свою судьбу навеки.

* * *
После долгой, изнурительной борьбы разум одержал вверх над чувствами, и Лена переступила порог той самой женской консультации, в которую уже не надеялась когда-либо вернуться.
Её ничуть не удивила «потеря» карточки с прошлой историей, в которую входила и не безоблачная беременность со всеми документами, и реакция врача, не упустившей шанс пожурить молодую пациентку за безответственность, – она уже ни на что не обращала внимания.
Вся операция длилась не более получаса, включая приготовления, но прошла на удивление девушки очень болезненно.– Ну вот, поняла сейчас, что это не сахар? – услышала она сквозь собственные стоны голос врача. – Будешь теперь помнить о предохранении. Второй раз уже будет больнее. Кстати, в нашей регистратуре можешь приобрести любые противозачаточные таблетки или назначить специальные уколы. Все расценки у них.
– Да отстаньте вы. Ничего мне уже не нужно, – прошептала она и закрыла глаза.
Пролежав ещё пару часов на кровати в отдельной палате, Лена пришла в себя и потихоньку вышла на улицу. Там её уже поджидал Сергей с букетом цветов. Она бы с удовольствием швырнула ему их в лицо, но не осталось уже ни сил, ни желания спорить. Они молча доехали до дома, где Лена свалилась на кровать и проплакала весь день.

* * *
– Нельзя так безответственно относиться к переезду. Уезжаешь навсегда в другую страну и всего с двумя сумками!
– Ну мам, у меня только две руки, да ещё и Саша, которого ни на секунду нельзя отпускать.
– Кто-нибудь поможет, возьми ещё вещей, хотя бы посуду, – Ольга с грустью смотрела на две дорожные сумки, заранее приготовленные к перелёту и дожидавшиеся своего часа у балкона.
– Мама, ты такая наивная! Люди едут сами со своим барахлом, ну кому придёт в голову помогать мне? Там разберусь уже, главное сейчас – улететь спокойно. А всё необходимое я взяла: одежду, постельное бельё, игрушки. Остальное купим на месте. Неужели ты думаешь, я потащу в зубах подушки и тяжёлые кастрюли?
– Всё равно, могла бы и взять. На что ты там их купишь? У нас денег нет, чтобы дать тебе в дорогу, а у тебя какие-то несчастные полторы тысячи долларов. В Израиле другие цены, ни на что не хватит.
– Ладно, не нервничай, всё будет хорошо, русские везде пробьются, – пыталась успокоить её и саму себя Лена, вспоминая, что тысячу из тех денег она уже давно отдала Сергею. Он уверял её, что активно готовится к отъезду и уже подал документы на загранпаспорт. Всё, что ему остается теперь, – ждать вестей от подруги с нового места и подробных инструкций к дальнейшим действиям. Она уже не слишком надеялась на его помощь и не очень доверяла обещаниям, обида за пережитое скребла острым ножом её сердце при каждом воспоминании. Ей оставалось только предоставить судьбе свою жизнь и сконцентрироваться пока на Саше, который после переезда к родителям уже не ходил в садик, а оставался с мамой на весь день. Он по прежнему таил на неё свои обиды и старался показать это при любом удобном случае, отвергая её ласку, заботу, не принимая во внимание слова и уговоры, что ещё больше убеждало Лену в необходимости скорейшей смены обстановки для обоих.
Список всех приготовлений был уже закончен, с друзьями и родственниками проведены прощальные вечера, осталось только навестить Таню и позвонить Олесе.
Таня жила уже второй год в счастливом браке, полном спокойствия и идиллии, и Лена была несказанно рада за неё. Обсудив последние новости и пожелав друг другу удачи и любви, Таня взяла с подруги слово, что та не забудет её и напомнит о себе хотя бы телефонным звонком.
– Ленусь, я так рада за тебя! Жить на Святой земле, вблизи от Бога. Я буду молиться, чтобы он направлял и оберегал тебя.
– Спасибо, Танюш! Мне бы очень хотелось хоть немного твоей уверенности и умиротворения.
– Ты же знаешь, что это просто – только поверь и дай Ему вести себя.
– Уф! Я уже «повелась» и смотри, к чему это привело. Открыла душу, а мне туда наплевали, мечтала родить от любимого человека, а обстоятельства заставили избавиться от ребёнка. Ну вот скажи, за что мне всё это?
– Леночка, я не могу судить, и нам не дано понять Его намерений. Но поверь, он любит каждого из нас и желает нам только добра. Неизвестно, чем являлись все неприятные моменты твоей жизни: наказанием, испытанием или просто пунктиком, через который ты должна пройти, чтобы обрести нечто более значительное, а может – и всё вместе. Главное, знай, что тот, кто обидел другого, всегда будет наказан за содеянное, а обиженному представится шанс подняться ещё выше, чем он был до того момента, когда с ним это произошло.
– Хочется верить, что так. Тогда я могу смело воспринять это за наказание. Во-первых, за ненависть и злобу к родителям, которые сами добивались их в течение нескольких лет, во-вторых, за то, что подтолкнула Сашиного отца к разводу с женой – это ведь пособничество прелюбодейству, да? А в-третьих, за аборт, самый ужасный грех – убийство своего ребёнка. Мне даже страшно подумать, какие блюда в богатом меню наказаний мне ещё готовятся.
– Ты не должна думать об этом. Важно само осознание своих ошибок и твоё искреннее раскаяние. Ведь ты сожалеешь обо всём этом?
– Да, конечно. Хотя я не могу жалеть об отношениях с Максом, они подарили мне прекрасного сына, которого я обожаю.
– Видишь, у каждого поступка есть много граней, и Его программу нам не дано предугадать. Ты полностью сейчас меняешь свою жизнь, начни её с чистого листа и с лёгким сердцем. Заодно прости всех и саму себя.
– Я постараюсь, Танюш. Ой, ты такая классная! С тобой очень легко и приятно общаться. Вот, например, вчера я была у тёти в гостях. Так она начала посещать общество Свидетелей Иеговы, слышала про таких? Мы с ней проспорили целый вечер.
– Да, слышала. Но я не воспринимаю веру в том виде, когда люди собираются в общества и секты. Бог есть в душе у каждого, и каждый может общаться с ним наедине, для этого не обязательно присутствие нескольких десятков человек и нахождение в церкви или каких-либо специальных помещений. Он и так тебя услышит и поймёт. Такое общение – дело интимное.
– Да, я согласна с тобой, но они ведь ещё и проповедуют свои идеи, стремясь «заразить» ими других. Они воспринимают полностью Библию, заповеди, но думают всё время о смерти, не считая земную жизнь значимой. Не знаю, как другие, но вот она ведет себя именно так. Не считает, что нужно работать, строить карьеру, добиваться чего-то в жизни, намеренно лишает себя и своих детей тех маленьких радостей, которые у нас пока остались. Они ведь не признают ни праздников, ни дней рождений. Ужас просто, бедные её дети! А она ведь и их туда затащила.
– И о чём вы конкретно спорили?
– Ну вот, допустим, они считают, что все, кто принял жертву Христа во имя нашего спасения, обязательно воскреснет после Судного дня и будет жить во всеобщем рае.
– Да, немного странная позиция.
– Странная?! Да как вообще может быть всеобщий рай? Неужели люди после воскрешения все полностью изменятся и превратятся в роботов? Они не могут жить вечно во взаимной любви, довольствии, мире. У них что, атрофируются все человеческие чувства? Куда исчезнут злоба, корысть, страсть, ненависть и т.д.? Даже в малых проявлениях они останутся. Весь мир держится на балансе, в том числе, Добра и Зла. Без плохого человек не сможет познать и оценить хорошего, и наоборот. А дискриминация при получении пропуска в вечную жизнь?! Значит, если кто-то грабил, насиловал и убивал и вдруг, на каком-то этапе своей жизни он решил раскаяться и поверил в Бога, то ему открывается вечный и безграничный кредит доверия и ворота в то самое бессмертие? А если я не верю во всё это, но при этом являюсь честным, добрым, заботливым гражданином, живущим порядочно не из страха перед наказанием, а просто так, выражая свои же принципы, то меня туда не примут, прикинь? И всех людей, придерживающихся других религий и концепций, – тоже. Мы все – изгои. То есть, для получения счастливого билета в то, во что я всё равно не верю и чего не могу понять, я должна признать жертву Христа… Это тоже интересный вопрос… Бог, желая доказать любовь к людям, публично убивает своего единственного сына их же руками. Другими словами, это была ЕГО программа! А всех остальных он использовал для её осуществления. Так почему мы же в конце концов остались виноватыми? Ну, захотел он доказать свою любовь к народу и доказал. А потом взял и обвинил нас в этом. Не понимаю я этих вещей. И главное, сама тётя не смогла мне внятно доказать свою правоту.
– Всё это очень интересно. Но вот я не люблю вдаваться в такие подробности. Тебе тоже не советую. Пусть каждый верит во что-то своё, главное, чтобы это не вредило ни ему, ни другим. А если эта вера приносит ему душевный покой и согласие с самим собой, то не стоит ему мешать.
– Ты права. Я просто привыкла ко всему логичному и верю только в то, что можно осязать и прощупать. Может, Израиль и поменяет в этом вопросе моё мировоззрение, посмотрим.
– Лена, я искренне желаю тебе обрести веру и гармонию в душе. А если тебе будет плохо, молись, как можешь, как умеешь. Бог услышит и поможет тебе.
– Спасибо, подруга! Удачи тебе!
Девушка возвращалась домой задумчивая, но в её душе зажёгся ласковый огонёк, ощущение тепла которого придавало сил, вселяло надежду и чувство защищённости и уверенности.

* * *
На повестке дня оставался только звонок второй подружке. Олеся была очень удивлена новости и устроила Лене настоящий допрос:
– Ну ты даешь! Даже со мной не посоветовалась. Я тут думала, что вы уже поженились с Сергеем и ты забыла меня за семейными заботами, а сама, оказывается, решила от всех сбежать. Что же он натворил на этот раз, как посмел отпустить тебя?
Лена ввела её в курс последних событий. Её монолог то и дело перебивался громкими восклицаниями в трубке: «Нет!», «Не может быть... », «Ты шутишь?!», «Ну вы даете!», «Вот же скотина!» и т.п.
– Ленка! Всё, бросай его! Ты молодая, умная, красивая, найдешь себе более достойного зрелого мужика, тем более за границей, хватит возиться с детским садом. Ты, конечно, тоже постаралась. Я же тебе тогда ещё говорила – не подсовывай своему парню другую бабу! Ну чем она может быть лучше тебя? Самой нужно было действовать.
– Да я уже поняла, но зато смотри, как все эти события вывели на чистую воду его истинное отношение ко мне. Сергей меня просто использовал, ему было удобно со мной, а когда начались проблемы, тут же свалил.
– Нет, не думаю, что до такой степени... Он тебя действительно любил, видно было. Может, просто недооценил своих возможностей. Поддерживать любовь – большой и тяжёлый труд, а семейную жизнь – тем более. Ты максималистка: отдаешь всю себя и требуешь того же взамен. Ему это не понять и не одолеть, или просто нечего дать. Вот эта несоразмерность его и беспокоила постоянно. Не знаю даже, может, он и вправду приедет к тебе и у вас всё наладится на новом месте.
– Посмотрим. Вериться с трудом, что он пойдет на такой риск, но я буду его ждать.
– Скажи, Лен, у тебя ещё остались к нему какие-то чувства?
– Да... он – моя первая глубокая и осознанная любовь. Боюсь, правда, что и последняя.
– Ну ладно тебе, хватит себя хоронить. По крайней мере, благодари судьбу за это, ведь не многим дана возможность пожить в полном согласии и любви хотя бы год. Думай сейчас лучше о сыне. И не вини себя за аборт – это дело житейское. Я бы даже не размышляла. Представь, как ты рисковала бы, прилетев туда одна с трёхлетним ребёнком и беременная. Даже имея миллионы, не все бы пошли на такой шаг.
– Да я понимаю, но у меня такое предчувствие, что мне этот поступок ещё откликнется в будущем.
– Ой, есть женщины, которые по тридцать абортов делают и ничего, довольны жизнью, не бери в голову. Ты вот скажи лучше, неужели тебе не жалко покидать Россию? Всё-таки выросла здесь, всё родное, знакомое, друзья, родственники. Душа не болит? Да и в Израиле, говорят, нескончаемая война, не страшно?
– Не знаю, Олесь, даже, что тебе сказать... Грустно, конечно. Я люблю Россию, очень люблю, но эта любовь не взаимная. Что я видела в жизни? Замкнутый круг унижений, нервных срывов и расстройств по каждому поводу. Наше государство абсолютно не заботится о своих гражданах. Там война? Да ты посмотри, что происходит у нас. Преступность на высшем уровне, вечером боишься выйти на улицу – изнасилуют, ограбят, убьют. И то, если не преступники, то наша доблестная милиция. А какое будущее ждет моего сына? Когда дети с первого класса начинают курить, потом пить, затем колоться. Люди забиты и не видят ничего в своей жизни. Пытаясь уйти от реальности, только губят и себя, и других. Посмотри на меня. Я считаю себя одним из лучших специалистов в аудите, и что? Пахала по 20 часов в сутки и мне еле хватало чтобы оплатить квартиру и очень средненькое проживание. Это страна связей и блата, а у меня их нет. Вот скажи честно, если бы у тебя появилась возможность свалить за границу, ты бы ею не воспользовалась?
– Может, ты и права. Но я довольна жизнью. У меня здесь родители, сестра. Кстати, познакомилась с таким классным парнем! Простой мальчик, но очень интересный, такой заботливый, нежный, влюблён в меня по уши.
– И что, ты испытываешь на нём всю свою систему проверок?
– Не-а, нам так хорошо вместе, что ему даже ничего доказывать не надо – это и есть лучшее доказательство. Я чувствую себя с ним такой защищённой, уверенной. Замуж вот зовет. Может, и соглашусь. Жаль только, ты не сможешь приехать на свадьбу.
– Да, жаль. Но я буду звонить. Олеся, я очень рада за тебя! Желаю вам огромного счастья и искренних чувств! Думаю, ты давно готова к этому. Передай, что ему очень повезло.
– Спасибо, Ленчик! Я тебе тоже желаю всего самого-самого! И чтобы ты наконец встретила человека, способного тебя оценить и осчастливить. Удачи тебе, целую!
– Тебе тоже, пока!
Лена положила трубку, но лёгкая улыбка ещё долго не сходила с её губ.
«Как хорошо, когда есть друзья и как здорово, когда они счастливы! Можно уезжать со спокойным сердцем, радуясь хотя бы за них. Если бы я нашла здесь своё счастье и душевный покой, нам не пришлось бы покидать этот город. Надеюсь, хоть там нас ждёт удача».

* * *
И вот наступил долгожданный день отъезда. Ранним утром вся семья вышла из дома провожать Лену с Сашей на автобус до Новосибирска, откуда и должен был вылетать самолёт в Израиль. Решили, что Ольга будет сопровождать их до самого отлёта, а потом вернется домой. По дороге к ним присоединился и Сергей. Все шли молча, думая каждый о своём. Николай нёс ещё спящего внука на руках, остальные тащили сумки и пакеты. Только перед посадкой в автобус Лена отошла попрощаться с Сергеем. Они слегка обнялись и поцеловались, напомнив друг другу о скором воссоединении. Девушка удивлялась собственному спокойствию и выдержке, даже когда заметила слёзы, стекающие по щекам своего друга. Из окна отъезжающего автобуса она в последний раз взглянула на него: «Возможно это была единственная любовь в моей жизни. Как много я сделала для того, чтобы потерять её, и как мало, чтобы сохранить. А теперь я просто пытаюсь убежать от последствий своих ошибок».

* * *
– Мам, нас зовут на посадку, мы пойдем. Держи нашу одежду, – Лена стала снимать с себя и Саши зимние вещи за ненадобностью в жаркой стране.
– Ой, Лен, я не могу, – Ольга вдруг расплакалась. – Ну куда ты одна с ним поехала, зачем?!
– Мама, не плачь, всё будет хорошо, обещаю тебе. Я сразу же позвоню, как приземлимся. Пока!
Она взяла за руку своего сына и, не оглядываясь, направилась к трапу самолёта. И тут пошёл мягкий, пушистый и тёплый снег. Он падал на их волосы и ресницы, оставаясь последним напоминанием о прошлой жизни.
«Прощай мама, прощайте все, прощай, Россия, где я была так счастлива и так одинока, я никогда не забуду вас! Здравствуй, незнакомое будущее, прими нас в свои объятия!