втроем

...уворачивался от поцелуев. стыдливо и боязно отводил глаза. зябко кутался в ворот шарфа, будто порывами морозного ветра окутаный, будто в снега запахнутый.
и на моих губах, после, осавалась горечь.
только женщинам ведомАя горечь - ненужности. от которой не избавиться, ни чужой сладостью перекрыть, от которой постоянно влажные глаза и зачастую лишь одна песня на повторе, руки сутуло заправлены в карман.
уворачивался.
но порой все же позволял коснуться губами, ресницами, подушечками пальцев, кончиком языка, кожей запястья и голым бедром. будто даря себя, будто позволяя любить, выписывая вексель на любовь, без права на собственность. лишь на возможность. лишь на временное транзитное пользование.
а после кутался, кутался, кутался. не в мой запах - в чьи-то чужие, химерные руки. и бежал смывать с себя привкус моих, запах губ, выдохов звучание - боялся. выходил из ванной - счастливый, глаза влажные, с поволокой, голос оспиший, мышци дрожат от возбуждения, и чужим именем меня звал. или не меня, а чей-то образ, такой же озябший, как сам.
и я.
и я стала кутаться.
в холод. все реже прося поцелуев, все меньше смотря в глаза.
и стали друг другу родные, но каждый в чуждости своей.
и я, кажется, уже даже привыкла жить втроем: мы с ним и чьи-то химерные руки, укутавшие его; привыкла засыпать на тесной для троих постели и не ждать их смерти.
одна проблема.
он не успеет увернуться от поцелуя, стыдливо отведет глаза, зябко укутается в ворот шарфа.

а я эти ее обьятья на своей шее ощущаю.