гл. 37

37. Возвращение блудного победителя.

    Вот уже во второй раз Луис несся по столице, не разбирая дороги и снова ему было совершенно наплевать, куда он прибежит в итоге. Так же как впрочем, как и на то, что теперь еще и приходилось прокладывать себе путь сквозь довольно плотную толпу людей, заполнивших центр города. Но с этим-то, как только он свернул на какие-то боковые улочки тут же, стало полегче.
   Ну, Гейви, ну спасибо! Ну, удружил хозяин! – Продолжал бушевать он, не замедляя скорости торопливого бега. Действительно, какое право Луис имел так накидываться на этого мудака Братаса, если и сам он тоже не посмел перечить собственному капитану и, безропотно проглотив оскорбление, принял врученную награду, хотя и прекрасно понимал, что заслужил большую. Ту, которой его так нагло лишили, а это всего только подачка, чтоб заткнуть рот и ему и его командиру! Ведь хотел же бросить это поганый второй кубок прямо в наглую морду этого лицемерного выродка – главного судьи. Так нет же. Гейви! Нужно же было ему вмешаться. «Поверь мне малыш так надо». Кому ****ь надо? Ему Луису это точно было не надо. Парням из отряда, похоже, тоже, вон какие лица у них были, когда их лишили заслуженного первого места. Стоп. Вот и разгадка, как всегда на поверхности и как всегда блин занятый только своими причитаниями и переживаниями Луис даже не потрудился ее заметить. «Их» лишили – весь отряд, не только его. И откажись он в гордой обиде, как и сначала, хотел от серебряного кубка он лишил бы награды пусть и не первой  не только себя, но и весь отряд. И не важно, каковы были бы его причины. Люди заполнившие стрелковое поле быстро бы забыли о них, а вот о том, что отряд гвардейцев под командованием капитана Гейвина не получил даже и вообще никакой награды, помнили бы до следующих состязаний. И не только помнили, но и рассказывали бы всем, кто только стал бы их слушать. И в итоге через пару другую седмиц подобных россказней вышло бы, что они попросту не сумели занять никакого призового места. Их бы осмеивали во всех тавернах и кабаках, перемалывали бы косточки на каждой ярмарке и торговом большаке, когда нужна бы была хоть какая-то причина чтоб почесать языки. И что тогда? Парням бы пришлось с кулаками доказывать каждому праздноболтающему языком деревенщине, что они не правы? Да уж. Об этом Луис как-то не думал, только о том, как сильно обидели его бедненького и несчастненького. А вот капитан видимо подумал! И не только об этом. Луис еще раз вспомнил какое лицо было у того второго капитана. Их соперника, Кирилла, когда судья объявил, что вторую-то награду рабу победителю он все же вручит. Казалось, одновременно и изумленный и разъяренный мужчина просто не мог решить на кого первого ему накинуться с кулаками – на предателя судью, на Гейвина, или на самого Луиса. Да уж такого поворота он явно не ожидал. Паренек издает нервный смешок и даже на миг останавливается едва, не хлопнув себя с размаху по лбу. Нет! Прав был Гейви. Тысячу раз прав, Да даже если б не было ни единой другой причины, все равно стоило взять этот треклятый кубок лишь бы посмотреть на искаженное злостью лицо этого подлого капитана, понявшего, что полностью по его плану не выйдет, и окончательно лишить их победы ему не удастся. Да и оскорблять судью отказом тоже не было бы умным поступком, так не приведи духи, он бы мог наказать отряд и запретить им на пару лет участвовать в таких турнирах. А теперь вот их постоянный стрелок этот самый Дерек, кем бы он ни был, уже на большом зимнем турнире вполне мог вернуть им потерянный на время золотой кубок. Вот это-то и значит думать обо всех сразу, а не только о себе, как это в очередной раз проедал эгоистичный Луис! Правильно капитан постоянно одергивает его. Нельзя же быть таким самовлюбленным ослом. Как бы сильно его лично его не оскорбили, он теперь часть отряда и об этом нужно помнить. Теперь следовало как можно скорее вернуться к Гейви и, повинившись в дурости, объяснить ему, что парень все понял и впредь постарается так опрометчиво не поступать. Только теперь приняв решение вернуться Луис, остановившись, с внезапным беспокойством понимает, что совершенно не знает той части города, в которую занесли его обида и действовавшие без вмешательства разума ноги. Ну, положим, в столице вообще было не так уж много мест, которые он бы знал. Только тюрьма с ее двором и глубоким рвом позади нее. Большой дом с подворьем, где оба раза, и в прошлый, и сейчас, останавливался со своими людьми капитан. Рабский барак да солдатские конюшни и кухня где он трудился в прошлые разы, да главная площадь, она же базарная, она же, когда нужно, площадь для казней. Вот и все знакомые ему места. Вот только сейчас он не имел ни малейшего понятия, в какой стороне находится хоть одно из них. Даже примерно. Но испугаться как следует он не успел, потому что из-за угла ближайшего дома внезапно выворачивают несколько мужчин среди которых Луис с облегчением узнает свою не удавшегося утреннего помощника по покупкам, Томаса и еще пару солдат из их отряда.
- Что приятель, никак заблудился? Как всегда задиристо насмешливо начинает неугомонный весельчак Томас, но сейчас Луис готов его просто расцеловать, а потому никак не реагирует на его насмешливый тон.
- Да, немного заплутал. Я же совершенно не знаю города, Вы очень вовремя мне встретились ребята. Не знаю, что бы я и делал не забреди вы тоже сюда.
- Да уж, мы тут как раз чтоб спасать всяких заплутавших, - начинает, было, Томас но, получив чувствительный удар локтем под ребра от пожилого мужчины, что сопровождал паренька утром, тут же умолкает.
- Успокоился?  - Не тратя лишних слов, осведомляется у юноши тот, кто так решительно остановил зубоскальство усатого весельчака, и, получив утвердительный ответ, добавляет – Ну что ж, если ты уже действительно набушевался и наобижался, давай-ка вернемся в отряд, пока капитан окончательно не потерял терпение от твоих выходок. – Луис и не думает возражать, тем более что и сам думает так же. Тем более что как всегда, стоило злости, вызванной обидой схлынуть, как на смену ей пришло раскаяние и недовольство собой за несдержанность. И осуждающие взгляды, которые Луис нет-нет, да и ловил со стороны людей, что сопровождали ого обратно в отряд, настроения вовсе не добавляли. Наконец Паренек все-таки решает нарушить всеобщее молчание.
- Это вас капитан за мной послал? – Помня чувствительный тычок, род ребра обычно словоохотливый Томас на миг ловит взгляд ветерана, от которого уже разок успел схлопотать за несвоевременное подшучивание над парнишкой и, поймав едва заметный одобрительный кивок, отвечает.
- Да не то чтоб послал, скорее он был не против, чтоб мы тебя разыскали. Похоже, в этот раз ты его действительно немного разозлил парень.
- Да уж, - невольно опускает голову Луис, припоминая, что он успел наговорить Гейву до своего бегства.- Он сильно рассердился?
- Да не переживай так парень. – Тут же пытается утешить его еще один молодой солдат, что шел рядом с Томасом – Командир же понимает, что не ты один виноват во всем, так, что покричит, конечно, и накажет, куда же без этого, но ничего сильно уж страшного не случится. Ты только когда придем, молчи и не вздумай огрызаться. Что ни скажет, отвечай, что виноват и что все понял. И он быстрее успокоится, и тебе меньше достанется. – Луис благодарно улыбнулся молодому мужчине.
- Спасибо. Я постараюсь воспользоваться твоим советом. Извини, точнее, извините, что так получилось с турниром…
- Эй, брось. – Тут же прерывает его Томас. – Ты-то за что извиняешься?
- Ну как же? Если б не я, вы бы, не потеряли кубок.
Но тут в разговор вступает оказавшийся самым старшим здесь утренний сопроводитель Луиса. Парень серьезно подозревает, что этот пожилой вояка самый старший, пожалуй, не только тут а и во всем отряде, надо бы сравнить когда вернутся.
- Парень, - четко и веско произносит старый солдат, - Если бы не ты, мы бы и близко не подошли к первому месту. Наш-то лучший стрелок, ну ты знаешь уже наверно, Дерек, далеко, очень далеко отсюда. И лучшего стрелка, чем ты прямо сейчас в отряде нет, да даже и когда Дерек вернется, не факт, что кто-то еще думает, что он лучше тебя. Особенно после того как мы все видели, там на турнире, на что ты способен. – Теперь уже все солдаты кто кивком, кто возгласом выразили сое согласие с ветераном.  – Так что выкини из головы эти глупости парень. – Продолжил он так же спокойно и веско когда ребята снова притихли – В том, что мы остались без первого приза, твоей вины нет и близко. Ты сделал все, что мог, чтоб мы его получили, и даже больше чем мог.
- Верно парень, слушай его, он дело говорит. – Подхватывает усач Томас под новые одобрительные возгласы солдат. – Мы все, и те, кто сейчас тут и те, кто остался в отряде, да и не только мы, а вообще все, кто только был там на турнире, все видели, кто там был самым лучшим из стрелков. Остальные-то тебе и в подметки не годились. Даже этот засранец Братас, которому и Дерека-то обойти никогда не удавалось, как ни старался, а уж тебя и подавно и то был, как впрочем, и всегда, только вторым. И все это знают. И он, этот мудак тоже знает, будь уверен. Так что пусть подавится своим выклянченным кубком, который ни он, ни его отряд, ни его интриган капитан не заслужили.
- Но если б я не был рабом, они не смогли бы отобрать у нас победу, значит это моя вина!
- Глупости парень! Командир знал, кто ты, когда записывал тебя на эти состязания. И уж точно, поверь мне, он знал, что делал. Так что значит то, что ты не свободный и не имело такого уж большого значения. Вряд ли кто об этом вообще бы задумался бы не обойди ты их всех и не выиграй этот турнир. Кто ж мог знать, что Бравый капитан Кирилл, такой гордый, надменный и принципиальный («Гейва он, что ли описывает?», - невольно подумалось мальчику) окажется таким подлым шакалом, чтоб воспользоваться этой жалкой лазейкой ради победы? Пусть радуется. Все равно если по-честному, то эта победа наша! – Это «Наша», произнесенное таким уверенным голосом внезапно отдается в сердце юного невольника отчетливым теплом, тут же разлившимся по всей груди, а после и согрев все тело. Значит, Томас считает его «Нашим» считает частью отряда! Не смотря ни на что, ни на злые нападки Мартина, ни на, то, как поступил и поступал в прошлом сам паренек, ни на, то, кем он был в прошлом и то, что сейчас он просто раб эти парни похоже все-таки приняли его. Все-таки считают его одним из них! Радость от этой мысли была настолько сильной, что он даже не обратил внимания на следующие слова мужчины. Произнесенные впрочем, уже намного тише прежних. Настолько тише, что не только погруженный в свои мысли мальчик, но и вообще никто из идущих рядом солдат не придал им значения.
- Вот только интересно мне откуда же капитан Кирилл узнал о том, что ты невольник парень? – Дальше спохватившийся мужчина предпочел рассуждать уже про себя.  «Капитан-то сообщил об этом только членам отряда, потому, что нам всем вместе дальше жить и служить.  И я уверен, что ни он сам, ни тем более король и не подумали поделиться этим с кем-то еще. Так что посторонним об этом было вроде как неизвестно. Так как же узнал капитан отряда – соперника? Кто же у нас в отряде такой языкастый?»
    Воодушевление, вызванное дружескими подбадриваниями, как оказалось, ничуть не винивших и уж тем более не презиравших мальчика солдат, полностью вытеснило из головы Луиса  даже мрачные мысли о предстоящем неизбежном нагоняе от своего сурового капитана, перед которым он снова успел провиниться. Так в приподнятом настроении и возвратился он вместе с пришедшими ему на выручку парнями в городское поместье Гейвина, где на эти несколько дней расположился отряд гвардейцев, в ожидании очередного приказа своего короля, который снова ушлет их в очередное задание. Хорошее настроение не покидало новоиспеченного солдата до тех самых пор, пока они не вернулись в общую для солдат спальню, а там…
    А там их встретили громкие голоса споривших, за малым не переходящие в ссору или во что похуже. И громче всех остальных естественно выделялся такой знакомый, искаженный злостью голос Мартина. Ну, конечно же, а чей же еще?!
- Можете говорить все, что только хотите, но мы получили именно, то, что и заслужили. Все мы, а не только этот маленький крысеныш. Мы выставили этого выродка на такие состязания и  этим сами унизили свой отряд! Сами! Не судьи, не капитан Кирилл, не его человек, которому отдали такой желанный для всех нас кубок и никто другой! Нет, не они, Мы сами! Получили то, что и заслужили за свою глупость. Саамы выставили себя на всеобщее посмешище, а теперь еще и обижаемся на тех, кто воспользовался этим и посмеялся над нами.
- О чем ты говоришь? – возражает ему кто-то из рядов между кроватями и, судя по тону уже не в первый раз за вечер,  - Мальчик-то ведь победил,это судьи отняли у нас первое место. Он-то тут причем? - Но похоже Мартин, не смотря на то, что и ему приходится повторяться, вовсе не устал, в отличие от тех с кем спорит.
- Мальчик?! – молодой солдат отчетливо заскрипел зубами. Его и без того красное от злости лицо казалось просто запылало яростью при виде застывшего у входа в общую спальню безмолвного испуганного Луиса, которому хватило всего несколько мгновений и только пары услышанных слов чтоб понять, что именно он и стал новой причиной раздора молодого солдата с остальными членами отряда. – Мальчик?! – переспросив Мартин, улыбается мальчику улыбкой змеи, завидевшей беспомощную мышь. Луис уже однажды видел эту улыбку на лице бывшего приятеля и догадывается, что и в этот раз ничего хорошего она ему не сулит. Так и оказывается. – Да что с вами со всеми? Что, только я один помню кто он такой, этот «Мальчик»? Да вы все и он первый должны спасибо сказать, что нам дали хотя бы второе место, а не выгнали с позором с турнира. А его, - солдат презрительно кивает в сторону не способного даже, и переступить с ноги на ногу от предчувствия очередной беды парня. – Его вообще могли и должны были прямо там, на площади высечь хлыстом, чтоб жалкий раб не смел, мнить себя ровней порядочным людям! Да так, чтоб его на носилках сюда вернули раз он тут так уж некоторым нужен!
- Мартин, тебе снова напекло в башку? – Не слишком-то уверенно произносит кто-то из ребят– Парень ведь не сам поперся на эти соревнования. Его туда капитан записал. Чего ты на мальчишку-то так взъелся? Эти уроды у нас победу украли, а ты вместо того чтоб быть вместе с нами, снова на него накидываешься. Что он тебе такого сделал, что ты его живьем съесть готов?
- Что он мне сделал? – тихий злой смех позвучал для Луиса едва ли не погребальным колоколом. Вот сейчас Мартин снова забудет об обещании капитану и расскажет, в чем именно виноват перед ним друг – бандит, друг-предатель, друг убийца. И тогда они оба потеряют все, что им только дорого в жизни. Луис больше не сможет остаться ни в отряде, ни вообще возле капитана и король снова приговорит его к смерти, или отправит на рудники, что, в общем-то, одно и то же. А сам Мартин никогда не сумеет оправдаться перед Гейви, тот прогонит его из своего отряда, причем с позором, а ведь Луис уже прекрасно понял, что для молодого солдата этот отряд значит столько же сколько и жизнь, и это тоже будет на его Луиса совести! На миг горящие неукротимым гневным огнем светло ореховые глаза встречаются с двумя черными провалами на застывшем личике мальчика, и презрительная улыбка снова искажает лицо молодого солдата. Если преисполненный мольбы и отчаяния взгляд больших черных глаз и возымел хоть какое-то действие на бывшего друга, то похоже только еще больше раззадорил его.
- Что он мне сделал? А что, того, что вы все о нем уже знаете вам мало?   Или это только мне кажется неправильным присутствие в отряде королевских гвардейцев бывшего бандита? Бывшего грабителя и разбойника? Одного из тех, кого мы ловим и караем? – Неужели небеса сжалились над Луисом хоть раз в жизни и, не смотря на кажущееся бешенство, Мартин вовсе не потерял голову на столько, чтоб вновь нарушить уговор с капитаном? Похоже да. Но Луис прекрасно понимал что расслабляться еще рано, Мартин уже успел доказать, что никакого снисхождения бывшему другу от него не дождаться и если он уступил в чем-то одном, то наверняка, чтоб наверстать  и отыграться в чем-то другом. И Мартин поспешил доказать что в чем, в чем, а уж в ожидании новых для себя бед, предавший друг положиться на него моет смело.- Что никто кроме меня не желает понять что ему тут попросту не место? Вы все такие добренькие, что готовы принять его с распростертыми объятиями? Только я понимаю, чего этот маленький гаденыш заслуживает на самом деле?
- А ты у нас значит, лучше всех знаешь, кто и чего заслуживает, да Мартин? – Успевший где-то задержаться по дороге Томас, наконец, возник за спиной уже привычно растерявшегося при обвинениях бывшего приятеля Луиса. Похоже, все остальные солдаты за исключением тех, кто вошел в спальню только что уже порядком устали спорить с разъяренным упрямцем. Поэтому хотя осуждение и не приятие того, что он утверждает и читались вполне отчетливо на лицах окружавших людей но вступать в спор с и без того раззадоренным молодым человеком и провоцировать его еще больше никто не спешил. Никто, кроме Томаса, успевшего пропустить большую часть разговора, пока вместе с другими добровольцами возвращал в отряд их несостоявшегося победителя, едва не потерявшегося в незнакомом городе.
- Ты точно знаешь кто, какой участи достоин верно? Ты ведь наверняка полностью уверен, что окажись ты на месте этого паренька, ты смог бы стать вовсе и не разбойником, а кем-нибудь другим, верно? После того как бандиты захватили его дом, убили его родителей и всех, кто там жил, всех кроме него, а его самого еще совсем ребенка превратили в своего раба? Что ты бы сделал на его месте, а Мартин? Ты, наверное бы, взял острый меч и в одиночку перебил бы всех разбойников? – Ответить возмущенный юноша не успевает, - Томас продолжает и если насмешка и прячется в голосе этого вечного весельчака, то сейчас ее не различило бы и самое придирчивое ухо, казалось, он действительно задает приятелю вопросы ответ, на которые его и в правду интересует. – Или они бы просто прикончили бы тебя потому, что их было много, и они были сильными и беспощадными взрослыми мерзавцами, а ты всего лишь беспомощный одинокий мальчишка?
- Он мог попросить помощи, - неуверенно произносит кто-то сбоку от Луиса, но он не в силах повернуть голову, чтоб посмотреть, кто именно пытаясь переварить то, что слышит о себе от своего добровольного защитника.
- К кому скажите на милость, Луису следовало обращаться за помощью, если он даже и просто сбежать от них не мог? Что он вообще мог сделать, если б за единое слово поперек воли хозяев, за единое неповиновение их приказу его попросту тут же бы и прикончили? Или ты Мартин осуждаешь паренька за то, что, будучи ребенком, он испугался смерти и выбрал жизнь? – «Так вот в чем дело! Вот почему никто не только не удивился его появлению в отряде, но и не сказал, ни слова поперек!» Мысленно ахает изумленный мальчик. Вот значит, что именно Гейви рассказал своему отряду!  Взяв за основу старую сказку, придуманную еще когда-то Деймоном для того, чтоб дурачить и жалобить их потенциальных жертв о двух братиках-сиротках, капитан разбавил ее парой настоящих подробностей из невольничьего прошлого Луиса и добавил кое-что от себя для правдоподобия! В итоге и получилась история, которая, похоже, смогла тронуть сердца даже этих закаленных вояк. Всех кроме непримиримого бывшего друга!
- И что теперь? – не выдержав этот самый «Бывший друг» вновь перебивает успевшего завладеть вниманием солдат Томаса. – Что теперь? – ничуть не сбавляя тона, упрямо сверкает он по-прежнему непримиримыми глазами по-прежнему не желая уступать. – Значит, поэтому ему теперь можно простить все, что только угодно? Что бы он ни совершил, можно легко оправдать тем, как обошлись с ним самим? Забыть все, что он сделал, забыть, кем он был? Может еще и наградить за то, что он так удачно сумел позаботиться о себе, спевшись с бандитами и грабя других?
- Никто и не говорит о том, чтоб все простить. Не прикидывайся дурачком приятель. Именно поэтому ведь паренек и по-прежнему невольник, хотя и всех его бывших хозяев казнили и хотя бы от них он освободился. Добровольно он совершал свои преступления или нет, но искупать их он будет. О другом никто и не говорит. И ты это прекрасно знаешь Мартин. Не хуже любого другого тут. Он всю свою жизнь пробыл рабом  бандитов, а теперь стал рабом короля. И хоть он и вместе с нами, но ты прав он не один из нас. Мы-то за верную службу и за свой риск получим и награды  и привилегии, что получают все гвардейцы, а он? Он только право продолжать жить. Считаешь этого мало Мартин?
- Я считаю, что его место на плахе! Или в самом лучшем случае на рудниках, а не среди честных людей.
- Так пойди тогда и скажи Его Величеству, что он был не прав, решив иначе и не спросив твоего совета! – Похоже, Томас, в конце концов, тоже потерял терпение и Луис с удивлением замечает, что одобрительные кивки солдат сопровождают именно слова защищающего его усача, а на Мартина кое-кто начинает посматривать уже с заметным раздражением. – Или командиру скажи, что он был неправ, зачисляя парня в отряд. Вот прям сейчас, пойди и скажи, что считаешь его решение глупым.
- Я не считаю его решение глупым! – Наконец, похоже, до Мартина доходит, что он со своей упрямой злостью снова умудрился зайти слишком далеко. Да и еще и к тому же остался в полном одиночестве. Парни жалеют этого маленького прохвоста, а он выглядит в их глазах чудовищем, мучающим раскаявшегося ребенка. И что ему делать? Рассказать, за что он в действительности ненавидит маленького мерзавца? Кто в него стрелял и что он потерял по милости ранившего его? Нет, он дал капитану слово. Если нарушит его, то подставит уже командира, а он скорее умрет, чем сделает это! Ничего, он подождет. Однажды все поймут, какую змеюку пригрели на груди и сами признают, что прав был он, Мартин.  А сейчас, к сожалению симпатии разозленных проигрышем их стрелка  парней оказались вовсе не на его стороне.  Да и если честно, он и впрямь, слишком зарвался в словах. – Я вовсе не считаю, что наш король не прав, и никогда бы, не посмел думать, так или назвать решение командира глупым! – Начинает он, и  тут же, не замечая, что противоречит сам себе, упрямо добавляет – Я просто считаю, что этот крысеныш не заслуживает подобного отношения.  И раз уж вы все сами сглупили настолько, что забыли о том, кто он и что он такое и словно равноправного члена отряда отправили на эти состязания, так и нечего теперь возмущаться, что остальные не разделили и не поддержали вашего безумия. Что судьи отнеслись к этому гаденышу как и положено - как к грязи и победы не отдали. А капитан Кирилл и вовсе ни в чем не виноват. Он просто воспользовался удачей, которую вы сами же ему и подарили. Вы считаете, что он поступил подло, а я – что умно.
-  Ну, раз уж ты им так восхищаешься, а нас всех считаешь такими дураками, так может тебе такому умному стоит быть в его, а не  в нашем отряде? Там где тебя все будет устраивать, и ничего не будет раздражать? Может ты и сам уже это понял и даже решил позаботиться о том, чтоб поближе подружиться с будущим командиром?
- На что это ты намекаешь Томас? – еще недавно красное лицо Мартина смертельно бледнеет, а светло- ореховые глаза, засверкав еще сильнее, опасно суживаются.  – Поосторожнее приятель, я ведь могу и потребовать ответа за подобные намеки. В чем ты меня обвиняешь?
- Я не обвиняю, пока что еще не обвиняю. – Ничуть не смутился угрозой Томас. – Я пока еще только спрашиваю: откуда капитан Кирилл мог узнать о том, что парень раб? Капитан-то рассказал об этом только нам.  – Теперь уже почти все находящиеся в спальне развернулись к спорщикам и вновь стали с интересом прислушиваться к их словам. Некоторые из тех, кто отошел, занимаясь каким-то свои делом, вновь приблизились, выжидательно глядя на молодого солдата, и ожидая его ответа.
- Да почем мне-то знать! – В голосе Мартина звучит искреннее возмущение и удивление. Он даже на миг растерял весь свой боевой запал, видимо от изумления этим абсурдным обвинением.  – То, о чем ты сейчас говоришь было бы просто предательством! Томас, разве я хоть когда-нибудь дал повод обвинять меня в подобном?
- Прежде нет. – Теперь уже Томас явно не желает идти на попятную, хотя и его тон становится чуть менее уверенным. – Но ты не скрываешь, что ненавидишь парня. Может ты решил таким вот образом насолить ему?
- И что с того что я ненавижу гаденыша? Думаешь, я полный дурак и не понимал бы, чем такая глупость закончится? Как бы я не относился к этому поганцу, я ни за что бы, не подложил такую свинью отряду! Думаешь, я бы не хотел, чтоб золотой кубок по-прежнему оставался у нас? Ведь это и мой отряд тоже!
- Пока еще твой. Но, похоже, он тебе с недавних пор уже не так уж и подходит?
- И ты Томас видимо думаешь, что ты имеешь право решать это? – Внезапно раздается со стороны дверей голос, который забывшиеся спорщики, да и их зрители тоже не ожидали сейчас услышать. Командир успел вернуться из дворца, куда раньше, чем сам же и планировал. Никто не заметил, кода именно появился капитан и как много  из перепалки он успел услышать, а понять, что-либо по непроницаемой покрытой густой сетью шрамов маске заменявшей ему лицо было совершенно невозможно. Как впрочем, и всегда, когда ее владелец этого хотел. И хотя загадочно мерцавшие пронзительно синие глаза выдавали гнев,  понять на кого именно он сейчас направлен и насколько он силен было совершенно невозможно. – Так ты думаешь, Томас, что имеешь право решать, кому в отряде оставаться стоит, а кому нет?
- Нет, командир, конечно же, нет – поспешил заверить сверлящего его взглядом мужчину Томас. Мартин же только, молча, смотрел на капитана, явно раскаиваясь, что снова не сумел сдержать язык. Впрочем, что-то подсказывало ему, что сегодня причиной гнева строгого командира стал вовсе не он.
- Хорошо, что ты так думаешь Томас. Я рад. А то меня уже начали порядком раздражать те, кто считают, что лучше меня знают как командовать моим отрядом. Для тебя же лучше что ты не один из них. – Гейвин смерил усача тяжелым взглядом, и тот поспешил отступить с глаз разгневанного командира, скрывшись в кругу стоявших тут же солдат. - Что же до Мартина – повергнулся капитан ко второму из спорщиков застывшему с виноватым видом - То из всего, что он сейчас наговорил прав он в одном. Любой из вас имеет право высказать свое мнение о происходящем в отряде. Но только сейчас пока мы еще не в походе и естественно, когда мы не при посторонних. Как бы и кто из вас не относился к Луису, или кому-то другому, мы все один отряд, надеюсь, вы все помните еще, что это значит! А когда мы, наконец, выступим тогда я вообще никаких подобных разговоров не потерплю, пусть даже и только при своих, вы поняли? – Он вперил тяжелый взгляд в Мартина. Тот с готовностью кивает, давая понять, что прекрасно помнит и о прошлом разговоре, и о своем слове, которое нарушать никоим образом не собирается. Капитан едва заметно кивает ему в ответ и поочередно переводит взгляд на каждого из присутствующих. Не дождавшись ни единого возражения впрочем, даже и не ожидая их, он кивает уже всем. – Ладно, расходитесь. В столице мы пробудим еще два дня, а на утро третьего выступаем. Так что у кого еще остались, какие дела, и планы советую закончить их к послезавтрашнему полудню, чтоб успеть как следует отдохнуть. Выступим мы очень рано утром. После я соберу вас всех и расскажу, что же такого нам на сей раз поручил его величество. И что касается капитана Кирилла, то я уверен, что никто из нас ему о Луисе не сообщал. В этом и не было необходимости. Это его люди несли караул в королевской ложе в тот день, когда его величество помиловал парня, они были там и все видели. Так что просто, наверное, кто-то из них стоя в толпе зрителей, узнал мальчика и рассказал обо всем своему капитану. В общем, ладно, у кого еще есть на сегодня дела – доделывайте, у кого нет больше никаких планов – отдыхайте. Луис, за мной. Нам есть что обсудить, я жду тебя у себя. – Непререкаемым тоном бросает командир, и круто развернувшись, стремительно покидает солдатскую спальню.