Дама с вечным пером

ДАМА С ВЕЧНЫМ ПЕРОМ

или о пользе раздвоенности


Человек раздвоен снизу, а не сверху,
для того, что две опоры надёжнее одной.
Козьма Прутков


Фельетон написан давным-давно / дата в конце текста /, и хотя декорации с тех пор изменились, сущность осталась неизменной, и в этом печальном факте смысл его повторной публикации. Теже творческие, полутворческие и нетворческие вихляния, свойственные нашей интеллигенции, когда важнее не быть, а казаться. И способ для этого выбран самый что ни на есть насиженный: громкоголосье в надежде, что на шум и гам кое-кто да сбежиться. И если кто-то ещё, кроме главного персонажа, себя узнает в этом, надеюсь, правдивом портрете, пусть не обижаются. На зеркало неча пенять...


Некая дама, чрезвычайно умная, чрезвычайно интеллигентная и оригинальная, как и положено во всех отношениях приятной даме, уехала в Америку.


Обидно, право. Всего лишились, теперь вот и милых дам.


А чего уезжая, лишаются милые дамы?


Та, о которой речь, оставила на родине приверженность к неким ценностям / о них чуть позже /, книжку рассказов, талантливых, но жеманных, а потому признанных интеллектуальными, отшумевшую кампанию за право поступить в писательский Союз, по совпадению, сразу же разогнанного, после того, как она стала его членом. Ещё она оставляла на родине «хорошее» семейство, основанное великим / так, по крайней мере, считалось до самого последнего времени / советским писателем. Надо полагать, что писатель этот завещал семейству не только имя и гонорары, но и право на некоторую свободу поведения, особенно ценимой в нашей несвободной отчизне. Вот и выразилось это право в шуме и громе, немало способствовавших известности дамы.


Как видите, много чего оставляла дама на родине и, тем не менее, решилась её покинуть. Осуждать её за это, не означало бы разве покривить душой? Я бы и сам давно уехал, имея на то возможность. Вот в чём различие между выходцами из «хороших» семей и сиротами. Но пусть никто не думает, будто обделённый, готов от зависти кусать счастливицу за пятки.


Впрочем, счастливицу ли? Судя по тому, что услышали от самой дамы. В Америке до счастья, как «совкам» до коммунизма. Обо всём этом дама цветисто, многословно поведало известнейшему еженедельнику.


Из интервью выяснилось, что лично для дамы отъезд вынужден обстоятельствами, в которых честь страны одинаково совпадает с личными интересами. В Америке её ждут аудитории, набитые студентами, как подсолнухи семечками. Может ли она обмануть столь невинные ожидания после того, как её страна обманывала весь мир?


Но какой, в сущности, ужас вся эта американщина!


Шмотки и жратва не в счёт! Но в остальном /цитирую /: «Интеллектуалы заражены вульгарным марксизмом и в гуманитарной сфере это производит разрушительное действие».


По мнению дамы с вечным пером наперевес, это сказывается на противопоставлении мужской и женской культур. В противопоставлении, в котором она целиком на стороне таланта. Именно категоричность, столь непривычная там, где демократия так же обязательна к приёму в идеологических магазинах, как доллары в супермаркетах, снискала даме популярность у слушателей, почти повсеместно заражённых конформизмом, этим унижающим культуру духовным взяточничеством.


А после лекций /цитирую /: «когда весь этот шум и крик закончен и с сердцебиением выходишь в коридор, чтобы покурить, к тебе подползают ренегаты и шепчут: я тоже так думаю, мне кажется, что талант лучше, чем бездарность, но только тихо, а то мне тут жить и жить»...


– Значит, – вопрошает корреспондент, – не стоит возлагать надежд на Америку и стремиться туда всей душой?


Дама с вечным пером сникает. Прямо поставленный вопрос ей не по нутру, но виду — ни Боже мой! — она не показывает, а виляет пером так, чтобы каждый её мог понять в меру своей готовности уехать.


Там будет хорошо, но не всем.


Лично ей нигде лучше не будет. Но что делать, если на родине она мучима мыслями о детях в прыщах и астме! Кроме того, её сыну, увлечённому программированием, в «совке» практически негде учиться.


  Второй сын — патриот и потому остался. Надо полагать, у него преобладают гены дедушки-писателя. В то время как у первого — генетические пороки дедушки-математика.


В конце концов, с детьми уладится. Каждый получит то, о чём мечтает. Зато она раздвоена, как детская рогатка. Проблема /цитирую /: «проехала по мне, разрезав пополам». И напоследок надрывное: «и раздвоенная, так и проживу».


Проживёт ли? Не самообман ли это страстной, доверчивой ко всему чужому, натуры?


Так ведь Америка и есть страна самообманов.


Обилие товаров и отсутствие у детей астмы — это, конечно, плюс. В минусах — наличие ностальгии и отсутствие духовности. И вот уже поступок дамы с пером в чём-то сближается с оптимистической трагедией дамы в кожанке.


Донёс же до нас эту трагическую, во всех смыслах, раздвоенность еженедельник «Московские новости», напечатавший в 30№ интервью с Татьяной Толстой.


И получается: каждый остаётся при своих. Дама — при Америке, еженедельник — при даме, а читатель, не добившийся эмиграционного статуса, при душу успокаивающей мысли: «А вертоград-то зелен»!


Но я лично хочу надеяться на лучшее, а потому назначаю Татьяне Толстой свидание на Бродвее...  /1987 /

Борис Иоселевич