Сквозная Рана

                ДГ11а Сквозная Рана

                - Если ты мне не поможешь, я сделаю это сам. Я просто хотел устроить из этого показательное мистическое шоу, чтобы другим неповадно было. Почему ты так волнуешься, что я его убью?
                Ему нельзя возвращаться в столицу. Его сразу арестуют за попытку государственного переворота. Я молча качаю головой, и ухожу спать. Он разочарованно остается сидеть у затухающего камина.
                Почему я так волнуюсь, спрашивает он? Да я не волнуюсь. И нет, мной движет не сострадание к Адениуму. Больше - желание оградить небезразличного мне человека от серьезной кармической привязки.
                Ночью снится Леот, ласкающий меня мягкими, шелковыми щупальцами. Его любовь пульсирует в моих жилах, и нет ничего слаще и прекраснее.
                Утро. Небо быстро светлеет. Как меня сюда занесло? Почему я не остался на межпланетной базе, когда мог? Иммаюл вытащил меня... Иммаюл... Погодите. Отгадка как ярка, так и нестерпима.
                - Это ты запустил механизм регенерации?!
                Он не отвечает какое-то время. Но у меня теперь есть все время на земле, чтобы дождаться ответа.
                - Да. – Бестелесный голос моего друга не несет никакой эмоциональной окраски.
                - Ты знал, что я больше не могу. Ты знал, что я искал способ умереть с остатками хоть какого-то достинства!!!
                Молчание в ответ.
                - Иммаюл?!
                - Говорят, что раса аркчилов не испытывает чувств, потому что мы, якобы, из них выросли. А я все пытаюсь растопить моей любовью неприступный ледник твоего суицидального упорства. Видимо, понимаете, задержался в развитии.
                Хохмач несчастный.
                Откуда-то доносится разговор, и свистящие звуки. Я выглядываю в окно. На подъездной дороге Арканд учит Тенедара стрелять из лука, и радуется идее отправиться в Тюстридж, чтобы разделаться с самозванцем. О, нет, я не дам ему втянуть в это Арканда.
                Если кто поедет в столицу с этим невменяемым, так это я. Впереди у него такое, что не приснится ни в одном кошмаре.
                Многие хотят знать, откуда в нашей жизни берутся всякие неприятности, и страшные вещи. Сами раскладываем, и забываем. Душа бессмертна. Она бегает по кругу. Что оставили на предыдушем кругу, об то же и споткнемся на этом. Хотите о чем-то молиться? Молитесь о том, чтобы к вам вернулась память тысячи предыдущих кругов. 
                Мое сердце заходится страхом от тучи предостережений, летящих в душу болезненными ледяными осколками, и от этого тяжело стоять на ногах.
                Арканд и Тенедар поднимаются наверх, громко обсуждая урок стрельбы, и аспекты фехтования. Бальтонари вдруг выхватывает меч, и рассекает воздух сложным каскадом движений, таким быстрым, что он практически незаметен глазу. На генераторе у меня с секунду висит сплетение цветных линий, только что прочерченных в воздухе его сверкающим, и уверенным в себе оружием.
                - Вот что я имел ввиду под "Аэзан Анэ", ты разве не знаешь этого приема?
                Манихот качает головой, и смотрит на меня.
                Я киваю, и набрасываю плащ.
                Не знаю, что позволяет мне, нет, не "читать мысли", а слышать души других людей. Из-за того, что это - моя врожденная способность, или потому, что моя собственная душа - это сквозная рана, в которую всю безутешность засасывает по принципу "подобное к подобному"?
                Ясно, что я не могу остановить агрессивного Арканда, обрадовавшегося приключению, и уж тем более не в состоянии переубедить упертого Тенедара, захваченного идеей мести. И поэтому, против всех моих высказанных предостережений, и невысказанных чувств, мы все-таки отправляемся в столицу.
                Что, как вы думаете, излучают эти два воина, едущие сейчас рядом со мной в своих красивых одеждах, вышитых плащах, при дорогих мечах, чьи рукоятки украшены драгоценными камнями, слепящими глаза? Что вы говорите? Силу? Нет, беззащитность. Слабость, если угодно.
                Ибо месть – это очень дорогая кармическая форма отчаянного привязывания себя к тому, кто занимает слишком большое место в твоем сердце. Плата за нее - огромное количество двух самых важных магических субстанций – времени и денег. Пока поддаетесь соблазну гнаться за предметом своей ненависти, вы не можете тратить эти две субстанции на что-то более созидательное.   
                А впереди ждет нечто - холодное, смутное, незримое, пронесшееся над росистым лугом, пригнув травы, пробравшееся в душу чешуйчатым шорохом. Мы не рождаемся умными. Мы умнеем в процессе жизни.
                Но, даже самые умные из нас оставляют на поверхности времени несмываемые следы былой слепоты. Следы, мгновенно набирающие инерцию, и начинающие жить своей, но неразрывно связанной с нами жизнью. Впору потерять разум от страха.
                Однако мои спутники ничего не боятся. На их лицах - родниковая чистота полной, монолитной смелости. В этом я с ними согласен. Мы не можем не оставить следа. Мы не можем не наделать ошибок, но что мы можем - так это не жить в страхе последствий, и принять их насколько возможно достойно, когда они нас настигнут.
                Мы проезжаем город, и углубляемся в лес долины Шенелезис, лежащей между Дейкереном и Антейном. Я еду впереди в задумчивости. Внезапно Арканд пришпоривает коня, чтобы поравняться со мной.
                Он улыбается, и, волнуясь, говорит о том, как любит меня, как благодарен за тот шанс в жизни, который я ему предоставил. Мое сердце тает, и я готов простить ему все. Но что на него нашло? Изменил свое мнение, потому что увидел, что меня уважает такой человек, как Тенедар Манихот?
                Деревья леса переговариваются друг с другом на своем, таинственном языке, и качаются - свободные, чарующие и незыблемо прекрасные. Смолистый запах заливает легкие, и душу обещанием вечности, вымывая горечь из всех укромных уголков, и я успокаиваюсь, несмотря ни на что.
                Сверхъестественно не то, что я знаю, что будет, а то, что в феерическом водовороте беспрерывной и бескрайней обреченности всякий раз в самый последний момент я умудряюсь поймать отголосок уверенности в том, что все будет хорошо. Так или иначе.

                «Я замечаю, как люди недовольно вздрагивают, если я начинаю говорить резко, или громко. Но мне больно. Я не могу сдержать эту боль. Они ее не видят. Они видят только как я извиваюсь от этой внутренней боли, и не могу себя контролировать. Они не видят меня настоящего.»
                Да, да, да, Адениум. Вы все время жалеете себя. Правда состоит в том, что и вы не видите никого из «них» настоящими. Мы все скрыты за масками лиц в костюмах тел.
                Кольцо Тенедара дает мне связь не только с ним, но и с теми, кто так долго находился с ним рядом. Более того, чем ближе мы подъезжаем к столице, тем легче мне настраиваться на мысли Адениума, называющего себя внуком короля Бенеуфа Второго. Подчас его голос уже нельзя заглушить. Но говорит он всегда об одном и том же. Нытик. Не злобный лжец, а просто жалкий нытик.