Aлкоголизм в СССР. 2

Постепенно употребление алкоголя, как единственный праздник в жизни, стало привычным для большинства населения страны. Это стало чем-то обыденным и естественным, хотя чего уж естественного  было в валявшихся на улицах городов и сел, пьяных мужиках.

Я не помню, чтобы меня удивляло в детстве, что люди пьют. Я не понимал, зачем они это делают, но меня это не удивляло, это был такой же атрибут тогдашней жизни, как КПСС, мавзолей, полеты в космос и противостояние с США. Хотя как ребенок я видел изнанку пьянства, если про какого-то ребенка говорили, что у него пьет отец, то я прекрасно понимал, что это значит.  «Пьет» - это означает не употребление алкоголя, а что-то мрачное, беспросветное, приносящее горе женщинам и детям.  Это как стихийное бедствие.

Долгое время я не понимал, что пьющий мужчина – это не только носитель беды, но и жертва. Есть старинный хороший анекдот на эту тему. Стоит мужик и пьет в шалмане. К нему прибегает дочка, и просит – «папка, пойдем домой». Он дает ей отхлебнуть от скана водки: «Что горько» – спрашивает он. «Горько», - отвечает дочка. «А вы думаете с мамкой, что я здесь мед пью?»

Ханжество власти заключалось в том, что она как бы была не причем. Словно это не советская власть выпускала спиртное в огромных количествах, и  чуть ли не треть бюджета СССР держалась на «пьяных деньгах». Но если вы, суки, сознательно спаиваете  народ, то вы хотя бы создавали нормальные  условия для потребления этих напитков.

«Научили русский народ по-скотски пить»- так об этом сказал мой сосед-татарин  Тухтаров. Сам  он был человеком пьющим.

В нашем поселке единственным питейным заведением была закусочная «Ветерок», наводившая на нас, детей, ужас. Мрачная стекляшка, в которую приличному человеку  противно было зайти. Мне рассказывали, как зимой один мужик там пил водку и пиво, а на улице мороз, он устал выходить по малой нужде, и просто достал свой «прибор» и стал мочиться на пол, пьет пиво и тихо писает.

А в этом вертепе водку и пиво продавали женщины с железными нервами, но и зарабатывали они очень неплохо, обманывая и обсчитывая пьяных. Так вот,  продавщица подошла к нему, сняла с него зимнюю шапку, подтерла лужу, а потом надела ему на голову, но мужик продолжал пить пиво и тихо писать.

В принципе, советскому мужчине выпить было негде. Дома – жена, которая грызет и пилит, спася судьбу свою и своих детей. В закусочную «Ветерок» в падло идти. Значит на улице, прячась от милиции, в кустах, на детских площадках, если стемнело, «где детские грибочки», водку стаканами и быстрее.

Муторная и тяжелая вещь – процесс «потребления» алкоголя вообще, а уж тем более в СССР. Если уж пьешь, то вокруг должна быть красота и чистота, чтобы тебя уважали, приносили выпивку и закуски на подносе, тогда есть шанс, что не нажрешься.

А здесь была какая-то безысходность. Совершенно логично, что  если люди пили как скоты, то и все остальное было скотское. А партия все «боролась» с пьянством, одно постановление за другим, а заводы все наращивали производства алкоголя, тут тебе и водка, и коньяки, которые, надрываясь, производили южные республики, и сухие вина. Болгария процветала за счет продажи нам сухого вина.

Да еще при этом советском скотстве, почему-то пьянство стали называть исконной русской чертой. Типа, пережиток прошлого. Но в прошлом ничего подобного (по масштабам) не было никогда. К тому же водку объявили «русским напитком». Во-первых, водка  (уодка) впервые пришла в Россию из Польши, во-вторых, нет более неподходящего для русских пития.

Русские по характеру своему холерики,  уже если и пить что-то, то пиво, как пили   его славяне, и пиво было слабенькое, веселящее. А водка – страшный  напиток. Если другие крепкие напитки – коньяк, виски, ром и даже самогон «сигналят» человеку о том, что он пьянеет, то, употребляя водку, человек довольно долго чувствует себя  трезвым, и все удивляется – что же это она меня не берет? А она берет. Но человек чувствует себя  сильным и правым во всем, не понимая, что уже в доску пьян. Именно в этот момент и происходят всякие приключения с русскими мужчинами, из-за которых они в основном не доживают до 60 лет.

Любопытно, что наряду с водкой коммунисты изобрели особый советский портвейн, штучка посильнее Фауста Гете. Недавно мне рассказали, что производители по одобренному ГОСТом рецепту добавляли в тот портвейн чачу, виноградную самогонку. Вот это пойло у нас и продавали.

* * *
Помню, сажусь я в автобус утром, чтобы ехать на учебу, в автобусе народу, как сельди в бочке, я на задней площадке, мне удалось притиснуться к окну, королевское место, можно повернуться лицом к стеклу и ехать с комфортом, но воздух весь наполнен алкогольными, похмельными парами. На задней площадке стояли в основном мужики, стоят, кряхтят, плохо им. И тут Боб Иванов, плотный мужчина лет 30, начинает рассказывать басом, как он проснулся позавчера, как у него трещит голова, а денег нет. Народ прислушивается с интересом – знакомая и больная история.

«И тут, - говорит Боб, - что-то вроде голоса мне было: -  «Погляди на гардеробе». Все затихают и внимают каждому слову: «Беру я стул, - говорит Боб, - хотя и знаю, что вроде не прятал туда ничего, заглядываю… - тут наступает драматическая пауза – а там 25 рублей». «О!» - в восторге взвыл народ. Повезло, так повезло.

Продолжение http://www.proza.ru/2012/11/10/840