Сражение при Берое, 250г

Провинция Фракия, август 250г.

          Император Деций шел к Филиппополю форсированным маршем, спеша поскорее разбить варваров и снять осаду с города. Его войско растянулось по имперской дороге из Мезии к Балканам. Пейзаж изменился: начались крутые, почти отвесные холмы с извилистыми тропами между ними. Идти стало труднее: вверх-вниз, вверх-вниз. Начинались предгорья Гема. Вскоре предстояло перейти горы, чтобы попасть во Фракию.
          Был конец августа, стояла жара. Римским солдатам на марше приходилось переносить не только солнечный зной, но и раскаленные испарения каменистой земли. В доспехах, разогретых дневным солнцем, было жарко, как в печке. Лошади поднимали своими ногами облака жгучего, мелкого, как пыль, песка, который покрывал всех настолько, что трудно было различить цвет одежд. Песок резал глаза. Несмотря на убийственную жажду, вызванную зноем, воины не могли остановиться, чтобы освежить себя глотком чистой воды из источников, мимо которых проезжали – Деций и его командиры немилосердно гнали войско вперед. Жара, тяжелая поклажа. Шлем, панцирь, щит, меч, кинжал, дротик. Солдаты были измучены. Лошади были более счастливы. Оказавшись у озера или реки, они почти с бешенством погружали в воду морды. Некоторые из них с наслаждением валялись в воде, несмотря на притворные или действительные усилия своих всадников, которые были вовсе не прочь сделать то же самое.
          Войско взбиралось в горы. Деций на коне, со свитой, стоя на горной дороге, наблюдал бесконечное прохождение своей армии. Шли легионы, вспомогательные формирования, конница. Проезжали, гремя доспехами, закованные с ног до головы в железо тяжелые всадники-катафракты. Ехала наемная легкая конница из персов и арабов, перемежаемая римскими алами. Шли служившие за плату варвары-союзники, приведенные с запада: франки с жуткими метательными топорами за поясом и рыжеволосые карлики-каледонцы из дальней Британии, с огромными луками. Тащились бесконечные обозы. Вся эта колонна, вытянувшись по горным дорогам, двигалась к Шипке, чтобы перевалить на юг, во Фракию. 

         Прошло еще несколько дней. Жара продолжалась. Армия была измучена переходом, жарой, пылью и отсутствием воды. Солдаты спорили из-за нескольких грязных луж и даже дрались у источников, взмучивая воду, которая быстро исчезла. Император сам должен был довольствоваться грязной жижей вместо воды. Деций не давал отдыха ни себе, ни войску, распаленный чувством долга перед государством. Увидав солдат, споривших из-за воды, он страшно рассердился, пустил свою лошадь в самую середину толпы, свалил с ног одних, избил других. Затем велел схватить легионного фрументария, отвечавшего за снабжение войска вином и водой, тут же судить и казнить его.
         Деций спешил. Дневной переход заканчивался поздно вечером. Солдаты, проделав долгий путь под палящим солнцем, буквально падали в изнеможении и тут же засыпали. На сооружение лагеря не было ни сил, ни времени. Окапываться каждый вечер было давним правилом в римской армии, но Деций сознательно пренебрег этой мерой, чтобы иметь каждый день несколько лишних часов для марша.
            Перейдя Шипку, император вступил в городок Бероя-Августа-Траяна, откуда отправил в осажденный Филиппополь почтового голубя с письмом – тем самым, что так ободрило наместника Юлия Приска. От Берои до Филиппополя было всего два или три дня пути. Однако, пренебрежение мерами предосторожности стоило Децию очень дорого.
         Прознав о приближении императорской армии, Книва среагировал мгновенно. Оставив у Филиппополя достаточный заслон против осажденных, он с основными силами быстро направился к Берое. Готские разведчики, выехав вперед, парами крались, прячась в тени деревьев, в складках местности. Еще до прихода Деция в Берою варварские заставы обнаружили сначала римские дозоры, опередившие войско на милю, а затем заметили и двигавшиеся следом легионы. Готов было меньше, чем римлян, но Книва выбрал удачный момент и воспользовался ошибками неприятеля.

         В ту ночь лагерь снова не был разбит. Не организовал Деций и разведку местности. Книва скрытно, под покровом темной августовской ночи, привел свое войско к Берое и в пять утра, при первых проблесках рассвета, готы всей массой, со страшными криками и звоном оружия, бросились на римлян.
           Атака была столь стремительной и внезапной, что выдернутые из сна, ошеломленные легионеры, побросав обозы, стали поспешно отступать. Весь лагерь 4-го Италийского легиона, множество повозок и военного имущества оказались в руках готов. Варварская конница подоспела, врубилась в наскоро собранные ряды римской кавалерии, опрокинула ее и гнала до пехоты. Готы захватили дракона – штандарт одной из ал. Римляне попытались дать по варварам залп из аппаратов, но сотня готских всадников прорвалась к машинам и перерубила обслугу. Однако, вскоре после этого ошеломляющего успеха варвары ослабили натиск. Многие из них рассыпались по римскому лагерю, занявшись захватом добычи.
          Деций, внезапно разбуженный и узнавший об атаке, надел шлем и доспехи, и, в сопровождении конных преторианцев, немедленно бросился вперед, где царила полная неразбериха. Императору встречались бегущие навстречу в беспорядке солдаты. Другие, сбившись в кучу, метались из стороны в сторону, не зная, что делать. Деций появился среди них и своим присутствием духа смог приостановить беспорядок и панику. Он бросался на биваки, собирал всех попадавшихся ему всадников и, как только успевал набрать таковых с сотню или даже меньше, мгновенно бросался с ними в атаку. Эта рискованная тактика оправдала себя в действиях против храбрых, но недисциплинированных варварских сил. Контратаки Деция смогли приостановить врага, дали войскам время и возможность осмотреться, собраться и организовать оборону.
           Книва, ободренный успехом, послал вождя Гунтериха с отрядом в обход, чтобы ударить во фланг римлян и окончательно сломить их. Вождь, неудачно действовавший весной против Требониана Галла у Маркианополя, горел желанием взять реванш. Готы совершили свой обход, но обнаружили римлян уже вполне готовыми к отражению атаки. Гунтерих поднял топор, издавая боевой клич, и стремительно бросился со своими воинами на римскую линию, но тут же упал, пораженный насмерть камнем из пращи. Это внесло смятение в ряды варваров. Атака во фланг была отражена. После этого готам из отряда Гунтериха пришлось еще и самим отражать контратаку римской конницы. Варвары отбились, а Деций в это время приказал начать общее отступление. Императорская армия стала медленно отходить к Берое.
           Книва вновь атаковал в лоб, стремясь опрокинуть и рассеять противника. Новый натиск готской и сарматской конницы отрезал и рассеял одну из паннонских когорт, но уничтожить ее не удалось – паннонцы сноровисто вскарабкались в гору, где достать их конница никак не могла.
               Геренний Этруск, сын императора, был ранен стрелой в руку. В момент нападения он находился с 6-ым Испанским легионом и вспомогательными частями. Атака варваров на момент отрезала их от основных сил. Готские всадники показались в тылу римлян, но Геренний Этруск в жаркой схватке, ценой потери части обоза, отбился и смог присоединиться к Децию и остальным войскам.
           К трем часам дня битва завершилась. Римская армия, расстроенная и понесшая существенные потери, начала отступление к Берое. Готы остались, принявшись грабить захваченные обозы и делить добычу.

        Деций уходил обратно на север, в горы. Поражение и потери удручили и деморализовали его армию. Отступление походило на бегство. Все устремились к Шипке, стремясь поскорее пройти перевал и оторваться от готов. Подходили кавалерия, повозки, пехота. Тут все эти колонны сталкивались, торопились и смешивались в такую огромную, путаную массу, что не было возможности двигаться дальше. Сам император остановился в этой толпе у перевала, не в силах пробиться. Потрачено было несколько часов, чтобы очистить и освободить этот путь.      
             Деций спешил увести свою разбитую армию на север, к Эску и Новам, на соединение со свежими войсками Требониана Галла, которые остались на границе. Солдаты шли молча, опустив глаза к земле. Сын императора, Геренний Этруск, ехал верхом, смешавшись со всеми, с перевязанной тряпками рукой. Как-то поздно вечером, бродя по лагерю, он услышал, как шептались воины:
- Дурное дело, товарищи! В первый раз случилось так, чтобы август лично обратился в бегство от варваров.
- Разве раньше не бывало такого?
- Терпели, бывало, поражения консулы, полководцы. Бывало, что и целые армии уничтожались. Но чтобы отступил сам император – никогда в истории.
- Какое страшное предзнаменование. 
          Разъярившись от таких слов, Геренний Этруск велел схватить и выпороть солдат. Префект 6-го Испанского легиона отговаривал:
- Войско удручено и раздражено, светлейший. Не стоит усугублять, деря воинов лозой, словно рабов!
             Сын августа был достоин отца, и решение не изменил. Командиры качали головами. Тем же вечером Геренний Этруск остался голодным — кто-то, улучив момент, бросил сапог в котелок с ужином для светлейшего.
         Упадок духа вызвал у воинов ожесточение против друг друга. Предметом особой ненависти стали преторианцы. Неприязнь к ним была в легионах всегда – гвардейцам вечно доставлся лучший кусок, удобное место для ночлега; при дележе добычи они неизменно были первыми. Легионеры и ауксиларии изнывали от зависти, ненавидели преторию за роскошь жизни, преувеличенную их собственным воображением. Что им давала служба? Кормежку грубую и однообразную. Жалованье, которого сколько бы ни было, все равно хочется еще больше. Жизнь в дальних провинциях, под постоянной угрозой от варваров. Вино - и того не напьешься вволю, приходится наливаться белым пивом, сладким и мутным от муки, как свиное пойло. Теперь, после поражения, солдаты вымещали долго копившуюся злобу. Отрываясь или отставая от своих, что всегда случается при отступлении, преторианцы брели совершенно одинокими. Отовсюду, куда бы они ни подсаживались - к костру ли или какому-либо приюту, их грубо отгоняли, нещадно ругая евнухами, дворцовыми наложницами, жидами и купцами. 
           В полном упадке армия Деция добрела, наконец, до Эска.       

           К осажденному Филиппополю готы пригнали римских пленных, захваченных при Берое. С акрополя и со стен было видно большую толпу людей — как попавших в плен солдат, так и жителей окрестных мест, разоренных варварами. Готы, подогнав пленных поближе к стенам, заставляли их громко выкрикивать свои имена и должности в императорской армии. Книва демонстрировал доказательства своей победы и показывал, что теперь некому прийти на помощь осажденным.
           Фракийский наместник Юлий Приск со страхом смотрел на это со стен Филиппополя. Солдаты гарнизона хранили угрюмое молчание. Издали, из готского лагеря, доносились торжествующие крики варваров.
           Находясь в отчаянном положении, Приск пошел на крайнюю меру – велел вооружить рабов и гладиаторов и привлечь их к защите города. Эти рабы содержались в самых скотских условиях, в темных, грязных, вонючих эргастулах, за замками и железными решетками. Наиболее сильные из них, от которых можно было ждать неповиновения, были закованы в цепи и колодки, за что их так и называли аллигаты – «закованные».
           Рабов выпустили, эргастулы и гладиаторские казармы опустели. Приск держал речь:
- Сограждане! – обращался он к рабам, - В час тяжелых испытаний забудем о прежних обидах и встанем все вместе за наше общее отечество против врага!
          Те слушали молча – рабство вдолбило привычку не выражать собственных чувств, а принимать все с покорностью скотины. Так было всегда, многие века, и разве могло быть иначе? Рабы разбирали оставшееся худое оружие – заржавленные мечи, иступленные кинжалы, и покорно, как на работу, брели на стены.

           Поздно вечером, когда Юлий Приск сидел один, размышляя над создавшимся плачевным положением, к нему вдруг без предупреждения явилась целая толпа - богатые горожане, лица сенаторского достоинства, офицеры гарнизонных когорт. Действовали они без лишних церемоний:
Деций проиграл и оставил нас на произвол судьбы! Теперь ты наш император, Юлий Приск!
          Наместнику ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. 


Иллюстрация: вторжение готов в Римскую империю (современный рисунок).