Демон и Музыкант

У нас такой короткий взгляд,
И слух не может взять всех звуков,
Вокруг нас шелест, шепот, град*,
И ищем что-то в тайных муках...

* Град — город (прим. автора)


     Это случилось где-то на границе между весной и летом. Дело даже не в том, что я не помню, когда именно это произошло, а в том, что действительно эта граница в природе была стёрта. Так бывает, когда перед тобой стоит запотевший бокал коктейля «секс на пляже», и ты невольно начинаешь всматриваться, безнадёжно надеясь проследить, где же всё-таки проходит эта самая линия, разделяющая закат и летнее яркое солнце.
     Безмятежный покой, какой бывает только в детстве, когда вместо сладких снов видишь лишь квадрат Малевича, не менее сладкий, между прочим, нарушил странный звук... Пробуждение на природе всегда разительно отличается от пробуждения в муравейнике или даже клоповнике, - так можно смело и честно обозвать квартиры в современных небоскрёбах. Вначале проснулись уши, затем сознание, и только потом открылись глаза. Причём, открылись так, как будто закрывались на короткое время. Было темно. И свет пробивался лишь через сетчатое треугольное отверстие где-то вверху. Это был лунный свет. Яркий. Чистый. Приподняв голову, рок-музыкант почувствовал, что в месте ночлега душновато. Едва привстав, он задел стены и потолок одновременно. Затем нащупав замок, лёгким движением руки расстегнул молнию. Одноместная палатка раскрылась. Внезапно появились тучи...
Кто бывал на шоу японских барабанщиков поймёт, что одновременно разные по силе и одинаковые по темпу удары производят неизгладимое впечатление на слушателя. Так сотни слёз неба, брошенные с двухкилометровой высоты, разные по форме и массе дружным залпом атаковали походную палатку. Натянутый тент мужественно отражал удары, но громко сигнализировал о ночной небесной атаке.
     Тяжело вздохнув, музыкант выполз из душной клетки. Оглядевшись по сторонам и глубоко вдыхая ночную свежесть, он на мгновение замер и, взбодрившись, присел и таинственно заглянул внутрь палатки. И хотя она и была одноместной, но отнюдь не одинокой. На другой её стороне, переливаясь металлическим цветом со стройными совершенными формами дремала она... Та, без кого вся его жизнь, возможно, не имела бы смысла. Очаровательная брюнетка. Слегка погладив её ладонью, музыкант поднял с постели большую чёрную гитару...
     Соседние палатки, как египетские сёстры-пирамиды, стояли неподвижно. Медленным, но верным шагом рок-музыкант направился к сердцу восторгов, криков радости и веселья, к походному пепелищу под большим раскрытым зонтом для пикника. Два огромных стула-полена, казалось, грелись у раскалённых углей. Это были не просто деревяшки. По какой-то, может быть роковой, случайности дровосек оставил у поленьев острые высокие и жутковатые спинки, чтобы можно было откинуться назад.
     Подбрасывать дров не хотелось. Переливающиеся огоньки костра смотрелись, будто звёзды на ночном небе... Ветер, как артист цирка, жонглировал ночной свежестью, принося один аромат и унося другой.
Положив гитару на правое колено, пальцы музыканта начали наигрывать красивую мелодию... Стало очень холодно и пришлось подбросить немного дров. И тут же сухие деревяшки затрещали, будто настукивая ритм ночному блюзу.
Вкладывая всё своё естество и понимание в песню, голос звучал правдиво, чисто, свободно и летел, как самолёт над простором.
     Внезапно появился он... Без приглашения. Как свет фонаря. Скорее, как его отсутствие. Имея обыкновение иногда закрывать глаза на припеве, музыкант не заметил, как появился ночной слушатель. Видя лишь боковым зрением соседнее бревно, певец едва ли заметил, что оно слегка пошатнулось... И, казалось, тень проскочила мимо, то ли от лепестков огня, то ли от чего-то другого... А гитарист тем временем перешёл в припеве на октаву выше и поэтому, как истинный актёр, увлёкшись, не придал происшедшему особенного значения. А зря...
     Явившийся без приглашения гость был среднего телосложения, с развитым скелетом. Он был то ли одет, то ли покрыт какой-то чёрной, как смола, мантией. Длина и толщина его рук была примерно в полтора-два раза больше, чем у обычного человека. Ещё позвонки на спине. Они выделялись на общем фоне. Очень... Ног не было видно. Пальцев рук тоже. Сложенные по бокам крылья стояли неподвижно, как стражи, готовые поднять вверх своего хозяина по первому сигналу. В положении сидя кончики крыльев едва касались земли. Они были плотные и сильные на вид, шириной примерно с половину туловища гостя... Голова была обычной формы без каких-либо особенностей вроде рогов и т.п. А вот черты лица были размыты. Как будто стёрты. Гость сидел не поднимая головы и не бросая тем самым вызов двум воинам света, зависшим над головой поющего, готовым в любой момент вытащить из резных ножен огромные мечи и снести голову врагу при малейшей опасности, угрожающей человеку, к которому они были приставлены.
     Теперь о взгляде гостя. Его просто необходимо описать. Он был страшен! Люди таким взглядом не обладают. К счастью. Остановившись и на один миг растворившись в таких глазах, не сойти с ума невозможно... На чёрном скуластом черепе сквозь узкие прорези перевёрнутых месяцев струился не белый, а жёлтый свет. Зрачки были огромных размеров в форме эллипсов, а в центре каждого из них — косточка финика чёрного цвета! В глубине этих проклятых глаз царили обречённость и пустота... Адская пустота. Злость и сила. Ненависть и пугающая безысходность. Горькая как смерть. Кислая как страх. Глаза несбыточных надежд. Глаза без жизни и мечты... Обожжённые болью. Вечной болью. И в пугающем фокусе увиденного ужаса. Проклятые. Стеклянные. Мёртвые. Даже выколотые глаза смотрелись бы живее этих. Уж лучше вовсе не иметь глаз, чем иметь такие. Глаза, обречённые видеть. Осуждённые смотреть. Два высохших колодца скверны и черноты. Вечной жажды. Вечной ненависти. Жутко. Поистине страшно.
     Окрестность заливали звуки одной очень известной песни. Это была лучшая песня о свободе. Настоящей. Той, о которой, быть может, и мечтал крылатый слушатель. Мечтал даже больше, чем о продолжении собственной жизни. Увы, потерянной навсегда. Вечность без свободы... Это страшно. Кошмарно. Невыносимо.
     «Я свободен!» - неслось над простором, застревало в листве высоких деревьев и, как эстафета, невидимо передавалось дальше.
     «Словно птица в небесах!» - и крылья всего летающего на земле распрямлялись. Все, кроме чёрных. Больших чёрных.
     «Я свободен!» - и, казалось, безводные, выжженные адом, глаза извергнут капли морской влаги.
     «Я забыл, что значит страх!» - и всё живое в окрестностях леса стало чуть смелее.
     «Я свободен!» - пропел музыкант, в своём воображении уже орлом паря над снежными вершинами гор.
     «С диким ветром наравне!» - и внезапно, как будто с моря потянуло сильным свежим воздухом.
     «Я свободен!» - ещё выразительнее и правдивее исполнил музыкант, и, казалось, чёрная кожа демона покрылась мурашками...
     «Наяву, а не во сне!» - и взгляд ночного гостя стал ещё обречённее и печальнее.
Певец перешёл на октаву выше и кульминация в припеве заставила гостя обронить каплю... Чёрную, горящую, как расплавленная пластмасса, слезу. Упав на зелёную траву, она стала причиной того, что растительность сжалась, покрылась чёрными пятнами, и тут же высохла...
Загадочный гость был безмолвен. Он смотрел в пылающий костёр. А скорее всего сквозь него... Примечательно, что огонь не отражался в глазах слушателя. Огоньки словно терялись в жёлто-чёрных ледяных кошачьих зрачках.
     Было заметно, что и костёр как-то неохотно пылал под потухшим взором чёрного гостя. Лепестки огня то вздрагивали, то вдруг резко потухали, словно с большим трудом пробивали себе дорогу в небо.
Наконец, голос музыканта утих. Эхо свободы уносилось безвозвратно. Пальцы перебирали струны заключительного аккорда. Грудная клетка гостя шевельнулась, он очень тяжело вздохнул...
     Вдруг гитарист отчётливо ощутил чьё-то присутствие... Необъяснимый дискомфорт, питаемый неизвестностью, сковал тело, дыхание и чувства. Страха ещё не было. Просто ожидание. В голове вопросы. Одни вопросы. И жуткое ощущение, какое возникает, когда лежишь один в спальне без света и кажется, что в комнате есть кто-то чужой...
Музыкант хотел продолжить, но что-то его останавливало. Он больше не хотел петь. Он ждал. Чего именно — неизвестно. Просто ждал. Ему определённо не нравилось бревно напротив. Но он видел только бревно. А чутьё отчаянно что-то пыталось ему подсказать.
     От внезапно воцарившейся тишины становилось очень жутко. Музыкант знал, что, если он сейчас задаст этот вопрос, назад пути не будет, и возможно кто-то ему ответит... Здравый смысл подсказывал, что нужно сохранять трезвость рассудка и не идти на компромисс со страхом. А интуиция будто кричала в ухо: «Да здесь он! Смотри! Здесь!» Глаза предательски отказывались выдать соседа по костру. Сердце кричало, а разум рассуждал, и певец не выдержал и шепнул в тишину: «Кто здесь?» Голос хрипел и фальшивил.
     Воцарилась гробовая тишина... Двенадцать секунд ожидания, на которые только и хватило терпения музыканта, тянулись очень медленно для секунд...
     «Бред!» - уверенно и с осуждением после ожидания сказал в тишину ночной певец. Его голос ожил и осанка выпрямилась. Время побежало с привычной быстротой. Нежно полилась какая-то минорная мелодия.
     «Спой ещё раз...» - раздался голос из ниоткуда неопределённого тембра, но с очень глубокой удручённой интонацией...
     Гитара упала струнами к земле. Музыкант вскочил, сделал неосторожный шаг назад. Упал самодельный стул. Костёр вспыхнул сильнее и заискрился, будто в него бросили горсть муки или брызнули бензином. Перестали петь ночные птицы. Совсем. Умолк ветер. Слышен был только треск костра и глухой стук испуганно бьющегося человеческого сердца...
Захотелось быстро, сломя голову, как на школьной эстафете, побежать без оглядки. Скрыться, как от роя преследующих пчёл. Но в какую сторону? Вдруг Он за спиной? Тело невольно качнулось вперёд. Голова вертелась во все стороны. Или прямо передо мной в два человеческих роста? Под впечатлением от собственных фантазий музыкант сделал ещё один шаг назад, наступив на консервную банку из-под тушёнки... Банка постепенно и громко сдала свои позиции, превратившись в большую плоскую кнопку. Глаза смотрели слишком напряжённо, и произвольно задёргалось правое нижнее веко. Голос совсем пропал. Язык высох и приклеился к нёбу. Дышалось отрывисто. Ритм сердца, ритм жизни был сбит. Кем-то. Неизвестным. Хотя он и просил всего лишь снова спеть о свободе...
     «Я спою песню и после этого ты сразу же уйдёшь» - собрав всю свою волю в кулак, командным голосом произнёс человек. Он поднял с земли стул и гитару, уселся, зажмурил глаза и уже хотел начать, но почему-то не мог вспомнить ни одного слова. Он открыл глаза. Закрыл. Нервно копаясь в своей голове, он пытался начать. Но тщетно. Слов он уже не знал. Они словно вылетели во время пения из головы и улетели вместе с ветром...
«Начну с припева» - подумал певец. Он открыл глаза и больше не закрывал их и ни разу не моргнул до самого рассвета.
     На противоположном стуле-бревне сквозь пылающий костёр на него смотрели два дьявольски страшных зрачка... Гость наконец-то решил показаться. Горячий воздух от огня будто тряс ужасной картиной как пиратским флагом.
     «Зверь...» - мелькнуло в голове у музыканта. Но рассудительность, присутствовавшая в глазах напротив, указывала на то, что это был человек. По-крайней мере, когда-то очень давно... Черты лица были размыты. И только холодный блеск дьявольских разрезов проницал стену костра насквозь...
     «Чегере де басса лю ту че фира майоре маре!» - произнесли что-то на ангельском диалекте стражи света и вынули из резных ножен по острому светящемуся осколку. В один миг оба конца мечей оказались в сантиметре от дьявольских глаз, один напротив другого. Произошедшее было скрыто от человека.
     Наросты на чёрных крыльях вздыбились. Кошачьи зрачки на мгновение сузились. В воздухе запахло битвой... Той самой, которая древнее самого древнего. Древнее Земли и человека. Это была война света и тьмы. Добра и зла. Кротости и тщеславия. Мудрости и гордости. Неестественно длинные с очень крупными круглыми костяшками чёрные пальцы легли на крестовину чёрной рукоятки меча с большим сверкающим рубином в центре. Глаза демона налились кровью... Жёлтое сияние сменилось красно-бурым. Костёр даже при достаточном количестве сухих дров определённо не хотел гореть и припал своими лепестками к земле, будто уступая место надвигающемуся сражению... Он ведь оказался строго между противниками. Извечными противниками.
     Музыкант сверкнул глазами, сильно сжал кулак, так, что ногти прорезали кожу и до крови впились в мякоть ладони. Он встал и негромким властным голосом произнёс: «Господь мне помощник, и не убоюсь...» - начал молитву, быть может, последнюю в своей жизни...
Напряжение всё нарастало. Осознавая превосходство светлой стороны, а может быть из-за отсутствия настроя на бой, а может, в виду миллиона других не ведомых нам, людям, причин, чёрный пришелец покорно утопил свой взор в дрожащем от страха костре... Музыкант перестал видеть проклятые зрачки напротив.
     «Слава Богу» - одновременно подумал и произнёс облегчённо музыкант. Почти трёхметровой длинны оба меча вернулись в свои ножны. Нарушила тишину лягушка. Сверчок перестал бояться и завёл свою привычную трель. Одна за другой заверещали ночные птицы. Уже близился рассвет. Костёр гордо и живо затрещал. Ночной гость улетел... Бесшумно. Быстро, так же, как и прилетел на звуки песни. Музыкант с широко открытыми и красными от напряжения глазами направился к своей палатке, нет-нет, не спать, сегодня он уже не заснёт.
     «Ты только пой...» - принёс откуда-то сверху ветер уже знакомый хриплый шёпот. И вновь привычный ритм жизни испытал скачок напряжения... В ногах появилась слабость. Но нужно было стоять. Крепко стоять. И в полу-обороте через правое плечо с гитарой в руке музыкант ответил в сторону поля: «Я буду...»



Россия. Основано на реальных событиях.