Итория одного дерева. Глава 15

Глава 15. А любовь бывает разной…
Проснувшись на следующий день, я почувствовала, что что-то изменилось. Каждая клеточка моего тела пульсировала, будто очнулась от глубокого сна. Я была легкой, почти невесомой, готовой в любую секунду взлететь в небеса. А он был лучом, осветившим мою жизнь, наполнившим красками череду моих серых, будто нарисованных карандашом дней. Звуком, прорвавшимся в кромешную тишину. 
Было так хорошо разговаривать с ним, находиться рядом, даже просто смотреть издалека. Моя работа давно была закончена, но я все равно приходила в компанию почти каждый день, искала любые предлоги. В голове, между приступами радужной эйфории, промелькивали слова Лили «не попадайся на это, Эн.  Флирт дело безобидное, даже полезное, но если ты позволишь этому перерасти в нечто большее, можешь навсегда разрушить то, что у тебя есть».  Слова вспыхивали и тут же гасли, как предупреждения о цунами, сделанные после катастрофы. Они не имели уже никакого смыла. Все равно, что предлагать умирающему одеть носки, чтобы он не застудил ноги, бессмысленно, глупо.
И, как ни прискорбно сообщать, но я попалась. Все, обречена, опутана, парализована, без какой-либо надежды на спасение.
Стоял жаркий июльский день, компания напоминала раскаленную сковородку. Воздух повис над нами тяжелой раскаленной тучей, неподвижный и тягучий,  он почти был виден глазу и затруднял движение. Люди сновали туда-сюда, словно сонные мухи, за окном беспощадно палило солнце, кондиционеры лениво охлаждали воздух, который тут же нагревался. Такой жары Нью-Йорк давно не видывал, но люди в этом городе, благо, умеют смотреть на вещи позитивно. Хозяина пляжных кафешек уж точно.
Я стояла, оперевшись на стол, и наблюдала, как Теди и Митч развешивают новые проявленные фотографии, когда в комнате нарисовался Николас. Когда последний раз я видела его, не спящего и не за бумагами или телефоном в руке. Когда мы последний раз общались? И первой мыслью промелькнувшей в моей голове было «неужели что-то случилось?». Я даже не могла представить, что могло заставить Николоса прийти ко мне, может, нашу квартиру сдуло ветром. Я была так поражена, что не сразу заметила букет белых коал в его руке.


- Лили, я ужасна, как я могла забыть о нашей годовщине – на зеленый пластик упали две круглые блестящие слезинки.  Мы сидели в кафе на Медисон авеню снаружи за столиками кислотно-зеленого цвета под зонтиками в черно-красную полоску.
- Ты хоть не выдала свой промах? – Лили залпом выпила уже пятую бутылку пива и отодвинула ее в сторону. Мне же ничего в горло не лезло.
- Он заметил, что я растерялась, но, очевидно, списал это на свой «сюрприз». Он ничего не понял.
- Хорошо – отозвалась Лили.
- Но дело не в этом – я ударила ладонью по столу со всей силы, рука отозвалась пронзительной болью – Я знаю, что виновата. Я всегда его упрекала в том, что он много времени уделяет работе и не уделяет мне внимания. А что на деле? Я оказалась гораздо хуже. Он помнил про нашу годовщину – с этими словами я откинулась на спинку стула и принялась нервно грызть ногти, ужасная привычка от которой мне еле удалось избавиться в детстве. На душе было паршиво, меня крутило и выворачивало наизнанку. Небо обрушилось на меня всем своим весом, придавив к земле, мешая дышать. Я разглядывала парочек, гуляющих мимо витрин магазинов через дорогу. Когда-то и мы так гуляли.
- Ну, если от этого тебе станет лучше, он звонил мне пару дней назад – я скосила взгляд в сторону Лили, но головы не поворачивала – Я спросила, так, между прочем, что он готовит на вашу годовщину… Кажется, я застигла его врасплох. И только после долгого шуршания бумагами к нему вернулся дар речи.
- Он тоже забыл про нашу годовщину – прозвучала несколько монотонно и безразлично. Какая к черту разница, я не в праве обвинять его, только не теперь.
- Угу. Скажи это нормально, что я помню про вашу годовщину, а вы нет?
- Совсем не нормально. Эта работа сделала из нас чертовых трудоголиков.
- Дело тут вовсе не в работе – возразила подруга – Николас Трудоголик, это так, но с тобой такого никогда не случалось, до тех пор пока не появился этот «друг детства».
Это заявление вернуло меня к жизни, на щеку вспыхнул румянец, это видеть я, разумеется, не могла, зато чувствовала его жар.
- Брось, у нас с ним ничего не было – про наш последний разговор по душам и танец, я решила промолчать. Было странно что-то скрывать от Лили, она была моей лучшей подругой и я доверяла ей, как самой себе, даже больше. Она училась на юриста, да-да, в свои 32, и работала в баре по вечерам. Кто-то скажет – пустое, но я знала, как много нужно выдержки и целеустремленности, чтобы пойти на это вопреки всему, вопреки всеобщему мнению, и уважала ее за это. Она была умнее меня, это я тоже знала, больше понимала в жизни, в семье (хотя таковой у нее не было), в мужчинах (зато этого было с лихвой). И все же молчать было проще.
- Вы с ним целовались – напомнила мне Лили.
- Мы были пьяны.
- Дорогая, ты пересказала мне все, вплоть до запаха духов, которыми он пользовался в тот вечер. Поверь, пьяному человеку было бы не под силу запомнить такие подробности.
Я не стала отрицать, даже не собиралась: - У меня нет объяснения.
- Я тебя не понимаю, Эн. Что с тобой такое? Ты очень изменилась, очень. Все время торчишь в этой душной компании, хотя впереди столько возможностей. А как же искусство? Как же твои ценности?
- Они не изменились.
- Неужели? Спорим, ты не фотографировала с того уикенда – она прожигала меня взглядом, и я таяла как льдинка.
- Хорошо – я придвинулась вперед – Чего ты от меня хочешь?
- Вопрос, который следует задать, чего хочешь ты. Ты любишь Николаса?... Или Брайана?



По дороге домой, я заглянула в ювелирный. Нужно было подобрать подарок для Николаса. Я выбрала позолоченные запонки от Ковали. С легкой иронией вспомнились семейные мелодрамы, где жены месяцами раздумывают над подарками мужу. В Нью-Йорке проще, не нужно изощряться в оригинальности. Ценность подарка определяет его цена. Это один из примеров, показывающий, что цена и ценность одно и тоже.

Последовавшие за этим две недели прошли для нас спокойно. Николас работал, но не так рьяно. Мы ужинали вместе и разговаривали по вечерам. Я готовила завтрак, провожала на работу. Наконец, мы вели себя так, как настоящие супруги. В компании я больше не появлялась.
Пять дней тому назад пришло приглашение на презентацию компании Брайана, синяя бумага, пахнущая свежестью и морской солью. Я решила, что не пойду.

Вечер. За окном темно. Я слушаю старые пластинки, пытаясь вести себя, как героини кинофильмов, топящих свою грусть в музыке и вине. Сегодня день, когда на душе скребут кошки, когда смеяться тошно, а плакать уже наскучило. И ты просто закрываешь глаза и начинаешь раскачиваться в такт музыке, уподобляешься звуку.
Зазвонил телефон, вырывая меня из транса, номер не определен.
- Алло.
- О, так значит ты еще жива – лоб мгновенно покрывается испариной, этот голос ты узнала бы из тысячи.
- Зачем ты звонишь? – стареешься унять в голосе дрожь, никогда не славилась этим талантом.
- Выйди на улицу – короткие гудки.
Я схватила с полки пуловер, накинула его прямо поверх пижамы и выскочила за дверь. Брайан ждал меня около дверей, в стильном пиджаке с белокурыми чуть взъерошенными волосами, которые колыхал пришедший с востока жаркий ветер. В ночных сумерках они были похожи на белое пламя. Он оглядел меня с ног до головы и подавил смешок. Я мысленно проанализировала свой внешний вид: растрепанная, в розовой пижаме в цветочек. Стоило больших усилий подавить смущение.
- Что ты здесь делаешь? – спросила я уверенным тоном.
- Хотел быть уверенным, что ты будешь на завтрашней презентации – сказал он.
- А у меня нет такой уверенности, зачем мне приходить.
Кажется, мои слова достигли нужного эффекта, он был сбит с толку.
- Я не могу тебя просить…
- Верно, не можешь – сказала, как отрезала, теперь главное побыстрее скрыться за дверью, и не споткнуться по пути. Мой уход был бы красивым, но он перехватил мою руку.
- Но я очень хотел бы, чтобы ты пришла.
- Дело не в твоих желаниях. Назови мне хоть одну причину, зачем МНЕ туда приходить –  его глазах мелькнуло замешательство.
- Хорошо. Мы отлично все организовали. А фотографии просто шикарные. Критики прогнозируют, что это будет вечеринка года. Было бы великой глупостью пропустить ее. Я уже молчу про бесплатные коктейли. А твоя работа? Неужели не хочешь посмотреть на нее со стороны? Услышать мнение толпы. Будет много людей заинтересованных в фотоискусстве. Или твои фотографии настолько плохи, что ты теперь боишься показаться на людях? Нет, ты скажи, я ведь ничего в этом не понимаю.
Он все-таки заставил меня улыбнуться.
- Ну, что ты скажешь?
Нет, нет, нееееет – вот что нужно говорить в подобных случаях во избежания проблем.
- Ну, раз там будут коктейли – его взгляд расслабился, рука, сжимающая мой локоть, опустилась.
Я постояла пару минут на крыльце, вдыхая воздух жаркой летней ночи. Наверное, такие ночи стоят в Испании и Мексике, всегда хотела там побывать. Возможно, этот воздух, обдувающий мое лицо, играющий в волосах, прилетел именно из тех мест. Но ведь дело не в месте, можно быть счастливой и здесь, в Нью-Йорке. Есть люди, которые просто не умеют быть счастливыми, но я не могу принадлежать к их числу.
- Привет. Почему ты здесь стоишь, дорогая?
Я еле отвела взгляд от неба и увидела перед собой мужа.
- О, привет, мне не спалось, почему ты так поздно? – говорила я, обнимая его.
- Как всегда, пошли в дом.
- Вижу, ты решила устроить себе мини вечеринку – он обвел взглядом квартиру – свечи, вино, играющий музыкальный центр, который я забыла выключить.
- Да, но передумала. Что было на работе? Что-то интересное? Хотя, это вряд ли. Расскажешь мне в постели, тогда я точно засну – говорила я, параллельно убирая вино и туша свечи.

-Ты никогда не жалел о нашем браке? – спросила, облокотясь на спинку кровати и втирая в ладони увлажняющий крем (пустая трата денег).
Николас лежащий рядом со мной приоткрыл один глаз.
- Что? Удивлен?
- Немного. Но женщинам всякое приходит в голову – ответил он.
Я понимала всю глупость этого разговора, месяц назад я сама бы смеялась над ним, но не сейчас. Сейчас, мне было важно то, что он ответит.
Николас приподнялся на локте и принялся пальцем выводить узоры на моем плече.
- Нет, конечно. Я никогда не жалел о том, что мы поженились. Глупо было бы жалеть. И потом, мы поженились не сразу, а спустя два года. Я был полностью уверен в том, что встретил ТУ женщину – он взглянул на меня так же, как семь лет назад, с той же уверенностью и искренностью. Я увидела, что его сердце спустя эти годы, все так же открыто для меня. Он смотрел на меня с не меньшим обожанием, а может и с большим. От осознания этого, в груди что-то закололо. Неужели я, такая неуверенная и трусливая, могу быть достойна такой любви. Теперь я раскаивалась, что начала этот разговор, но отступать не собиралась.
- Как ты понял, что я…. ТА?
- Мы понимали друг друга – ответил он после недолгого молчания – всегда. И я чувствовал, что с тобой мне всегда будет интересно, что бы мы ни делали. Я счастлив просто сидеть и разговаривать с тобой сейчас. Между нами нет барьеров, за исключением последних месяцев, когда я работал, как проклятый. Теперь все будет по-другому, я обещаю.
- Правда?
- Я решил уволиться.
- Что? – это был шок. Неожиданность которую невозможно было предвидеть. Николас, который души не чаял в своей работе, который обожал своих коллег, ставил профессиональный долг выше всего, увольняется.
- Давно пора было это сделать – сказал он так, как будто речь шла о сущем пустяке – Я задолжал тебе отпуск, как ты помнишь. Можем уехать куда захочешь. Оставим квартиру, поживем в какой-нибудь жаркой стране.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
- И оставить все? – меня это не пугало и это решение не казалось бы странным, если его принял другой человек. Но Николас… вечера дома перед фильмом с Одри Хепбёрн, день рождения в кругу самых близких друзей …. Как он сможет жить вдали от дома?
- Все. Иначе нельзя – он выжидающе посмотрел на меня – Ну? Что скажешь? – спросил он, не дождавшись ответа.
Что сказать? Что я могла  сказать?
- Николас, я даже не знаю. Все это так неожиданно.
- Подумай. Ответишь мне в конце недели. А сейчас давай спать.
 Пристроившись рядом с ним, я сразу почувствовала успокоение. 
Я вспомнила, почему сказала «да». Он был готов для меня на неоценимые вещи. Бросить все: друзей, любимую работу, кто бы еще сделал это для меня. И только я одна не хотела ничем жертвовать, считала, что Ник обязан во всем мне уступать. Почему он обязан?
Он запустил руку в мои волосы. Любила, когда он так делал, пропускал их сквозь пальцы, гладил шею, обнимал за плечи. Я любила то чувство покоя и защищенности, когда была с ним. Такая сильная и целеустремленная, с Ником я чувствовала себя маленькой, совсем крошкой. А он был сильным, очень сильным.
«Тебе не надо передо мной храбриться, Рене. Грусти, плачь, когда тебе хочется».  И это действительно так, перед ним можно было быть просто собой, не скрывать свои  чувства.
Наша жизнь не была идеальной, да, мне и не хотелось идеальной жизни. Художник ищет красоту не в совершенствах. Идеально ровное дерево или идеально выкрашенный дом без единой царапинки  показались бы мне слишком скучными, я бы прошла мимо, не обратив на них внимания. Идеала не существует, а даже если бы и существовал, он не нашел бы места в нашем мире, мире наполненным несовершенствами. Нет смысла искать совершенное место, потому что его нет, просто найди свое и остановись. Мое место рядом с Ником, я уверена, он мой дом, мое убежище, моя тихая гавань.
Для кого-то любовь – огонь, в котором сгораешь, для кого-то – болото, которое засасывает без единой возможности выбраться, а моя любовь, вот такая…. И все те люди кричащие и шепчущие о любви правы и неправы одновременно. Ведь для этого слова не найдется единого определения. Впервые в жизни, я начала понимать, что любовь бывает разной