Выть на луну

      Она вышла на окраину леса. Принюхалась, подставила морду ветру. Ветер принес новые запахи и волнами вздыбил серебристо-серую шерсть. Снег, свежий, недавно выпавший хрустящий снег, приятно холодил лапы. Далеко вперед простиралась белая, никем не тронутая снежная равнина, а за ней, почти за горизонтом, находился город - виднелись только верхушки самых высоких зданий, да зажигающиеся огоньки. Вместе с запахами ветер принес и далекие, приглушенные звуки – шум машин, вой сирен, гудок конца смены на фабрике… Чуткие уши внимательно ловили каждый шорох, настороженно вздрагивая. Город, окутанный дымкой смога, жил своей жизнью, не останавливаясь ни на секунду. Словно на два мира, - на «здесь» и «там» - разделило снежное поле временную и пространственную плоскость. Там жизнь кипела во всю, куда-то спешила, словно боясь не успеть. Здесь же время почти зависло на одном месте, неторопясь отсчитывая секунды в тишине; только ветер, как единый правитель и сторож этого безмолвного царства, облетал свои владения. Звуки замерли, повисли в воздухе.
       От всего этого, от бессилия и одиночества, от пустоты внутри, хотелось выть на луну. Луны не было. Одинокая волчица задрала морду к закатному небу, набрала полные легкие морозного воздуха, но выть не стала, вместо этого чихнув и переступив лапами.
***
       В тот вечер луны тоже еще не было видно и точно так же сильно хотелось выть от безысходности и тоски. Тогда она впервые почувствовала себя раненным зверем. Ехала в вагоне метро от станции к станции, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу; чертила на нем что-то пальцем, уставившись в одну точку, пока после четвертого кольца маршрута не прогнала сердитая контролерша, заставив расплатиться и пробурчав что-то про обдолбанных наркоманок. Дальше не дослушала, спрыгнула на платформу. Постояла, покачиваясь и пытаясь прочитать название станции на табло, так и не смогла собрать разбегающиеся буквы в слова и, махнув рукой, - не все ли равно, в конце концов? – побрела к выходу.
        Не обращая внимания на взгляды прохожих, шаталась по незнакомым улицам, натыкаясь на людей. Сидела в сквере на скамейке – подошла девочка лет шести - семи, сначала молча смотрела, потом потянула за рукав:
        - Тётя, тётя, вам плохо?..
        Поняла, ЧТО говорит, не сразу. Голос словно пробивался сквозь пелену тумана откуда-то издалека. Подняла пустые глаза, встретилась с васильковыми девочки… Изнутри поднималась новая волна боли. Казалось, внутри все уже выгорело и ничего не осталось, кроме противной пустоты, - а нет. Она резко соскочила со скамейки, размазывая слезы по лицу, и бросилась прочь.
         За столько лет девушка так привыкла жить одна, кусаться и царапаться в борьбе за право жить – в детдоме только так и выживешь. Двадцать пять лет одиночества, Маугли без рода и племени... а потом появился он и все изменилось. Длинные вечера вдвоем: по бульварам, у телевизора, после работы... Есть кого ждать, есть куда бежать... Два самых счастливых года... А теперь стучит в висках и в ушах звучит: «Простите... Мы ничего не смогли сделать, было уже слишком поздно...». Будь проклят это день! Зачем она отпустила из тогда?.. А теперь ни любимого, ни его младшей сестренки больше нет. Проклятый автобус, новенький двухэтажный автобус, красный с желтой полоской, врезался в иномарку, перевернулся у нее на глазах и загорелся. Они горели там, внутри, горели заживо, а она ничем не могла помочь, билась в чьих-то руках, пытаясь вырваться... потом бежала рядом с каталкой, пока перед ее носом не захлопнулись двери больничного лифта. И несколько часов напряженного ожидания на жесткой скамье в фойе, срывающие с места каждый раз при виде человека в халате. А потом - эти слова. Разом перечеркнувшие ее и их жизни. Погибли только трое, остальных удолось спасти... Перед глазами до сих пор стоят обожженные лица, рассеченный стеклом лоб, трубки и провода каких-то аппаратов. Будь проклят этот город, этот день, эти первый снег и гололед, этот автобус и пьяный водитель за рулем «Ford»-а! Больше некуда идти и некого ждать. Пустая квартира и куча теперь ненужных вещей, напоминающих о счастливых днях…  Она никогда не увидит ни его, ни ярко-васильковые глаза его пятилетней сестренки, которая так любила кататься на автобусах. Зачем, зачем они сели в тот автобус, ведь до садика всего две остановки – пешком минут десять?..
       Она летела, не разбирая дороги, никому ненужная, летела в попытке убежать от себя, от своей памяти и даже не сразу поняла, почему так больно сдавило ребра и почему она лежит на асфальте. Перед глазами все поплыло и сознание, уже проваливаясь в пустоту, выхватило из шума толпы: «Вызовите, кто-нибудь, скорую!..».
***
       Судорожный вдох заполнил легкие холодным воздухом; шелест ветра вместо суеты больницы и ни малейшего чувства боли. Сначала она не могла понять, что произошло, потом в сознание ворвались обрывки картин и она вдруг все поняла. Грызла снег зубами, тихо выла и каталась по заснеженной земле, потом снова отключилась. Когда очнулась, все чувства притупились и она уже ничему не удивлялась. Раньше она не верила в переселение душ и прочую мистику. Теперь ей было все равно.
       Когда казалось, что уже нет сил, разум вдруг стал отступать куда-то вглубь, уступая место в сознании чему-то другому. Какое-то время она так и жила – как отдельная искорка в сознании волчицы. А потом пришло осознание того, что одинокой волчицей она была всегда…
       И вот теперь она стояла на опушке, втягивая морозный воздух и смотрела на далекий город. Ей подарили второй шанс, значит, надо его использовать.
       … По широкому белому полю мчалась молодая волчица, оставляя за собой ровную цепочку следов. Не в сторону города, но и не в лес, а по невидимой границе между двух миров, туда, где зарождалась новая луна…

Зима 2011г.