У реки

                У реки

Посвящается речникам причала г. Углич
В начале сентября теплоход «Григорий Пирогов», разрезая носом волжскую воду, вошел в шлюзовую камеру города Углич. Советские туристы выпорхнули на палубы судна, чтобы посмотреть действительно увлекательную картину — шлюзование большого корабля. Мощные насосы откачали воду из камеры, понизили уровень воды в ней. Гигантские ворота раскрылись. И дизель-электроход медленно,  словно большой жук, вышел на просторы Волги, дав сирену встречному кораблю, «Григорий Пирогов», развертываясь, подошел к дебаркадеру, ударившись правой скулой в автомобильные покрышки, висевшие вдоль всего борта. Дебаркадер вздрогнул,  качнулись вместе с ним стоявшие на нижней палубе пассажиры, ожидающие посадки. Вздрогнула будка речного кассира. Лошадь, запряженная в телегу,  беспокойно присела на задние ноги и недовольно зафыркала. Возница передернул вожжами.
Я стоял в толпе туристов, готовясь к выходу в город. Палубный матрос бросил конец носового каната, береговой швартовый ловко подхватил мокрую,  пахнущую рекой петлю толстого пенькового троса и набросил на правую тумбу кнехта. Отдали кормовые. Матросы палубной команды спустили трап. Наблюдая за швартовкой судна, я залюбовался работой берегового швартового. Это был человек высокого роста, худощавый, с обветренным лицом,  покрытым загаром какого-то красноватого оттенка. На  вид ему тогда было лет сорок или чуть больше. Одет речник был в старую черную робу, из-под которой на груди выглядывал тельник — морская рубаха в черную полоску ВМФ СССР. Справа на груди красовался знак «За дальний поход». На  коротко остриженной голове только чудом держалась маленькая, залихватски сдвинутая на затылок фуражечка, форменка с благородно бронзовевшим якорем на тулье...
Наш капитан с «Пирожка» отрывисто и чуть хрипло отдавал команды с высоты своей рубки. Матросы с боцманом во главе четко и быстро исполняли.
Я сошел с судна. Спешить было некуда. Мой папа, с которым мы вместе путешествовали, слегка простыл и остался в каюте. Я заинтересовался работой швартового, подошел к нему. Разговорились. Матрос оказался местным, живет в Угличе со старенькой тетей недалеко от реки в небольшом домике на улице Нариманова. Не так давно он закончил службу на военном флоте,  в звании старшего мичмана уволился, не дослужив совсем немного до полной выслуги. Константин Туманов — так он представился. Начал служить срочную на Черном море, закончив Рыбинский речной техникум, одну навигацию сходил на старинном колесном пароходе «Память Азина» в должности третьего помощника,  потом призвали во флот. Сначала учебка под Севастополем. Старшина второй статьи Константин Туманов служил на эсминце, на тральщике. Походы, учения, штормы... Три года пролетели. Глав. старшина Туманов остался на флоте. Характер у мичмана был задиристый, не любил и не понимал тех,  кто приспосабливался, прятался за чужими спинами. Случилась у Константина одна история по службе, на корабль направили нового молодого старпома, родственника адмирала, ради своей карьеры он готов был на все. И вот, как-то отряд кораблей Черноморского флота отправился с визитом в Турцию. В Константинополе матросы сошли на берег в увольнение, сопровождающим их был назначен старший мичман Туманов. Походили, погуляли. Вроде, все вернулись на судно, но как оказалось, двоих не досчитались — пропали. Доложили старпому, для которого поход был знаковым и важным, ему уже нашли местечко на берегу в тепле с повышением в должности, а здесь такая история! Капитана на корабле не было, ушел с докладом к военному атташе. Вечером не доложили капитану о матросах, скрыли. Туманов возмутился, назвав старпома карьеристом и трусом. Нарушив субординацию,  постучался в капитанскую каюту...  Началось разбирательство. Константина обвинили в халатности и отстранили от службы. Через сутки позвонили из полиции, просили приехать за своими военнослужащими, которые, как оказалось, отстали от группы, когда на улице увидели трех турецких подвыпивших матросов, злобно ругавшихся на чистильщика обуви и опрокинувших его будку, а после стали избивать его. Бедный старик упал на колени и, защищая голову руками, кричал о помощи на русском языке. Советские матросы стали оттаскивать турок, завязалась драка, дальше полицейский участок... Как оказалось, турки не заплатили чистильщику,  который был белоэмигрантом из России, офицером царского флота...
Туманова списали, он приехал в Углич. Моряка тянуло снова в плавание. Устроился на дебаркадер швартовым. Вакансии на речных судах пока не было...
Я простился с Константином и поспешил в город. Папа попросил зайти в аптеку купить что-нибудь от простуды. Город виделся мне тогда небольшим и уютным. Купив микстуру в склянке, завернул по пути в столовую, которая находилась на главной улице.  Все очень просто было в ней, простым и вкусным оказался обед. А еще замечательно здесь готовили булочки, пирожки. Впоследствии, не раз бывая в этом городе, я с отцом частенько обедал в этом месте и с удовольствием покупал вкуснейшие пирожки...
Прошли годы — пролетели, как одно мгновение. Когда все это было?  Почти через три десятка лет я снова в Угличе. Город, точнее его центр, кажется, не изменился, те же торговые ряды, маленькие магазинчики в старинных домах XIX и начала  XX вв., улицы. Памятник Ленину все также стоит на центральной площади. В парк Победы мы с папой частенько заходили посидеть на скамейке, отец мечтал купить здесь домик и уехать из шумной Москвы на Волгу, на простор в тихий городок России. Я нашел то место, где стоял приглянувшийся нам тогда домик, На этом месте теперь заасфальтированная автостоянка,  за ней городской музей быта.
Музей городского быта расположился в отдельно стоящем доме. Совсем невеликий музей, но как интересно в нем! Экспозиция его — интерьеры жизни среднего класса горожан конца XIX-начала XX вв.: платье дам и мужчин, замечательные шляпки для городских модниц того времени. Работники музея с интересом выслушали мой рассказ о моих предках, у одного из которых до  революции была своя шляпная мастерская. В зале «Чайная комната» я вспомнил слова отца о том, что когда-то в нашем доме в Сокольниках, на 3-ей Рыбинской, была небольшая чайная для простого люда...
Походил по городу, зашел в знаменитую жемчужину России — церковь Благоверного Димитрия на «крови». В музее-церкви никого, только смотрители о чем-то тихо беседуют, поздоровался, задал несколько вопросов о юном княжиче, истории его гибели, поделился некоторыми малоизвестными им фактами из истории России и Германии.
Проголодавшись, я нашел ту самую городскую столовую на том же месте, где мы с таким аппетитом обедали. «Давненько я у вас тут не был, - сказал я, подходя с подносом к кассирше, - последний раз заходил пообедать аж двадцать семь лет назад...». На стеклянной витрине лежали пирожки, ватрушки. Взял попробовать. «Их все также вкусно готовят пекари, которые работают здесь более тридцати лет, - объяснила приветливая женщина за кассой и пошутила напоследок, - да-а,  давненько вы у на не бывали, заходите почаще».
Через парк Победы по набережной Волги спустился на пристань. А где дебаркадер? Подошел совсем близко к швартовавшемуся громадному лайнеру «Максим Литвинов». Береговой матрос ловко выбирал слабину канатов, наматывая на причальные тумбы. Речник обернулся. В этом высоком и пожилом матросе в яркой оранжевой безрукавке и бейсболке на голове я узнал Константина. Несмотря на возраст, он снова у реки... Годы его почти не изменили. На вопрос, ходит ли еще «Григорий Пирогов», он ответил,  что видел корабль в нынешнюю навигацию. Ходит еще «старик»! Это судно было построено еще в Венгрии в 50-ые гг. XX в. А еще Туманов помнит колесный пароход  «Федор Достоевский». Я рассказал вычитанную из интернета его дальнейшую судьбу. «Да-а, дела», - вздохнул Константин.
А где же знаменитый угличский дебаркадер (причальное сооружение в виде судна или понтона, стационарно установленное и предназначенное для стоянки грузовых и пассажирских судов)? Двухпалубная пристань,  внутри которой находилась когда-то бухгалтерия и еще какая-то контора Угличского пароходства, салон ожидания для пассажиров располагался на верхней палубе, там мы укрывались от осеннего ненастья, ожидая посадку на «Достоевского», слушая ветер и реку.
Дебаркадер сгорел совсем недавно. Новоявленные бизнесмены выкупили его у пароходства с целью сделать ресторан... Но он сгорел. Или сожгли его. Темная история.  Река теперь почти пуста. Всегда Волга трудилась, на ней с давних времен ходили баржи, перевозя многочисленные грузы. Теперь редко ходят и буксиры. Списали «кометы», «ракеты». На автобусах добираются живущие у реки. «Не выгодно, - вздохнул швартовый», - солярка дорогая.
Практически весь маломерный флот списан — не выгодно... А что выгодно?  Простому россиянину недоступны круизы. Грустно это... Зарплата в Угличе у простых низкая, и это при нынешних ценах, все это мне сказал как бы в упрек речник.
Задул пронизывающий осенний ветер. Пошел дождь. Стало сыро и холодно. Мы наскоро попрощались. Прыгая через лужи, я поспешил в гостиницу «Углич»,  в ее холодный, продуваемый номер...            
                Осень. Углич.
Странник.