Младший сын. Часть 2

Мне жалко было смотреть на жену.  Мы заканчивали один институт.  Её любимым предметом была телефония и междугородные телефонные станции.   Через некоторое время, как мы по распределению приехали в Волгоград, начали поговаривать о строительстве новой телефонной станции по контракту  с Югославией. Тогда их технологии были  на слуху и их инженеры и техники работали по всему миру.
Но контракт был заключён только через несколько лет, когда мои старшие дети учились в седьмом классе.
Приехали югославы.  Они были все высокими стройными и очень красивыми. Общительные, жизнерадостные они быстро принялись за дело. Мою жену и ещё нескольких инженеров приставили к ним, чтобы они постигали станцию ещё в процессе её постройки.
Жена тогда была в самом расцвете сил и своих женских прелестей.  Один из югославов обратил на неё своё внимание. И однажды она позвонила и сказала, чтобы я приехал за ней на такси. Она вынесло ведро алых роз. Именно ведро!  Я никогда не ревновал её. У меня это чувство заложено не было. Через некоторое время она возвращалась с цветами,  и это стало  обыденным для меня. Моральные устои того времени ещё были очень крепки.
Они не ходили в рестораны и она нигде не задерживалась.  Ну что же делать, если она понравилась какому-то иностранцу? Ну и что? Она просто не могла не нравиться!
Красивые волосы цвета «тициан», лицо  без единой морщинки, губы аккуратно и со вкусом покрашенные помадой, духи «Клима», и очень красивая грудь! Любой мужик мог обалдеть от её красоты.  На юге я всегда снимал её в купальнике, чтобы запечатлеть все прелести навсегда.  Сегодня их можно смотреть на пожелтевших   фото- бумаги: «Унибром», или «Фотобром».
В ней не было чувства флирта. Она была воспитана в строгой семье и всегда боялась чужих мужчин!  У неё и со мной долго складывались узы уже в браке.
Я быстро научился готовить у соседки. Мы жили с соседями и их дети были нашими сверстниками.  Очевидно, во мне это передалось от отца. Он тоже хорошо готовил.
Работа ей нравилась,  и каждый вечер она рассказывала чему научилась сегодня.
Станция была построена за три года и мне сегодня очень странно: почему начальство не дало ей за свой счёт посидеть с ребёнком.
Теперь это была уставшая от бессонных ночей женщина, работавшая ночной няней в детском саду,  чтобы не прерывать стаж. Её как будто заключили в монастырь, где она была совершенно одна.
Прошло три года, Саша подрос, и мы попробовали отдать его в садик. Начались болезни.
Нечего было и думать, чтобы вернуться на работу. Она устроилась уборщицей в НИИ
Неподалеку от нас. Думал ли я в ту пору, что сам окажусь в этом НИИ  телевизионным инженером.
Она работала в вечернее время, когда я уже приезжал домой, кормил детей и Сашу. Ей кроме коридоров и кабинетов достались и мужские туалеты. Она привыкла всё делать тщательно и приходила поздно. 
Вскоре она оказалась на доске почёта в сорок два года и получила даже грамоту. Какая горькая это была доска почёта и горькая грамота.  Блестящий инженер – она с великим мужеством переносила эти лишения, родив этого ребёнка. И тогда она ещё не знала, что уже на свою телефонную станцию она не вернётся никогда!
Я тоже очень сожалел об этом.  Но этот ребёнок был не предназначен для садика. Долгих семь лет она работала то в детском саду, то в этом НИИ, превозмогая себя, убирая мужские туалеты! Может быть она и плакала там, жалея о чём-то о своём, я этого не знал, но она не жаловалась на свою судьбу, она выбрала её сама.
Более того, родив этого ребёнка, она приобрела одну из редких женских тогда болезней, что жить половой жизнью с мужем ей было нельзя. Было очень больно и крик её вынести
было нельзя.  Она мне сама сказала, что я волен выбирать семью или другую женщину, но с ней всё закончилось и свой долг жены она исполнять не в состоянии.
Я без колебаний сказал, что остаюсь в семье, никуда я не пойду и будем растить сына.
Старшие дети мало проявляли интереса к брату. Они сдавали экзамены и готовились в институты.  Иногда дочь катала коляску с маленьким братом по садику, но это было редко.
Так я остался в семье с женой и без жены!!!  Чувство было дикое. Куда идти, кого искать?
Где найти себе женщину. Но ведь я любил её!  Семь лет пролетели в одиночестве в смысле женщины и депрессивном состоянии.
Дочь стала встречаться с однокурсником и вскоре вышла за него замуж,  и они уехали на Север. Сына вскоре забрали в погранвойска. Он выучился на радиста. В школе он учился хорошо. Но не поступил ни в Ленинградскую военно-медицинскую академию, ни в медицинский институт в нашем городе. По его любимым предметам биологии и химии были тройки. Позже он сетовал, что мы не наняли ему репетитора, как сестре, поэтому он и не поступил.  Позже я устроил его в глазную клинику санитаром. Однажды  его попросили принести из морга глаз. Паталогоанатом дал ему глаз и старший сын рухнул в обморок.  Так было покончено с медициной. А новую стезю ещё никто не придумал!
Её – не было, вернее она была,  но позже через несколько лет, эту стезю открыл ему я.
А у младшего сына вдруг заболели глаза. Врачи сказали, что нам нужно срочно менять климат на морской. Волгоград с его пылью и вонючими заводами для него не годился!
Я стал читать и писать объявления по обмену. Ещё был социализм и вся эта машина работала неплохо.  Подвернулся обмен на Шяуляй в Литве. Здесь не ошибка- город Шяуляй пишется через я.  Я даже устроил жене перевод туда на междугородную телефонную станцию. Всё быстро собрал, погрузили в контейнеры и уехали.
На другое утро, ещё было темно мы вышли одни из поезда в Шяуляе.
Это уже была Литва. Готические соборы сразу напомнили, что мы не в России, а в Прибалтике. Ключи от квартиры у нас были и мы въехали в неё, как оказалось, в самом центре города. 
Городок  был необычайно красив. Позже я любовно называл его «моим игрушечным городом». Я влюбился в него без памяти. И уже на второй день я купил учебник литовского языка и принялся изучать его. Я понимал, что достигнуть чего-либо без языка здесь нельзя!
Началась новая жизнь. Новая настолько, словно мы оказались где-то за границей.
Здесь было ВСЁ  не так и всё несоизмеримо лучше, чем в Волгограде. Еда была любая, одежда – на любой вкус. Чистота – идеальная. Главную улицу, а мы на ней жили, мыли с порошком.  Но  была и другая сторона! Не было инструмента – языка! А его отсутствие ощутилось уже на второй день. Но мы были молоды и ради сына готовы были это всё терпеть.  Я погрузился в язык и боль, что я оставался без жены - женщины как- то приутихла. Саша пошёл во второй класс в школу с литовским языком. Жену взяли на телефонную станцию, где директором был её однокурсник. А я устроился в телевизионное НИИ.  Началась жизнь в Прибалтике. Мы тогда не знали, какую дорогую цену мы заплатим за райскую жизнь!

2012 год