Объёмные буквы

Серая тень секундной стрелки его чёрно-белых наручных часов семенила по идеально круглому циферблату, бесконечно приближаясь к оригиналу и не достигая его, то превосходя, то уменьшаясь, опережая и отставая, в какой-то момент полностью становясь равновеликой, но никогда тождественной. Серебряные башни часов возвышались над металлическими крепостями минут и частоколом секунд, оставаясь неприступными и неподвижными перед острыми и непостоянными стрелами своих братьев-близнецов. Из прямоугольного окна даты на него уставилась очнувшаяся и вставшая бесконечность сентября. Он не выдержал ее пристального и оценивающего взгляда. Он заметил, что часовая и минутная стрелки указывают на время, а секундная – показывает его, она не имеет наконечника и по сути и есть само пульсирующее секундами время. «Это не остановить», - подумал он, вставая из-за стола и подходя к обычному окну. Хотелось курить. Он достал из кармана тёмно-синего пиджака лазурную ребристую пачку, вытащил зубами белую сигарету, не спеша прикурил от чёрной узкой зажигалки. Серая змейка поползла в жёлтых пластинках утреннего света, которые пронзали пустоту бежевых колонн жалюзи. Он наблюдал за своим обычно невидимым дыханием, которое теперь ненадолго получало форму и объём, цвет и запах. Больше всего его завораживала возможность самому создавать образ своего дыхания: медленный туман, резкий поток, спокойное течение, туча, ручей, окружность, нимб, кольцо, сладкая вата, сугроб, разлитое молоко, кляксы Роршаха, облачный горизонт, волны, руно, Фудзи, лепестки сакуры, её то распущенные, то убранные от затылка вверх волосы.
Токио шумел и хаотично-упорядоченно двигался внизу. Из окна был виден смог, окутавший город, но уже местами рассеявшийся и открывший островки жизни столицы. В дверь кабинета постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Он обернулся и увидел Александра, друга-коллегу или коллегу-друга.
- Доброе утро, Андрей!
- Каждое утро доброе! - улыбнулся он и протянул навстречу раскрытую руку. Они обменялись крепким рукопожатием.
- У меня для тебя срочная новость.
- Да?
- Сегодня господин Киото решит, кто из нас двоих станет его преемником.
- Да?
- Я только что от его личного секретаря. Собрание акционеров сегодня в 19 часов в конференц-зале на 84 этаже.
- Очень хорошо.
- Думаю, ты более этого достоин, хотя… - Александр многозначно подмигнул и по-дружески хлопнул его по левому плечу. Он спокойно ответил:
- Это решит господин Киото.
- Хорошо, мне надо зайти в аналитический отдел, увидимся!
- До свидания!
Когда Александр вышел, он вернулся в своё чёрное кожаное кресло и раскрыл лэптоп. На паузе стояла его утренняя композиция Генделя «Музыка на воде». Одна из сторон треугольника исчезла, оставшиеся стали вертикально рядом, и звук заполнил пространство. Он смотрел на стену напротив с дорогой репродукцией Хокусая. Весь кабинет был выдержан в стиле хай-тек, но у стены напротив был стеллаж с коллекцией катан и одним старинным японским ружьём. Над ними был один из видов Фудзи Хокусая. Он разглядывал концы волн, которые походили на загнутые когти хищника, недавно он видел такие же у огромного облака в небе. «Здесь и сейчас», - он остановил поток своих мыслей. Он чувствовал себя спокойно и уверенно. Работа в рекламном холдинге «ТриАда» приносила ему как творческое удовлетворение, так и стабильно высокий доход. Примерно 8 лет назад он переехал в Токио, оборвав все связи с Россией, кроме родителей и сестры. Он не мог точно объяснить себе причину такого резкого поворота, он просто искал себя. В первое время приходилось сводить концы с концами, но случай столкнул его с Александром, который и привел его в «ТриАду». Он быстро делал успехи и вместе с Александром стал самым молодым партнером. Их отношения с Александром можно было назвать дружескими. Они проводили вместе много времени на работе, иногда встречались на выходных. Вначале они были довольно близки, но потом стали отдаляться, появился здоровый дух соперничества и борьбы. Господин Киото, владелец фирмы, выделял их обоих, но не выказывал какого-либо предпочтения, поэтому сегодняшний вечер должен был стать моментом истины.
Но это не так сильно беспокоило его, потому что он был взаимно влюблён. Её звали Александра. Он знал её пару месяцев. Их познакомил всё тот же Александр на одной из вечеринок. Всё своё свободное время он проводил с ней. С ней было легко и радостно, все складывалось естественно, и не было внутренней напряжённости, преследовавшей его с момента переезда в Токио. Она работала переводчиком в российском посольстве, хорошо знала японскую культуру, да и сама имела восточную внешность: широкие скулы, миндалевидные сужающиеся к концам карие глаза, тёмные волосы, чёрные брови, губы. Её губы врезались в его сознание и отпечатались в нём. На столе перед ним в рамке была фотография родителей и сестры. Он встал и подошёл к кофе-машине, взял белую фарфоровую чашку и наполнил её ароматной арабикой. Ему нравилось столкновение белого и чёрного цветов: в белой чашке с чёрным кофе, в японской каллиграфии, которой он недавно увлёкся под влиянием Александры, в знаках и символах, в документах, в одежде, в фильмах, в фотографиях.
До 13 часов он просмотрел несколько актуальных проектов, сделал несколько звонков. На обед он всегда ходил вместе с Александром. Они нашли небольшое уютное кафе «Сатори», где стали завсегдатаями. Покинув небоскрёб, он встретил на улице Александра, и они направились пешком к кафе. По дороге Александр заметил:
- Знаешь, для меня решение господина Киото будет иметь огромное значение.
- Почему?
- Я так долго шёл к этому, я начал работать в «ТриАде» раньше тебя, к тому же мне сейчас нужны деньги. Жена на 9 месяце, скоро родит мне второго мальчика.
- Я рад за тебя, но не понимаю. Ты считаешь, что я менее достоин занять место руководителя фирмы?
- Нет, конечно, просто у тебя нет острой необходимости в этом.
- Согласен, но решение примет сам господин Киото. Если предложит мне, то я не откажусь.
- Я знал твой ответ.
Повисла тяжёлая пауза, но они уже входили в кафе. Их провели в кабинку для двоих, подали меню.
Он спросил Александра:
- Что ты будешь?
- Я, как обычно, что-нибудь из русской кухни. А тебе я советую попробовать новое блюдо шеф-повара. На выходных я был здесь с семьёй, нам очень понравилось.
- Хорошо, я послушаюсь тебя.
За обедом они много говорили о работе, особенно о новом проекте «Объёмные буквы» - идея Александра о создании рекламы в 3D-формате и объёмных уличных инсталляциях. Александр отличался от него более творческим подходом, был генератором идей. Он же скорее был исполнителем, хотя исполнение порой требовало более организаторских способностей. В середине беседы позвонила Александра, и он вышел на улицу, чтобы покурить и поговорить с ней свободно. Она начала:
- Привет.
- Привет.
- Как ты?
- Отлично, сегодня вечером я могу стать руководителем фирмы.
- О, это интересно. А ты сможешь?
- Безусловно, это моя работа, мне очень нравится то, что я делаю.
- Тогда удачи, а как же твой Александр, что он?
- Он тоже настроен на победу, но победит сильнейший, и ты знаешь, кто это.
- Иногда мне кажется, что у тебя мания величия, нарциссизм прямо какой-то!
- Нет, я объективно себя оцениваю, но при любом исходе я не буду расстроен, в отличие от него.
- В чём дело?
- Он прямо говорит, что это судьбоносное для него решение, у него жена беременна  вторым, ему нужна эта должность.
- Так может, по дружбе уступить ему?
- Ни за что. Причём тут вообще дружба, ничего личного, только бизнес.
- Ну, хорошо. Увидимся сегодня вечером. Я хочу отвести тебя в театр-кабуки.
- Отлично, в 21 час я буду тебя ждать на старом месте.
- Договорились. Я люблю тебя.
- Я тоже. Пока.
Он медленно докурил, думал о чём-то, потом вернулся к Александру. Через полчаса они закончили обед и вернулись на свои рабочие места. Оставшееся до собрания акционеров время он провёл в переговорах, чёрно-белых перерывах – как он называл кофе и сигареты, просмотром служебных документов. Одна навязчивая мысль не давала ему покоя: что если самому прийти к господину Киото и прямо сказать, что он не желает быть его преемником. Эта мысль разъедала его, вызывала головную боль и слабость. Но время прошло, а он так и не решился, потому что посчитал это ниже своего достоинства.
Итак, ровно в 19 часов на 84 этаже он сидел в кресле старшего партнёра по левую руку от господина Киото, по правую руку от которого был Александр. В конференц-зале собралось около 100 человек. Господин Киото поднялся на трибуну и начал свою речь:
- Друзья, все вы знаете, что у меня нет своих детей, но на работе у меня их целых двое. Двое братьев: Александр и Андрей. Встаньте, чтобы вас все видели. Да, вот такие красавцы у меня. Я не так долго знаю их, но полностью им доверяю, они оба достойны занять моё место. Александр пришёл ко мне из филиала российской компании, начинал наше дело вместе со мной, можно сказать, стоял у истоков: подбирал кадры, организовывал работу, выдавал прибыльные идеи. Он же привёл к нам Андрея, который ворвался в наш коллектив и занял в нём лидирующую позицию. Андрей востребован практически во всех сферах, он отличный организатор и руководитель.
Господин Киото повернулся к «братьям», те продолжали стоять, не опускаясь.
- Вы оба мне дороги, но выбор должен быть сделан. У успешного дела должен быть один хозяин – так учил меня мой отец. Это решение далось мне нелегко, я много думал, но всё же. Это Андрей.
Зал зашумел. Он сделал несколько шагов по направлению к трибуне и поймал на себе завистливый и злой взгляд Александра, таким он никогда его не видел. Но он внутренне торжествовал, он лучший, он был очень взволнован, и его сердце бешено колотилось. Вдруг он заметил на лице господина Киото расплывающиеся от переносицы кляксы Роршаха, которые резко окрасили весь зал в сплошной чёрный цвет.

Он пришёл в себя через несколько дней. Первым он услышал разговор двух мужских голосов:
- Это интересный случай, в моей практике был мужчина, 35 лет, выигравший в лотерею, и от избытка радости с ним сделался сердечный удар, точнее, инсульт – кровоизлияние в мозг.
- Да, здесь тоже инсульт, но теперь угрозы жизни нет, только последствия…
Он понял, что с ним произошло что-то серьёзное, захотел открыть глаза и посмотреть вокруг. Глаза открывались, но оставалась все та же темнота из конференц-зала.
- Что со мной? - тревожно спросил он, пытаясь руками нащупать окружающее. Спокойный первый голос ответил:
- Андрей, вы в палате. В тот вечер у вас случился микроинсульт и вы потеряли сознание. Сейчас угрозы жизни нет, но…
- Что но?!
- Вы не можете видеть, пострадал зрительный нерв, есть лишь небольшая надежда, что зрение когда-нибудь восстановится…
Он был пригвождён к кровати последними словами врача. Он прошептал:
- За что мне это?
- Я не могу ответить вам на этот вопрос. В вашем случае это сложный длительный процесс образования тромба в лёгких. Потом тромб отрывается, проходит огромный путь по всей кровеносной системе, затем попадает в головной мозг, где в наиболее тонком месте застревает и перекрывает сосуд, питающий определенный участок мозга. Происходит закупорка сосуда, его разрыв, и нейроны гибнут без питательных веществ и кислорода. К сожалению, у вас это был участок зрительного нерва. Никто не сможет ответить вам, почему все именно так произошло. Вы много курите?
- Примерно 15 сигарет в день, но никогда проблем со здоровьем у меня не возникало.
- Да, это происходит незаметно, никто не застрахован, надо чаще проходить обследования.
- Что теперь будет со мной?
- Мы подготовим для вас хорошую реабилитационную программу, ваша компания заботится о вас. Вы научитесь передвигаться, читать, писать вслепую и многое другое. Жизнь продолжается. Теперь вам пора отдохнуть.
- Да.
Он чётко различил шаги двух человек и звук захлопывающейся двери. Всё было чёрным, нечего было сталкивать. В глубине нарастал детский страх темноты и ужас беспомощности калеки. Дверь палаты снова зазвучала. Это была она. Он сразу узнал, почувствовал её запах, не духов, а тот едва уловимый пряный и немного терпкий аромат ее тела и дыхания. Теперь он чувствовал его острее. Она шумно подошла и опустилась рядом, взяла его за руку. Он почувствовал её мягкую, тёплую, в то же время плотную, сильную и немного шершавую ладонь.
- Как дела, больной? - в её голосе была бодрость и уверенность, которые он катастрофически терял с момента прихода в себя.
- Как видишь, неплохо. Ты же видишь?
- Да, врачи говорят, что зрения не будет довольно долго, но ты восстановишься, я уверена.
- Мне бы твою уверенность. Как же твой театр, ты ходила?
- Нет, я узнала от Александра тем вечером, что с тобой случилось. Все эти дни я была здесь.
- С Александром?
- Нет. Кстати, он не приходил ни разу, странно, ведь вы же друзья?
- Да, мы друзья.
Потом они много говорили о разном так, что он совсем не замечал того, что не видит её и окружающее. Хотя нет, он видел, как она улыбается, смеётся, как хмурится в шутку или подмигивает ему. Всё это он представлял себе настолько ясно, что не требовалось зрительного подтверждения.
Так прошло два месяца. Александр не приходил. Курить запретили врачи, да и теперь это не могло придать видимость дыханию. Звонили родители и сестра, хотели приехать, но он отговорил их, так как не хотел, чтобы они видели его беспомощность. Договорились, что они приедут, когда его выпишут из больницы. Он учился ходить, печатать, писать, читать – вслепую. Он познакомился с изобретениями французов Хауи и Брайля. Первый способ - рельефные буквы и изображения - нравился ему больше, потому что был более художественным, но не практичным. Интересно было учиться писать при помощи шрифта Брайля: приходилось выдавливать точки, сочетание которых обозначало определённую букву, символ, через окошки трафарета, который накладывался на бумагу, аккуратно, медленно, по одной букве. «Как будто разгадываешь странный кроссворд, в котором что ни напишешь, всё верно», - думал он. Притом писать приходилось наоборот: справа налево, да и точки надо было выдавливать в зеркальном порядке, потому что читать это письмо можно было только с обратной «выпуклой» стороны. Зато это очень развивало воображение. Печатал он и раньше «вслепую», теперь помогал звуковой ввод. Информацию о мире он теперь получал в основном посредством звука и тактильных ощущений, а также запаха и вкуса.
На протяжении этого времени Александра постоянно находилась с ним и поддерживала его. Она помогала ему во всём, никогда не теряла присутствия духа, придавала ему сил и уверенности, была верна ему, и он это чувствовал. В последний свой приход Александра принесла ему книгу, сделанную по её заказу: «Отражённая луна» Ясунари Кавабаты, выполненную в рельефном стиле Хауи. Книга была необычно большой и тяжёлой. Прикасаясь подушечками пальцев к выпуклым буквам, он, как в детстве, сначала узнавал их, потом складывал в слоги и слова, а затем в словосочетания и предложения, чему искренне радовался. Теперь эта книга лежала на столике рядом с кроватью.
Само течение времени изменилось, оно перестало быть видимым. Оно кралось в темноте как хищник и царапало когтями звуков. Он знал, что был вечер, за окном стучал дождь, открылась дверь. Он узнал его по шагам:
- Здравствуй, Александр.
- Здравствуй, Андрей.
Снова та самая тяжёлая пауза у входа в кафе.
- Мне надо тебе, кое-что рассказать, - голос Александра дрожал.
- Я слушаю тебя, дружище.
- Прости, что так долго не приходил к тебе. Я просто не мог. После случая с тобой меня назначили на твоё место, было много работы. Но я пришёл не за этим. Это я виноват в том, что ты здесь.
- Да?
- Да. Признаюсь, я очень завидовал тебе в последнее время, особенно после того, как ты стал встречаться с Александрой. Это чувство овладевало мной, крадучись и постепенно, месяц за месяцем. Я не сопротивлялся ему, не придавал этому значения. Я думал, что это ерунда, все же люди! - Александр замолчал, а потом продолжил, - наверное, последним было твоё сближение с Александрой. Я тоже испытывал к ней сильные чувства, но не совпало, к тому же у меня жена и ребёнок. Я не говорил тебе, но ребёнок, которого ждёт моя жена, родится больным, это точно. Мы сильно переживали, но решили оставить его. И тут возник вопрос о повышении…  Я перестал спать, думал только о том, за что мне это. Почему у других, у тебя, всё складывается без потрясений, спокойно, гладко. Я завидовал тебе и стал винить только тебя в сложившейся ситуации. Весь свой негатив, отчаяние я переносил на тебя. Ты же был лёгок и радостен, что ещё больше отравляло меня. Я возненавидел тебя. Я решил тогда, что нужно просто от тебя избавиться, и всё исправится, наладится само собой. Через своих знакомых я достал сильнодействующий и быстрораспадающийся яд, который постоянно носил с собой в последний месяц. Каждый день в обед я был готов убить тебя, и каждый раз я останавливался, не знаю, почему, может, просто из страха. В тот мучительный день я твёрдо решил сделать это. Когда ты вышел на улицу и разговаривал с ней по телефону, смеялся и курил, я решился. Я уговорил себя, что ничего страшного в этом нет, я оправдал себя перед всеми судьями и присяжными мира, я уступал своему чёрному чувству… Александр остановился, и слышно было, что отошёл к окну, затем продолжил:
- Но я не смог сделать этого, я ясно осознал, что сам отвечаю за свою жизнь и обстоятельства, происходящие в ней. Я удержался, я был на самой тонкой грани. Мне стало легко и просто, я освободился, как я думал. Но в тот момент, когда вечером назвали твоё имя, всё снова вернулось с удвоенной силой – я ненавидел тебя – я посмотрел на тебя, и ты упал…
Александр замолчал, захотелось курить.
- Прости меня за это. Я виноват в том, что с тобой произошло. Я сильно желал этого, сильнее всего на свете, и это произошло. Я не мог прийти к тебе всё это время, я чувствовал огромный груз вины перед тобой. Прости,  друг.
Он долго молчал и затем произнёс:
- В этом нет никакой твоей вины. Всё гораздо проще – мои сигареты. Я думал, конечно, что ты можешь мне завидовать, но так…Я допускал это. Я, видимо, хотел этого, я не слушал тебя, я хотел превзойти тебя… и я тебя прощаю, мой друг.
- Я зайду к тебе завтра.
- Да, конечно.
Александр ушёл, и дверь закрылась. Он протянул руку к прикроватному столику. Он испытывал растущую изнутри благодарность: вместо одного, по своей сути, иллюзорного и обманчивого чувства, он получил два подлинных. Он коснулся пальцами обложки книги и увидел перед собой объёмные буквы.


 
3’14                11/09/2012