Однажды в Париже четыре туриста...

     Из всех праздников для меня главным является день рождения. Неважно свой или чужой. Я вообще считаю, что рождение человека чудесное таинство, которое нельзя ни понять, ни объяснить. Физика как бы понятна, а вот откуда в этом маленьком существе и душа и характер – великая загадка.
Существует множество гипотез, но по моему твёрдому убеждению - «нам не дано предугадать» ...
         Всё, что связано с днём рождения я люблю. Меня приводит в трепет  ощущение праздника, тёплые слова друзей и подарки. Люблю получать  подарки и люблю их дарить. Но если я купила подарок подруге, то меня просто распирает желание показать его ей тут же. У меня с подарками особые отношения - мы не можем существовать в тайном безмолвии секретности. Подарок  может молча стоять в моём доме, а вот я молчать не умею. Я обязательно должна о подарке рассказать. Я знаю, что это не правильно, но изменить это в себе не могу. Причем простое обсуждение подарка с кем не попадя меня не устраивает. Мне просто необходимо тут же поведать о нём его будущему обладателю. Только так и никак не иначе.
Все мои друзья знают эту мою слабость и потешаются надо мною от всей души. Я каждый раз изо всех сил стараюсь промолчать, дотерпеть,  но ничего не выходит. В прошлом году я была решительно настроена на невыдачу секрета подарка своей подруге Людочке. Я приехала из магазина, еще раз рассмотрела подарок, упаковала его и спрятала:
- Даже не думай,- сказала я коробке и захлопнула дверь в гардеробную.
Потом я занялась обычными домашними делами, но всё время натыкалась на свой телефон, который со времён изобретения сотового телефона, стал моим лучшим другом. С ним не нужно ничего обсуждать - он и так всё знает. Он в курсе, и держит ухо на пульсе. Телефон лежал просто вызывающе:
- Что и не позвонишь?- спрашивал он всем своим видом.
- И не подумаю,- ответила я телефону и в очередной раз переложила его.
Искушение позвонить именно Людочке нарастало как снежный ком. Чтобы покончить с этой мукой я решительно направилась в душ, но тут совершенно неожиданно зазвонил телефон. Звонила Людочка. Я победно сказала телефону:
- Видал, Самсунг! Я не виновата, она сама позвонила.
Я торжественно открыла крышку телефона:
- Людочка, я не хотела говорить и подарок даже спрятала подальше, а тут ты звонишь.… Сама.
- Ну, во-первых, здравствуй. Да говори уже, что ты там купила, всё равно же не утерпишь. Будешь мучиться.
- Я утерплю,- самоотверженно заявила я.
- Неужели?- засомневалась Людочка.
- Я полна решимости, и я вырабатываю силу воли,- парировала я.
- Опять?- иронизировала Людочка.
В этой её иронии чувствовалось сомнение, похожее на наезд.
- Лучше расскажи как там у тебя на работе? Как день прошел?- бросила она мне соломинку. Я ухватилась за возможность уйти в тень и начала взахлёб подробно рассказывала ей новости и вдруг на полуслове остановилась:
- А что тебе действительно не интересно, что я купила?
- Мне интересно, что ты столько времени продержалась, говори уже.
- Вот видишь, это ты меня провоцируешь.
- Что я ещё и провокатор?
- Безусловно. Но я тебя прощаю. Я страшно великодушный человек.
- И необыкновенно скромный?
- Если ты хочешь поговорить о моих достоинствах, то прибегай ко мне после работы.
- Ладно,- соглашается Людочка,- сразу после работы к тебе.
И она прибежала, и мы вместе смотрели подарок, и хвалили меня. Потом я его запаковывала, привешивая красивые ленточки, уточняя у Людочки, какие именно ленточки ей нравятся. И только после этого коробочка отправилась в гардеробную, где ей суждено было простоять до пятнадцатого августа. Но это не значит, что до этого дня я её не распаковывала ещё пару раз. Ну, кто сказал, что я не права? Он не угадал. Ведь Людочка на  несколько дней больше будет радоваться подарку. Нет, всё-таки в некоторых моих недостатках, как и в медалях две стороны. И обе хорошие.
Но иногда между днями рождениями возникает пауза, момент затишья, когда некому сделать подарок и мне никто ничего не дарит.  Обиднее всего последнее. Именно в эти моменты я вспоминаю, что подарок может и не быть вещью. Подарок имеет множество форм.  Это может быть и  встреча с друзьями, поход по магазинам, даже просто солнечный день может быть подарком в череде пасмурных будней. Просто нужно уметь или хотеть видеть в этом подарок. А я в этом виде спорта просто чемпион Европы, да что там Европы. Мир отдыхает!
   Но самое яркая форма подарка для меня – это поездка. В те моменты, когда становится нестерпимо тесно без праздника, у меня начинается душевный зуд, который я называю «трепетом передвижения».
   С тех пор как моя подруга Маринка уехала жить в Америку, а Иришка обосновалась в Германии, меня не покидает испепеляющее желание видеть их. Я скучаю по ним невыносимо. Интернет, скайп и телефон – это всё прекрасно, но пообщаться вживую хочется необыкновенно.
    К Иринке я уже ездила и не раз, Европа рядом. А вот перелететь через океан  к Маришке не случилось. Вот и собралась я на Новый год в Сан-Диего свалиться Маринке подарком. Но! Именно на это время её сын назначил свадьбу. Мой приезд и свадьба Бори для хрупких Маришкиных плеч было бы явным перебором. Подарок пришлось припрятать до следующего года. Потом я решила его, этот самый подарок,  передарить - то есть сгонять к Иришке в Германию и там заодно поздравить её с юбилеем. Но! Именно свой юбилей Иришка решила встретить в Чехии. Я уже проработала маршрут в Чехию и тут еще одно «но». Мне срочно пришлось лететь в Москву. Иришкин юбилей я встретила в столице нашей родины в клинике.
Мысль о припрятанном и неиспользованном подарке не давала покоя. Сдаваться я не умею, и тогда я решила подарить этот подарок себе и Ксюшке, которая была рядом.
На мой призыв сгонять в Париж Ксюшка откликнулась сразу.
- По Парижу мы будем гулять сами, никакие экскурсоводы нам не нужны. Я в Париже была, а ты посмотришь по книжкам и интернету всё, что тебе хочется, а по основным злачным местечкам мы будем ходить без толпы и суеты.  У тебя две недели на визу.  Время пошло,- объявила ей я.
   Отказать мне Ксюшка не может по определению. Она меня любит. Она и не отказала. Надо сказать, что Ксюшка ко всему относится очень, просто гипер основательно, поэтому я была спокойна – маршрут будет проработан. Ксюшкина мама была в Париже ещё в глубоко советские времена. Тогда Франция была за сильно проржавевшим от нашей идеологии железным занавесом, но Ксюшкиной маме так повезло, что она сохранила до наших дней карту Парижа с пометочками  на полях. С них то и началась кипучая подготовка к нашей поездке. Я наблюдала за этим с элементами  равнодушия, потому как мне хотелось просто погулять по Парижу нехоженому и натоптанному без плана и карты. Помешать Ксюшке в её бурной деятельности невозможно, я и не лезла. Даже когда она позвонила и радостно сообщила мне, что купила нам разговорник, я промолчала.
    В свою первую поездку в Париж я тоже брала разговорник, и только там, во Франции я поняла всю комичность своего приобретения. Я вспомнила, как моя приятельница убеждала меня:
- Обязательно возьмите с собою разговорник, ну чтобы не выглядеть там нелепо.
Нелепо - мягко сказано! Я выглядела совершенно полоротой бестолочью в первый же раз, как только рискнула воспользоваться этим никому на фиг не нужным разговорником. А дело было так. Мы как и положено туристам, ограниченным во времени объять необъятное в очередной день так умотались с Иринкой, что только поздно вечером вспомнили, что за целый день у нас не нашлось минутки, чтобы просто попить кофейку. Голод нас подкосил рядом с прекрасным кафе, каких на улицах Парижа просто тьма тьмущая. Я уверенно достала разговорник. Открыла его на  нужной странице, и как только официант подошел к нам, я достаточно четко, как мне показалось, прочла то место разговорника, где русскими буквами было чёрным по белому….  Закончив своё прочтение, я выдохнула и подняла глаза на француза. И наткнулась на совершенно, ну просто безнадёжное непонимание моей уверенности. Весь его вид спрашивал меня:
- Что? Что? Простите.
- У вас, что французский язык  второй? – спросила я его с русским раздражением. В разговорнике моя фраза звучала бы, ну скажем так:
- Твою дивизию, я же по-французски вам говорю, ё-моё.
Собрав всю свою волю и спокойствие, которое при раздаче прочих человеческих достоинств мне досталось несколько ущербным и недоразвитым, я ещё раз прочитала то, что именно мы хотим откушать. Уже потом я поняла, что эта с позволения сказать книжица, была написана каким- то самым последним двоечником, решившим срубить деньжат полёглому, и от отчаяния написавшим этот поганый разговорник. Француз нагнулся ко мне и заглянул в книгу.
Иринка плакала от смеха, но я не остановилась на полпути и протянула взъерошенному французу разговорник и ткнула пальчиком в то место, где я только что так по-французски ему читала.
   Француз был человеком спокойным и выдержанным. Было совершенно очевидно, что при вышеупомянутой раздаче человеческих достоинств ему повезло значительно больше чем мне. Он не был ущербным, он знал об этом, а меня от этого тошнило и мутило до исступления.  Я была готова съесть и француза и этот разговорник и запить это всё водой, которая уже так по-французски предусмотрительно стояла в графинчике за нашим столом. Очень хотелось быть гордой, плюнуть, встать и уйти, но кушать хотелось больше. Я  посмотрела на француза с вызовом.
   А тот спокойно прочитал в разговорнике, в указанном месте то, что я только что уже озвучила. С его лица не сходила улыбка, близкая к ехидной. И не без оснований. От того, что он читал это на французском языке, я отчетливо понимала, что с тем, что читала я и он, сходства нет никакого. Причем и буквы одни, но звучит разительно не похоже. Он понял не меня, а то, что написано на французском языке. Но!!! Отвечает этот мерзавец мне на своем родном языке и перевода в нашем разговорнике он мне не показывает.  Поговорили. Француз продолжал стоять. Голод, усиленный раздражением, довёл меня до кипения. Я встала, подвела его к соседнему столику и показала пальцем на то, что поглощали ни в чём не виновные французы. Но на их столе не было моего любимого лукового супчика. Я начала было метаться между столов, чтобы найти луковый супчик, но француз взял меня за руку и усадил на моё место и улыбался, улыбался, улыбался.
И тут я, захлёбываясь слюной, вдруг уверенно произнесла:
- La soupe d'oignon, j'implore! ( Луковый суп, умоляю!)
Эту фразу я прочитала дома раз сто и никак не могла запомнить, а тут меня как молния прошила. Хрясь- я вспомнила!
Улыбка исчезла с лица официанта. Он смотрел на меня совершенно завороженно и что- то проговорил, я точно не знаю что именно, но окружающие нас французы улыбались. Я поняла, что голод пробил во мне чисто французское произношение. У меня вообще сложилось такое мнение, что он не верил своим ушам, думая, что всё это время я валяла русского Ваньку, а теперь во мне прорвалось французское начало. Француз был побит, я его сделала.
Он исчез. Я не успела прикурить сигарету и стереть пот со лба, как он появился с подносом, на котором стояла бутылочка вина, которую мы и не думали заказывать.  Но видимо и у французов бывает ситуация, в которой без бутылки не разберёшься.  Я уже хотела махнуть рукой в знак того, что мы не заказывали, но  вокруг бутылки была так аппетитно и красиво уложена композиция из множества маленьких кусочков сыров, а рядом лежала теплая хрустящая французская булка…. Я практически потеряла сознание, махнула рукой:
- А давай!
- J'offre. Le cadeau!- сказал он, поставил поднос и захлопал в ладоши. Его поддержали  сотрудники, которые с интересом наблюдали за нашим представлением и явно были на стороне своего соотечественника. Но мою победу оценили и признали. Все они дружно улыбались, улыбались, улыбались. Я тогда ещё не знала, что переводится это так: « Угощаю. Подарок». Это стало понятно только тогда, когда оплачивая счёт, я не увидела в нём ни вина, ни сыра.
А в тот момент я французов не любила, их признание меня не грело. Но
после первого бокала вина и кусочка острого сыра и умопомрачительной  булочки, мне показалось, что не так уж всё и плохо. А после лукового супа и еще одного бокала вина, француз показался мне просто милым парнем.  Расставаясь с ним, я сытая и немного пьяная понимала, что отдавая деньги этому симпатяге, я расставалась с другом. Готовность обнять его не позволил сытый разум. Хорошо, что я не съела его, пусть живёт! На выходе из кафе я ликовала - жизнь удалась! Мне нравится в этом мире всё-всё кроме… разговорника.
Я достала его из сумочки, подошла к урне и решительно швырнула книжицу.
- Так не доставайся же ты никому! - сказала я на прощание слова Карандышева  из «Бесприданницы»  Островского. Мой бросок разговорника в урну был как тот выстрел, который убил Ларису. Судьбы их была похожи и грустны. Меня это не огорчало.
Короче, разговорник как таковой не поможет вам, если вы хоть чуточку не владеете тем языком, на котором  он написан. Травмировать заранее Ксюшку не хотелось, у неё прекрасный английский, а луковый супчик я и так попрошу, теперь то я это знала.  Я вспомнила, что недавно читала в интернете, будто бы луковый суп хорош не только при легкой простуде, но и при похмелье.  Нет-нет, я не призываю вас сразу же приступить к проверке правильности этого высказывания, но вдруг пригодится.

   …И вот белый роскошный  лайнер увозил нас с Ксюшкой по Балтике в Париж через Скандинавию. Последний день апреля был солнечным, сидеть в каюте не было сил, хотелось на воздух и мы расположились в кафе на палубе. Заказали себе пиво. Сидеть было холодно. Официант принёс нам два пледа, в которые мы с удовольствием укутались. Прохладное пиво пронизывало, но мы оставались на  палубе,  праздновали на ветру начало круиза. Рядом за соседний столик присели две стройные молодые девушки.
- Вам пиво?- спросил их официант.
- Нет, что вы! Там столько калорий, нам зелёный чай без сахара, - кокетничали они.
Ксюшка посмотрела на девиц и отметила:
- Смотри, как они ножку на ножку красиво закинули.
Я оглядела красавиц из укрытия своего пледа без энтузиазма.
- Кстати о калориях и ножках. Девушка, измученная диетами, приходит к доктору.
- Я очень хочу быстро похудеть.
- Сколько вы весите?
- 86 кг.
- А сколько хотите?
- 66.
- Быстро? Ногу можно отрезать.
Мы радовались своей негламурности, тому, что можем пить пиво, не думая о калориях и тому, что нашим неотрезанным ногам тепло и уютно в этих симпатичных шерстяных пледах. 
   К нашей группе мы присоединились только в Стокгольме, куда они добирались на автобусе. Встреча с нашим гидом Вороной Полиной началась с уточнения тех экскурсий, которые предлагались в широком ассортименте за наши деньги. Ксюшка чуть было не повелась, но тут я уверенно прервала развод моей доверчивой подруги:
- Поля, мы в Париже уже были несколько раз и поэтому все экскурсии нам не нужны, мы сами.
- Ну-ну, посмотрим,- ответила Полина,- вы даже не хотите увидеть Версаль? Это непростительно!
- После Эрмитажа смотреть Версаль непростительно! Я в прошлый раз рыдала от разочарований.
- Ну, я тогда не знаю…- закатила глаза Полина и ушла от нас в полной уверенности, что в её группе случайно-трагическим образом оказались сразу две извращенки.
   В автобусе мы очень быстро подружились с двумя Татьянами. Как это ни странно, но это были мать и дочь. Оказалось, что когда родилась дочь, то счастливый отец, отвечая на вопросы регистратора в ЗАГСе, что-то напутал.. Документ был выписан, и переделывать его никто и не думал. Отцу предложили легенду, согласно которой он так сильно любит жену Татьяну, что и дочь… . Известный приём изворотливости лопухнувшегося бюрократа сработал. И получилось, что в семье Татьян стало две к всеобщей радости окружающих.
   Девчонки, узнав, что мы хотим самостоятельно пять дней бродить по Парижу, тут же решили присоединиться  к нам. Вечером в гостинице за ужином, мы с Татьянами проговаривали детали нашей завтрашней прогулки и ждали Полину, которая должна была нам раздать карты Парижа с указанием станций метро. Старшая Татьяна спросила меня:
- А где мы завтра  пообедаем?
Я тут же весело напомнила им, что человек выше сытости, что мы в Париж не жрать приехали, а в довершение рассказал им анекдот про 66 килограммов. Мы веселились от души. Именно в этот момент к нам и подошла наша Полина Воронова сообщить, что карты вот-вот принесут. Она была настроена решительно на приобщение нас к прекрасному за наши деньги и наше веселье никак не вписывалось в её желание отобрать у нас валюту. А когда она узнала, что и Татьяны не собираются завтра ехать смотреть замки Луары, она посмотрела на меня как на соблазнителя малолетних детей.
- Это не серьёзно,- сказала она мне, видимо решив, что главарь этой банды именно я.
Я включила «дурочку»:
- Что вы имеете в виду?
- А как это вы собираетесь сами пойти по Парижу?
- В каком смысле как?- переспросила я её.
- Ну, каким таким образом?- наезжала она на нас, как бы презирая нас за нашу непростительную смелость.
- А мы не образом, мы ногами и пойдём. Ну не оторвёте же вы нам ноги?- поставила я её в тупик.
- Мы не хотим весить 66 килограммов,- вдруг тихо заметила Ксюшка.
- Ничего личного. Просто это такой случай, я сейчас вам его расскажу.
Я поведала ей анекдот, но Полина даже не улыбнулась, зато все вокруг хохотали в голос.
- Ногами и пойдём, а как ещё? – начала я,- тут есть метро, ходит наземный транспорт, да и у нас своя карта есть. И вы нам еще дадите.
   Полина сдаваться, каким то четырём тёткам так просто не могла, не знаю, по каким таким соображениям, но ей определённо не хотелось анархических движений в группе и она начала нас учить. Я так не люблю, когда меня учат. Ненавижу. Причём учиться я люблю, а вот учить меня не надо. Эту фразу вряд ли можно перевести на другой язык мира, но русский человек поймёт меня без всякого разговорника.
Только после того, как Полина поняла, что я не отступлю, она сдалась.
- Так, сумки спрячьте, а то все сразу поймут, что вы туристы.
Мы посмотрели на Полину с некоторым недоумением и переглянулись. Так обычно переглядываются люди в присутствии третьего не совсем нормального человека. Представить себе парижанку без сумки?  Да в Париж можно прилететь только для того, чтобы просто сесть на мостовой  и целыми днями любоваться тем изобилием и красотой сумочек парижанок.
И тут спасательным жилетом ситуации прозвучал звонок сотового телефона нашего Гуру.
- Извините, - сказала Полина и вышла в фойе.
Мы смотрели ей вслед нашей неадекватной Полине с надеждой, что разговор окончен. Но она выглянула из-за двери и махнула нам рукой, что означало, что мы не свободны и сейчас она вернётся, чтобы точно указать нам место, куда именно мы должны спрятать свои сумки.
- Что-то я притомилась. У меня алиби, я с рюкзаком,- сказала я,- Ксюш, она не напоминает тебе нашего преподавателя по Научному Коммунизму?
- Напоминает.
- Танечки, а представьте себе этакую сильно научную коммунисточку в строгом сером костюме, в рубашечке с множеством мелких пуговок и серым галстуком. В руках у неё толстенный труд Карла Маркса «Капитал». На глазах сильно роговая серая оправа. Вы достаете конспекты, а тут- пам-пам-пам!!! – встала рядом со стулом, перевернула его, закинула ногу и стала двигаться так, как это обычно делают девочки у шеста.
- Звучит эротическая музыка,- продолжала я,- и эта самая штучка начинает медленно раздеваться прямо перед портретами вождей всех видов революций, и эти пуговки одна за одной весело отлетают, а там внизу серое бельё…и вот на ней остается только оправа…
- И в руках «Маркс». Здоровый такой «Капитал»,- добавляет Ксюшка.
Именно в этот момент вернулась Полина и в руке у неё была целая кипа карт.
- Это не труды Маркса?- спросила я у Полины, возвращая стул на место.
- Нет, это карты.
Вся наша четвёрка плакала от такого синхронного совпадения, от стопроцентного попадания в шутку. От того, что пиджак на Полине был гламурно серым с множеством мелких блестящих пуговок. Старшая Татьяна не в силах сдержать откровенную истерику, ретировалась в сторону туалета.
- Что-то случилось? – спросила Полина у меня, провожая Татьяну взглядом.
- Да, ей позвонили,- спасала репутацию своей матери дочь, которая тоже рванула за матерью.
- Да,- сказала я, - ей позвонили и сообщили, что у неё …как это? А! Сильно развитое, но несколько больное воображение.
Я была серьёзна:
-  Не обращайте внимания, у неё тоже, с воображением не все нормально, - я протянула Ксюшке носовой платок.
- Девочки, вы пока не расходитесь, я раздам группе карты,- призывая к серьёзному продолжению разговора, обратилась ко мне Полина.
- Да-да, я сейчас как раз девочек позову,- строго ответила я.
Я пошла за Татьянами в туалет:
- Ну что, вы готовы к продолжению душевного стриптиза? Нас ждут карты, сумки, два ствола.
Возвращение к серьёзному разговору с Полиной было непростым, но с этим нужно было всё закончить, чтобы веселиться дальше без ограничений.
Полина раздала нашим собратьям карты, сообщила им, что в семь утра ждёт их в автобусе и направилась к нам решительным шагом.
- Так, на чём я остановилась? – призывно приступила Полина  к продолжению обучения жизни бестолочей, не ведающих что творящих. Она пригнулась к нам и с видом заговорщика и полушепотом произнесла:
- Тут,- она оглянулась, скосив глаза в поисках неведомого шпиона и не найдя его, продолжила,- сумку могут вырвать прямо из рук.
Мы смотрели на неё как смотрят выпускники  Кембриджского Университета на профессора астрономии, который вдруг не понятно, почему говорит:
- «Жи», «Ши» пиши с буквой «И».
Поля в очередной раз оглянулась по сторонам. Ей очень хотелось, чтобы мы прониклись, наконец. Суть её переживаний сводилась к тому, что жестокие и кровожадные озорники латинского квартала долго ждали своих жертв. И вот теперь, почуяв, как коты запах валерианы, они бросятся по нашим следам. Страшно представить себе ход мыслей нашего гида, но она призывала нас помнить, что тут, это совсем ни как у нас. И правда, ведь у нас в России, хулиганов уже давно нет, а те, что остались ни за что не станут вырывать у вас сумочку с деньгами, они вежливо обратятся к вам:
- Женщина, добрая женщина! Мы сами не местные, но отстали от метро и войдите в наше положение, а лучше не суетясь, прямо сразу отдайте нам ваши деньги, предварительно вытащив их из вашего кошелька.
Потом благодарить будут страстно и долго. И может быть, для убедительности сердечно постучат вас по голове. Наша братва может даже сделать показательное контрольное простукивание битой по печени. Но Полина по роду своей деятельности почти всё своё время проводила не в России матушке, и видимо всего этого могла и не знать. О существовании на нашем телевидении канала «НТВ» она не подозревала.
Из её сбивчивой речи выходило так, как будто бы только четыре человека в Париже, вдруг, однажды оказались в этом замечательном городе как туристы.  Остальных двадцать пять человек она завтра увезёт в Замки Луары, чем практически спасёт им жизнь. А мы никак не хотим понять, мы вчетвером своим присутствием и что самое главное своими четырьмя сумками ввели силы зла Парижа в необыкновенный ажиотаж. Все хулиганы города пришли в боевую готовность в целях поймать нас и отобрать у нас … карту. Конечно, у нас были с собою деньги, но сумма этих денег была так незначительна для бандитов Парижа, что мы не стали волноваться.
   Утром мы выспались, позавтракали и отправились в сторону метро.
Мы очень быстро научились пользоваться Парижским метро, которое в отличие от нашего построено вопреки всякому здравому смыслу. Ну посудите сами - если у нас в метро вы нечаянно проехали свою станцию, то вы просто выходите на следующей остановке, переходите на противоположную сторону и все проблемы решены. В Париже не следует проезжать свою станцию, потому что у них переход внутри одной станции многоуровневый, просто неправильный и всё тут.
На выходе из метро нас чуть было не затоптала группа маленьких, необыкновенно одинаковых вьетнамцев. Они неслись нам навстречу, и у каждого из них в руках была карта Парижа, а у девушек вызывающе болтались в руках сумки.  Я смотрела им вслед с умилением, вьетнамцы очень мягко ступали по асфальтовому покрытию Елисейских полей , так упруго, как можно видимо ходить по рисовым полям.
Я подошла к своим подругам, и, показывая на исчезающих в переходе метро вьетнамцев голосом Полины сказала:
- Однажды в Париже четыре туриста…,- дальше я не смогла закончить фразу, потому что начала смеяться заразительно до слёз вместе со своими подругами.
- Бедные люди зашли в метро с сумками, Поли на них нет.
   День начинался весело, хотелось наслаждаться Парижем. Всё именно так и сложилось.
Пять прекрасных, насыщенных событиями и приключениями дней пролетели очень быстро. Вечером мы встречались с нашей группой и рассказывали им о том, где мы были. В первый же день мы именно в латинском квартале купили себе прекрасные сумки, на тот случай если у нас вырвут наши. Эх, а ведь я могла купить даже две сумки, у меня же был рюкзак. Только сейчас сообразила. В этой поездке нам дважды удалось пообедать в Парке Тюильри с видом на Лувр. И оба раза нас обслуживал один  и тот же официант Серж. Он каждый раз приносил нам меню в картинках, поэтому нам не приходилось доставать Ксюшкин разговорник. А меню в картинках в Париже по всей видимости придумали тогда семнадцать лет назад после того самого случая, когда за их отсутствие приходилось проставлять вино. Кто знает? Всё может быть! Никто не мешает мне считать себя причастной к этому.
…За много лет моей юности и зрелости я всегда к двум месяцам в году относилась с особым патриотическим чувством - это май и ноябрь. Теперь в эпоху развитого я даже не знаю чего: империализма, но не коммунизма же, все эти традиции утеряны. В ноябре появился новый никому не понятный праздник взамен старого. Замены не произошло, просто дни праздников подменили днями не выхода на работу. Но в этой поездке нам дважды пришлось оказаться в колонне демонстрантов. Первый раз - первого мая мы  в Хельсинки встретили праздник Ваппу  «День труда Финляндии».
Мы даже прошлись в колонне с коммунистами и спели вместе с ними «Интернационал». А вот второй раз стал изюминкой нашей поездки. И было это 6  мая 2012. В этот день проводился второй тур голосования в выборах президента Франции.  У нас в день выборов нельзя ничего, а французы ходили с плакатами, митинговали, пели песни. Очень демократичная нация и очень революционная.  Этот дух нельзя пересказать, но его можно прочувствовать именно в такие дни, когда рядом нет равнодушных. Мы были с теми, чей лозунг гласил «Саркази капут!».
А поздно вечером, когда стало понятно, что Франсуа Олланд победил мы кричали «Виват, Олланд, виват!».
   Почему кричали? Да не столько потому, что не любили Саркази, а потому, что…в супермаркете, где мы решили купить себе фруктов и воды, вдруг решили купить бутылочку хорошего вина, ну чисто так попробовать. Я подчеркиваю – одну!  И решили, что выбрать трудно при таком изобилии, поэтому посмотрим, какое покупают местные жители и возьмём такое же.
Смотрим внимательно и замечаем, что две женщины взяли одно и то же вино, мы последовали их примеру и пошли к кассе, но тут Татьяна дочь, вдруг вернулась и взяла еще одну бутылку вина.
- Зачем? – спросила её Татьяна мать.
- Я подумала, а чтобы и завтра тоже вечером выпить бутылочку вина.
Мы так одобрительно кивали головой, что сомнений в том, что это будет именно завтра, не возникло ни у одной из нас.
За ужином мы выпили вино. Расходиться не хотелось, и мы устроились в холе у телевизора. Там же сидели два француза и внимательно следили за ходом голосования и между делом пили вино. Точно такое!
- Переживают,- отметила Ксюшка.
- Да если честно, то и нам не всё равно кто станет президентом,- начала, было, я …
- Правильно,- прервала меня Таня мать,- иди, доченька и принеси нам вина.
- А я фрукты, - как то очень быстро среагировала Ксюха.
Это всё случилось спонтанно. Мы просто не были равнодушными к судьбе Франции. Ничего личного.
На другой день мы опять зашли в супермаркет.
- Одну берём?- деловито спросила Ксюха.
- Две,- хором ответили мы.
Ну странно было бы так отрываться в Париже и не пить их прекрасное вино и не закусывать его чудным сыром. Мы не относили себя к странным женщинам, мы были нормальны. И это было прекрасно!
 За утраченный драйв наших лозунговых времён социализма мы с Ксюшкой получили награду в виде двух этих дней.

…Мы с Ксюшкой уплетали суши в баре «Евразия» и  вдруг она сказала:
-  Я хочу в Китай. Мы поедем в Китай.
Она сказала это так решительно, что я не нашлась сразу, что и возразить. Ксюшка занимается уже пять лет йогой, поэтому ей нужно на Восток.
Я Ксюшке отказать не могу по определению. Я её люблю. Видимо «трепет передвижения» заразен и передаётся дружески-пиво-винно-капельным путём.
Теперь моя очередь покупать русско-китайский разговорник, если таковой существует.