Колонизаторы

Что надо вам в моей степи,
Презренный род кацапов?
Зачем вы рабство принесли
На земли вольных саков?

                Колонизаторы.
-Эх, водички бы студёной испить, али квасу ядрёного –проговорил шагавший рядом с  повозкой  молодой  капрал   Литвинов. Он  поправил  на плече ремень походного сидора, снял с головы треуголку и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Тёмные, кудрявые волосы на его голове от пота  и  пыли  висели  как пакли  парика.
-Ваше благородие! – обратился он к сидевшему в повозке офицеру. –Позвольте  проскочить на гребень вон  того холма и  посмотреть, нет ли  поблизости речки али озерка. Пить очень хочется, а в бочонке  вода совсем стухлась. Хорошо бы свежей набрать. Я одним махом, Ваше благородие?
Сидевший в повозке рядом с капитаном  бывший секретарь-производитель бухгалтерских дел экспедиции Рычков, одетый в гражданскую одежду, а не в суконный военный мундир, наклонился к своей походной сумке и остановил расторопного капрала:
-Патерпи, капрал! За той гарой  павернём  немного   левее и падойдём к руслу реки Яик. Так на  карте  нарисовано.  Правда,  верить этой карте трудно, но  главное на ней все же есть- проговорил  Рычков своим  акающим говором, характерным   для северных  славян – кацапов  и показал  на  карту в планшетке из толстой бычьей кожи. 
 -А гора  на карте безымянная. Как ты сказал? Одним махом? – обратился капитан  к капралу.
-Так точно, Ваше благородие! Одним махом! – повторил капрал.
-Ну что ж, назовём эту гору Маховой, по твоему слову- проговорил   капитан Уланов  и пометил на  карте название горы, возвышавшейся  впереди и   похожую на курган. Местность кругом была холмистая, но эта  гора  выделялась над ними правильностью формы, словно была насыпана специально на месте соединения гребней трёх  гряд холмов.
Капитану было приказано сверить  карту местности на пути его экспедиции по новому маршруту вдоль   левого берега речки Сакмара, минуя южные склоны Большого камня.
-А что, прапорщик, неужели во  всей вашей канцелярии не нашлось карты этого края? Не дело как-то!. Собрались завоевать  сие обширные земли , не изволили заготовить  карт ,а сразу послали войска –с издёвкой в голосе обратился капитан  к топографу Красильникову, явно не желая продолжить  разговор с Рычковым. 
Прапорщик Василий  Красильников - коренастый  и сутулый детина с курносым лицом кривича, одетый в тёмносиний мундир и обязательными для его статуса пепельно-серыми косичками, недовольно заёрзгал на своей телеге и не торопился отвечать на вопрос начальника .
Расторопный Рычков, воспользовавщись заминкой в разговоре, посмотрел  на капитана своими серыми навыкате глазами и хотел ответить дерзостью, но воздержался.
-Карты сих мест были саставлены давно, ещё при Манамахах, но сгарели  во время пажара Сибирского приказа  в 1625 году. А другие саставить было невазможно. Сами знаете – ходить в эти степи было апасно, да  и экспедиция сабиралась весьма паспешно и никто не знал  сей местности – ответил он.
-А дороги в этих степях есть. Судя по рассказам  людей, коих  мы встречали, уходя из Самары, край этот булгары знают, но нам сказывать не хотят, потому как хажи-вают сюда редко и  нам в том содействовать не собираются  - задумчиво, как бы сам себе проговорил капитан. – Вам не кажется, господин секретарь, что за нами постоянно кто-то наблюдает? –обратился он к Рычкову, назвав его прежней должностью, стараясь подчеркнуть тем самым его непричастность к делам топографии. –Есть  такое чувство беспокойства у человека, когда за ним незаметно подсматривают.
-Не впадайте в  мистику, капитан! Сей край дикий и не абустроенный европейской цивилизацией–с  усмешкой проговорил топограф. – За десятки вёрст в акруге нет ни единого жилья. Места эти не населены, а патому нам и предписана  исследовательская миссия асвоения  сих диких мест.
-Напрасно Вы так, господин секретарь! Напрасно! Чувство невидимого страха при-суще всем животным. Степная мышь всегда чувствует на себе тяжёлый  взгляд  гадюки во время охоты,  даже если и не видит её. В положении такой мыши и я чувствую себя с тех пор , как мы вступили в эту степь. И насчёт дикости края Вы поторопились. Сие места были частью Империи Моголов, а они относились к персидской культуре арий и были в своём развитии  гораздо  выше европейской. Так что, мало известно кто и кого будет просвещать на этой земле, ещё не завоёванную нами. К тому же, если край необжитый, почему так много  войска послали на его завоевание? Знали, что не согласятся  безропотно касаки и башкиры уступить нам свою землю? И справедливо ли  поступаем мы, уничтожая устои, быт и культуру чуждого нам народа?
-Я не считаю, что по отношению к аборигенам  юга Бальшого Камня  мы савершаем  несправедливость. Мы - более мудрая, более чистая раса и пришли, чтобы атабрать землю у дикарей и занять их место. Да и страхи Ваши напрасны! Места эти не абжиты, а от змей мы пастараемся  атбиться  палкой, майн  херц. 
Рычкова раздражало настроение  капитана и он, закончив свою речь очередным пренебрежением  к собеседнику немецкими словами, с неприязнью подумав, что тот просто трусит.
-Э, нет! Посмотрите, вот за той горой столб дыма в небе. С чего бы это?-проговорил капитан Уланов, сделав вид, что не понял последних слов Рычкова.
-Вазможно качевники-кайсаки на стойбищах стоят  – успокаивал капитана Рычков.
Капитан не счёл нужным отвечать на его слова.
Глядя на высокомерное выражение лица Рычкова, на его неуместно вставленные при разговоре немецкие слова, капитану Уланову невольно пришли на ум слова отца:
- Чтобы узнать честного человека - нужно время, а познать подлеца, достаточно и одного дня.
В справедливости этих слов  капитан убедился,  проехав три дня в одном обозе с бывшим секретарём-бухгалтером, а ныне назначенного начальником Географического департамента  при Оренбургской комиссии, неким господином Рычковым. Постоянным употреблением при разговоре с офицерами немецких и голландских слов - языка, столь модного со времён Петра Первого в новой столице России,  Рычков пытался выразить своё превосходство над офицерами-провинциалами, что вызывало их недовольство, и они выражали неприязнь к этому выскочке из экспе-диционной бухгалтерии, но старались не трогать его, действую  по принципу:
-Не тронь, вонять не станет.
В руках секретаря находились многие списки, а от их составления зачастую зависело довольствие солдат и жалование офицеров экспедиции. Потомки славянских шляхтичей из первой волны колонизаторов,  времён царя Алексея Михайловича,  за эти годы порядком одичали в глухой провинции Симбирска и Великой Перми среди местных жителей и, после   воцарения прозападного императора в России,  чувствовали сябя утратившими былую власть и отставшими от столичной  цивилизации. Рабское поклонение столичной знати перед всем евр(оп)ейским ещё не затронуло помещиков и дворян из провинции, что давало право столичным чиновникам причислять себя к высшей касте российского дворянства.