Рожденный в темноту

Весной я часто сижу у окна и жду кого-нибудь. Грозу  с ее веселыми спутниками, неверного Дождя, или самую редкую гостью – Радугу. А Ветра не жду. Он сам всегда приходит и приводит кого-нибудь с собой. Пару лет назад он привел ночью к моей подруге призрака. Ой, и не обрадовалась бы я таким гостям! Впрочем, они с подругой славно тогда посидели…
Сегодня Ветер сам не свой. То раскачает ветки и сгонит воробьишек, то швырнет в сторону молодого коршуна, а потом затихнет, сядет на крышу и как-то безвольно теребит провода. Я все это видела и догадалась, что у него на уме. Он хочет что-то рассказать.
-Эй, Ветер! – прокричала в открытое окно.
Он мгновенно оказался на моем балконе. Ждал, что я позову. Стоит теперь и улыбается через дверь. Я поднялась, чтобы открыть ему.
Что можно сказать о Ветре? Мы с ним плохо ладим. Я вспыльчива. Он же иногда такую пылищу поднимет, что мне и не снилось.
В детстве я дружила с Ветром. Он был снисходителен к упрямому ребенку, который поверил, что может управлять стихией. «Не дуй, пожалуйста, - говорю, - или дуй в спину, чтобы легче было идти». Он слушался, но не потому, что я имела над ним какую-то власть, просто это была игра.
И вот мы уже сидим друг против друга: я в кресле, он на диване. В руках дымящийся чай. А вы думали, что мои друзья не материалы? Они такие же, как вы и я, и вполне могут выпить чаю, если им предложить.
-Выкладывай! – Говорю и, заметив, что Ветер поморщился, продолжаю, - что, чай горячий? А ты подуй.
-Не очень-то ты любезна. Ладно, выслушай меня. Тебе не безызвестно, что нередко я поднимаю пыль, и прохожие закрывают от меня свои лица, чтобы уберечь глаза. И только слепые радуются мне, потому что они живут в мире без света и жадно ловят каждое ощущение. Один такой юноша зарабатывал на жизнь тем, что вышивал лентами чудесные гобелены и украшал искусственными цветами дамские шляпки. Он часто работал у открытого окна, и я не трогал его лент и цветов…
-Опять ты высокопарно начал, - перебила я Ветра, –  надеюсь, это не обычная романтическая историйка?
-А ты слушай, циничная всезнайка и, может быть, размякнет кусок черствого хлеба, что лежит у тебя промеж ребер (это еще ласково, от него и не такое порой услышишь).
Прошло какое-то время, прежде чем мы смогли продолжить беседу без острот. И тогда Ветер мне рассказал об этом юноше все, что знал.
Паренек этот «родился в темноту». Так выразилась его юная мать 20 лет назад, когда ей сообщили, что ребенок слепорожденный. Это все, что он знал о своей родительнице, но с сознательного возраста мечтал ее найти.
Вы спросите, откуда узнал это Ветер? О, вы и не подозреваете, сколько он знает о каждом из нас! Как часто он невидимыми пальцами листал наши дневники, безмолвным соглядатаем присутствовал при самых сокровенных разговорах. Если Ветер полюбит нас  и начнет приглядывать за нами, то даже мы не сможем потом так рассказать о нашей жизни, как сможет он. 
Не знал Ветер только, как найти мать бедного юноши. Зато «рожденный в темноту» знал. Он будет работать. Много работать. Наймет частного детектива и найдет маму. Этот план он придумал в 15 лет, когда жил в специализированном детском доме.  И вот мальчик вырос, выучился кое-какому ремеслу и стал осуществлять свою детскую мечту.
Эти подробности Ветер сообщал мне больше часа. Я давно привыкла к его монотонному гудящему голосу и витиеватой речи. Его манера рассказывать больше не усыпляет меня, но и не увлекает. До определенного момента я не ожидала услышать ничего стоящего и задумчиво теребила четки.
- …Вчера, в день своего рождения, он нашел ее. (Я выпрямилась в кресле). Любопытно, да?
В полдень слепой ремесленник дошивал лентами дивную картину: на синем батисте разливался лунный свет, на земле цвели вечерницы, а по небу летела большая, больше луны, жар-птица. Продай он эту картину, нужная сумма была бы у него в кармане. С красной лентой в руках, которую он собирался вплести в хвост чудо-птицы, юноша подошел к открытому окну. И вдруг мной овладел внезапный порыв: я вырвал красную полоску из рук юноши и бросил в толпу! Толпа инстинктивно расступилась, ведь красный – цвет опасности. Лента бесшумно легла под ноги скромно, но изящно одетой, уже не молодой, но еще не старой женщине. Она быстро опустилась, подняла ленту и задумчиво замерла…
-Его мать?
-Не спеши. К ней, подбоченясь , подошла пьянчужка: «Это наш рукоделец слепой уронил. Давай, я отнесу»…
-Пьянчужка?..
-Нет же!
-Ветер, не томи!
-Женщина отказалась от услуги пропоицы и сама поднялась в тихую обитель «рожденного в темноту». Мне неизвестно как, но она узнала его. Это она помогала его тогда еще совсем юной матери разрешиться от бремени. Ей стало жалко молодую одинокую женщину. И она подменила живого, но слепого мальчика на другого, погибшего. Таким образом, она хотела несчастное дитя отдать на попечение более богатой семьи. Но внезапно вторая роженица отказалась от ребенка. И тогда злодейка, решившая вершить чужие судьбы,  сочинила сказку о «рожденном в темноту» и передала его служителям детского дома. Она почти сразу ушла из больницы, но, прожив с этой виной треть жизни, теперь сделала все, чтобы раздобыть адрес матери бедного юноши.
Спустя 20 лет он сделал маме свой первый подарок – гобелен с жар-птицей.
-Ох, какая санта-барбара! – тихо сказала я. Но я была тронута и Ветер это понял. Звякнула ложечка, стукнула кружка. Он грациозно поднялся, потрепал меня по щеке и вышел в окно.
Постскриптум. Больше в тот день он не бушевал. А утром я увидела трепещущую красную ленту, привязанную к перилам моего балкона.  А к ней булавкой была приколота записка: «Я все выдумал». Я улыбнулась и погрозила насмешнику пальцем.
Вот такой он – Ветер.