ДИДЖЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЕБ или КАЖДЫЙ МОЖЕТ СКАЗАТЬ СЕБЕ: «Я РУЛЮ!!!»
Часть 1.
Глава 1.
Был вечер. Дул лёгкий, но холодный ветерок. 17-тилетний подросток Денис шёл по «Энергетикам» к себе домой. Со стороны могло показаться, что Денис не очень следит за фигурой и вообще человек рассеянный. Но это было далеко не так. Да, его можно было назвать рассеянным, но недавний инцидент с одним курским отморозком и чудом нашедшимся сотовым телефоном заставили его всё время озираться по сторонам, так как он боялся, что у того гада могли быть кореша, и боялся также того, что его опять могут так глупо, как тогда, обокрасть, что называется «помог человеку, дал телефон–позвонить». А что касалось фигуры, то тут… С одной стороны, Денис любил, как говорили в рекламе, «поесть основательно, по-мужски», но толстым его назвать всё-таки никак нельзя было. А толще он казался оттого, что носил под курткой зонт. Носил в качестве орудия самозащиты, из-за того же случая.
Денис уже дошёл до двери подъезда и только хотел войти, как его в дверях встретили два здоровых и явно подвыпивших подростка.
—Хээллоо, диии-джей!!! Поставь Мерлина Мэнсона, а?
Денис слегка поднял брови:
—Может, я и подрабатываю диджеем, но сейчас я тебе ничего не поставлю. И уж тем более Мэнсона. Ненавижу… А чего такое, Лёха? Опять что-то случилось?
—Слушай, дидж, ты, конечно, свой парень, но об этом я тебе потом… Постой! Как это «ненавижу»?
—Хммм… Как бы тебе объяснить? Ну так вот: «ненавижу»—это значит «не люблю».
Последовала короткая пауза. Затем Тоха, а вслед за ним и Денис, громко засмеялись.
—Чё ржёшь,Тоха? А ты чё ржёшь, а?! Чё, блин, наколол меня и рад? Тебе в кайф?
—Ага!—улыбаясь, но уже не смеясь, проговорил Денис.—Так что случилось-то?
—Да ладно тебе, Лёха!—поддакнул Тоха.—Расскажи парню. Или нет, я расскажу. В двух словах: Алина Лешака кинула с другим парнем!
—Да? И с кем же, интересно?
— Ты просто не поверишь, дидж!!!
Денис улыбнулся.
—Поверю! С кем?
—Со мной!
Денис от неожиданности едва не поперхнулся.
—Ну ничего себе!
—Говорил же ведь: не поверишь!
—Да нет, почему? Я верю. Не такой ты и урод, чтоб на тебя чужие девушки не бросались. Просто… Вы тут стоите, разговариваете.
—А чё?
—Как это «чё»? По логике вы должны были убить друг друга!
—Да мы и хотели, честно говоря. А потом подумали: ну ведь вроде друзья с детства, руки ни у кого из нас не поднимаются, да и перед Алиной быть клоунами не хотелось. Думали-думали, и решили—без «пол-литра» здесь не разберёшься.
—Даа, вы, судя по виду, три раза где-то разобрались.
—Поклёооп!!!—продудел Лёха.—Мы разобрались один раз. Мы депрессуем, но мы не алкоголики. Ну, то есть, я депрессую, а эта сволочь,—сказал он, посмотрев на Тоху,—радуется! Ну, как же! Девушка ему на халяву досталась! И это ничего, что у лучшего друга оттяпал!!!
—Слушай, Лёх…
—Сам ты лох!
—Я сказал: Лёх.
—Да сам ты лох!!!
—Лёх…
—СЕЙЧАС УБЬЮ!!!
—Ну, хорошо, хорошо. Алексей!—торжественно, изящно подняв руку вверх, произнёс Тоха.—Алексей! Я прошу тебя об одном—не паясничай! Да, я рад, что Аля теперь моя девушка, потому что, уж извиняюсь, давно на неё глядел. Но не думай, что я радуюсь твоему горю!!!
—Радуешься, козёл!!!
—Ни капли!!!
—Скажи ещё—«ни литра»!!! Да ты всегда радуешься чужой беде, убить тебя, козла такого, мало.
—Да не радуюсь я чужим бедам!!! А если бы даже и радовался… Чья б корова мычала, а, Лёха?
—Ты на что это тут намёкиваешь, а?
—Да на то! Ты у меня, козёл, Иру тогда отбил, три месяца на ушах ходил, так и хотелось тебе нос расквасить!!!
Лёха так и прыснул.
—Да это было во втором классе, злопамятный ты наш!!!
В разговор вмешался Денис:
—Ребят, я бы с удовольствием поизучал вашу жизнь, но мне бы пройти, а?
—Чё? А-аа, извини, совсем заболтались…
Попрощавшись с Лёхой и Тохой, Денис вошёл в свою квартиру. Так, никого… Отличненько! Денис подбежал к компу, врубил и быстренько загрузил аську. Загрузил—и тут же обомлел. Народу—никого! Хотя нет, один есть. Веня… А-а, ну понятно, опять температурит, лежит на диване с ноутбуком на пузе. Ладно, хоть с ним…
—Веник, прива тебе!
—Пива? О-о, давай пива!!! Бутылки две-три—и я опять на ногах!!!
—Слушай, Веник, я не понял: а где все? Курчатов вымер, одни мы с тобой остались? Хотя нет, Лёха с Тохой живы, да и Аля, судя по всему, тоже.
—Курчатов? Вымер? Нет! Этот город не умрёт никогда! Курчатов сейчас наоборот—живее всех живых!!! Только жизнь наша сегодня почти вся в Курске. В «Матрицу» гость приехал, да не кто-нибудь, а сам Тиесто, так его растак!!!
—А-а, то-то никого и нет. Теперь ещё понятно, почему Лёха с Тохой всё ещё здесь. Они ж у нас готы, блин, им бы Мэнсона да Апокалиптику… Что? Сегодня? Блин, спасибо, что напомнил! Я ж должен быть сегодня там на разогреве!!! Ладно, времени полно, ещё успею.
—Ах, вот как? Значит, сначала Джейд, а потом уж и Тиесто, да? Блин, два классных диджея зажигают(Джейди, только не красней), а я опять мороженым на солнце обожрался! Ох, блин, щас бы вместе с тобой в Курск, в «Матрицу», да ноги, блин, как ватные, нос выдаёт по пять шмыгов в секунду, голос—почти как у Мэнсона, спать хочется—спасу нет. Вот сейчас тоже пальцами по клавишам еле-еле… В таком состоянии хозяева собак на улицу не выкидывают… Надо мне, блин, отоспаться как следует, отогреться под одеялом пуховым да на грелочках… Хочу всем сердцем, но не могу поехать в «Матрицу». Думаю, что если я такой поеду, точняк на пол-дороге дуба дам… Потом расскажешь, как всё прошло, лады? А лучше видюху там сделай да мне на ноут перешли. Адрес мой знаешь.
—Да о чём разговор, Веник? Сбацаем всё по высшему разряду! А ты там, гляди, не шути со своим здоровьем, отлёживайся, ты мне живым нужен! Спи и ни капли не волнуйся, обо всём первым узнаешь!!!
—Ох, от сердца отлегло! Спокойной ночи, а точнее—спокойного вечера. Спать хочу—спасу нет!
—Сладких снов, Веник!!!— ответил Денис и вырубил комп.
Денис в темпе оделся в кожаную куртку и джинсы и вышел из подъезда. Выйдя, он обнаружил, что Лёха и Тоха всё ещё стоят в дверях вспоминают, кто у кого сколько девушек отбил да кто из них над чужими бедами смеяться любит. Денис тут же решил, что в Курск он сегодня поедет не один.
—Да ладно вам, ребят, хватит уже спорить! Вы оба хороши! Чем тут стоять да киснуть—айда со мной в Курск!
—Зачем?—с натяжением в голосе спросил Лёха.
—Затем.—В тон ему ответил Денис.—Давайте в «Матрицу»,а?
—ГОПОТА!!!—хором взревели Лёха и Тоха.
—Между прочим,—протянул Денис, напустив на себя оскорблённый вид,—я являюсь прямой частью этой «гопоты», и я там, если что, собрался зажечь!
—Ты? Зажечь? А Тиесто как же?
—Я на разогреве буду перед Тиесто.
—А-а.—протянул Лёха.—Ну что, Тоха, давай, что ли, реально в Курск мотанём? Всё равно делать нечего.
—Давай. Но учти,—сказал Тоха, обращаясь к Денису,—мы на эту гопоту исключительно ради тебя, друга нашего закадычного, едем. Если бы ты туда не собрался…
—Ладно, ладно, сочтёмся!—шутливо отмахнулся Денис.
Через пять минут весьма странная троица из диджея-самоучки и двух готов стояла на остановке, ожидая транспорт до Курска.
Глава 2.
Денис устало брёл по ночному Курчатову к себе домой. Шёл один—Лёха с Тохой сговорились со своими друзьями-готами по мобильникам, поэтому они, не доезжая до Курчатова, слезли с автобуса на дичнянском кладбище. Как они объяснили, им нужно было «срочно изгнать из себя дух гопоты и решить вопрос с изгнанием одного из провинившихся братьев».
Войдя в квартиру, Денис обнаружил, что, несмотря на довольно-таки позднее время, в ней всё равно никого не было. Впрочем, он тут же хлопнул себя по лбу, вспомнив, что родители уехали к родственникам в Полевую Лукашёвку («глядите, не путайте с простой Лукашёвкой»—говорил им тогда на прощание Денис). Он подумал, что раз уж в квартире никого нет, он может заняться своей любимой аськой, не беспокоясь о том, что ему помешают желающие спать родители, и уж точно не будут доставать соседи сверху, снизу и «сбоку», поскольку аська—это всё-таки не Лёха и Тоха со своими бас-гитарами. Уж она-то точно никого не побеспокоит, если звук на компе не врубать. Денис даже не стал включать свет—в темноте на мониторе всё видно ещё лучше, чем при свете.
Денис врубил комп, загрузил асю и обнаружил, что его там ждет-не дождётся Веник.
—Веник, привет! Ну, как там твоё здоровьице, а? Выспался? Чувствуешь себя нормально? Сейчас тебе видюху передам.
—Ох, спасибо огромное, Джейд, ты настоящий друг. Ну да, можно сказать, что я выспался. А вообще, сказать тебе по правде, я так не высыпался с самого первого класса. Представляешь, какой это кайф? А, да что это я всё о себе да о себе? Ты-то как? Как там разогрев в «Матрице»?
—Высший класс! Судя по тому, что парни орали, как сумасшедшие, а девчонки орали: «Иди к нам, Джейди!!!», я неплохо отжёг.
—Девочки, говоришь, орали? А что же Тиесто? Ему хотя б одна осталась?
—Насчёт него не беспокойся. Мне девчонки просто восторженно орали, а при нём словно в экстазе плыли, так что не боись, у Тиесто хлеб не отбираю.
—Ох, да ты устал, наверное. Посоветую тебе то, что меня не подвело: выспись хорошенько.
—Это обязательно, только сначала початюсь. Тут как раз народец подгребает, я смотрю. Наконец-то, а то, блин, я тогда забыл про клуб, никого, кроме тебя, не увидел—вообще чуть в обморок не брякнулся. О, а кто такая Svetik? Знаешь такую?
—Svetik? Знаю. Это моя знакомая. Мы тут три дня назад разговорились, а я ей возьми да и скажи, что знаком с Джейдом. Она давай восторгаться, а я, чтоб завести её окончательно, сказал ей номер твоей аси.
—Ах, вот как? И что?
—Хо-хо! Да её чуть сердечный приступ от счастья не хватил!!!
—Ладно, Веник. Я пока с ней пообщаюсь, хоть посмотрю, кто такая.
…
—Svetik, привет!
—УРРА!!!! ЛЮДИ, СО МНОЙ СЕЙЧАС СЛУЧИТСЯ ОБМОРОК!!! ДЖЕЙД СКАЗАЛ МНЕ «ПРИВЕТ»!!!!
—Svetik, ну не кричи ты так. Перепонки лопаются! Да и что во мне такого особенного?;
—Как это «что»? Ты же диджей Джейд! Тебя знает пол-Курчатова! А сегодня ты зажигал в «Матрице»! Теперь тебя знает пол-Курска!
—Ой, захвалила, только бы не перехвалить!
—Ё-моё, да ты ещё и скромняжка? Джейди, ты просто… я даже не могу найти слово, которое тебя бы охарактеризовало. Я бы на твоём месте сидела с гордым видом среди толпы фанатов и раздавала автографы!!!
—Да уж, такой родился. Слов искать не надо. «Неплохой диджей» меня уже порадует. Хватит обо мне, ты о себе расскажи.
—Да что рассказывать, я не особо интересная личность. Собственно, ты меня уже видел. Я орала активнее всех!
—Да? То есть, если я предположу, что ты—это та длинноногая блондинка с красивыми голубыми глазами, которая орала «Джейди, ты мой бог» и пыталась пролезть через охрану до диджейского пульта, я не ошибусь?
— Длинноногая, красивые голубые глаза… Может, ты сильно высокого мнения о моей внешности, но да—это была я.
—Никаких преувеличений!
—Ой, спасибо за комплимент, Джейди, я просто таю. А вообще, про себя я могу сказать одно. Самое моё жгучее желание—это завести себе парня. Я не имею в виду тебя, Джейди, поскольку ты для меня слишком хорош, да к тому же девчонок у тебя, наверное, пруд пруди.
Прежде чем Денис успел хоть что-то ответить, Светик тут же сказала:
—Ой, я, похоже, совсем заболталась. Я вообще-то здесь уже с утра сижу, болтаю с народом. Если захочешь поболтать по душам, то этой ночью я спать не планирую, мой телефон:…
Денис на всякий пожарный вбил её телефон себе в мобильник. И как раз вовремя, так как комп по непонятной причине отрубился. Впрочем, Денис тут же понял, что это он сам наступил ногой на выключатель на тройнике. Ладно, подумал Денис, всё равно из аси надо было бы когда-нибудь выйти.
Заново врубать комп Денис не стал. Он лёг в кровать и попытался заснуть. Но заснуть не получалось, поскольку в «Матрице» он устал настолько, что даже заснуть сил ему сейчас не хватало. И, как у него всегда бывало в таких случаях, в голове его бурным потоком потекли различные мысли. Глядя в темноту, он думал о самых разных вещах. О том, как он классно зажёг в «Матрице», о том, что в будущем из него может выйти диджей не хуже Тиесто, о том, что некоторые из его друзей являются членами различных движений, и что он, Денис, диджей Джейд, был тем, что их всех объединяло. Думал он и о случае с Лёхой, Тохой и Алиной, о том, насколько же крепка дружба Лёхи и Тохи, что они всё-таки не поссорились из-за Али. Думал также о Свете, которой до зарезу нужен был парень, и для неё вовсе не является обязательным то, что парень должен быть каким-нибудь романтическим героем или просто героем, что ей хочется простого человеческого счастья. Потом он мысленно спросил самого себя, каково Лёхе без Али на самом деле. Любит ли он её до сих пор или он, наконец, справился со своими неразделёнными чувствами? Да, скорее всего, уже справился. Кладбище ему помогало во всех случаях, значит и в этом помочь должно.
Внезапно все его последние мысли сложились в одну идею. Он быстро достал мобильник и начал звонить Лёхе:
—Алло, Дэн. Я-то—понятно, а ты чё не спишь?
—Да в асе сидел. Ну и как, Лёха, помогло тебе кладбище?
—Помогло, и ещё как! Я не только забыл про всю эту сегодняшнюю гопоту, имя которой—Тиесто, но и совершенно забыл про всю эту фигню с Алей. Тоха теперь её парень—что ж, пусть так! Я рад за него. Правда, некая опустошённость всё ещё есть. Ну да ладно. Я думаю, что рано или поздно найдётся та, что поможет мне заполнить её…
—Так я ж тебе, можно сказать, за этим и звоню!
—Чего? Дэн, я надеюсь, что я неправильно понял твою фразу.
—Да не туда ты думаешь! Лучше записывай телефончик!
***
Прошло два дня. Лёха и Тоха, стоя на лестничной клетке своего подъезда, курили и «вели неспешный разговор»:
—Лёх, ты это… прости меня, что наклепал на тебя позапозавчера. Я тебя обвинил в том, чего в тебе вовсе нет…
—Тох, и ты прости меня. Я тебя обвинил в том же, и ведь в тебе этого тоже нет. Это всё пиво проклятое. Всё, никогда не буду больше пить!!!
—Не зарекайся, Лёх. Так мне моя бабушка всегда говорит… Ладно. Я тебя уже давно хочу спросить: как ты без Али? Злишься на меня всё ещё? Понимаешь, друг, я не хочу быть причиной твоего горя…
—Да в гробу я видал твою Алю!—с улыбкой сказал Лёха,—Она уж давно на тебя поглядывала. Я-то всё знал, да виду не показывал. Да и ты к ней всегда относился больше, чем к подруге. Так что будьте счастливы, я вам мешать не буду.
—Лёха, ты мой благодетель!...
—Ну, будет, будет! Диджей Джейд—вот настоящий благодетель. Он крутнул мою судьбу как виниловую пластинку. Благодаря ему я счастлив. По-настоящему.
—Ох, ну ты и поэт! Что он хоть сделал-то такого, что ты ему чуть ли не акафисты поёшь?
—Он,—торжественным тоном воскликнул Лёха,—познакомил меня с самой лучшей девушкой в мире! Я никогда не знал такую красивую и в то же время такую умную девушку! Ей неважно, гот я или эмо, пью я пиво или нет. Она ценит меня таким, какой я есть!!!
—О-о, это любовь! Это на все сто любовь! Держись за неё крепко, Лёха!
—Правду говоришь, Тоха. И ещё: все диджеи—гопники, но Дэн—исключение! Я решил, что я непременно напишу в честь него поэму! Я даже первую строчку придумал. Вот, послушай:
Пишу тебе, диджей судьбы моей!...
—Впечатляет, Лёх! Честно, впечатляет! Слушай, раз уж в твоей жизни случился такой крутой и счастливый поворот, давай-ка за это выпьем!—сказал Тоха и извлёк из пакета, лежащего около него, две бутылки «Пикура».
—Знаешь, что я тебе скажу, Тох? Я скажу: права твоя бабушка. За такое, я думаю, просто грех не выпить!
—Узнаю друга Лёху! А теперь давай, выкладывай: какова она из себя?
—Её зовут Света…
—Уже интересно! Ладно, Лёх, давай-ка выпьем сначала!
—Давай!
—Выпьем за крепкую дружбу и великую любовь!
—Да, за дружбу и любовь! И за Джейда, диджея судьбы моей!!!
Лёха с Тохой посмотрели друг на друга, улыбнулись и чокнулись бутылками. Они в тот момнет не просто распивали пиво в подъезде. Они праздновали праздник жизни. Праздник дружбы. Праздник судьбы. Праздник любви.
Глава 3.
Джейд, как и обычно, сидел в асе. Сидел с самого утра, так что пальцы у него уже порядком ныли. Он чатился с пятью людьми одновременно, но больше всех он, как и обычно, чатился с Веником.
—Привет, Вениамин Вениаминыч!!! Ну что, как там Светик поживает?
—Классно поживает! Она от Лешака в полном отпаде! Велела мне передать тебе от неё самые наиярчайшие благодарности.
—Ой, да ну ладно, не надо было.
—А я всегда говорил: лучше свахи, чем ты, Джейди, в Курчатове не найти!:-)
—Ну и крутенько. Может, брачное агентство открыть как-нибудь?
—Может. Кстати, об агентствах. Тут один мой знакомый хочет открыть одно агентство.
—Брачное?
—Почти. Он хочет создать такое агентство, которое объединило бы всех курчатовцев, больных СПИДом.
—Да? Это, конечно, благородная идея, но так ли их много у нас? Тут и на пол-агентства не наберётся.
—Это агентство будет принимать не только курчатовцев, но и вообще всех, кто придёт. Да и у нас их значительно больше, чем тебе кажется. Уж поверь мне, я в Курчатове живу намного дольше тебя. Неужто ты не знаешь хотя бы одного такого?
—Вообще-то знаю. Есть у меня одна подруга. Хорошая девчонка, скромная, тихая. Вместе учились, дружили с 1-ого класса, я в неё даже влюблён был. Но у меня с ней ничего не получилось тогда. Ты ведь знаешь девчонок: одноклассников и ровесников вообще—в топку! Им, блин, подавай кого постарше!!!
—Мне это тоже не нравится, Джейд. Я считаю это всеобщим отклонением.
—Да нет же! Я не говорю, что это так уж плохо, и я вовсе не считаю это отклонением. Просто обидно, блин!!! Я как-то разговаривал с отцом своим об этом. Он сказал: «Да дуры они все! Просто маленькие ещё, и не понимают, кто их реально любит, а кто, так сказать, просто покурить вышел». Так о чём это я? Ну, вот и попался нам один такой постарше. Байкер, чтоб ему колесо прокололи! Мы тогда и так слегка друг от друга отдалились, а этот как чувствовал - давай ей голову «металлом» забивать, и так и машет волосами, так и машет! МНЕ ЕГО ПРОСТО УБИТЬ ХОТЕЛОСЬ!!!
—А что плохого в металлистах? Я вот, к примеру, «Алису» слушаю.
—В металлистах—ничего, а конкретно в этом—очень даже «чего»! Забил он, значит, ей голову и окончательно настроил против меня.
—Конкретно против тебя? Или вы просто отдалились друг от друга из-за несоответствия мировоззрений?
—Второе тоже верно, но главным было первое. Я слышал их разговоры. Он ей про меня ТАКОЕ говорил! До сих пор кулаки чешутся нос ему с лицом сравнять. Так, я, блин, опять отвлёкся! Ну, вот забил он ей голову, стали они вместе на мотике его рассекать, пропадать где-то. А однажды он привёл её к себе домой и…
—КОЗЁЛ!!! ДА ЧТОБ ЕМУ МОЛНИЕЙ №»!№*)№!!!
—Веня, тебе за такие выражения пальцы бы пообломать!:-) А вообще я полностью с тобой согласен. В общем, ты понял, что он сделал. Ей повезло только в том, что она не забеременела. Он её практически сразу после этого бросил. Она никому об этом не рассказывала. Потом она стала замкнутой. Раньше была такая весёлая, а потом… Потом от неё все отвернулись, и я до последнего момента не знал, почему. Короче, я был единственным, кто не предал её. И она мне всё рассказала. И о том, что она была ВИЧ-положительна. Она ещё до меня рассказала об этом своей лучшей подруге, а её «лучшая подруга» тут же её бросила, да ещё и растрепала всем обо всём. А до меня эти сведения не дошли, поскольку болел тогда, дома лежал, прям как ты три дня назад.
—Да, вот так случай!. Ты был тогда просто молодец, Джейд! Раз уж ты знаком с таким человеком… Как её зовут, кстати?
—Даша.
—Раз ты знаком с таким человеком, ты должен понимать всю важность существования этого агентства. Ты в Курчатове личность популярная, ты даже популярнее мэра, ты—единственный, кто может хоть что-то сделать.
—Что же это, интересно, я могу сделать? Я, может быть, и популярен, да вот миллионером меня не назовёшь. Больших денег у меня нет.
—Да ты об этом не думай. Твои деньги тут вообще не понадобятся. Мой знакомый—Владимир Сергеевич его, кстати, зовут—человек крайне башковитый, он уже всё продумал. Он составил цепь, но в ней не хватает одного звена, и это звено—ты! Короче, я сказал ему твой номер телефона, он тебе сейчас должен позвонить.
Едва Денис успел дочитать последние слова, как тут же увидел, что его мобильник, вибрируя, движется по компьютерному столу.
—Уже звонит! Ладно, я беру трубку.
Выключив асю, Денис поднёс мобильник к уху.
—Алло.
—Честь имею разговаривать с диджеем Джейдом?
—Да, это я. Можете называть меня просто Денис.
—Здравствуйте, Денис. Я полагаю, вы уже знаете от Вениамина, зачем я звоню. Так вот: я вам по роду вашего хобби хочу кое-что предложить…
Поговорив с Владимиром Сергеевичем, Денис положил трубку. Его лицо светилось в улыбке. «Правду говорил Веник–думал он.–Реально башковитый человек этот Сергеевич». Затем Денис набрал телефон Даши:
—Даш, приветик тебе!
—Денис? Денис!!! Господи, Дениска, ты даже не представляешь себе, как я рада услышать человеческий голос. Мама сейчас на работе, а папа мой после…ну, ты сам знаешь, чего, запил, и всё время валяется пьяным на кровати. А когда не валяется, избивает меня в кровь и орёт, что я не должна была появиться на свет.
—Это ужасно, Даш!
—Да ладно, привыкаю постепенно. Ко всему человек привыкает. Даже к СПИДу.
—Собственно! Знаешь, что один деятель по имени Владимир Сергеевич собрался открыть агентство для людей, находящихся в таком положении, как твоё?
—Знать-то я знаю, да только агентства этого ещё нет, да и вилами по воде написано, что оно вообще будет!
—Даша, оно будет, я тебе обещаю!
—Денис, ты очень хороший, но…
—Никаких «но»!!! Я буду участвовать в его создании.
—Как это?
—Слышала когда-нибудь о диджее Джейде?
—Ну да, прикольный диджей. Но я не понимаю... Причём тут вообще диджей Джейд?!
—Как это «причём»? Ой, да у тебя же аси нет.
—А если бы у меня была ася, что тогда?
—Что тогда? В двух словах: диджей Джейд—это я.
—ЧТО? ПРАВДА ТЫ?!!! ТЫ?!!! ВАУ!!! НИЧЕГО СЕБЕ!!! Блиин. А я-то думала, что после того, что со мной случилось, меня уже ничто в этой жизни не сможет удивить. Я сильно ошибалась.
—Ну, так вот: мне только что звонил сам Владимир Сергеевич и предложил мне супер-идею: устроить благотворительный концерт. Мой концерт, разумеется. Так что ночью я на площади буду зажигать. А поскольку я, как диджей Джейд, личность небезызвестная, то на мой концерт точно придёт много людей, а в особенности—курчатовская молодежь. А под этот интерес Владимир Сергеевич собирается, как и делается на многих праздниках, устроить распродажу сувениров. И кстати, там буду участвовать не только я. Ты тоже будешь.
—Я? Денис, да ты смеёшься, что ли? Что я могу?
—Поверь мне, Даша, ты можешь очень многое. Тебе, как человеку в твоём положении, нужно будет там выступить. Выступить для того, чтобы возродить надежду в тех, кто болен твоей болезнью и для того, чтобы остальные ощутили, что это такое—быть в твоём положении, и поняли, что вы—не изгои, а такие же люди, как и все, которым просто не повезло в жизни и которым требуется помощь и поддержка. Ты ведь мне как-то сама говорила, что было бы хорошо, если бы тебя понял ещё кто-нибудь, кроме меня. Так вот он, твой шанс!
—Ты прав, Денис. Передай Владимиру Сергеевичу, что всё будет.
***
В ту ночь никто из молодых жителей Курчатова не спал. Все стеклись на Площадь Свободы для того, чтобы услышать своего любимого кумира, диджея Джейда. Везде стояли ларьки с едой, напитками и сувенирами. Все полученные на этой концертной распродаже деньги шли на то, чтобы организовать и открыть агентство Владимира Сергеевича. Диджей Джейд не подкачал, зажёг, как и всегда, дай Бог каждому. И Лёха с Тохой пришли на этот концерт. Не одни, конечно же, а со Светой и Алей под руки. Джейд потом, вспоминая этот концерт, думал, что это был его один из самых крутых отжигов. Даже курский разогрев бледнел на фоне этого благотворительного концерта в Курчатове.
Потом выступила Даша. Её речь была настолько проникновенна, что почти все собравшиеся, только что кайфующие под музыку Джейда, чуть не прослезились. У половины всей площади на лицах блестели слёзы. И все потом разошлись, обсуждая и кайфовую музыку Джейда, и Дашину речь, и то, что единственный смысл жизни—давать надежду тем, кто утратил её и тем, у кого её отняли. Денис и Даша после концерта медленно прогуливались возле фонтана перед «Энергетиком».
—Денис, ты был просто великолепен! Я и раньше слышала твою музыку, слушала её, наслаждалась ею, и даже не знала, что эту музыку делаешь ты. Быть может, я и преувеличиваю, но сегодня ты превзошёл сам себя.
—Ой, ну не надо меня хвалить! Перехвалишь ведь.
—Не перехвалю, не бойся.—шутливым тоном сказала Даша.—Кстати, ты видел? Никита тоже на концерт пришёл!
—Не напоминай мне больше об этой сволочи, пожалуйста! Тем более что ты должна его ненавидеть сильнее, чем я.
—Денис, я не могу долго ненавидеть. Что бы со мной ни делали—не умею я злиться, и всё тут.
—Я знаю. Ты хорошая, Даша. Очень хорошая. А сказать по правде—ты намного лучше, чем я. А я-дурик. Дурик, и всё тут.
—Денис, ну чего ты? Ты не дурик! Ты очень хороший…
—Дурик я, и всё. Вот тогда, два года назад, например, я был полным дуриком. Во-первых, я обижался на тебя за то, что ты любила другого. Я был эгоистом, это факт. А во-вторых, я, отлично видя, кем этот … Никита являлся, ничего не сделал. Я должен был это предвидеть!
—Денис, ну не кори ты себя! Ты хороший! В любви, знаешь ли, мы все эгоисты. И я тоже была эгоисткой—никого вокруг, кроме себя и него не видела, никого не хотела слушать, и с тобой из-за этого поссорилась. А насчёт «предвидеть»—знаешь, никто из нас не пророк. Да знай ты даже заранее, как оно всё будет, что бы ты сделал? Вызвал бы его на дуэль? Безусловно, вызвал бы. И что тогда? Он был намного здоровее тебя, и ты бы его не остановил. Так что тогда получилось бы всё намного хуже: я была бы, как и сейчас, брошенной и ВИЧ-инфицированной, а ты бы валялся в сточной канаве и сейчас бы со мной не разговаривал. И не смог бы ты пожалеть меня тогда, когда все от меня отвернулись. Не смог бы пытаться помочь мне, когда все на меня окончательно махнули рукой. И не было бы мне тогда никакого смысла жить на этом свете дальше. Я бы наверняка выпрыгнула из окна. Но всего этого не случилось. Именно ты поддерживал во мне желание жить всё это время. И поэтому я благодарна Богу, что случилось всё именно так, а не иначе. Благодарна Ему за то, что ты живёшь на этом свете. Меня бы уже давно не было в живых, если бы тебя не было рядом.
Денис с очень большим удивлением и блеском в глазах посмотрел на Дашу. Затем он, ни секунды не колеблясь, подался вперёд, обнял её и крепко прижал к себе.
—Д-денис? Ты что? Что с тобой?
—Дашенька, ты…ты самая лучшая на свете. Никогда и нигде я не видел девушек, которых хоть на сколько-нибудь были бы сравнимы с тобой. Ты ангел, Даша. С тобой столько всего случилось, а ты остаёшься такой, какая ты есть. Ты святая, Даша. Ты самая лучшая… Я давно должен был сказать это. Я… я люблю тебя!
—Денис…
—Дашенька, умоляю, не надо ничего говорить.
Он поцеловал её.
Денис и Даша стояли перед фонтаном и целовались. Стояли на открытом месте, но они и не думали в тот момент скрываться. Им ни до кого не было дела. Они тонули в любви. Они оба были эгоистами. Но тот, кто любил хоть раз в жизни, отлично знает, что такой эгоизм никем никогда не возбранялся, поскольку это—любовный эгоизм. Практически неотъемлемая часть любви…
Глава 4.
На следующее утро Денис включил асю, посмотрел, как там идут дела, и подумал, что лучше было бы для него тут же вырубить комп, пока не возник соблазн вдарить чем-нибудь тяжёлым по монитору. Но всё-таки он решил попробовать разрулить проблему словесным путём. По экрану бежали следующие строки:
—Butcher: Ну что, Джейд, я наслышан. И каково целоваться с заспидованной, А?
—JADE(Джейд): Заткнись! Заткнись сейчас же!!!
—Цветочек: А ты нормальным людям рот не затыкай!
—JADE: Ты тоже заткнись!!!
—Solomon: Знаешь ли, Джейд? Для того чтобы затыкать рты нормальным людям, ты как минимум сам должен быть нормальным человеком. Долгое время все мы считали тебя таковым. Но в свете недавних событий твоя нормальность ставится под сомнение. Ты прикоснулся к чёрному обелиску. Ты испил из источника всеобщего проклятья, а это означает, что ты проклят сам. Мало того, ты можешь и всех ближних твоих подвести под сей дамоклов меч. Если не знаешь, говорю сразу: дамоклов меч—это меч, который висит над твоей и не только твоей головой и могущий в любой момент упасть на того, кто под ним.
—JADE: Соломон, вот уж от тебя этого не ожидал! Вроде умный человек, а не знаешь, что СПИД через поцелуи не передаётся. И через прикосновения, кстати, тоже.
—Цветочек: Ах, вот ты как заговорил! «Умный человек», да? Это что—тонкий намёк на то, что ты здесь такой умный, а мы все тупари, А?
—JADE: Б—тоже витамин! Знаете, я сомневаюсь в вашем уме! Умные люди не говорили бы того, что все вы говорите сейчас!
—Metallistka: Ой, ой, как патетичельно!
—Nekit the Rocker: Заткнись, дура! И вы все тоже варежки захлопните!
—Metallistka: А ты ещё кто? Ты здесь раньше не бывал!
—Nekit the Rocker: Я Никита. И я сюда зашёл потому, что увидел, что здесь издеваются над моей бывшей девушкой и её парнем. Да Джейда, если что, на руках надо носить за то, что он не боится любить Дашу!
—JADE: Что? ЭТО ТЫ? Уж чья-чья, а твоя защита мне и даром не сдалась! Особенно после того, что ты сделал с Дашей! И как ты вообще сюда зашёл?
—Nekit the Rocker: Зашёл я сюда очень легко, поскольку знаком с Лёхой и Тохой. И знаешь, Джейд, я сейчас не обзываю тебя самыми отборными матами только потому, что я понимаю твоё теперешнее положение. Но ты ведь неглупый человек и должен знать, что всё и все в этой жизни изменяются. Быть может, я тоже изменился. Быть может, я нашёл ту, которую полюбил больше всего на свете. Быть может, мне больше не хочется быть байкером. Мне теперь хочется, наконец, слезть с моего мотика и обзавестись дружной семьёй, в которой у меня будут жена-красавица и двое-трое детей. Я бы их на мотике катал по городу, забирал бы их из детсада, водил бы в школу. Как ты на это смотришь?
—JADE: Прости, Никита. Я и вправду сейчас очень горячусь. Спасибо, что понимаешь меня. Но вот насчёт детей: Даша ведь больна СПИД-ом. А за своих жену и детей не боишься, а?
—Nekit the Rocker: Нет, не боюсь. Во-первых, моя будущая жена тоже больна СПИД-ом. Я встретил её в клубе Владимира Сергеевича, он уже, кстати, работает. А уж насчёт детей тоже не боись: давно уже придумали способ делать так, чтобы СПИД детям не передавался. А если не по карману будет, так усыновим. Делов-то.
—JADE: Ну что ж, ты, кажись, всё предусмотрел. Совет да любовь тебе и твоей жене будущей!
—Solomon: Вы уж простите великодушно за то, что я влезаю в ваш больше чем душещипательный разговор, но я забыл сказать, что мы устроили тайный суд над тобой, диджей Джейд. И вот наш вердикт: ты признан всеобщим изгоем. Отныне и впредь будет намного лучше для тебя не заходить в свою аську, поскольку в ней ты увидишь только проклятия и различную ненормативную лексику в твой адрес. Хотя, если честно, это не сильно тебе поможет. Нас много, и каждый из нас постарается распространить информацию о твоём проклятии на как можно большую часть территории города Курчатова. В тебя со всех четырёх сторон будут лететь ругательства и, возможно, камни.
Джейд не знал, что на это ответить. Он не ожидал, что его любовь к Даше вызовет такую сильную всеобщую ненависть к нему.
—Nekit the Rocker: Да не слушай ты их, Джейд. Это ведь просто толпа, а толпа во все времена была вместилищем дикости, невежества, жестокости. Пусть они рекламируют тебя как угодно, но знай: я и моя будущая жена с тобой до самого конца. Я теперь твой друг на всю жизнь.
—Svetik: Так, это кто тут обижает моего любимого Джейди, а? Да это вы находитесь под проклятием, а не он! Джейди—просто ангел, а его девушка Даша—намного лучше всех вас вместе взятых. Она даже лучше меня, если на то пошло! Раз вы так, то и в нас с Nekit’ом бросьте камни тоже!
—Lex the Goth: И в меня! Да, это я, Лёха. Здорово, Nekit, давно тебя не видели. Сейчас и Тоха пару слов скажет.
—Undead: А это я, Тоха. Прива, Никитос! Я полностью присоединяюсь к Никите, Лёхе и Свете!
—Alia: Тоха, я тоже здесь! Дениса никому не дам в обиду! Своим счастьем с Тохой я обязана ему! И ещё: Денис—моя первая любовь, если что!!!
—Undead: Дэн, а ведь ты никогда не рассказывал об этом!
—Alia: Конечно, не рассказывал. Да и не мог бы он тебе этого рассказать. Он, если что, никогда об этом не знал, хотя я была влюблена в него три года.
—JADE: Тох, ты будешь смеяться, но она не врёт! Я и вправду этого не знал, клянусь тебе! Сам вот сейчас впервые слышу!
—Undead: Да успокойся, верю я тебе! ;
—Venik: Кто обижает моих друзей, тот обижает и меня! Быть может, я для вас—пухленький добродушный Веник, но иметь со мной дело ого-го как опасно. Хотите бросаться в нас камнями—бросайтесь. Но предупреждаю заранее: вам это выйдет боком.
—Solomon: Твои слова ни капли нас не пугают, Вениамин. Про тех дружков Джейда вроде Undead’а или Nekit’а я ещё молчу, но из тебя мог выйти прок. А теперь не выйдет, поскольку ты принял сторону проклятого. Все, кто поддержат Джейда, будут изгоями тоже. Откажитесь, пока ещё не поздно. Скажите: «Отрекаюсь»! Я жду, дети мои.
—Nekit the Rocker: Иди к чёрту, Solomon. И ты не Иисус, чтобы нас детьми своими называть.
—Svetik: Ни за что!
—Lex the Goth: Я друзей не предаю!
—Undead: Гореть тебе в аду, Solomon.
—Alia: Пока я жива, Дена никто не обидит!
—Venik: Нет, Solomon, никто из нас шестерых тебе этого не скажет. Я всегда считал тебя человеком умным. Так будь же таким и сейчас. Не перегибай палку, Solomon. Я верю, в глубине души ты знаешь, что неправ. А уж если ты не хочешь этого признавать… Как я уже говорил, всем вам это выйдет боком.
—Solomon: И даже ты, Вениамин, не проявил благоразумия. Ну что ж, дети мои, вы объявляетесь изгоями. Вы сделали свой выбор.
—Venik: Да нет, Solomon. Это ты сделал свой выбор.
………………………………………………………………………………………………………………..
Часть 2.
Глава 1.
Джейд сидел напротив компа, обхватив руками голову, которая невыносимо болела от потока мыслей. Такого паршивого дня у Джейда не было никогда в жизни. Даже тот случай с курским отморозком казался ему не заслуживающим внимания пустяком. Поддастся ли он панике? Нет, конечно. Никогда до этого не поддавался. Но он в первую очередь думал, конечно же, не о себе. Он думал о Даше. Он думал, что вердикт, вынесенный ему и его друзьям, может распространиться и на Дашу. Хотя… Да кто они, собственно, такие, чтобы его судить? Кто их назначил судьями? Да и не блефовал ли Соломон, когда говорил, что в них будут со всех сторон лететь камни? Он, Джейд, личность, конечно же, известная, но Даша ведь таковой не является. Впрочем, он тут же вспомнил, что она тоже выступала на концерте, и понял, что она в некоторой мере тоже знаменита. Потом он вспомнил, что Соломон обычно приводит свои угрозы в исполнение. «Оно, конечно, так— думал Джейд,— но эта угроза чересчур масштабна даже для Соломона. Никита наверняка прав—Соломон вовсе не Иисус, чтобы диктовать людям свою волю. А, впрочем, утром увидим, подумал Джейд.
На следующее утро он проснулся и буквально тут же вытаращил глаза. На окно с уличной стороны был приклеен ватман с надписью : «31». Он тут же вспомнил, что нечто подобное он видел у Конана Дойля, а именно – в «Шерлоке Холмсе». Он понял, что до всеобщей ненависти ему остался 31 день, т.е. месяц. Это было время, отпущенное Соломоном на его спокойную жизнь и на то, чтобы дать возможность его друзьям «раскаяться» и «отречься». Джейд подумал, что ему сказочно повезло. Сказочно повезло в том, что его родители уехали к родственникам на два месяца и ещё долго не увидят то, что видел он.
Внезапно его мобильник завибрировал. На экранчике светилась надпись «Гость из склепа 1». Под этими «позывными» у него был номер Лёхи. Денис некоторое время послушал звонок и взял трубку:
—Да.
—Дэн, привет. Слушай, я не пойму одну фигню. Что означает число «31» на моём окне?
—Это остаток дней.
—Остаток дней до чего?
—До конца света.
—Дэн, я ведь предупреждал тебя: не шути над моей жизнью. Хоть ты мне и друг, но я и обидеться могу.
—Всё дело в том, что я не шучу. Это дни, которые нам отсчитал Соломон.
—А-а, так вот о каком конце света ты говоришь! Ладно, на этот раз не обижусь, поскольку ты не шутишь. Слушай, Дэн, а как насчёт того, чтобы напрячь Тоху, Никиту и Веника, собраться нам всем вместе и набить морду этому персидскому царю?
Копируя Сталина, Денис ответил:
—Прэдложэние интэресное. Но нэсвоеврэменное.
—Да с чего же «несвоевременное»? По мне так самое время. Мы и так уже с этим запоздали. Я ему, если что, давно хотел рожу начистить. Помню, собрались мы с ребятами на кладбище среди ночи, как обычно, как вдруг припирается этот умник, встаёт в самый центр, чтоб, значит, все видели и слышали, и давай умничать. Ты бы слышал, что он нёс! Он всё наше движение обо… Ой, извини, ты же не любишь маты. Ну, в общем, ты понял. Мы все уже начали на него надвигаться, так он не остановился, не-ет. Он даже ещё активнее болтать начал. Короче, мы его бить не стали, а взяли его под белы ручки да спровадили с кладбища. И самое главное—пока мы его спроваживали, он не переставал болтать, да и вообще на нас никакого внимания не обращал, словно впал в это … как его … А-а, во: «самадхи асампрайната». Состояние высшего блаженства, по-русски. А уж совсем по-русски—экстаз. Я, если что, вообще предлагал всем в жертву его принести. И у меня даже единомышленники были. И их было довольно много, заметь себе. Но вот… я тебе не стану говорить его истинное имя и назначение, скажу в общей форме. В-общем, наш «повелитель» тут же нам напомнил, что мы—светлые готы и что нам такое непозволительно. Вообще-то мы и вправду таким не промышляем, но Соломон, по-моему, просто напрашивался в жертвы. Как знать, может, стоило принести его в жертву, и да ниспослал бы нам Астрал высшее самое благословление. Да что там Астрал, Иисус — и тот бы не рассердился. По мне так этому умнику вообще в этой жизни не место. Он, зараза такая, очень уж сильно коптит небо.
—Лёх, скажи спасибо, что тебя сейчас моя мама не слышит, она у меня верующая. А Тоха тебе случайно не звонил?
—В том-то и дело, что звонил. У него та же фигня. Сейчас он успокаивает Алю. У неё на окне тоже это висит. И Света это тоже видела, но её и успокаивать не надо. Вот смелая девушка! Знаешь, как она отреагировала? Она взяла этот плакат и написала на нём: «Кто бы ни был сей козёл, написавший это, да будет он навеки проклят!». Спародировала Соломона. Она у меня такая умная! Она сразу поняла, что это Соломон. А я ей вот не поверил. Но вот от тебя услышал и теперь верю. Ладно, пойду извиняться за своё неверие. Пока.
—Покеда.
Едва Денис успел положить трубку, как тут же позвонила Света:
—Джейди, лапочка моя, приветик! Ты видел это? Видел, а?
—Если ты про соломонов плакат, то да: я его видел.
—Умничка ты моя! Единомышленничек ты мой! Ты ещё и умный, Джеди! Ты идеал!!!... Ой, извини, меня занесло. Но я ведь твоя ярая поклонница, ты же знаешь. В общем, молодец, что сообразил по поводу Соломона. Я тоже сразу так подумала. А вот Лёха не верит!
По её голосу можно было определить, что, говоря последнюю фразу, Света обиженно надула губы.
—Уже верит. Я ему только что это сказал, и он поверил.
—А почему он тебе поверил? Почему он мне не поверил, а?
—Ну-у, это, наверное, потому, что мы с ним дружим почти с детства и привыкли друг другу верить. А, кстати, он сказал мне, что сейчас будет перед тобой извиняться. Так что готовься: сейчас он придёт к тебе во фраке, с нормальной причёской, без готовской косметики, с цветами, бутылкой шампанского и коробкой конфет.
—Да? Класс! Если всё будет так, как ты говоришь, то я его прощу. Слушай, а ведь прикольно будет, если он передо мной всегда и за всё вот так будет извиняться. Надо бы злиться на него почаще… Не бойся, я не буду злиться слишком уж часто. Просто Лёху с его готовской натурой так сложно разговорить на что-нибудь романтичное! Даже одну розочку и то не подарит. Стесняется, что ли? А если он будет вот так извиняться, то романтическая жизнь нам с ним будет обеспечена. Ладно, пока. Я ещё все окна занавешу, и канделябры со свечками везде расставлю. Моя прабабка была очень романтичная натура, вот от неё они и остались. Уж что-что, а этот день для нас будет весьма романтичным!
—Ладно, я очень рад, что у вас с Лёхой будет такая романтическая жизнь. Покеда.
Некоторое время Денис рассматривал плакат на окне. Рассматривая его, он не мог понять, почему испытывает ощущение некоторой удидвлённости. Что-то навязчивое никак не могло покинуть его. Что-то очень простое, но вместе с тем и скрытое от глаз. Что-то простое до невозможности, но понимание этого глубоко вкралось в его мозг. Настолько глубоко, что мысли Дениса просто не могли до этого дойти.
И внезапно до него дошло. Причина этого ощущения была очень простая. Настолько простая, что Денис хлопнул рукой себя по лбу и во весь голос обозвал себя тупиком. Причина эта была настолько проста, что ему в голову должен был прийти простой вопрос. Впрочем, он не пришёл оттого, что Лёха и Света его сильно «заболтали» и оставили ему некоторые поводы к размышлению. Да и эти мысли о Соломоне, чтоб его… Ему в голову должен был прийти самый простой вопрос. И вопрос этот прозвучал бы так: «Как Соломон умудрился наклеить плакат на моё окно, если я живу на десятом этаже?». Он наверняка должен был подогнать подъемный кран! Впрочем, это могло наделать очень много шуму. Денис задумчиво выглянул в окно и опять хлопнул себя по лбу. Чёрт, ну конечно! Под его окном висела подъёмная платформа, с помощью которых обычно моются окна высотных зданий. В прошлом году с помощью такой платформы парочка смекалистых рабочих вымыла все окна его дома и собрала со всех жителей по 20 рублей за это. Правда, никто на них потом не жаловался. Списали на то, что работа эта вообще-то трудная и требует большой смелости, да и цену они запросили не самую высокую. А то, бывает, решишь купить средство, чтоб окно, значит, вымыть, пойдёшь на рынок, а когда увидишь цену—тут же из этого злосчастного окна выброситься захочешь. Одним словом, те рабочие и жители его дома разошлись полюбовно и весьма довольные друг другом. Рабочие ушли, а платформу свою забыли. Люди потом хотели было вернуть, да только найти тех рабочих не было никакой возможности. Потом люди осознали, что эта платформа может им неплохо послужить. С тех пор все жители его дома в порядке живой очереди мыли окна. А за эту работу тому храбрецу, который, не боясь высоты, помыл все окна, доставалось по двадцать рублей с каждого жителя. Цену оставили в память о тех двух смелых людях.
Денис понял, что без этой платформы тут явно не обошлось. И действовали явно ночью, поскольку он весь день был дома, а ночью спал, что называется, «без задних ног» и ничего вокруг себя не слышал. Для того чтобы проверить свою версию по поводу ночи, Джейд нашёл в телефоне номер, который значился у него как «Butterfly». С английского это слово переводилось как «Бабочка». И слово «бабочка» было отнюдь не ласкательным. Оно отображало род занятий данного номера. Это был номер девушки по кличке «Малинка». Малинка была местной ночной бабочкой. И, соответственно, по улицам ходила она только ночью. Ему этот номер давно ради хохмы подбросил Лёха, сказав при этом: «Хочешь познакомиться с классной девчонкой, Джейди? Позвони». Лёхе до этого этот номер подбросил Тоха, а Тохе—Никита, а Никите—ещё кто-то. Было трудно сказать, кто первым начал эту игру с номером Малинки. Джейд потом подозревал, что эту игру начала сама Малинка, чтобы привлечь себе больше клиентов. Она, как думал Денис, решила для увеличения доходов действовать по известной поговорке «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе». Помогло ей это или нет, Джейд не знал, да и не интересовался никогда. Малинка для него никогда ничего не значила. Когда он позвонил ей в первый раз, он тут же заподозрил неладное. «Уж больно липучая, уж больно быстро предложила она устроить свидание»—думал он тогда. А когда Джейд, ни на что особо не надеясь, а просто интереса ради пришёл на это свидание, он тут же понял, кто такая была Малинка. Через день после этой встречи он задал Лёхе серьёзную трёпку, и некоторое время просто отказывался с ним разговаривать. Этим же отвечал ему и Лёха. Но через три дня они решили, что лучше худой мир, чем добрая ссора. А ещё через пять дней они вообще забыли об этой хохме и дружили так, как будто ничего этого вовсе и не было. Денис решил позвонить Малинке, так как она была единственной из его знакомых, кто вёл ночную жизнь. Лёха и Тоха, конечно же, тоже её вели, но вели они её в основном на кладбище. А если бы они что-то видели, они бы позвонили ему прямо среди ночи, как и всегда, по своему обыкновению.
Дойдя до её номера, Денис нажал кнопку вызова. После нескольких гудков из трубки полился слегка пьяный, слегка прокуренный, но чем-то всё-таки привлекательный низкий женский голос:
—Здравствуй, дорогой мой. Тебе одиноко? Тебе не с кем поговорить? Тебе скучно? Тебя все ненавидят? Тебе темно и страшно? Тогда ты обратился по адресу. Как ты хочешь, чтобы я тебя успокоила?
—Быть может, меня скоро и будут все ненавидеть, но за утешением я обращусь отнюдь не к тебе. И утешаться я буду явно не так, как ты всем предлагаешь.
—Фи, как грубо! Ты плохой мальчик, тебя надо наказать!
—И тебе здравствуй, Малинка. Слушай, у меня к тебе один вопрос: ты видела кого-нибудь ночью возле моего дома?
—Может, видела, а может, и не видела. А вообще народец всякий ошивается, всех и не упомнишь.
—Да мне всех-то и не надо. Мне надо…
—А мне, Денисочка, надо долларов. Я прекрасно знаю, что если я у тебя их попрошу, ты мне их не дашь. Так с какой стати мне давать тебе какую-либо информацию, не получив ничего взамен? Тем более что информация—это товар, знаешь ли.
—Ну, вот я так и знал! Я так и знал, что ничего человеческого в тебе не осталось! Не осталось, поскольку ты давно продала себя со всеми потрохами!!! Тебе ответить на мой вопрос, знаешь ли, ничего не стоит. Не хочешь—не отвечай! Но если бы ты ответила, ты могла бы спасти несколько невинных жизней, чтоб тебя!!!...
Некоторое время в телефонной трубке не было слышно абсолютно ничего. Но потом Денис прислушался и с очень большим для себя удивлением услышал там судорожные рыдания. Конечно, Денис никогда не отличался особой вежливостью в своих крайне немногочисленных разговорах с Малинкой, поскольку у него всегда было несколько предвзятое отношение к женщинам лёгкого поведения. Но когда он услышал в трубке женские рыдания, его невольно начала мучить совесть и ему тут же захотелось извиниться за своё поведение. Но он никогда свободно не разговаривал с Малинкой, поэтому запинался буквально на каждом слове:
—С-сслушай, М-малинка… ой, т-то есть Люба, ты и-извини, если я т-тебя обидел. Я н-не х-хотел…
—Да нет, Денис, ты меня не обидел. Всё, что ты сказал—это правда от слова до слова. Спасибо, что назвал меня по имени. Представляешь, я уже почти забыла собственное имя. Это ты извини, если я тебя обидела. Короче, отвечаю на твой вопрос. Я вчера ночью вышла как обычно на свою работу(по её тону было слышно, что она просто выплюнула слово «работа»), и вижу—какой-то пацанчик залез на платформу и давай подниматься. Поднимается, поднимается, до десятого этажа поднялся. Я ещё подумала: уж не к тебе ли это гость? Типа «через дверь пройти мне лень, потому что я — олень!», ха-ха. Вижу: достаёт воот-такенный листик и давай на нём чем-то там чего-то там мулевать. Ну, потом он его, значит, по-быренькому скотчем тебе на окно налепил и давай обратно опускаться. Я, вишь ты, заинтересовалась. Подхожу этакой своей отработанной походочкой к платформе и говорю: «А кто это у нас такой храбренький, а кто это у нас такой смельненький? Кампания нужна?». Пацанчик на меня лицо, значит, поднимает, смотрю—тьфу, блин—Соломон, долбанный оратор с Садовой! Ну, думаю, щас его конкретно попрёт! И не ошиблась: ох как он начал в душу мне лезть, ох как он мою работу по косточкам разнёс! Я ему тогда хотела бошку за его слова разнести, да вот не разнесла. А сейчас, благодаря тебе, вижу, что правильно сделала, что не разнесла. Признаться честно, когда ты сказал «спасти несколько невинных жизней», ты надавил мне на больное. Я отчасти из-за этого и расплакалась. Ну и, конечно, оттого, что увидела воочию жизнь мою поломанную и поржавевшую. Знаешь, Денис, большинство людей раньше были далеко не такими, какими они являются сейчас. Я ведь не всегда была… Малинкой. Я ведь выросла в нормальной семье, у меня были хорошие подруги, любящие родители, стремление к знаниям и любимый парень! И у меня была жизненная цель, а именно, как ты и сказал: спасать невинные жизни. Я хотела быть врачом, а именно—хирургом. Помню, мне в самом раннем детстве аппендикс вырезали, поэтому, наверное, я и избрала этот вид врачевания. Я в школе лучше всех училась, на золотую медаль даже шла. Но всё изменилось, когда к нам пришёл новый классный руководитель. Когда я его первый раз увидела, то ничего плохого о нём не подумала. Вроде мужчина был представительный, красивый, с огнём в глазах. Эх, будь я тогда такой опытной, как сейчас, меня бы сразу насторожил этот огонь. Но я тогда была сопля зелёная, хоть и девятиклассница. Вначале всё было хорошо, ну то есть без особых изменений. Правда, я частенько подмечала, с какой мечтательностью на лице он глядел на наших девчонок. Ты учти себе на будущее, Денис: скрывать что-либо, свою любовь, к примеру, от нас, от девчонок, бесполезно. Девчонки всё замечают и обо всём знают. Хотя в моём случае и при моём тогдашнем опыте - почти обо всём. Мы с подружками это заметили и частенько по этому поводу сплетничали да похихикивали. Но когда наш классный стал директором, началась просто, как бы сказала наша химичка, «неконтролируемая цепная реакция». Мои подруги стали «вылетать» из школы одна за другой, прямо как пули из полуавтоматической винтовки. У одной вдруг начинала хромать химия, у другой—физика, у третьей—биология, и т.д. и т.п. Ладно бы они были двоечницами, но наши девчонки всегда отличались, как птица Говорун, умом и сообразительностью. Про нас даже в газете писали. Мы с тобой примерно одного возраста, так что ты наверняка видел эту статью, конкурс-то был громкий…
—А-а, вспомнил! Извини, конечно, что перебил, но не тот ли это был конкурс в стиле брэйн-ринга, или, по-простому, «Что? Где? Когда?»? На первой странице фотка с участниками была. Там ещё на переднем плане девчонка стояла. Красивая такая, и с такой лучезарной улыбкой. Я когда эту девчонку увидел, мне от её улыбки даже тепло стало. А по взгляду было видно, что она, кроме того, что красивая, ещё и очень умная.
—Он самый! И ты, сам того не подозревая, сейчас заставил меня покраснеть.
—Так эта девчонка?...
—Да, это была я. Что, сложно представить меня вот такой, да? Ладно, можешь не оправдываться, сама знаю, что сложно. У меня ведь эта фотка до сих пор дома в столе лежит. Я иногда смотрю на неё и сама не верю, что когда-то я была такой. Ладно, раз уж начала свою жизнь вспоминать, ты лучше вот то, перебитое, до конца дослушай. Тебе, я надеюсь, интересно?
—До невозможности.
—Вот уж никогда не думала, что я могу быть интересной. Так, ладно, я отвлеклась. Как я уже говорила, наши девчонки отличались умом и сообразительностью, да так отличались, что об этом потом узнал весь Курчатов. Но вот девчонки начали вылетать из школы одна за другой. Я заметила, что перед этим всех вылетевших вызывали в кабинет директора. И вызывали в алфавитном порядке. С некоторым содроганием я начала осознавать, что скоро дойдёт очередь и до меня. И не ошиблась. Я в тот день целовалась на переменке со своим парнем. Причём парень мой был моим одноклассником, я никогда не ставила перед собой цель подобно другим дурочкам непременно захомутать парня постарше. Мной руководили настоящие чувства. И им тоже. Мы целовались, и мы наслаждались этим. Ни с моей стороны, ни с его стороны никогда не было никакой грязи. Мы искренне любили друг друга. Я полюбила его, когда он вытащил меня из воды. Я как-то плавала на речке и захлебнулась. А он—тут как тут. Но я его даже и не совсем за это полюбила. Просто парень мой, сколько я его знала до этого, был мальчик стеснительный, флегматичный, совсем не похожий на героя. А когда он увидел меня тонущую, он смог преодолеть свой характер. Ради меня… Так вот, целуемся мы, значит, и никому не мешаем, как вдруг проходит мимо нас директор и говорит: «А ну-ка, Любовь, пройдём-ка в мой кабинет!». Я говорю: «Вы не понимаете. Тут не то, что вы думаете!» А он мне: «А откуда ты знаешь, о чём я думаю? Давай в мой кабинет. И побыстрее!» Как я уже говорила, я была крайне неопытна. Но моя переразвитая интуиция всё время зудела мне под ухо, что мне грозит беда. Я заранее шла на амбразуру. И вот заводит он меня в свой кабинет и говорит: «Так-так, а ведь ты, Любовь, у нас идёшь на золотую медаль, не так ли?» Я ответила: «Н-ну, так мне, по крайней мере, учителя говорят». Он подошёл ко мне на один шаг поближе и сказал вкрадчивым таким голосом: «Ты ведь хочешь её получить, не так ли?» Я уже чувствовала приближение чего-то грязного и страшного, но решила отшутиться. Сказала ему: «Ну а кто ж не хочет?». Тогда он быстро подбежал к двери и запер её на ключ. И не успела я даже и закричать, как он повалил меня на пол. Потом навалился на меня и стал судорожно расстёгивать мою блузку. Я пыталась сопротивляться, но я была напугана. В-общем, ты сам понимаешь, что произошло.
Денис молчал. Молчал от того, что ему просто не хватало слов.
—Вижу, что понимаешь. После этого моя жизнь пошла вкривь и вкось. Мой парень тогда опять пересилил характер ради меня. Я даже не ожидала от него. Через день после этого он подошёл ко мне в коридоре, обнял меня, прижал к себе и сказал, что он всё равно любит меня и никогда не разлюбит. И ещё он сказал, что никому не даст меня в обиду. После этих слов он вдруг вбежал в кабинет директора. Через секунду оттуда послышался какой-то шум. И на глазах у меня директор на всех парах выбежал из своего кабинета, держась рукой за свой нос, из которого нескончаемым потоком шла кровь.
—Правильно! Так ему, козлу!!! Молодец, парень!—в приливе восторга закричал Денис.
—Тут ты, конечно, прав. Но только это самым прямым образом отразилось на мне. Парня моего директор не тронул, поскольку у него были родственники в милиции, а ещё один его родственник был каким-то суперважным человеком, недовольство которого могло запросто вытолкнуть его с директорского кресла. Но он знал, что нос ему разбили из-за меня, поэтому он, иронически говоря, «устроил мне сладкую жизнь». Он основательно подпортил мне мой будущий аттестат. И не по одному—по всем предметам. Учителя-то всё знали. Но они молчали. Потому что боялись увольнения. Я тогда поняла их, у всех у них всё-таки семьи, которые нужно кормить. Пусть один человек пострадает. Своя рубашка, знаете ли, ближе к телу. А сейчас… Сейчас я просто готова убить их. Всех и каждого. За несправедливость. Короче, я вылетела из школы. И я при этом не могла попасть ни в какую другую. Директор, сволочь, постарался во всех местных школах очернить мою репутацию. Наклепал всем, что я взятки даю, что я могу даже «натурой» заплатить, что я довожу мальчиков до самоубийства, и т.д, и т.п. Вишь, как разозлился за разбитый-то носик. Единственным светом в окошке был мой парень, который поклялся мне любить меня до гроба. Но увидеться с ним у меня не сильно-то и получалось, поскольку отец его, человек хороший, благородный, но сильно доверчивый и крайне «узкоменталитетный», каждый раз швырял в меня чем-нибудь с порога своей квартиры и орал: «Отстань от моего сына, проститутка малолетняя! Хочешь и его в гроб загнать, да? Так вот хрен тебе!!!»
Денис всё ещё не мог подобрать подходящие слова, поэтому снова молчал.
—Молчишь? Не знаешь, что сказать? Понимаю. Я бы на твоём месте тоже растерялась. Как это, думаешь ты, с одним человеком могло произойти столько всего? Я, когда вспоминаю всё это, тоже не верю… Впрочем, я повторяюсь. Я до сих пор не могу забыть своего парня. В один день наступил такой момент, когда мы совсем перестали видеться. Я тогда была в отчаянии, поэтому я решила отгородиться от прошлого. Я вспомнила, как отец моего п… тот человек обозвал меня проституткой, и подумала, что больше мне уже некуда пойти. Вот что может сделать с человеком сознание того, что тебя все покинули, что ты обречён, но ты не хочешь умирать, и поэтому ты согласен хоть на какую-нибудь жизнь. Да не на жизнь! На жалкую её пародию. А вот парень мой… До сих пор помню этот случай: я как-то спросила его, не боится ли он мести директора за разбитый-то нос. А он тогда улыбнулся и весело так сказал: «Может, я и не выгляжу героем, но иметь со мной дело ого-го как опасно!»
Денис осёкся. «Иметь со мной дело ого-го как опасно!» Он точно помнил, что где-то слышал эти слова. Он помнил, что кто-то из его знакомых где-то их как-то сказал. «Блин, а ведь я помню, кто их сказал!»—подумал он. Просто ли это совпадение? Нет уж, таких совпадений не бывает. Но Джейд не подал виду, что знает эти слова, а решил с помощью маленькой игры проверить, прав ли он или нет. И он сказал в трубку:
—Слушай, Люб, про меня говорят, что я пророк от Бога. Давай-ка это проверим. Я сейчас попробую угадать, как звали твоего парня. Берусь угадать с трёх попыток.
—Ха-ха-ха, я любила эту игру, когда была в третьем или четвёртом классе. Давай, посмотрим, какой ты пророк!
—Давай. Первая попытка: Лёха.
—Не угадал!!!
—У меня есть ещё две попытки. Вторая попытка: Никита.
—Нет, нет, холодно! Если провалишься в третий раз, ставишь мне мороженое!!!
—Ой-ой-ой, баксов нету, мне надо угадать!—притворно сокрушился Денис,—Блин, как же его звали? Столько на свете имён, а подходит хрен знает какое. Ладно, обратимся наудачу к моей аське. Чаще всех я чатюсь… чатюсь… с Вениамином.
Люба вдруг замолчала. Её молчание длилось минут пять или шесть. Денис терпеливо ждал. Потом из трубки послышались рыдания.
—Люб, ты чего? Чего ты?
Люба не ответила. Джейд понял, что он угадал. Но для него это был просто хороший приятель, а для неё—единственная любовь. Он понимал, что её душа сейчас находится где-то в промежуточном состоянии, то есть между душой ночной бабочки по прозвищу Малинка и душой чистой и невинной девочки по имени Люба. И её душа сейчас разрывалась напополам. И он понял, что надо что-то сделать до того, как её душа разорвётся окончательно.
Джейд вырубил телефон и рванул в коридор. Он надел свою кожаную куртку, выскочил из квартиры, не забыв всё-таки её запереть, и помчался прямиком к Венику. Слава Богу, Веник жил в том же доме, что и Денис, но на 1-ом этаже, поэтому они жили друг от друга всё-таки далековато. Денис добежал до квартиры Веника и судорожно начал звонить в звонок. Дверь открылась, и из неё раздался голос: «Слушай, Джейд, я не глухой! Да хорош звонить-то, ё-моё, вот он я!».
Джейд перестал звонить. А когда посмотрел на Веника, он не узнал его. Перед ним стоял высокий, подтянутый, не худой, но и не толстый вовсе подросток, хоть и не блистающий мышцами, но на лицо приятный.
—Веник, ты ли это? Как ты так изменился?
—Спец-методика! Скачал с инета. Просто смотрел я как-то на свои школьные фотки и подумал: «Блин, а ведь я тогда был ничего!», и решил вернуть себе былую внешность. Как видишь, вернул!
—Ты—просто молодец! Но сейчас, тем более что ты сбросил лишние килограммы, давай в темпе за мной!
—Куда? На улицу? Зачем?
—Долго рассказывать! Там увидишь! Пошли!!!
—П-подожди, Дэн, дай хоть куртку накинуть!
Накинув куртку, Веник побежал за Джейдом, который, несмотря на спец-методику, всё-таки был худее Веника и бежал так быстро, что Веник едва-едва за ним успевал. Денис знал, куда надо бежать. А бежать ему предстояло с улицы Энергетиков на улицу Садовую к дому №17. Любу чаще всего можно было найти около этого дома. Конечно, можно было бы воспользоваться общественным транспортом, но свежий воздух нравился Денису больше, да и в тот момент все маршрутки и «пазики» казались ему просто черепахами.
Они добежали до вещевого рынка, который как раз находился через дорогу от Садовой.
—Блин, Дэн, я и так уже похудел! Сколько нам ещё бегать? И что это за ипподром ты устроил, а? Что за скачки сумасшедшие?
—Да подожди ты, Веня! Сейчас перебежим через дорогу, и можно будет перейти на шаг.
—Спасибо, Дэн. Ты настоящий друг!—протянул Веник в ироничном тоне.
—Спасибо ты мне потом скажешь!
«Наверное»—додумал про себя Денис.
Они перешли через дорогу, и там Денис смилостивился и разрешил перейти на шаг. Денис вёл веника к вожделенному 17-ому дому. Вот она, улица Садовая, вот он, дом №17. А вот и она, Малинка, то есть, конечно же, Люба, сидит на асфальте, опершись об стену, и плачет. «Вот уж не думал, что человек может плакать так долго!»—подумал редко плачущий Денис.
—Вень, а Вень? Видишь, девушке плохо. Подойди, утешь её, что ли.
—Я бы рад, но у тебя утешать лучше получается. И я не понял: ты меня сюда ради этого привёл, Дэн?
—Подойди и успокой, я сказал!—проговорил Денис строгим голосом. Когда он говорил что-либо кому-либо таким голосом, его знакомые и друзья обычно его слушались, словно пребывая под некоторым кратковременным гипнозом. И Веник не был исключением из этого правила.
Веник нерешительно подошёл к плачущей Любе. Видя, что она с ним была одного возраста, он решил, что лучше будет обращаться на «ты». Но он не знал, с чего начать. Он некоторое время стоял, но потом он понял, что вот так стоять нехорошо и даже невежливо. А то у девушки, если она, конечно, видела что-либо вокруг себя в тот момент, могло создаться впечатление, что он, Веник, пришёл сюда просто поглазеть на неё плачущую как на какой-нибудь аттракцион. Поэтому он медленно подошёл к плачущей девушке, осторожно положил ей руку на плечо и спросил: «Я могу помочь?»
Всё ещё плача, Люба подняла глаза. Разглядев лицо Веника, она вдруг перестала плакать. Потом она медленно встала и подошла к нему. Веник, случайно взглянув ей в глаза, подумал, что он сходит с ума. Да не может такого быть!...
—Люба?
—Веня?
—Люба!
—Веня!
Джейд подумал, что его сердце сейчас разорвётся от умиления. Люба бросилась в объятия к Вене, а Веня сжал её так крепко, словно боялся, что она куда-нибудь убежит и больше не вернётся. Затем Веня в любовном порыве расцеловал ей всё лицо. «Ни единого места не пропустил!»—подумал глядящий на всё это Джейд. И тут же понял, что лучше всего оставить их одних. Он хотел тихо уйти, но Веник заметил его уход. Он не стал его останавливать. Только и прокричал вслед: «Спасибо тебе! Ты перевернул наши судьбы!». «Спаси-ибо»—крикнула ему вслед Люба.
«Да не за что» — подумал про себя Денис, уходя всё дальше и дальше от влюблённой парочки…
***
—Глядите-ка, да это же Дэн!
—Наш модный диджей!
—Если чадо твоё ослушается тебя, сотри его с лица земли… земли… земли…
Джейд бежал в зеленоватое размытие. Погружался всё глубже и глубже, будто в чёрную дыру. Он бежал. Но бежал не от кого-то. Наоборот, он бежал за кем-то. За кем-то очень для него дорогим. У него было лицо. У него был голос. У него была даже фигура. И хоть в размытости мало что было видно, но фигура, судя по всему, была женская. И вот Джейд заметил, что всё больше и больше он приближается к кому-то… Странно… Знакомые черты… Знакомый голос… Знакомая комната, в которой Джейд оказался непонятно каким путём. А по углам этой комнаты стояли… Ну почему именно они? Почему именно сейчас? Почему у них в руках пистолеты? И пистолеты эти были направлены на женскую фигуру. Но фигура не показывает ни единого признака страха. Она поворачивается лицом к Дэну. Чёрт, ну конечно!...
—Денис, БЕГИ!!!
Со всех сторон грянули выстрелы…
Денис проснулся в холодном поту. Было ещё не совсем поздно, только лишь 10:30 вечера. Но Джейд просто устал от сегодняшних переживаний, и поэтому решил отдохнуть. «Блин, что за сон мне сейчас снился?!»–подумал он,—«Блин, что за фигня? Так, всё, хватит играть в «Макса Пэйна»! И ещё эта фраза с «Обитаемого острова»! Уж на что хороший фильм, так и тот оставил отпечаток в моём сознании. И эта девушка странно знакомая. И пистолеты. И плач. И тихий стук в дверь… Так, стоп! Какой плач? Какой стук в дверь?! Да не было там такого! Откуда я вообще это взял?».
Денис решил побороть все мысли, принесённые ему этим «вечерним» кошмаром. И как только ему это удалось, он понял, что плач и тихий стук в дверь были наяву. Впрочем, стук тут же прекратился, но плач остался. Насколько мог судить Денис, во время стука этот плач был плачем напуганного человека. А после прекращения стука этот плач был плачем человека не только напуганного, но и почти потерявшего надежду на спасение. И Денис, обычно не открывавший дверь тем, кто стучал в неё вместо того, чтобы цивилизованно позвонить в звонок, решил открыть дверь. Он подошёл к двери и открыл её. И остолбенел.
Под его дверью, облокотившись о стену, сидела Даша. Прямо как Люба, которая сидела на асфальте четыре часа назад на улице Садовой. Денис быстро подбежал к Даше и попытался поднять её на ноги. Со второй попытки ему это удалось. Он взглянул ей в лицо. Её щёки были покрыты царапинами, под левым глазом были явные признаки надвигающегося синяка, большого и синего. Джейд подумал о том, что помогая своему другу с его девушкой, он совершенно забыл про свою собственную. От этих мыслей Джейду стало настолько плохо, что ему тут же захотелось избить себя до полусмерти. Но Дэн никогда не терял здравомыслия, поэтому он решил, что для самоизбиения он найдёт время потом.
Не говоря ни слова, Дэн быстрым движением взял Дашу на руки. Он вошёл в квартиру и положил полупарализованную Дашу на двуспальную кровать своих родителей. Даша в уютной квартирной обстановке быстро приходила в себя. Она тут же села на край кровати, но плакать не перестала.
—Денисочка, я думала, что ты мне никогда не откроешь. Что я никому не нужна. Что я даже тебе не нужна.
—Дашенька, нет! Ты очень нужна мне! Я просто заснул и поэтому не сразу услышал стук. А чего ты в звонок не позвонила?
—А ты не видел? У тебя и звонка-то нет, кто-то повредил кнопку.
—Да? А я даже не заметил. Дашенька, милая моя, хорошая, что с тобой случилось? Что произошло?
—Я бы сказала сейчас «ничего», но у меня ведь на лице написано, что что-то случилось.—горько улыбнувшись, посетовала Даша.— Это всё…
Даша снова зашлась рыданиями. Денис подсел к ней и нежно обнял её за плечи.
—Это всё… Соломон… так его, кажется, звали… и его дружки. Мама была на работе, а мой папа как всегда пил неизвестно где и неизвестно с кем. Я просто спала на диване, когда вдруг раздался звонок в дверь. Я подумала, что это соседка опять за солью пришла, потому что к нам больше никто не приходит. Поэтому я открыла дверь. И тут же в квартиру ворвалась куча каких-то странных парней. Они скрутили мне руки, чтобы я не могла сопротивляться, а их главный—они его называли Соломоном—подошёл ко мне и начал меня избивать. Потом, избив меня, он пошёл в ванную комнату и начал мыть там руки, бормоча про себя что-то вроде «отмываю руки свои от копоти обелиска чёрного». Потом он подошёл ко мне и сказал: «Передай своему, что с ним и его друзьями скоро случится то же самое». Затем они бросили меня на пол и выбежали из квартиры. Я была напугана, и я не знала, куда мне идти. Ты—единственный, к кому я могу обратиться за помощью.
Дрожа всем телом, Даша придвинулась к Денису.
—Мне очень холодно. И очень страшно. Обними меня покрепче. Обними меня.
А Дениса и не надо было даже просить. Он и сам порывался её обнять, но не хотел он кидаться на неё вот так, словно воспользовавшись её полупарализованным состоянием.
Когда Денис посмотрел на часы, он увидел, что было уже около двенадцати ночи.
—Ого-го, однако, спать пора.
Даша поглядела на Дениса. В её глазах было большое отчаяние.
—Денис, можно мне остаться у тебя? Я боюсь идти домой. А вдруг опять Соломона встречу? А вдруг они уже ждут меня?
—Ладно, оставайся. Родителей моих всё равно ещё очень долго не будет.
—Обними меня.
Денис обнял Дашу. Он нежно гладил Дашу по голове, крепко прижимая её к себе. И они даже не заметили, как уснули, обнявшись. Нет, никакой грязью здесь и не пахло вовсе. Денис и Даша лежали на двуспальной кровати, и спали, крепко обнявши друг друга. И тому, кто видел бы их тогда со стороны, было понятно, что им обоим снится один и тот же сон. И во сне они инстинктивно крепко прижимались друг к другу. В один момент Даша проснулась, разбудив попутно и Дениса. Денис на неё вовсе не обиделся, поскольку и сам хотел бы избавиться от того кошмара, который снился им обоим. Даша всем телом прижалась к Денису, и Денис поцеловал её. И всё это время они крепко прижимались друг к другу. И они опять уснули, обнявшись. И их объятие опять же не сопровождалось никакой грязью. Они просто спали, обнявши друг друга и сблизив головы. Даша заснула, а Денис уснул не сразу. Денис гладил Дашу по голове, шептал ей что-то на ухо и тихонько целовал её в лоб и обе щеки. Даша улыбнулась во сне, прижимаясь к Денису всем телом. Денис прижал её к себе покрепче и тоже заснул. Они оба спали, обнявшись и с улыбкой на лице. В тот момент они осуществили свою мечту. Были только он и она. Их не беспокоили друзья. Их не беспокоили враги. Даже тот страшный сон, словно отступив под натиском любви и нежности, перестал их беспокоить. Денис и Даша искренне любили друг друга.
Они спали довольно долго. Им обоим в тот момент казалось, что они не спали уже целую вечность. И столько же не видели друг друга. И столько же не обнимались…
Глава 2
—Как романтично.
Услышав голос, Денис, до этого крепко спавший, мигом проснулся. Даша спала как маленький ангелочек, обняв во сне Дениса и счастливо улыбаясь. Денис поднял глаза и увидел, что около его кровати на табурете сидел ни кто иной, как Соломон. Соломон глядел на них и улыбался.
—Я вижу, Денис, сей чёрный обелиск доставляет тебе немало удовольствия. Небось, у вас с ней был не только поцелуй. Оттянулся по полной, да, Денис?
—Не надо гнать, Соломон. Мы просто спали, обнявшись и наслаждаясь покоем.
Соломон присвистнул:
—И всё-таки ты не мужчина, Денис. Она, конечно, проклята внутренне, но внешне почти не пострадала. Да окажись я на твоём месте и знай точно, что на ней проклятья нет, уж я бы очень постарался…
Денис почувствовал, что у него началась сильная чесотка в области тех самых костяшек пальцев, которые обычно участвуют в драке.
—Ты не на моём месте, Соломон.
—И очень жаль. Да, кстати, отчего же ты не спросишь меня, как я сюда попал? Нет-нет, вовсе не через платформу. Мне и того раза, знаешь ли, хватило. Хоть мне и стыдно в этом признаваться, я не боюсь ничего, кроме высоты. А впрочем, как ты сейчас сможешь убедиться, глянув на окно, лист с количеством дней изменился. Мой помощник будет еженощно к тебе наведываться. И не вздумай пытаться чем-нибудь ему навредить, поскольку месть моя будет поистине страшна. А попал я сюда очень цивилизованным способом: через дверь. Видимо, сей чёрный обелиск пришёл к тебе на меня пожаловаться, а ты, пока заботился об этом источнике всеобщего проклятья, даже забыл о такой элементарной вещи, как замок.
Денис почувствовал, что ему очень хочется дать себе по морде за невнимательность.
—Я, если честно,—продолжил свой монолог Соломон,—хотел сегодня ночью поехать с ребятами на дичнянское кладбище и очистить его от этих основательно мне поднадоевших своим мистицизмом готов, но вдруг вспомнил о тебе и подумал, что готам можно пока дать фору. Нет-нет, я не намерен громить твою квартиру и избить вас обоих, я пришёл сюда с официальным предупреждением: если ты в течение 30-ти дней не одумаешься, то в тебя и твоих друзей со всех сторон будут лететь камни, а с этим вот чёрным обелиском я поступлю точно так же, как древнерусский князь Владимир, коему все из нас обязаны православной религией, поступил с идолом Перуна.
Оставив Джейду информацию для размышления, Соломон медленно встал со стула и изящной походкой направился к выходу из квартиры. Когда Соломон был уже в дверях, Джейд окликнул его:
—Слышь, Соломон, а ты когда планируешь очищать дичнянское кладбище от готов?
—А вот это тебе знать вовсе не обязательно, мой чрезвычайно любопытный друг. Впрочем, могу удовлетворить твоё любопытство наполовину: очень скоро.
Соломон растворился в коридорной темноте.
***
Лёха и Тоха стояли на дичнянском кладбище около одной из могил. По ней можно было увидеть то, что на надгробие вряд ли тратились большие деньги, но могилка была убрана настолько чисто, что оставалось только удивляться, что этот невзрачный холмик ещё для кого-то важен. На невзрачной табличке можно было разобрать слово «Фламберг». В этой могиле была похоронена девочка-гот, маленькая девочка с сильной кличкой.
Это было три года назад.Фламберг была очень хорошей подругой Лёхи и Тохи. Маленькой та девочка при жизни была не по возрасту, а по росту. Лёха хорошо помнил, как они уходили с кладбища вместе, как расставались около «Энергетиков», расходясь в разные стороны, как он глядел ей вслед, а Фламберг, словно чувствуя его взгляд, останавливалась и оборачивалась на Лёху, глядела на него своими до невозможности красивыми глазами и загадочно улыбаясь. У них с Лёхой был намёк на серьёзные отношения. Тоха, как и положено очень близкому другу, знал это и всячески их отношения поддерживал, всегда заступался за них перед Повелителем, когда они опаздывали на ритуал. А в один прекрасный день, а точнее—в одну прекрасную ночь, когда готы расходились по домам после очередного служения Астралу, Лёха и Фламберг, как всегда, шли вместе. Тоха, делая вид, что ему никто в провожатые нужен не был, шёл поодаль за ними, с гордостью чувствуя себя хранителем их отношений. Лёха хорошо помнил, как они вместе дошли до выхода из кладбища и уже, как говорится, пересекли черту, когда у Фламберг вдруг развязался шнурок на «бульдоге». Она остановилась и наклонилась, чтобы его завязать. Лёха остановился тоже. Готы быстрой походкой шли мимо них. Никому не было до них дела, каждый тогда заботился больше о себе любимом, то есть не глазел особо по сторонам, чтобы посмотреть, что делают другие. Когда Фламберг, наконец, завязала шнурок, она подняла взгляд, и её глаза вдруг встретились с глазами Лёхи. Лёха смотрел в её глаза, очаровываясь ими каждую секунду. Она, посмотрев на Лёху, вновь загадочно улыбнулась. В её глазах очень красиво отражался лунный свет. Лёха медленно подошёл к ней, нерешительно обнял её и поцеловал. Он почувствовал, что Фламберг не сопротивлялась, а как раз наоборот: её руки обняли его. Фламберг ответила на поцелуй Лёхи. Это был первый поцелуй в его жизни. Это была его первая любовь. Первая, и, как тогда думал Лёха, единственная. Лёху тогда переполняло счастье.
—Фламберг… Леночка…
—Ничего не говори, Лекс. Просто целуй меня. Целуй так, как будто целуешь в последний раз. Я чувствую, что первый и последний раз мы счастливы. Первую и последнюю ночь мы вместе.
Лёхе стало грустно от этих слов. Он не верил им, но что-то заплакало у Лёхи в душе. Он прижал Фламберг к себе и стал целовать её с неистовым желанием. Фламберг ответила ему тем же. Они не хотели выпускать друг друга из объятий. Лёха шептал Лене на ухо, что никому её не отдаст и никогда не бросит, и никогда у него не будет такой любви, как с ней.
—Лекс, твои слова хороши, но почему-то мне кажется, что того, что ты говоришь, никогда не будет. Мне кажется, что эта ночь—единственная в нашей жизни, которую мы можем провести вместе, любя друг друга…
У Лёхи и у Лены в глазах блестели слёзы. Лёха больше всего на свете хотел оказаться вместе с Леной где-нибудь подальше от жестокого мира людей. Там, где были бы только он и она. Он снова начал неистово целовать её…
На следующую ночь готы опять собрались на кладбище. Лёха, придя туда, сразу же начал искать Лену. Он нашёл её. Лёха был очень рад её видеть, но у Лены в глазах таилась некая необъяснимая печаль. Лёха хотел предложить ей сбежать с этого кладбища, из этого города туда, где их никто не достанет, как вдруг среди готов началось волнение. Растолкав всех готов и дав по морде вставшему у него на пути Повелителю, что все без исключения готы делать боялись, к Лёхе и Лене, тяжело дыша, приближался по виду весьма сильный, но весьма туповатый парень. Приблизившись к ним, он сначала посмотрел на Лёху, а потом на Лену. Затем раздался его до ужаса противный голос:
—Ах, вот ты где, Леночка! Это и есть тот самый Лекс Гот, да? ДА? ДА???!!!
Лёха терпеть не мог туповатых:
—Что «да», что «ДА»? Тоже мне, «дакальщик» явился.
—Ух ты борзый-то какой, а? Я не понимаю, что это за хрень такая? Ты вообще оборзел, что мою девушку целуешь?
—Какую ещё твою девушку?
Лена пояснила:
—Это он меня имеет в виду! Да никакая я ему не девушка!!! И никогда не была!!! И никогда не буду!!! Я его девушка только лишь в его грязном воображении. А он настолько туп, что своему воображению верит. СКОЛЬКО РАЗ ГОВОРИТЬ ТЕБЕ, УРОД: Я ТЕБЕ НЕ ДЕВУШКА!!!!!!!!!
—Заткнись, девка, я с человеком разговариваю!
—Ты пьян, Андрей! Иди проспись!
—Да я тут самый трезвый, если чо! Я, если чо, человек Соломона!
—Какого Соломона? А-а, это того чудика, которого мы недавно вышвырнули отсюда, да?—улыбнувшись, осведомился Лёха.
— Слышь ты, борзый, я убью тебя! И ЕЁ ТОЖЕ!
—НИКОГДА!
Лёха, хоть по габаритам и был слабее Андрея, набросился на него. И никто из других готов не помог ему. Они просто стояли и смотрели, вылупив на происходящее глаза. Они в тот момент были похожи на древних римлян, собравшихся в Колизее ради «хлеба и зрелищ». Тохи рядом не было, поскольку он не смог прийти на обряд по той причине, что сломал себе ногу, неудачно поскользнувшись на шкурке от банана. Но Тохе тогда повезло куда больше, чем Лёхе. Лёха не успел даже добежать до Андрея, как его голова наткнулась на тяжёлый, как два слона и крепкий, как гранитная скала, кулак. Говоря прозаичнее, Андрей отправил Лёху в нокаут резким встречным прямым ударом в лоб. Лёха упал и быстро потерял сознание.
Очнулся Лёха часа через три. На кладбище не было ни готов, ни Андрея. Без друзей-готов кладбище показалось Лёхе слегка заброшенным. Тишина оглушала. Лёхина бабушка всегда говорила, что такая тишина никогда не была к добру. Лёха поднялся на ноги и огляделся. Никого. «Вот ведь трусы! А Тоха бы меня не кинул!»—с негодованием подумал Лёха про своих друзей. Он проделал ещё три шага. В траве он заметил что-то большого размера, по форме крайне напоминающее человеческое тело. Он подошёл ближе. Это была Лена.
Она была мертва…
—Лёха, вернись к нам!—вернул его к действительности голос Тоха.
***
Лёха плакал. Ему было очень трудно вернуться к действительности. Он в тот момент хотел переместиться во времени и спасти Лену от Андрея. Тоха всё понимал, но пытался всё-таки привести его в чувство:
—Да блин! Лёха! Чё ты ноешь, как эмо конченный?! Да, я всё понимаю…
—Ничего ты не понимаешь! Да и что ты можешь понять, тебя-то ведь там вообще не было!
—Не надо обвинять меня в том, в чём я не виноват. Ты прекрасно знаешь, что я тогда сломал ногу!
—А голову ты себе не сломал?! Мне тогда надо было прислушаться к словам Лены о последней ночи! Мне надо было предугадать! Может, моя жизнь и сложилась бы по-другому!!! НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!!!...
Тоха понял, что единственное средство привести друга в чувство—это залепить ему хорошую пощёчину. Что он тут же и сделал. Это сработало: Лёха перестал плакать и посмотрел на Тоху. Было видно, что Лёха на Тоху не обиделся. В конце концов, ему ведь это помогло. Тоха, увидев, что Лёха готов его слушать, продолжил свою речь.
—По-другому, да? То есть, тебе не нравится твоя жизнь. То есть сейчас тебя в этой жизни ничего не устраивает. Ну что ж, вольному воля. Можешь прямо здесь хрястнуться башкой об камень и отправиться к Фламберг на небеса. А Света—по боку. Пусть она рыдает по тебе, пусть её Соломон заберёт себе на поругание, тебе ведь будет пофиг. Ты там, на небесах, будешь сидеть с Фламберг в обнимку, и смеяться над нами, «землежителями», и над нашими тупыми проблемами.
Лёха стиснул зубы:
—Этого не будет! Света—моя!
Тоха удовлетворённо кивнул:
—Слова не мальчика, но мужа! Ты пойми, друг, мне жаль Фламберг не меньше, чем тебе, но уже ведь три года прошло с того дня.
—Да, я знаю. Но я просто не могу вот так вот взять и вычеркнуть её из памяти. Да, уже четвёртый год попёр, а я всё плачу о ней. Ну не могу я слёз сдержать!
—Да никто и не просит тебя их сдерживать. Плачь на здоровье, это даже полезно, тем более причина есть. Но ты не должен забывать, что всё время плакать не получится. Фламберг уже не вернёшь, а жизнь идёт дальше. Не забывай о Свете. Да, она сильная и смелая девушка, но она гораздо слабее, чем кажется. Она у Соломона в чёрном списке, так же, как и мы с тобой. А то, что она—девушка, только повышает вероятность того, что с ней может случиться что-то плохое. А тебя нету рядом. Ей нужна твоя защита, Лёх! Ты нужен ей!!!
—Правильно говоришь, Тоха. Нечего мне сидеть тут и киснуть. Я уделю Свете всё своё внимание. И даже если минует нас угроза с Соломоном, я бдительности не ослаблю! Один раз я уже потерял девушку, и я не хочу, чтобы это повторилось.
—Ну наконец-то ты рассуждаешь как разумный человек! Правильно, так и надо. Разум—друг твой, а безумие—враг. Истерика здесь не лучший советчик. Сейчас в тебе говорил твой разум. И каждый из нас двоих понимает, что он как никогда прав. Да, надо защитить Свету. И Алю, конечно же!
—Подожди-ка, Тоха, мне звонят.
Лёха достал мобильник из кармана.
—Что?!!!... Чем-чем мы ему надоели? Мистицизмом? Что?!!! Хочет устроить зачистку среди нас, преданных слуг Астрала? Ладно, спасибо, что позвонил. Я ему покажу мистицизм. Да мы ему, если хочешь знать, сами зачистку устроим!!!
Лёха повернулся к Тохе:
—Тох, срочно вызванивай Костолома, Веригу, Косу и Никиту! Есть срочное дело…
***
Позвонив Лёхе, Джейд положил трубку и выключил мобильник. Затем подошёл к двери, проверить, не заперта ли. Заперев как следует дверь, Денис подошёл к кровати. Подошёл и увидел, что Даша во сне водит руками по кровати, пытаясь найти, очевидно, его. Из закрытых глаз Даши потекли слёзы. Денис тут же лёг с ней рядом и обнял её. Даша успокоилась и вновь улыбнулась во сне, прошептав что-то вроде «… тебя очень люблю, не исчезай…». Слов, следующих до и после этой фразы, Денис не разобрал, но услышанного ему вполне хватило на понимание того, что в действительности говорила Даша. Денис растрогался, нежно прижал Дашу к себе и поцеловал её в щёчку. Даша, не просыпаясь, уткнулась лицом в его плечо, обняв Дениса за шею. Денис, мысленно благодаря все какие ни есть высшие силы за то, что он ещё может побыть с Дашей наедине, начал медленно засыпать.
Денису снова начал сниться сон. Но вовсе не тот, который он видел до появления Даши. Этот сон был вполне красив. И только потом, проснувшись, Денис осознал, что это был не совсем сон.
Денис шёл по твёрдой опоре, но в то же время чувствовал, что идёт как будто по воздуху. Оглядевшись, Денис увидел недалеко от себя тёмненькую тучку, из которой на землю вот-вот должны были выпасть капли дождя. На землю? Денис посмотрел вниз и удостоверился, что находится на небе. Внизу он увидел очень бледные очертания города Курчатова. «Да что ж это я, умер что ли?»—в недоумении подумал Денис.
В ответ его мыслям в воздухе раздался девичий смех. Этот смех был подобен пению птиц, поэтому Денис невольно заслушался. Заслушался настолько, что не заметил, как подошёл к некоему подобию маленького домика. Денис заглянул в его окно и увидел, что все стены были как будто украшены обоями, на которых изображались падающие звёзды. Но самым удивительным в этом украшении было то, что звёзды падали по-настоящему, оставляя за собой блестящий след. Девичий смех шёл оттуда. Денис неуверенно постучал в окно. К окну подошла молодая девушка, хотя её скорее можно было бы назвать девочкой. По виду она была не старше девятиклассницы. Красивые глаза и маленький рост делали эту девочку очень миленькой и привлекательной. На её лице сияла загадочная улыбка. По одежде эту девчонку можно было отнести к готкам. По её совсем не готовскому мелодичному голосу можно было понять, что это смеялась она.
—А-а, пришёл, наконец! Ну, заходи, не стой, как бедный родственник.
Денис несмело вошёл, и на минуту ему показалось, что он очутился в открытом космосе. Но он понял, что всё дело было в этих самых причудливых обоях. Денис глянул себе под ноги и увидел, что ковёр тоже был с чудесами: Денис увидел, как под его ногами вращались вокруг Солнца все девять, или, если не считать Плутон, восемь планет Солнечной системы. Вот Земля… Вот Марс… А-а, вот она, Глория. Та самая планета, которая, если верить газетчикам, находится на той же орбите, что и Земля, и на ней, как и на Земле, имеется жизнь, но находится она по другую сторону Солнца, поэтому эту планету до сих пор никто не замечал.
—Нравится мой дизайн, да? Это мои самые любимые виды. Не люблю людей, которые во время разговора смотрят в пол. Глаза-то подними.
Денис поднял глаза и смог получше разглядеть хозяйку дома. Он увидел, девчонка была до невозможности красива, не смотря на ненавистную Денису готовскую атрибутику. Он пять секунд просто смотрел на неё, но потом, подумав, что пялиться, тем более при живой девушке, нехорошо, быстро отвёл глаза. Девчонка опять засмеялась.
—Ну чего ты отворачиваешься, глупенький? Ты боишься меня? Да не съем я тебя, Денис. Да, я знаю, кто ты. Я тебя не съем, робкий ты мой. Хотя, прочитав твои мысли, я понимаю, почему ты отворачиваешься. Ты очень любишь свою девушку, Дашу. Правильно, лучше не смотри на меня слишком долго. Я не хочу быть никому помехой. Но если вдруг ты случайно засмотришься на меня, то не лезь ты в петлю, Бога ради. Я не обижусь. Ты парень хороший и красивый. Когда ты на меня посмотрел, мне было приятно. Но ты придерживаешься правильной политики: будь верен своей Даше.
—Ну-у, тогда я на тебя смотреть сильно не буду, если не обидишься.
—Не обижусь.—смеясь, сказала девчонка.—А ты знаешь, кто я?
—Честно говоря, нет.
—Ладно, представлюсь. Я—Фламберг.
Денис очень сильно удивился. Удивился настолько, что чуть не поперхнулся и не упал головой об пол.
—Фламберг? Фламберг?? Стоп, я ведь о тебе слышал. От Лёхи. Но ведь ты вроде как…
—Не бойся, ты вовсе не бредишь. Всё правильно, я уже три года лежу на кладбище.
—Подожди-подожди! Если ты лежишь на кладбище и находишься здесь, значит я…
—Да, умничка моя. Ты — в раю!
Денис поперхнулся.
—Я что, умер?
Фламберг засмеялась тем самым мелодичным смехом, который Денис слышал до этого.
—Давно я так не смеялась. Спасибо, что насмешил, Денис. Нет, глупенький, ты не умер. До этого тебе ещё ой как далеко. Я просто вызвала сюда твою душу. Мне надо срочно с тобой поговорить. О Лёхе.
Денис облегчённо вздохнул:
—Ф-ффух, от сердца отлегло. А я-то уж думал… Ладно, проехали. А как ты тут вообще поживаешь?
Фламберг снова засмеялась.
—Денис, я уже три года как не поживаю. Впрочем, понятно, ты хотел спросить, как у меня дела. Дела у меня хорошо, здесь иначе и быть не может. Единственное—скучаю иногда по Земле. И по Лёхе.
—Ладно, Фламберг, ты меня сюда из-за него вызвала, так что давай лучше к делу.
—Давай к делу.—повторила Фламберг.—Так вот, ты пять минут назад позвонил Лёхе и предупредил его по поводу Соломона. Ты в целом сделал всё правильно, как тебе и велела твоя совесть. Но я вижу, что за этим может последовать убийство одного из людей Соломона. Того самого, что убил меня. Будь я на земле, я бы, наверное, сказала, что туда ему и дорога. Но здесь, в мире высшем, я многое поняла. Я хочу попросить тебя предотвратить это убийство.
—Ладно, сделаю всё, что в моих силах, конечно же. Но…
—Почему я не сказала того же самого Тохе, или, что было бы ещё правильнее, Лёхе? Да потому, что ни один из них сейчас не спит. Знаешь, кстати, что некоторые учёные считают сон временной смертью? Судя по тому, что я смогла сюда тебя вызвать, они в чём-то правы. Ладно, отвлекаюсь. Короче, ты понял, что мне от тебя надо.
—Ладно. Но станет ли Лёха меня слушать? Он ведь очень любил тебя…
—Я знаю, что он любил меня. И я любила его. Но я вижу, что если он это сделает, то Он накажет его. И очень сильно. А если он воздержится от этого, то Он возблагодарит его. А что насчёт того самого человека Соломона, то Он уже давно придумал для него подходящее наказание. И наказание это будет намного хуже любой известной человечеству смерти. И оно очень скоро вступит в действие, если Лёха этому не помешает. А помешать он этому, как ты понял, может. Вот и посуди, что лучше: чтобы Он наказал Лёху за вроде как справедливое убийство или чтобы Лёха не рвал бы свою душу напополам, а тот человек получил бы такое наказание, что Лёхина месть по сравнению с ним ничего не будет весить? Тем более что Он возблагодарит Лёху так, что он сразу забудет о своей мести. Ему будет просто не до того. Счастье захлестнёт его с головой.
—Я бы, конечно, выбрал второе. Но не знаю насчёт Лёхи. Он-то, Лёха, думает, что он прав.
—Конечно, он так думает. Ты бы тоже так думал, окажись ты на его месте, не дай Бог, конечно же. Но я знаю, что ты можешь, если захочешь, воздействовать на людей. Воздействовал ведь ты тогда на Веника, когда заставлял его успокоить Любу?
—Ты и об этом знаешь? Ах, ну да, я уже и забыл, где нахожусь и с кем разговариваю. Ну да, я могу иногда сделать такой голос, что люди меня безропотно слушаются. Но с Веником всё было понятно, там просто нужен был толчок. А здесь ситуация такая, что одним строгим голосом не обойдёшься.
—В твоих словах есть мудрость. Если он не послушается тебя, скажи ему «Волрит».
—Волрит? А что это слово означает?
—Лексически—ничего. Но для Лёхи это слово значит очень многое. Это слово было нашем паролем. Так мы узнавали друг друга в темноте.
—Понятно.
Внезапно Денис услышал звуки музыки. Прислушавшись, Денис узнал песню “Join me” группы “Him”. Исходила эта музыка со стороны Фламберг. «Мобильник?!»—подумал Денис. И действительно: Фламберг достала из кармана мобильник. Немного поговорив с кем-то по нему, она положила трубку.
—Это звонил Он. Спрашивал, как дела. Он всех так обзванивает. И, что самое забавное, Он всех спрашивает «Как поживаешь», хотя здесь уже никто не поживает.
—У вас тут ещё и мобильники в ходу?
—Удивлён? Это ещё цветочки. Вот когда попадёшь сюда, увидишь ещё и не такое! Ладно, тебе скоро будет пора на землю. Таким душам, как твоя, то есть—вызванным, нельзя здесь долго находиться, поэтому заранее отвечаю на два твоих не заданных пока вопроса. Первое: тот сон ничего фактически не значит, а сбудется он или нет, зависит целиком и полностью от тебя. Второе: я стала готкой потому, что хотела иметь много друзей. До этого я была эмо, но они, эмо-киды, быстро мне надоели. То, что плачут—это ладно. Я просто не люблю, когда плачут без повода. А вот готы не такие.
Мобильник Дениса внезапно зазвонил. Денис, немного удивившись, взял трубку. Из трубки послышался хрипловатый и слегка прокуренный голос, который явно принадлежал человеку, весьма редко остающемуся без работы.
—Слышь, паря, ты тут слегка загостился. Давай обратно.
—Э-э, я извиняюсь, это Бог?—Денис понимал, что звучало это тупо, но от сильных впечатлений ему в голову не пришло ничего другого.
—Ха-а-ха-ха. Нет, я всего лишь паромщик. Я перевожу души с земли на небо, и я очень редко перевожу их в обратном направлении. Таких случаев, как твой, тут один на гугол. Давненько не видел вызванных. А Бог, если на то пошло, звонит каждый день всем, кто живёт в раю. Всем, кто ЖИВЁТ, а не ГОСТИТ. Так что тебе Бог позвонит ещё не скоро. Ладно, скажи своей собеседнице «пока», и я мигом перенесу тебя обратно на землю. Телепортирую, можно сказать.
—Ладно, вас понял.
Денис положил трубку.
—Ладно, Фламберг, мне пора. Сделаю, что смогу. Пока.
—Увидимся.
Денис проснулся и мигом вспомнил всё, что с ним произошло. Осознав, что он пока ещё жив и лежит в объятиях Даши, он облегченно вздохнул и прижал Дашу к себе. Даша сладко застонала. Затем Денис снова заснул. Им с Дашей снился один и тот же сон. Сон, где они были наедине. Где им никто не мешал. Хороший сон.
Глава 3
Денис проснулся. До этого дня он никогда не чувствовал себя настолько отдохнувшим. Отдохнувшим и душой, и телом. Рядом лежала Даша, которая никак не хотела просыпаться. Видно сон ей был тогда намного милее реальности.
Денис опять вспомнил, что недавно он побывал в раю, причём выражение «в раю» имело отнюдь не фигуральное значение. «Рассказать кому — не поверят!»–подумал Денис. Что же Фламберг имела в виду, когда говорила, что наказание тому человеку Соломона будет хуже любой известной человечеству смерти? Что может быть хуже смерти? Денис вспомнил, как совсем недавно ему угрожали всеобщей ненавистью и понял, что смерть — это ещё не самое плохое. Денис поглядел на Дашу и подумал, что если бы он потерял её, он принял бы смерть не как что-то страшное, а как освобождение от сильнейшей в мире боли утраты. Денис вспомнил о Лёхе. И как он мог так легко расстаться с Алей? Может, и не любил он её вовсе? А может, она его не любила? Конечно же, они любили друг друга. Немного поразмыслив об этом, Денис решил, что каждый случай, происходящий с какими-либо людьми, несмотря на кажущуюся похожесть, является отдельным. Так и случай с Лёхой был на поверку совершенно не таким, каким он был бы у Дениса. Да и с точки зрения здравого смысла Лёхе незачем было бы желать себе смерти. Ведь Алина, хоть и кинула его, никуда из его поля зрения не исчезла. И у них, слава Богу, сохранились дружеские отношения. И она стала девушкой его лучшего друга, а это хотя бы не так обидно, если бы ворвался тогда в Лёхину жизнь какой-нибудь встречный-поперечный. Тем более что Лёха один раз как-то сказал ему, что он давно заметил намёк на отношения между Алей и Тохой. А если он заметил и ничего не сделал, значит, он уже просто сдался заранее. Или ещё какая причина была. Может, они иногда ссорились между собой, может, он слабо проявлял свои к ней чувства… Причин могло быть много. Но слава Богу, подумал Денис, что у Лёхи теперь есть Света…
Едва он подумал о Свете, как тут же раздался звонок из его мобильника. По мелодии Денис понял, что звонят с номера Светы.
—Алло.
—Здравствуй, лапочка моя.—Голос Светы звучал нежно и на удивление грустно.
—Свет, подожди-ка, я на кухню перейду. А то динамик у моего мобильника громкий, а рядом со мной Даша. Я просто не хотел бы, чтобы она слышала такие слова в мой адрес от кого-либо ещё.
—А-а, романтическая ночь, да? Блин, Джейди, как я тебе завидую! А как я Даше завидую! Романтическая ночь с самим Джейди, я бы всё отдала!... Ой, прости, пожалуйста, меня опять заносит. Надеюсь, Даша сейчас не слышала этого?
—Да нет, не слышала, я на кухню вышел. Так ты зачем звонишь-то?
—Ах, да, Джейди, каждый раз, когда слышу твой голос, хочется забыть про всё на свете. Ах, зачем же я звоню? А звоню я затем, чтобы сообщить тебе, что я бросаю Лёху.
—Бросаешь? Как? Почему?
—Ох, тебе надо знать. До этого момента я жила и ни о чём не волновалась. Но вчера ко мне пришёл мой бывший парень. Я бросила его давным-давно за то, что он мне изменял. И зря: он мне на самом деле не изменял ни с кем, любил лишь меня одну. Я это узнала практически сразу после того, как бросила его, и хотела просить прощения, но он был тогда крайне зол и не слушал меня. Я тогда решила, что он никогда не придёт, и поэтому перестала о нём думать и начала искать себе другого. Но вот вчера он пришёл ко мне и сказал, что в этой жизни он любит только меня. И ко мне тут же вернулись все прежние чувства… В-общем, передай Лёхе, что я крайне благодарна ему за всё, что между нами было. Сама я не могу ему сказать. Боюсь чего-то.
—Да-а, ну вот только ЭТОГО Лёхе как раз и не хватало!
—Ты чего? Что такое?
—А, забудь! Мне спешить надо, я тут вспомнил кое-что. Ладно, пока-пока.
Денис положил трубку. Он не соврал, когда сказал, что вспомнил кое-что. Он вспомнил о просьбе Фламберг остановить Лёху.
***
Стоял светлый и тёплый день, но на кладбище уже было несколько готов.
Двое, ближе всех стоящие к могиле Фламберг, были Лёха и Тоха. А с ними были также Верига, Костолом, Коса и Никита—единственный металлист в их готской компании. Тот самый Никита, который был одним из смертельных врагов и который затем стал одним из лучших друзей Джейда.
Костолом был крайне известен среди большинства готов. Своё прозвище он получил за то, что был непомерно силён, ловок, и вдобавок к этому занимался карате. Но в основном всё-таки не за это. Как-то раз во время обряда на кладбище пришла компания гопников и стала глумиться над готами вообще и над тем их обрядом в частности. Костолом был первым, кому не понравились их слова. Он тогда очень быстро подбежал к самому болтливому и блатному гопнику и отделал его. Отделал так, что в порыве гнева сломал ему руку. Вот так он и получил своё прозвище. А гопник тот заявлять на Костолома в милицию или жаловаться маме не стал, потому как был рассудительным и трусливым одновременно, и поэтому побоялся, что ему за это ещё и вторую руку сломают.
Коса была младшей сестрой Костолома, и свою кличку получила за то, что всегда отбеливала себе лицо, чтобы «иметь завораживающую бледность подобно такой, какую имеет Смерть», и за то, что она носила очень длинную и толстую косу, хотя среди девушек-готов такая причёска—большая редкость.
Верига, до того как стать готом, был металлистом. Впрочем, в душе он им и оставался. Своё прозвище он получил за то, что носил на себе очень много металлических предметов в память о своём прошлом. Однажды несколько готов для прикола сняли с Вериги все металлические вещи и взвесили на принесённых одним из них весах. Взвесив их, они пришли к неожиданному выводу, что Верига должен быть не слабее Костолома, хоть по возрасту и был младше него. Это было видно и по тому, что Верига, будучи облаченным в свои отнюдь не мало весящие металл-атрибуты, бегал так резво, как будто на него вообще ничего не было надето, даже самой элементарной одежды, то есть он как будто совсем не чувствовал веса своих «украшений». Вериге, хоть он и стал сознательно готом, были чужды их вера в Астрал, обряды и мистицизм. Его нелюбовь к некоторым вещам из жизни готов, которую он, кстати, вовсе и не пытался скрывать, знали все, и все так же знали, что терпит он эти вещи по двум причинам: ему нравился стиль готского одеяния и он был до смерти влюблён в Косу. Однажды он признался ей в этом, и Коса, к его радости, ответила на его чувства, и они стали парнем и девушкой. Готы, разумеется, прознали и об этом. Прознал об этом и Костолом. Он на тот момент ещё недостаточно сильно знал Веригу, и поэтому, как старший брат, захотел защитить свою «несмышленую сестрёнку» от его ухаживаний. В один прекрасный день он отозвал его в сторону и прямым текстом, по-другому этот большой и сильный человек и не привык разговаривать, сказал ему, что либо он отстаёт от его сестры, либо ему пересчитают все рёбра. Верига же ответил ему, чтобы он катился со своими угрозами и параноидальными мыслями насчёт его с Косой отношений куда подальше. Костолом, конечно же, вспылил и резко замахнулся на Веригу, но тот совершенно неожиданно ударил его ногой в живот, да так сильно, что Костолом согнулся от боли напополам. Костолом быстро справился с этой болью, поскольку был по-каратистски вынослив и физически развит. Он попытался свалить Веригу на землю сильным и быстрым ударом кулака. От этого его удара до тех пор не смог увернуться никто. Но Верига, к сильному удивлению Костолома, почти играючи увернулся от этого удара. Уклоняясь от удара Костолома, Верига одновременно нанёс ему быстрый и сильный удар кулаком в левый бок. Удар пришёлся прямо по почке. Костолом охнул от резкой боли. Он попытался справиться с ней, но не успел: Верига, не дав ему времени на отдых, схватил его двумя руками и, напрягшись, перебросил его через себя. При сильном ударе спиной о землю у Костолома сбилось дыхание. Костолом понял, что драться дальше будет слегка опасно для его здоровья, и поэтому, восстановив дыхание, «запросил пощады» словами «Ладно, Верига, помахались — и хватит».
Верига, проявляя бойцовое благородство, помог Костолому подняться с земли. Костолом некоторое время восстанавливал здоровье медитацией. Затем, когда Костолом закончил медитировать, между ним и Веригой произошёл такой диалог:
—Ладно, Верига, вижу я, что ты не белоручка, не чистоплюй и не маменькин сынок. По крайней мере, дрался ты, как мужчина. Это тебе уже плюс. А теперь давай по-мужски поговорим. Ответь мне честно, Верига: ты по-настоящему любишь мою сестру?
—Мне незачем тебе врать, Костолом. Да, я люблю твою сестру по-настоящему. И ради неё я готов на всё.
—Что ж, вижу я, что ты настоящий мужик, потому и знаю, что ты не врёшь. А мужиков на свете очень мало осталось. Заклинаю тебя Астралом: защищай её от гопников, скинов и других мерзких гадов, которые вздумают к ней пристать. Как ты знаешь, я её старший брат. Мы с ней росли без отца, и я пытался быть ей и отцом, и братом. Защищал её от всего и всех с самого детства. Теперь, как я вижу, её защита теперь твоя миссия. Ты клянёшься защищать её так же, как готов защитить её я?
—Клянусь. Клянусь Астралом и всем, чем и кем захочешь.
—Твоя клятва звучит весьма правдиво. Но смотри, Верига—я тебе доверяю. Понимаешь?
—Понимаю, Костолом. Не бойся, я буду защищать жизнь Косы намного сильнее, чем свою собственную.
—Хорошо сказал. Очень хорошо. И главное—правдиво. А теперь ответь мне честно, Верига: где ты научился так драться?
—Отчего ж не сказать-то? А драться я так умею, потому что был реконструктором-воином.
—Да? Вас там так учат драться?
—Да. Побудь ты реконструктором—ещё бы и не такому научился.
—Верига, ты сказал, что был реконструктором. А почему «был»? А сейчас ты им разве не являешься?
—Нет, не являюсь. И очень жалею, что не являюсь. У меня там были хорошие друзья, верные товарищи, любимое дело. И князь наш был всем князьям князь. Но когда я стал готом, мои друзья по реконструкции начали косо на меня смотреть. Я не выдержал этого и ушёл. Да-да, получается так, что ушёл я три дня назад. Три дня назад перестал быть курским реконструктором. Но реконструкция не была моим единственным любимым делом. Я, как металлист и реконструктор, очень любил различные металлы, но особенно—железо. Наверное, именно поэтому меня к «железу» и тянет. Я сейчас под словом «железо» имею в виду аппаратное обеспечение компьютера вроде принтера и сканера и сам системный блок со всем тем, что там внутри находится. Я учусь на ремонтника. Чиню и собираю компы. Друзьям—бесплатно, всем тем, кто просит—за деньги, а тем, кого я ненавижу—за особо большие деньги. Это им не нравится, конечно же, но кто им ещё компы починит? В магазинах дулю в нос сунут, вызовешь мастеров по телефону—полдня дожидайся. А в сервисных службах полтора месяца канителиться будут, а когда получишь свой комп назад, то не факт, что будет нормально работать. Всё-таки в России живём. У тех-то служб одна забота—денег захапать побольше. Цену заломят большую, а вот ремонтировать не будут, потому что некому. Мастера свои тоже такие же жуки: сидят себе да «Косынку» раскладывают.
—Вижу, ты ещё и деньги можешь зарабатывать, семью кормить. Это тебе тоже плюс. А насчёт тех твоих друзей скажу тебе, что друзьями они тебе вовсе не были. Настоящие друзья попытались бы понять тебя. Неужто все там такие были? Был хотя б один нормальный?
—Был. Данила зовут. Данила был единственным, кто меня понял. А все остальные начали косо смотреть и на Данилу, потому что он за меня заступался. Так что частично я ушёл из-за того, что не хотел, чтобы из-за меня страдал мой друг.
—А сам он ушёл? Или остался там?
—Остался. Он очень любит реконструкцию. Он без неё, как без воздуха: не проживёт.
—А-а, понятненько. Ладно, Верига, извини, что думал о тебе неправильно. Просто привык с детства сестру свою защищать. Был у неё как-то один ухажёрчик раньше, так он её кинул. И она долго по нему плакала; я тогда, помню, нос ему сломал за это. Поэтому и отнёсся к тебе с подозрением. Просто подумал, что и ты можешь таким же оказаться. Но сейчас я вижу, что ты вовсе не такой, каким я тебя себе до этого представлял. Ну что, будем друзьями, Верига?
—Ты хороший, благородный и сильный человек. С удовольствием с тобой подружусь. Будем друзьями, Костолом!
Эта их встреча произошла за день до смерти Фламберг.
***
Первым начал говорить Костолом:
—Так-так, и зачем мы тут вообще собрались? И почему именно возле могилы Фламберг? Тоха нам толком ничего не объяснил. А вот это вообще кто?—спросил он, кивая в сторону Никиты.
Глядя Костолому прямо в глаза, Никита спокойным тоном проговорил:
—Я—давний друг Лёхи и Тохи. Устраивает тебя такой ответ?
—Допустим. А тогда можно тупой вопрос?
—Валяй.
—Драться умеешь?
Никита рассмеялся.
—Обижаешь, брат! Я с 14-ти лет был реконструктором!
—Ещё реконструктор? Верига, а Верига? Кажись, твоего полку прибыло.
Верига вгляделся в лицо Никиты. Затем воскликнул:
—А-а, это ТЫ! Я вспомнил тебя. Ты из другого клуба. Это ТЫ мне, зараза, на манёврах заехал булавой по шлему!
—Точняк! Слушай, ну извини меня, братан. Но ведь и ты тогда был хорош. Ты мне, зараза, ногой в живот двинул. Да пребольно! Как вспомню—обе почки сразу болеть начинают. А вот так бить, между прочим, было запрещено!
—Да? А булавой по башке, значит, не запрещено было, да?
—Блин, ну выпил я перед боем. Немножко совсем, для храбрости! Меня после боя князь так отчитал, так отчитал! А потом выгнал! До сих пор кулаки чешутся морду ему набить. Хотя кто бы отчитывал? Он и сам-то перед боем дёрнул. И прошу заметить: я дёрнул две рюмки, а он—два литра. Хотя он-то мужик был крепкий, хохол коренной, по нему не видно, сколько он пил и пил ли вообще. А вот я, когда вторую рюмку выпил, сразу драться захотел. Вот я и заехал тебе по башке. Но с твоей башкой всё в порядке, так что заехал я тебе не по башке, а по шлему. Согласен?
—Ну ладно, соглашаюсь с неохотой.
Никита перевёл взгляд на Костолома.
—Кстати, а вот вы с Веригой, бравые, мать вашу, парни, чего три года назад Лёхе не помогли? Или струсили, как все остальные готы?
Костолом угрожающе надвинулся на Никиту. Его голос был опасно мягким.
—Мы не струсили. Нас не было, понял? Мне просто понравилось, как Верига мне врезал. Вот я его и упросил на обряд не пойти да меня приёмчикам поучить. Если бы мы были там, мы бы непременно помогли Лёхе!
—Ну и как, научил Верига тебя своим «приёмчикам»?
—Хочешь проверить?
—Да, хочу. Но сейчас не до этого. Мы ведь не за этим сюда пришли. Ведь правда, Лёха? Или я чего-то недопонимаю?
—Да, мы пришли не за этим, Никита. И мы не зря стоим у могилы Фламберг. Сегодня как раз прошло три года со дня её смерти.
Верига и Костолом перестали бросать злые взгляды на Никиту, опустив глаза в землю, а у Косы полились слёзы из глаз. Верига это тут же заметил:
—Лиз, ты чего? Что случилось?
—Ничего, Коля, всё в порядке. Просто вспомнила Фламберг. Мы ведь с ней были самые лучшие подруги. До сих пор стоит перед глазами как живая.
Костолома, однако же, женские слёзы очень редко пронимали. Не проняли они его и на этот раз, поэтому он, не глядя на плачущую сестру, спросил, обращаясь ко всем сразу:
—Мне тоже очень жаль Фламберг. Но разве мы собрались здесь для поминок? Мы Фламберг, конечно же, никогда не забываем, поэтому соболезнуем тебе, Лёха, уже три года подряд. Но раз мы собрались для поминок, то зачем мы здесь? Пошлите ко мне, что ли? Родителей дома нет. Дед мой, правда, дома, но он—человек понимающий. Только скажу ему про поминки—враз разносол обеспечит. Ну, так как, Лёха?
—А что, с разносолом идея хороша!—поддержал Костолома Никита.—Как тебя, кстати, по имени?
—Костя.
К действительности их вернула Коса:
—Мужики—они и есть мужики! Вам дай только повод—сразу к разносолу! Заткнитесь вы уже со своим хрен-знает-чегоугодием и дайте уже Лёхе слово вставить!
—Да, мужики, ну действительно!...—поддержал Косу Верига.
Со всеобщего разрешения Лёха наконец вставил слово:
—Так вот, ребята. Я позвал вас не на поминки Фламберг, хотя твою идею, Костолом, я возьму на рассмотрение. Позже. А сейчас—о другом. Причина, по которой я вас вызвал, не менее важна, чем поминки Фламберг. Дело в том, что Соломон и его «биохирурги» решили избавить наше родное дичнянское кладбище от нас.
—Чегооо?—хором взревели все,—да это мы его квартиру от него избавим, если это правда!
—От него лично мы избавиться всегда успеем. Сейчас главное—это его «хирургов» нейтрализовать.
—Всех сразу? А потянем ли?—поинтересовался Верига.
—Ну да, всех сразу.—ответил Тоха.— Но нам вовсе не обязательно нападать на них всех одновременно. Можно ведь и по одному, я уж и списочек составил. Сверху вниз—от слабого к сильному. И с адресами и мобильными телефонами, конечно же. Так вот, что я придумал. Коса будет одним из самых главных винтиков нашей операции, если не самым главным. Она по одному будет обзванивать всех этих придурков. «А почему она?»—спросите вы. А потому что она среди нас—единственная девчонка, и притом с весьма обалденным голосом. Верига, не надо на меня так смотреть, у меня своя девушка уже есть, и другой мне не надо. Так вот: она своим обалденным голосом будет предлагать этим придуркам познакомиться «с красивой и безотказной девчонкой» и назначать этим придуркам встречу. И желательно, конечно же, в разных местах, чтоб не вызвать подозрений. В том, что все из них на это клюнут, я не сомневаюсь, поскольку все из них—отморозки и многих из них недавно бросили из-за этого их девушки. А даже если и не бросили, то им всем захочется новых ощущений. И вот тот дурик, кто на это клюнет, придёт на назначенное Косой место и будет её там ждать. А там подваливаем мы — я, Лёха, Никита, Верига и Костолом — и устраиваем ему сладкую жизнь. Да потом ещё и запугиваем какой-нибудь этакой фразкой, как «Передай Соломону, что с ним то же самое будет». Слова, конечно, избитые, но до сих пор действуют как надо. Ну как, всех план устраивает?
Все кивнули, а Коса добавила:
—Лады, соглашусь с твоим планом, но при одном условии.
—Да? И каком же?
—А таком, что мне можно будет не появляться даже в трёхстах метрах от этих ублюдков!
—Да о чём разговор, Коса? Мой план, собственно, это и не предполагал. Я ведь не сутенёр какой-нибудь…
—Вот и молодец!—сказал Верига,—а то схлопотал бы у меня потом. Ну, лады, меня план тоже устраивает. А раз уж мы план так быстро разработали, то логично будет так же быстро приступить к его выполнению? Ведь правда?
—Правда,—сказал Лёха.—Ну, Тоха, доставай свой список. Кто там у нас первый адресат?
***
Они подошли к Энергетикам:
—Ух ты!—воскликнул Лёха.— Да тут ведь и Ден недалеко живёт! Может, и его позовём? Ведь это он нас предупредил.
—Да нет,—сказал Тоха,—мне интуиция моя орёт в оба уха, что Дениса звать не надо. Не в том смысле, что ненадёжен, поскольку мы с тобой знаем, что парень он—что надо. А вдруг у него сейчас свиданка с Дашей, а? И к тому же, это наше готское дело, его можно и не теребить.
—Но Никита тоже не гот!
—Никита—наш с тобой брат по крови, если что. Вспомни, кто нам кровь свою отдал, когда мы в аварию попали? Тем более, что он сочувствует всем нефорам.
—А Ден не сочувствует, что ли?
—Ден сочувствует. Но мне моя интуиция орёт в оба уха, что Ден тут будет лишним. Незачем человека дёргать. А вот погляди-ка на его окно!
Лёха поглядел на его окно. Хоть Денис и жил на десятом этаже, но Лёха смог разглядеть в окне мужской и женский силуэты, которые обнимали друг друга.
—Ну, что я тебе говорил, а? Говорил же я, что у него свиданка с Дашей! А ты не верил! И очень зря: у меня интуиция верная!
—Ну, тут ты, допустим, прав. А что ещё вещает тебе верная интуиция?
—А то вещает, что у тебя проблемы. И очень большие.
—В каком это смысле?
—Сам не знаю, в каком. Подробностей мне интуиция не выкладывает. Но знаю точно, что у тебя большие проблемы. Ты просто сам о них пока не знаешь.
—А где же была твоя интуиция три года назад, а?
—А интуиция моя спала тогда пьяным сном. Такая она уж у меня: если хоть чуть-чуть чего-нибудь алкогольного выпью—сразу засыпает. А так, когда я, как сейчас, полностью трезв, может много интересного рассказать. Тем более что у Фламберг тогда интуиция не молчала, и Фламберг тебя тогда обо всём предупредила. А сейчас давай заканчивать этот бессмысленный разговор, пока не набили друг другу морды.
—И то верно.—согласился Лёха, и, обратившись к Косе, сказал: «Ну, давай, пускай в ход свои женские чары». «Смотри, как бы я женские ногти в ход не пустила!»—шутливо пригрозила Лёхе Коса и начала набирать первый по списку номер некоего Авдеева Саши.
—Аллёй! Енто хто там мне названиваить, а-а?
—Это тебе названивает твоя судьба!—голос Косы был тогда подобен пению птицы, хоть ей было и противно. Но ведь не зря же она готовилась в театральный.
«Блин, а ведь Тоха прав! Голос у неё и правда обалденный!»—подумал Верига.
—Судьба? У моей судьбы такой красивый голос?
—Ух ты, как заговорил! А куда ж твой деревенский акцент подевался?
—А его и не было, ха-ха-ха. Это у меня такой тупой прикол для неизвестных номеров, которые прячутся за анти-аоном. Но для твоего номера, как мне кажется, надо сделать исключение. Меня Саша зовут, для своих—Авдеич. А тебя как?
—Очень приятно. Меня—Лиза.
—Знаешь, судя по твоему голосу, ты очень красивая.
—Прямовато, но приятно. Слушай, а как насчёт того, чтобы встретиться через часик за «Энергетиком», на стадиончике?
—А почему там? Это твой любимый район, что ли?
—Да нет, конечно. Просто я люблю, чтобы вокруг было как можно меньше людей.
—А-а, интроверт, значит? Ладно, через часик буду.
Коса положила трубку.
—Ну, ребята, вы топайте, куда я сказала, а я пока развеюсь.
—Не понял!—протянул Тоха,—Где это ты развеиваться собралась?
—Ой, Тоха, ну какой же ты короткопамятный. Я ведь сказала, что хочу быть от этих гопников подальше. Вы пока развлекитесь с Авдеичем, а я пока в инет-кафе схожу, початюсь. Как закончите—звякайте, номерок мой знаете.
Коса отправилась в инет-кафе, а Лёха, Тоха, Верига, Никита и Костолом быстрым шагом отправились к «Энергетику».
Дойдя до стадиона, ребята, делая вид, что они просто торчки и никого здесь ждать не собираются, разошлись подальше друг от друга и, кто как умел, сделали «очень укуренный вид».
Ровно через час пришёл Авдеич. Верига, не дав Авдеичу осмотреться и оценить обстановку, накинул ему на голову принесённый с собой мешок. Авдеич завопил высоким голосом и начал избивать кулаками воздух:
—Вот, сволочи, получите! Чё, мало? Мало, да? А я ещё добавлю! А вот тебе ногой! А вот по яйцам получи! Вот тебе! Что, думаете, что если я ничего не вижу, то я беспомощен? Да я, если что, супер-опытный боец, я могу драться, ориентируясь по звуку!
—Лично я сильно в этом сомневаюсь.—протянул Верига.—Даже мне, воину-реконструктору, это удаётся с большим трудом. А ты на нашего брата не похож. Где так мастерски драться научился? Может, подскажешь местечко? Я и сам хочу вот так по звуку быстро и уверенно махать кулаками.
—Издеваешься, да? Вот погоди, щас я тебе задам, сволочь реконструкторская! Никогда вас, толков, не любил!
—Брат, да это ты издеваешься! Ты сравниваешь реконструкторов с толками? Скажи «спасибо», что мой бывший князь тебя сейчас не слышит. Он за такое сравнение обычно сразу отрывает голову.
—Толк, русич—один хрен! Да я тебе задам, будь ты хоть триста раз витязь!!!
Верига подошёл к нему сзади и заломил ему руки.
—Нет нужды драться, Авдеич. Есть много цивилизованных способов испытания силы. И вот прямо здесь и сейчас я предлагаю тебе как раз такой способ: если ты сумеешь освободиться из-под моей хватки, я признаю себя побеждённым и позволю тебе называть реконструкторов толками. Мало того, я даже позволю тебе мне задать! Ты ведь хочешь мне задать, не так ли?
—Да, хочу, и я не скрываю этого! Я вообще драться страсть, как люблю!
—А избивать слабых тоже любишь?
—По крайней мере, они не бьют мне в ответ. Знаешь, как меня раздражает, когда кто-либо не валится на землю или не удирает в ужасе после моего удара?
—Не знаю, и знать не хочу. Прибить бы тебя, сволочь такую, да вот добрый я. Ну что ж, условия, как я надеюсь, ты запомнил. Освобождаешься от моей хватки—ты на коне. А не освобождаешься—пока ещё не придумал. Но придумаю крайне скоро. Ну что ж… Раз… Два… ТРИ!
Авдеич напряг свои силы. Он старался как мог, напрягая до предела свои мускулы. Он искренне старался, но освободиться от Вериги всё-таки не мог. Верига, мысленно прикидывая в неких его собственных единицах измерения силу Авдеича, подумал, что из него мог бы получиться превосходный воин-реконструктор. Потенциал у него определённо имелся. Если бы он ещё не был такой сволочью…
—Ну что, сволочь? Сдаёшься?
—ИДИ НА ХРЕН!
—Ответ, достойный воина! Давай, продолжай.
Авдеич снова напряг свои мускулы. Он даже зарычал от натуги. На секунду ему даже показалось, что он освобождается. Но он тут же понял, что это ему только показалось.
—Ну что? Сдаёшься?
—НИКОГДА!!!
Авдеич напрягся до предела, зарычал и попытался освободиться резким рывком вперёд. Если бы его держал не Верига, а, например, Лёха, он мог бы так высвободиться. Но Верига оказался сильнее, чем Авдеич думал. Он почувствовал, что ещё две-три минуты такой хватки—и он лишится обеих рук. Поэтому он, выдохнув и опустив голову, проговорил: «Всё, я сдаюсь».
Сняв с него мешок, Верига освободил его от своей хватки. Впрочем, выпустив его, он тут же дал ему ногой в живот. Верига горестно смотрел на корчащегося Авдеича:
—Эх, Саня, Саня! Ну почему ты родился такой сволочью?! Почему ты такая сволочь?! Такого воина реконструкция теряет! Эх, Саня! А ведь ты бы многого мог там добиться! У тебя есть потенциал. Слушай, Саня, ты проиграл, так что я ставлю тебе своё условие, которое уже придумал.
—Что угодно.
—Это условие будет состоять из трёх частей!
—Из скольки угодно, только не убивай!
—Я не убийца. Так вот тебе три части моего условия. Первая: ты постараешься доказать Соломону, что его идея очистки кладбища от готов лишена всяческого смысла. Если не сможешь доказать—ничего страшного. Всё, что от тебя тут требуется—это просто сказать ему это. Результат значения не имеет.
—Ладно.
—Молодец. Второе: ты полностью исправляешься и перестаёшь быть такой сволочью, какой ты являешься в данный момент.
—Ладно.
—И третье: я не могу допустить, чтобы такой потенциал, как у тебя, оставался неприменённым. Ты станешь реконструктором. Запишись в какой угодно клуб. Хоть в местный. Я так слышал, что в Курчатове тоже есть один такой. А впрочем, выбирай любой, выбирай, как угодно. Хоть по понравившемуся названию, не ошибёшься. А названия почти все красивые. Я надеюсь, ты понимаешь, что я тебе, сволочи этакой, добра желаю? Воспользуйся этим шансом, ведь ты, кроме твоих родителей и меня, пожалуй, никому и не нужен.
—Выходит, что только кроме тебя. Мои родители—долбанные алкаши!
—Тогда тем более иди в реконструкцию. Там ребята хорошие, понимающие. С ними ты обретёшь совершенно новую и крепкую семью. У нас все между собой братья, ну а князь—батюшка над нами. По крайней мере, мой был таким. Да и девушки у нас там тоже есть. Как знать, может, там ты найдёшь свою вторую половинку. Быть может, там ты найдёшь свою судьбу и обретёшь себя. Не так, как обретал себя до этого, а по-настоящему.
—Я пойду. И это даже не потому, что ты сказал, хотя и поэтому тоже. Я говорил, что не любил толков и реконструкторов, но это я говорил оттого, что завидовал им. У вас, реконструкторов, такая здоровская сплочённость, такая искренняя дружба, такие красивые девушки! А оружие и доспехи—вообще класс!
—У тебя будет всё это. И дружба, и доспехи, и оружие, и красивые девушки. Впрочем, как я искренне надеюсь, у тебя будет одна-единственная девушка, причём умная, добрая, ну и, конечно же, красивая. Но запомни на всю жизнь: красота—понятие относительное. Понимаешь, к чему я клоню? Некрасивых людей не бывает. В первую очередь ищи красоту не во внешности. Если ты будешь помнить это, то и с девушками тебе будет везти. Точнее, с девушкой.
—Спасибо за эти слова… Как тебя звать-то?
—Коля.
—А кличка?
—Верига.
—Спасибо за эти слова, Верига. Ты мне, можно сказать, отца заменил. Спасибо, что указал мне верный путь. Мои дружки среди людей Соломона никогда не были мне друзьями. Я разорву с ними всякие отношения. И с Соломоном тоже.
—А как ты думаешь, Саня, поговорить по-человечески с ними можно?
—Нет.
—Это почему же? С тобой же я разговариваю.
—А потому, что в них ничего человеческого не осталось. Ты смог вытащить меня из этой дыры только лишь потому, что я, в отличие от остальных, являюсь человеком Соломона относительно недавно, и я не стал окончательным отморозком только потому, что попадались мне разные добрые люди вроде тебя. Я, когда разговаривал с ними, чувствовал, что вроде как очищаюсь от чего-то.
—Оно и понятно. Ведь Добро намного сильнее Зла. Зло превосходит его лишь в том, что не боится обидеть кого-либо. Хотя лично я не назвал бы это превосходством…
—Верига, сзади!!!
Это был вовсе не отвлекающий манёвр. Саня увидел, что к Вериге сзади подкрадывался один из его дружков. И ещё несколько были неподалёку. В голове у Сани с хаотичной скоростью пронеслась мысль: «Блин, а как они вообще узнали, что я здесь?» Верига же в это время обернулся и в самый последний момент успел перехватить чужую руку с приближающимся к его голове сжатым кулаком, на котором, ко всему прочему, зловеще блестел кастет. Верига молниеносным движением схватил вражескую кисть и таким же молниеносным движением наполовину вывернул её. Отморозок повалился на землю, корчась от боли и нянча правую руку. Верига осмотрелся и увидел, что по направлению к нему шли ещё несколько вооружённых различной «утварью» для ближнего боя и явно решительно настроенных отморозков. По их взглядам было видно, что любой из них готов был убить, нимало не задумываясь над тем, что творит. Верига понял, что Саня говорил правду: в этих людях ничего человеческого не осталось. Он обернулся к остальным парням:
—Ребят, на меня походу армада идёт! Что делать будем?
Ребята уже и без его предупреждения всё поняли и поспешили к нему. Тоха на бегу выкрикнул:
—Блин, а ведь реально: что мы делать-то будем? Их десять, а нас только пять! Это всё равно, что двое на одного!
—Нас шестеро.
—Верига, ты с дуба рухнул? Или Никита тебе тогда всё-таки по башке врезал, а не по шлему? Что, до сих пор в глазах двоится? Нас ПЯТЕРО!
—Нет,—сказал Верига, глядя на Саню,—нас шестеро.
—Это ты про этого, что ли? Да чем он нам поможет? Он же один из них, и полудохлый к тому же после твоей хватки!
—Он теперь наш, и он вовсе не полудохлый. У него есть потенциал, знаешь ли.
—Какой на хрен потенциал? Ты это про что?
—А сейчас и увидишь! Ну что, Саня, готов поучаствовать в своём первом бугурте? Ну, это что-то вроде «стенки на стенку» — пояснил Верига для Сани и для всех остальных.
—Всегда готов!
Зрелище действительно немного смахивало на бугурт, хоть по сути им и не было. Верига, опытный воин, был и его непосредственным участником, и командиром одновременно. Все ребята, как по команде, встали в одну линию. Затем Верига выбросил руку вперёд и на манер Тараса Бульбы выкрикнул: «Гойда!».
И они побежали. Они все бежали так стремительно, и испытывали при этом такую горючую смесь различных эмоций, находившую отражение на их лицах, что отморозки, до этого думавшие, «что сейчас раздавят эту кучку придурков как тараканов», притормозили и слегка ослабили все мускулы, которые были у них до этого напряжены. Ребята же, воспользовавшись их внезапной слабостью, просто налетели на них всей своей массой(некоторые, впрочем, для верности выставили вперёд кулаки). Результат был просто великолепен: Саня, Лёха и Тоха в буквальном смысле вынесли тех трёх несчастных, которые оказались на их пути. Никита, Верига и Костолом, будучи детинами отнюдь не вялыми, да ещё и расставив на бегу руки с напряжёнными мускулами и сжатыми кулаками, задели каждый сразу по два противника и тоже в буквальном смысле вынесли их. Затем все начали было думать, кому достанется последний отморозок, но их думы разрешил Саня. Он на всех парах подлетел к последнему отморозку и, выкрикнув «Это тебе за мою девушку, урод!», сильным и прямым ударом в нос свалил противника на землю. Затем он начал неистово бить его ногой, при каждом ударе почти что истерично выкрикивая: «Сволочь!», «Гад!», «Мразь!», «Подонок!», «Ты убил её!» «За что?», «Что она тебе сделала?», «Я убью тебя!», «Собака!», «Крыса!», «Подстилка!», «Мразь двуличная!», «Смерть идёт к тебе!», «ТЫ СДОХНЕШЬ, КАК ПОСЛЕДНЯЯ УЛИЧНАЯ ШАВКА!!! СДОХНИ!!!!!!!!!!!!!!». Выкрикнув последнее, он перестал избивать своего противника, у которого после его ударов всё лицо покрылось бурно текущими ручьями крови, и куда-то отбежал. Затем он вернулся. В руках у него была «розочка»: оружие, которое представляло собой сбитую до половины стеклянную бутылку. Острые и в некоторых местах зазубренные края «розочки» угрожающе заблестели на солнце. Верига подумал, что этому несчастному отморозку уже хватит и без этого, и что Саня в порыве какого-то очень злого и неослабевающего гнева мог его просто убить. Поэтому Верига, быстро подбежав к Сане, и точно так же, как пять минут назад, скрутил ему за спиной руки. Саня пытался вырваться и громко доказывал всем и каждому, что «это животное должно подохнуть». Пять секунд Верига просто сдерживал Саню, как видно надеясь, что он успокоится. Увидев, что Саня успокаиваться не собирался, Верига применил своё самое последнее, но зато всегда действующее средство влияния на людей. Он напрягся всем телом, глубоко, на тот самый максимум, который могли позволить его отнюдь не маленькие лёгкие, вдохнул воздух, слегка отклонился назад, как будто размахивался для удара и затем, резко выпрямляясь, громко крикнул Сане в ухо:
—ДОСТАТОЧНО!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Средство подействовало. Саня перестал дёргаться и с благоговейным трепетом в глазах посмотрел на Веригу. Верига понял, что слегка перестарался:
—Ладно, Сань, не надо так уж дрейфить. Ну, поорал я немного, ну и всё. Но ведь иначе ты бы не угомонился! Хватит уже. Этот мир уже и так по горло в трупах. Я не вижу нужды кидать в эту всемирную «кучу» ещё один.
—Вы можете счесть меня параноиком, ребята,—заговорил вдруг Тоха,— но вот чувствую я, что трупов в этом мире ещё прибавится. И, может быть, очень скоро.
***
Верига рассказывал Косе по мобильному телефону про недавнюю заварушку:
—Ох, Лизонька, ты должна была это видеть!...
—Что «это», Коленька? Как мужики друг друга колошматят? Я этого уже на всю жизнь навидалась. В тот самый день, когда Андрей Лёху чуть не убил. И когда он Фламберг…
Опасаясь, что Лизу снова охватит депрессия, Верига спешно продолжил свой рассказ:
—Нет, Лиза, вовсе не так всё было, как ты представляешь. Это был настоящий бугурт! Ну, почти настоящий. Помнишь, я рассказывал тебе о бугуртах? Ох, как мы их всех вынесли! Все классно сработали. И Сашок—просто молодец!...
—Погоди, Коля. Какой Сашок? Уж не про Авдеича ли ты толкуешь?
—Про него, родимого! Нормальный вполне парень оказался. Я с ним поговорил, и он понял, кто прав, а кто нет. Тем более что у него с соломоновыми людьми тоже свои счёты имеются. А вообще—хороший парень. Ему бы твёрдую руку—тогда бы вообще личностью стал. А он станет! Станет, благодаря мне. Я убедил его… Короче, можно считать, что сегодня в России одним реконструктором стало больше.
—Ну, Коля, как был ты вербовщиком воинов, так и остался! Одно хорошо— всех разом завалили. Мне, знаешь ли, отнюдь не улыбалось звонить каждому из них и терпеть их отморозовскую похабщину!
—Теперь уж не придётся. А вот всех мы завалили или нет — не знаю. Это надо сказать Тохе, чтоб он свой реестр просмотрел.
—Что-что просмотрел?
—Ой, извини, про компы подумал. Да список я имею в виду.
—А-а. Коль, я девушка понятливая, но в следующий раз говори по-русски, ладно?
—А я, что ли, по-китайски разговариваю? Ладно, деньги капают. Потом перезвоню. Чао.
—Покеда.
Верига положил трубку. Все «участники бугурта» находились на квартире у Костолома. Дед его, как Костя и обещал, вмиг «обеспечил разносол». Но собрались они не для поминок Фламберг (это они решили отложить на более спокойное время), а для того, чтобы отметить победу над соломоновыми отморозками. Первым начал говорить Костолом:
—Ну, что я могу сказать? Про себя говорить уж не буду, но вы все—просто молодцы. Авдеич—молоток. Для первого с нами знакомства ты себя показал очень даже неплохо. Никита—уважаю. Ты уж извини, что мы на кладбище тогда слегка повздорили. И ты покочевряжился, и я язык сильно развязал. Ты говорил, что приёмчики мои проверить хочешь? Проверим, но уже не в обычной драке, а в товарищеском честном поединке где-нибудь за городом, на природе. А заодно—давай будем друзьями и о той перепалке забудем. Согласен?
—Согласен. Тем более что никакой перепалки и не было. Так, словесная баталия местного значения.
—Вкусно есть и красиво говорить любой из нас может не хуже вас.—сказал Верига, обращаясь к Костолому и Никите.—А нашу миссию считать выполненной пока рановато. Давай-ка, Тоха, доставай свой список. Будем вычёркивать побеждённых.
—А как вычёркивать-то будем?—лениво поинтересовался Костолом.— Я вот у них имена как-то забыл спросить.
—А я на что?—спросил у всех уже окончательно почувствовавший себя среди «участников бугурта» «своим» Авдеич.— Я этих сволочей всех в лицо знаю. Давай-ка, Тоха, пойдём в другую комнату, чтобы почтеннейшая публика под руку не орала. Там я тебе продиктую, кого вычёркивать.
—Окей, пошли. Я уж давно ручку из кармана достал. Так, ребятки, вы пока тут попируйте, а Чапай с Петькой пошли думать!
—Ага. Вам ещё Анки-пулемётчицы не хватает для полного комплекта!—в свойственной себе немудрёной манере пошутил Костолом.
—Ты уж меня извини, Костолом, за мои слова.— проговорил в ответ Тоха,— Но Анки-пулемётчицы, как я думаю, не хватает тебе.
—Тоха, я же тебя просил не напоминать мне про это!
—Про что?—поинтересовался Верига.
—Потом расскажу. Хотел всё в тайне сохранить, а этот вот козёл,—сказал Костолом, кивая в сторону Тохи,—всё узнал. А ведь поклялся рот на замке держать! Я этого даже Лизе не рассказывал! Короче, могу сказать только одно: я—единственный из всех вас, у кого нет девушки.
—Не единственный.—с нажимом проговорил Авдеич.
—Так про тебя и речи нет. У тебя история печальная и уважительная. А вот у меня… До сих пор вспоминать стыдно. Рассказать кому—засмеют!
—Ладно. Вот решим мы вопрос со списком, и тогда уже будем тебя «засмеивать». Шутка, конечно.
Тоха и Саня ушли в другую комнату. Они просидели на диване, вычёркивая имена из списка, битых две минуты, поскольку за этим процессом ещё и перебрасывались анекдотами. Затем, вычеркнув всех, кого перечислил Саня, они вошли обратно в большой зал, где и проводилось пиршество в честь победы. Войдя, они увидели, как Верига уговаривал Костолома рассказать его смешную историю:
—Давай, Костян! Не жмись, как торговка на базаре! Лучше опозориться сейчас, чем когда-нибудь потом.
—Ладно, уговорил. Так вот вам моя история. Это случилось, когда мне было шестнадцать лет. Все мои сверстники обзавелись девчонками, вот и мне тоже захотелось. И от них отставать не хотелось, и гормоны разыгрались не на шутку. Начал я знакомиться с девчонками, общаться с ними больше обычного, от хулиганов их спасать, спасибо каратэ. Но я никак не мог найти среди них ту, которая бы мне действительно понравилась. Гормоны гормонами, а с кем попало я связывать свою жизнь не хотел. И вот на горизонте появилась одна. Её звали Анна. Высокий рост, красивые голубые глаза, брюнетка, а не какая-нибудь блондинка. В общем, как говорят гламурщики, «полный фэшн». Стали мы встречаться, в кафешках засиживаться, разговаривать подолгу. Ну, думаю, вот оно, моё счастье. Но в один прекрасный день вхожу я в кафе, где она мне свидание назначила, и вижу: обнимается она с каким-то парнем чуть постарше меня. Ну, мне, понятно, стало обидно. Подошёл я к нему и, не разобравшись, сразу дал по морде. Ох, и сильно я ему дал! Попал точно в нос. Весь пол был кровью залит. И сам он на пол упал и лежит в крови живописно. Со стороны поглядеть—чисто труп. Хотя какой там труп? Травма-то пустяковая. От разбитого носа ещё никто не умирал. А потом оказалось, что это её братан с курорта вернулся. Долго не виделись, значит, ну и давай обниматься. А тут я, ревнивый такой.
—И что? Вы с её братом, стало быть, враги теперь?—поинтересовался Авдеич.
—Да нет. Ну, сначала подулись друг на друга, как водится. Но у нас, у пацанов, оно известно как: компьютерными играми обменялись, фильм крутой вместе поглядели, мотоцикл один другому починил—и вот уже и друзья. А на драку… Плюнуть и растереть на ту драку! Не было её, и всё тут.
—А что случилось-то конкретно, если брат её вроде тебя простил?
—Брат-то простил, а она—нет. Я ей и то, я ей и сё, а она на принцип пошла. Мол, слишком уж я жестокий, что ей такой ревнивец на фиг не нужен, что я, дескать, так и ей самой могу нос сломать. Быть может, из всего этого что-то и верно, но девочек я никогда не бил и бить не буду ни при каких обстоятельствах. И однажды решился я серенаду ей под балконом спеть. И спел. Буквально. Спел ей одну песню. Хоть и старую, но зато—в тему. Не помню, честно говоря, кто поёт, но припев там: «Ты поскорей мне верни счастьем ставшие для нас минуты! Без тебя, без твоей любви мне в целом мире видно нет приюта!» И дальше там ещё две строчки красивые. Я всю эту песню спел от слова до слова. А я ведь пою не так уж и плохо, хотя по виду и не скажешь.
—И что?
—И то! Она послушала-послушала, да и сказала: «Хорошо поёшь! На, держи!». И кинула мне десять копеек с балкона под ноги. Вы представляете себе, что я чувствовал в тот момент? Представляете, как мне было погано? И ведь обиделся я не на то, что мне кинули всего десять копеек, хотя я явно напел тогда на куда большую сумму. Я ведь не милостыню пришёл просить, а прощения! Меня обидело, как она отнеслась к моей песне. Как она отнеслась ко мне. Я прокричал: «Да на фиг ты мне нужна такая заносчивая!? Да пошла бы ты знаешь, куда?!!!» Я использовал её же выражения. Она вроде как расплакалась даже. Но я тогда был сильно подавлен, и всё, что мне хотелось сделать—прийти домой, завалиться на кровать и заснуть дня на три. Или хотя бы на несколько часов. Но не успел я и шагу сделать, как вдруг вылетела из подъезда какая-то женщина сумасшедшая лет сорока и давай кричать: «Иди ко мне, соловейчик ты мой голосистый! Дай-ка я тебя поцелую!!!» Блин, если бы я тогда не удрал вовремя, поцелуя было бы не избежать. Представляете, какой бы был позор на мою голову, если бы я не убежал? А женщина-то бойкая была, быстро бежала. Ух, ну и стыдно же мне тогда стало… Потом встретились мы с ней после этого. Женщине-то самой за себя, оказывается, тоже потом стыдно стало. Оказывается, я был очень похож на её первую любовь. Её молодой человек, оказывается, тоже ей эту песню пел. Да и внешне был похож, как она утверждала. «А на ту девчонку ты наплюй. Не стоит она тебя!»—посоветовала она мне. Вот так вот всё и было.
Все присутствующие расхохотались.
—Ладно, хватит, насмеялись!—вернул всех к действительности Тоха.—Вот, что мы получили: на стадионе мы побили почти всех. Остался только Голиков Андрей.
—Позорит свою фамилию!—прокомментировал Верига.
На комментарий Вериги отреагировали улыбкой все. Все, кроме Лёхи, лицо которого внезапно стало свинцовым.
***
Ден и Даша стояли у окна, обнявшись.
—Даш, мне не хочется уходить, но я должен. Должен, понимаешь?
—Я люблю тебя.
—И я тебя люблю, только дай же мне сходить кое-куда на пару минут, а? Даш, я понимаю, что ты пережила, но если я не пойду, может произойти нехорошее.
—Я не хочу с тобой расставаться!
—А кто сказал, что мы расстанемся? Я же говорю: я быстро.
—Ладно. Обещай, что потом расскажешь, в чём было дело, хорошо?
—Хорошо. А ты не скучай тут без меня — не успеешь. По аське полазь, что ли? Хотя нет, сейчас лучше не надо. В двух словах — дело в том, что от меня сейчас зависят жизни нескольких людей. Я знаю, что это звучит чересчур пафосно, но это так. Я скоро!
Поцеловав Дашу, Денис надел куртку и выбежал на улицу. Выбежав, он тут же понял, что не знает, куда ему идти. Он чувствовал, что должен бежать, но не знал, куда. Денис подумал, что лучше ему спросить об этом у непосредственных участников сложившейся ситуации. Он достал мобильник и позвонил Лёхе. Лёха не брал. Попробовал набрать Тоху — дохлый номер. Самая последняя надежда была на некую Лизу, которую он лично не знал, но телефон которой у него всё же был. Денис вспомнил, как давно рылся в мобильнике Тохи и, что называется, «воровал номера». Просто так, для пополнения телефонной книжки. Денис подумал, что Лиза его, конечно же, не знает. Быть может, Лёха с Тохой рассказывали ей про него, но он не мог сказать наверняка. Но тут же решил, что на детские страхи времени у него всё-таки не имелось, поэтому он, вдохнув поглубже, выделил номер Лизы и нажал зелёную трубку. Раз гудок… два гудок…
—Да.
Джейд едва не поскользнулся на ровном месте от неожиданности.
—Алло. Привет. Это Лиза?
—Может, Лиза, а может, и нет. Ты откуда знаешь этот номер? И кто ты вообще? А ну-ка назовись, как полагается!
—Я — Джейд…
—Кто-о? Ну, если ты только не обманываешь… Хотя никогда твою музню особо не любила, но вообще давно хотела с тобой пообщаться. Но на взаимные чувства не рассчитывай, у меня парень есть.
—Да я и не рассчитываю. У меня девушка есть.
—Ну и молодец. Так откуда ты знаешь этот номер? Да не бойся, я диджеев не бью.
—У Тохи спёр.
—У Тохи? Скажу я этому Тохе, чтоб в следующий раз не оставлял свою мобилу без присмотра. Ладно, чего звонил?
—Ты не знаешь, где сейчас могут быть Лёха или Тоха?
—Известно где: на разборке.
—Правда? А где эта разборка?
—Ой, ну не знаю я, где. Сначала на стадионе была, а теперь вот ни до кого из них дозвониться не могу, деньги кончились. Ладно, скажу тебе номер моего парня, звякни ему.
—Спасибо и на этом.
Получив номер, Денис мигом начал дозваниваться.
—Алло.
—Алло. Слушай, не знаю, как тебя там, но дело важное. Ответь мне точно: где Лёха?
—Ты, наверное, и есть тот самый диджей Джейд, про которого мне Лёха все уши прожужжал?
—Он самый. Слушай, дело реально серьёзное…
—А у нас тоже, знаешь ли, серьёзнее некуда. Лёха как с цепи, блин, сорвался. Пришли мы добить последнего отморозка… ой, да ты ведь, наверное, не в курсе, что у нас тут происходит. В общем, никогда Лёху таким не видел. БЛИН!!!!!!
—Что такое?
—Блин, да тут полное сумасшествие. Лёха откуда-то взял самый настоящий пистолет. Он собрался…
—Убить Андрея?
—Точно. И говорит, что если мы ему помешаем, он убьёт любого из нас.
—Блин, дай мне с ним поговорить!
—Я не Блин, а Коля!!! Шутка такая дурацкая. Ладно, попробую…
Раздался хлопок, чрезвычайно похожий на выстрел.
—Блин, слушай…
—Я не Блин, а Денис!!!
—СЕЙЧАС НЕ ДО ШУТОК!!! Я только лишь один шаг сделал, он меня чуть не застрелил. Попади он на сантиметр правее — и я точно был бы труп! Нет уж, я к этому сумасшедшему подходить не стану, даже и не проси.
—Да не прошу я! Вы где вообще?
—Буквально через два дома от тебя, если я правильно помню твой адрес.
—А-а, точно! Я ведь и выстрел сейчас слышал. Ладно, бегу туда.
—Да ты совсем с головой, что ли, не дружишь?
—Дружу, поэтому и бегу. Ждите.
Денис стремительно побежал в сторону выстрела. Долго бежать не пришлось: буквально через считанные мгновения он увидел группу явно взволнованных людей готской внешности. У одного из них торчала из кармана мобила. Денис понял, что это — Коля.
—Он никого ещё не убил? — спросил Джейд, подбежав к Коле.
—А-а, вот ты какой, диджей Джейд? Ффух, ты, наверное, камикадзе, раз решился прийти сюда.
—Меня Фламберг попросила! Я был в раю, ясно?
—Кто попросил??? Где ты был???
—Долго объяснять. Мне нужно туда пройти.
—Прямо в подъезд? Я пробовал, и у меня не получилось. Лёха сейчас на лестничной клетке между вторым и третьем этажами держит на мушке Андрея. Беднягу угораздило именно за минуту до нашего прихода выйти на лестницу покурить. Я только шаг сделал, а он давай стрелять!!! Хорошо, что в стенку, а не в меня. Кстати, если на самом деле хочешь в раю оказаться, то можешь пройти прямо туда…
Не дослушав Колю до конца, Денис ворвался в подъезд. Едва он сделал один шаг, как услышал выстрел, раздавшийся сверху.
—Лёха, ты совсем охренел?! Это же я, Денис.
—Денис? А ты сюда какого пришёл? Я не просил тебя являться сюда! А ну-ка быстро вали отсюда, пока я тебе бошку не прострелил.
—Лёха, это важно…
—Нет ничего важнее мести!!! Да пошло оно в…
—ВОЛРИТ!!!!!!
На целую минуту воцарилось молчание. Было слышно частое дыхание разгневанного Лёхи и частое, но прерывистое дыхание испуганного Андрея. Денис вдохнул воздух и тут же понял, что Андрей реально ОЧЕНЬ испугался пистолета. Затем раздался голос Лёхи:
—Откуда…
—Оттуда!!! Ты не должен его убивать, ясно? Фламберг не хочет, чтобы ты это делал!
—Ты, наверное, хочешь сказать, что Фламберг НЕ ХОТЕЛА БЫ, чтобы я это делал? Я знаю, что не хотела бы. Она была добрая. Она была самая лучшая. Но я убью этого гада. Он заслужил это! Просто… просто я до этого никогда людей не убивал… Мне трудно… Но ещё чуть-чуть — и я решусь. Во имя Фламберг… И, если на то пошло, во имя Светы, поскольку этот гад может добраться и до неё. Вот… Сейчас… Мой палец уже на курке…
—Не надо этого делать, Лёха…
—Ты не сможешь ничего изменить, Денис. Во имя Фламберг… Во имя Светы…
—ДА НЕТУ У ТЕБЯ БОЛЬШЕ СВЕТЫ, ПОНЯЛ??? УШЛА ОНА!!! К ПАРНЮ СВОЕМУ!!! БЫВШЕМУ!!!
Денис подумал, что своими словами он буквально убил Лёху наповал. Вновь воцарилось молчание. Денис подумал, что теперь можно подниматься на второй этаж, что он тут же и сделал. Поднявшись, он увидел Лёху, лицо которого было абсолютно непроницаемо, и скорчившегося в углу отморозка, у которого текли слёзы и не только. Увидев Дениса, отморозок тут же начал выговаривать нечто вроде благодарности, но Денис резко заставил его заткнуться. После этого заговорил Лёха:
—Повезло тебе, сволочь…
—В-в-в-в-в-чём?
—В том, что я тебя не убью.
—П-п-п-п-п-п-п-п-п-очему и-и-и-и-менно?
—Потому что мне тебя жалко стало. Не хочется тебя убивать. Поскольку теперь я понимаю, что чувствуют убитые. Я—труп.
В подъезд тем временем ворвались Костолом и Верига. Видно, они решили, что пора уже разобраться с сумасшедшим Лёхой. Следом за ними ворвался Сашок. Прибежав на второй этаж, они мигом вырвали у Лёхи пистолет, скрутили ему за спиной руки, хотя он и не думал сопротивляться, и вывели его из подъезда. Сашок остался на месте. Он поглядел на Андрея и сквозь зубы проговорил что-то вроде «убожество». Затем сказал в воздух, ни к кому в особенности не обращаясь:
—Так, а я ведь обещал звякнуть Соломону! Вот и подходящий случай!
Сашок достал из кармана телефон и набрал номер Соломона:
—Да, Сашок.
—Привет, Соломон. Слушай, я тебе как бывший друг бывшему другу советую: бросай ты это дело.
—Какое именно?
—Очистку дичнянского кладбища. Овчинка выделки не стоит, Соломон. Тем более что все твои люди сейчас находятся в недееспособном состоянии.
—Что значит «в недееспособном состоянии»?
—А то и значит. Все побиты, а Андрей так и вообще сейчас ноет и опорожняется одновременно.
—ЧТО?!!! А ТЫ ПОЧЕМУ ЕЩЁ СПОСОБЕН РАЗГОВАРИВАТЬ, А НЕ ЛЕЖИШЬ В АГОНИИ? ТЫ МЕНЯ ПРЕДАТЬ СОБРАЛСЯ, ЧТО ЛИ?!
—Кого предавать? Своего тирана? Это не предательство, а попытка освободиться.
—Что ж, хорошо. Вообще-то, мне кричать вовсе не свойственно, но в этой ситуации я показал слабость. Больше этого не повторится. Что ж, каждый волен в своём выборе. Но учти: тебя может настигнуть судьба Джейда.
—Да неужели! Что-то судьба Джейда самого Джейда никак настигнуть не может. Да вот он, кстати, стоит и хохочет с твоей слабости.
Денис и вправду хохотал над каждым словом Соломона.
—Он рядом? Какая удача! Передай-ка трубочку Джейду, Сашок.
Сашок пожал плечами и протянул Денису мобильник.
—Алло. Я надеюсь, что в данный момент я говорю именно с Денисом?
—Именно с ним самым.
—Понимаешь ли, Денис, в чём тут дело? Дело в том, что ты сейчас путаешься у меня под ногами. А путаться у меня под ногами — ох, как для тебя это невыгодно. Учти, что…
—Знаю-знаю. Я об этом ещё пожалею. Знаешь что, Соломон? Ещё чуть-чуть, и жалеть начнешь ты! Ты понял меня, гад самовлюблённый?
Не дав Соломону ответить, Денис разъединил разговор.
—На, держи свою мобилу, Сашок. Знаешь, я тебе советую удалить этот номер. Противный он какой-то…
***
Лёха лежал на кровати в своей квартире, глядя в потолок. Он думал о том, что в его жизни ничего радостного больше не будет. Его одолевали мысли. В голове у него шёл монолог:
—И зачем, спрашивается, мне жить? Джейд, конечно, сказал бы, что на свете стоит жить уже ради того, чтобы жить, а на бывших девушек не обижаться, а с благодарностью помнить всё, что было. Это, конечно, правда. Но вот вопрос: легче ли от этого мне? Мне почему-то не легче. Ради чего мне жить? Ради друзей? Быть может, что и ради друзей. Но почему-то всё равно не хочется жить. А чего это я, собственно, мучаюсь? Сейчас встану, разбегусь — и в окно. Уж не знаю, что меня сейчас остановит…
Лёха медленно встал с кровати и уставился на окно. Затем он начал разминать ноги, как будто готовился пробежать стометровку. Даже встал в низкий старт. И только он сказал мысленно «На старт! Внимание! МАРШ!!!», как внезапно раздался дверной звонок. От неожиданности Лёха упал на пол и чуть не ударился головой.
—Неужели я ещё кому-то нужен?—подумал Лёха.
Лёха мучился. Он стоял перед выбором: либо выпрыгнуть в окно, либо открыть дверь. В конце концов, интерес победил суицидные мысли, и Лёха медленно открыл дверь. За дверью стояла Фламберг. Она улыбалась.
Лёха упал в обморок и не просыпался довольно долго.
Часть 3.
Глава 1.
—Лёш. Лёша. Ну, проснись же, в конце концов!
Лёша открыл глаза и тут же закрыл их. Он упорно отказывался верить в происходящее.
—Лёша, да не бойся ты. Это я, Фламберг.
—Ты не Фламберг!—сказал Лёха, не открывая глаз.
—Ну, хорошо, я не Фламберг, а Лена. Но среди готов я — Фламберг. А ты, Лёша, уже из готов ушёл, что ли?
—Не ушёл. Я знаю, ты — плод моего больного воображения. Ты ведь три года как умерла.
—Знаю, в это трудно поверить, но я жива.
Лёша прикоснулся к руке Фламберг. Затем начал легонько поглаживать её, прислушиваясь к ощущениям. Поглядев затем на руку, он увидел шрам на кисти. Этот шрам у неё остался после того случая, когда она случайно ободрала руку об камень. Лёха подумал, что и глаза, и причёску можно подделать, но такой шрам, как у Фламберг, подделать невозможно. Лёха не знал, что ему делать. Логично было бы кинуться с объятиями, но Лёха был поражён настолько, что даже этого он просто не мог сделать. Впрочем, Фламберг поняла его состояние. Она легла на пол рядом с ним, обняла его и затем поцеловала.
Только после этого Лёха осознал всё, что произошло пять минут назад. Это были первые слёзы радости в его жизни. Затем, перестав плакать, Лёха проговорил:
—Лена, ты даже не представляешь себе, насколько я… впрочем, тривиально звучит. Слушай, Лен, если ты не умерла, то где же ты была всё это время? И кого же мы тогда опускали в могилу?
—Никого. Гроб был пустой. Тебе ничего не могли рассказать о том, что случилось во время твоего тогдашнего нокаута, поскольку все готы убежали с кладбища сломя голову после того, как Андрей тебя вырубил. А дальше произошло вот что. Андрей очень сильно дал мне по голове, и я упала без сознания. Ты, конечно же, видел моё тело среди травы и подумал, что я умерла, но я была жива. Если бы ты тогда задержался подольше… Когда ты ушёл, я очнулась и хотела догнать тебя, но я не смогла этого сделать, поскольку Андрей, который, оказывается, и не уходил тогда с кладбища, а просто спрятался за надгробием, связал мне руки, завязал глаза и заклеил мне рот. Когда он снял с меня повязку, я увидела, что нахожусь в каком-то гараже, причём сижу, привязанная к стулу. По гаражу вальяжно расхаживал Соломон. Он переговаривался с Андреем и ещё несколькими людьми. Одного из них я узнала: это был двоюродный брат Соломона Сенека. Я даже не знаю, клички ли у них это или настоящие имена, но они явно считают себя самыми умными на свете. Переговорив с друзьями и родственниками, Соломон сказал мне, что «я буду полезна, как заложница, и пробуду я у него на неопределённо долгое время, поскольку могу понадобиться впоследствии». Я спросила у него, не боится ли он того, что я могу сбежать и рассказать кому надо о его делах, но он только усмехнулся и вколол мне какую-то дрянь. Последнее, что я услышала, это то, что его двоюродный брат Сенека сказал: «Насчёт неё можно не волноваться. Введём её в кому, так что и не сбежит. А я уж прослежу за тем, чтобы она не выходила из этого состояния как можно дольше. Не боись, до смерти не доведу, не для того в медицинский поступал. Пусть готы думают, что она мертва. Это подорвёт их дух. Хотя я думаю, что…» Дальше я ничего не услышала.
—Подожди, Лен, так получается, что ты пролежала в коме целых три года?
—Да. Но я не скучала. Я была в раю. Когда я попала в рай, я уже окончательно решила, что всё-таки Сенека где-то просчитался и довёл меня до смерти. Я же потом видела, как в могилу положили гроб, и как на надгробии потом ты выцарапал моё имя. Я уже приняла это как свершившийся факт. Я окончательно уверилась в своей смерти. И даже Денису сказала, что умерла…
—Подожди-ка, я не понял! Какому Денису? Ты имеешь в виду Джейда? Но как?...
Лена вкратце рассказала ему.
—Блин, а почему Денис мне всего этого не рассказал?
—Понимаешь, ты был в таком состоянии, что вряд ли бы воспринял этот рассказ всерьёз. Да ты бы и так не поверил. К тому же, у тебя был пистолет, и Денис слегка перепугался. Но то, что он вообще решился пойти туда, говорит о том, что у тебя весьма смелый друг.
—А как ты воскресла?
—А вот тут уже самое интересное. Денис мне когда рассказал всё, я даже не поверила. Хотя сумела же я его вызвать в рай ненадолго… А вообще он рассказал вот что…
***
Денис медленно прогуливался. Буквально три минуты назад он уговорил Лёху не убивать Андрея. Он даже сам не верил в то, что у него всё-таки получилось. Но какое же утешение придёт к Лёхе, если и Фламберг мертва, и Света кинула? Что за фигня?
Джейд зашёл в свой подъезд. Ему захотелось просто сесть на какую-либо ступеньку и подремать. Хотя Джейд не имел привычки спать на лестнице, но всё-таки ему захотелось сесть на ступеньку. Он сел. Затем приклонил голову к стене. Затем он почувствовал, что засыпает. Джейд изо всех сил старался не спать, но он заснул.
Через три секунды Джейд проснулся. Он потянулся, встал со ступеньки. Оглядевшись вокруг себя, он увидел, что на ступеньках кто-то лежал и явно не думал просыпаться. «Вот ведь пьяниц развелось!»—подумал Джейд. Но что-то было знакомо ему в этом пьянице. Джейд попытался разглядеть лицо. И он в ужасе понял, что видит самого себя.
Джейд ужаснулся. Ужаснулся так, что чуть не начал материться. Затем, успокоившись, он расхохотался. Он увидел весь комизм ситуации. Ведь сейчас он имел полное право крикнуть: «Блин, я опять типа умер?»
—Нет, парень, ты не умер, и не умрёшь ещё очень долго.
Джейд обернулся и увидел перед собой пожилого человека. По одежде и выражению лица он смахивал на видавшего виды капитана корабля. Джейд пригляделся и вспомнил, что мужика такого типа он видел в клипе группы Nightwish. Клип назывался «The Islander». Лёха тогда ему все уши прожужжал этим Найтвишем.
—А ты догадливый. Да, я точь-в-точь скопировал того мужика.
—То есть…
—Ну понравился он мне, солидный такой дядька. Что, не узнал? Это я, паромщик. Помнишь наш первый разговор? «Э-э, я извиняюсь, это Бог?», так ты, кажется, тогда сказал?
—Д-да. А что значит «скопировал того мужика»?
—А то и значит. Я, знаешь ли, могу предстать перед тобой в любом виде. Могу быть молодым парнем, могу быть загорелым американским коммандосом, могу даже…
Капитан исчез, и перед Джейдом появилась красивая девушка, одетая так, как будто собралась танцевать танец живота.
—Ну что, я достаточно интересен, или мне всё снять, чтобы ты увидел, насколько интересным я могу быть? — с улыбкой поинтересовался приятным девчачьим голосом паромщик.
—Эт-т-то, конечно, всё з-здорово, но давайте-ка вы лучше обратно в капитана.
—Окей.
Перед Джейдом вновь предстал капитан.
—Да собственно, не люблю я превращаться в полуголых девиц. Сразу чувствую себя каким-то старым развратником. Хотя такое понятие, как возраст, ко мне вообще неприменимо, поскольку я могу быть любого возраста, типа внешности и, как ты уже увидел, пола. Но в основном я всё-таки мужик.
—Это, безусловно, интересно. Но объясните мне, пожалуйста, почему я опять не в теле?
—А-а. Вообще-то, я не только могу быть кем угодно, но могу быть и живым человеком из мяса и костей, или духом по собственному желанию. То есть, я мог бы и не вызывать тебя из твоего тела, а просто явиться перед тобой в живом виде. Но я не хочу, чтобы нас слышали, вот и пришлось насильно тебя вызвать. А то знаю я ваши курчатовские подъезды: слышимость тут весьма хорошая. Мне души умерших рассказывали.
—Так зачем вы меня вызвали?
—А затем, чтобы раскрыть тебе одну страшную тайну.
—Да? И что за тайна?
—Фламберг жива.
—Это как?
—А вот так. Жива она. Мне сегодня одна умершая душа сказала это.
—А что за умершая душа?
—Один из друзей Соломона и Сенеки. Сенека – это двоюродный брат Соломона. Что-то они не поделили, и Сенека пристрелил этого несчастного в буквальном смысле этого слова.
—И что?
—И то. Вот, значит, перевожу я душу этого несчастного в рай, хороший был человек, оказывается, а самому – скучно-скучно. Вот и начали мы с этой душой беседовать о том да о сём. И вот эта душа начала мне про Фламберг рассказывать. Я как услышал всё то, что он рассказал, чуть не сбросил его обратно на землю от удивления. Но всё-таки не сбросил. Он сам не хотел обратно, говорил, что достало его всё на земле, что хотел он быть хорошим человеком, да вот жизнь заставила грязные дела делать. Пессимист, одним словом. Я бы на его месте изо всех сил рвался обратно, чтобы всё исправить и жить нормально дальше. А ведь у него был шанс вернуться—рана от выстрела была не такой уж и опасной. Но он, что называется, умер уже при жизни. Не понимаю я таких людей. Сочувствую, но не понимаю!!! НЕ ПОНИМАЮ Я ЭТОГО НЕГАТИВА!!!
—Я тоже не понимаю этого. Тут я целиком и полностью на Вашей стороне. А теперь давайте-ка перейдём к делу – где Фламберг?
—Ах, да. Так вот: Фламберг находится в одном из гаражей рядом с железной дорогой, а точнее — в подвале одного из гаражей. Лежит там, бедняжка, в коме три года сряду. Этот гараж найти легко: забывчивый Сенека выцарапал на его дверях пентаграмму, пятиконечную звезду имею в виду, и написал слово «prison» под ней. Дальше, я думаю, ты и сам сообразишь, что нужно сделать.
—Да, соображу, можете не волноваться. Спасибо вам огромное за информацию.
—Да не за что, парень. Кстати, можешь вернуться обратно в своё тело.
—А как именно?
—Подходишь к своему телу и говоришь: «Бегут секунды, недели, года, но позитив побеждает всегда!» Гляди, с выражением говори, а то не сработает.
Капитан растворился в воздухе. Джейд подошёл к своему телу, набрал в грудь побольше воздуха и торжественно сказал:
—Бегут секунды, недели, года, но позитив побеждает всегда!
Мир в его глазах перевернулся с ног на голову, но через три секунды перевернулся обратно с головы на ноги. Джейд проснулся, теперь уже наяву, по-настоящему. Поскольку у него уже был опыт освобождения от тела, он не стал стоять, дрожать и спрашивать себя: «А правда ли то, что со мной произошло?». Он утёр со лба капли пота, который выступил немного от страха, немного от жары и вышел на улицу. Вдохнув свежий воздух, он, недолго думая, отправился в сторону железной дороги.
Дойдя до железной дороги, Джейд углубился в гаражи, выискивая среди них нужный. Вскоре он увидел его: на его двери была нацарапана пятиконечная звезда и под ней действительно было написано слово «prison», которое было стёрто настолько, что оно скорее угадывалось, нежели нормально читалось. Но ошибиться было невозможно: под этим словом для верности была нарисована решётка и даже некий силуэт, выглядывающий из неё, а над пятиконечной звездой слово «prison» было написано даже три раза, причём с каждым написанным словом шрифт увеличивался прямо-таки в геометрической прогрессии. А в самом центре звезды было нацарапано «Сенека, склеротик ты чёртов, хорош портить дверь!» и подписано: «Соломон». Рядом с подписью была даже нацарапана дата написания. «Видно, этот Сенека совсем уж забывчивый!»—улыбнувшись, подумал Джейд. Затем Джейд услышал, что к гаражу кто-то подходит с задней стороны. Джейд смекнул, что это, скорее всего, Сенека, и поэтому быстро спрятался в гараже, стоящем направо через гараж от нужного. Дверь того гаража забыл закрыть пьяный хозяин, который как раз отмечал вчера в этом гараже с друзьями свой юбилей. Джейд этого, конечно, не знал, но он тут же смекнул, что это ему на руку, поэтому он быстро нырнул в раскрытый гараж и спрятался в его подвале. Гараж был открыт, и с покрытого досками входа в подвал несколько досок было снято, так что Джейд мог слышать шаги снаружи. Он даже услышал, как Сенека сказал в воздух: «Ну, Петрович, ну молодец, юбиляр вчерашний! Ну никогда ведь гараж не закроет! Скажи спасибо, что у тебя не иномарка какая-нибудь, а раздолбанная инвалидка, которая никакому бомжу и даром не далась. А будь у тебя хотя бы «девятка», то сегодня ты уже мог бы с ездой на машине попрощаться, а я — поздороваться». Джейд решил, что Сенека, подобно своему двоюродному брату Соломону, был склонен к длинным монологам, но что касалось словесного изящества, то до Соломона ему было явно ещё расти и расти. Особо Джейд выделил слова «даром не далась» и «ездой на машине». Да услышал бы такое Соломон, он бы прибил своего кузена на месте за такую неизящную словесность, сказав перед этим, что лучше звучало бы «ни за что на этом свете не нужна» и «быстрым и комфортным способом перемещения».
Через несколько минут Джейд услышал шаги. Но это не были шаги Сенеки. Судя по громкости издаваемого шагами звука, к гаражу подходила некая неслабо накаченная личность. Затем Джейд услышал такой диалог:
—Сенека, вылезай! Тебя Соломон вызывает!
—А-а, это ты, Пуруша? Погоди, сейчас вот только сделаю несколько процедур.
—Процедуры ты в туалете делать будешь! Вылезай, говорю, тебя Соломон вызывает!
—Пуруша, мать же ж твою! Это ведь тебе не дома сносить, ё-моё! Это дело спешки не терпит!
—А Соломон эстонцев не терпит, Сенека! Или ты не понял?
—Ну вот, уже и всё. А ты подождать всё не мог. Подожди, сейчас поднимусь.
—БЛИН, СЕНЕКА, БЕГОМ ДАВАЙ ПОДНИМАЙСЯ! СОЛОМОН ВСЕХ НАШИХ НА СХОДКУ ЗОВЁТ!
—На сходку? Так что ж ты молчал, бригадир хренов?!
Джейд услышал, как Сенека буквально выбежал на улицу.
—А я не молчал! Я ведь говорил тебе, блин, что Соломон эстонцев не терпит!
—Да иди ты со своими эстонцами знаешь куда?
—Куда?
—В ЭСТОНИЮ!!! Давай, пошли!!!
—Ты бы гараж, что ли, запер сначала?
Джейд напрягся всем телом.
—ДА К ЧЁРТУ ЭТОТ ГАРАЖ, КОМУ ОН НА ФИГ НУЖЕН! ДАВАЙ БЫСТРО ПОШЛИ!!!
Джейд подождал, пока Сенека и некий Пуруша уйдут достаточно далеко, затем тихо вылез из подвала. Он подошёл к гаражу и увидел, что Сенека точно забыл его закрыть. «Мало того, что забывчивый, так ещё и тупой слегка»—подумал Денис.
Денис тихо вошел в гараж. В гараже не было подвала, зато вместо машины стояла весьма удобная кровать, выполненная в королевском стиле. Занавески были прозрачны, как свадебная фата. Отодвинув одну занавеску, Денис буквально отступил назад. Он подумал сразу о двух вещах. Во-первых, о том, что Сенека явно был озабоченным, поскольку Фламберг лежала на кровати практически голая, если не считать некоего подобия нижнего белья, почти ничего толком и не скрывавшего. А во-вторых он подумал, до чего же Фламберг была красива. Как русалка… Бледная кожа, длинные чёрные волосы, невинное, практически детское выражение лица… Её губы слегка улыбались… Её глаза были закрыты, но Джейд прекрасно помнил цвет её глаз… Закрытые глаза придавали выражению лица детскую доверчивость… Всё её существо было насквозь пронизано детской невинностью… Даже шрам на руке ничуть не портил её… На одну секунду Джейд почувствовал, что ему хочется медленно приблизиться к ней, наклониться, обнять и поцеловать её в губы, чтобы она, подобно «Спящей красавице», проснулась, посмотрела на него, обняла бы… Но это длилось всего лишь секунду. По истечении этой секунды он тут же вспомнил о том, что любит Дашу и в самом буквальном смысле дал себе под дых за позорную слабость. Затем, разогнувшись, он понял, что наваждение постепенно угасает, а вот о боли в животе этого не скажешь, поэтому он, решив себя всё-таки за эту слабость сильно не наказывать, медленно завернул тело Фламберг в покрывало, которое нашлось в ящике рядом с кроватью. Заворачивая её тело, Джейд старался не смотреть на неё. Даже прикосновения вызывали у него угрызения совести, и он отдёргивал пальцы, будто обжигаясь. Затем, убедив себя, что изменять Даше он явно не собирается и никогда не соберётся, завернул Фламберг в одеяло и вынес её из грязного, пропахшего плесенью и смертью гаража.
Джейд пытался сообразить, куда ему стоит идти, и понял, что пойти он может только к себе домой. Так он и сделал. По пути ему не встретилась ни одна живая душа. Даже из окон никто не выглядывал. Только в отдалении он разглядел какого-то мужика, который лежал на асфальте, скорчившись. Некоторое время понаблюдав за ним, Джейд сказал себе, что ему сейчас не до пьяниц, и пошёл дальше. Быстро дойдя до своей двери (благо Фламберг была вовсе не тяжёлой, а, скорее, весила как пушинка), он потянулся к дверному звонку. Его взгляд снова упал на её лицо. Но теперь он справился с наваждением довольно быстро, даже под дых второй раз бить не пришлось. Он позвонил. Дверь распахнулась практически сразу после звонка. За дверью стояла Даша.
—Денис, любимый, ну где же ты так долго… А это кто?
—Даша, я знаю, что в это невозможно поверить, но это — Фламберг.
—Что? Денис, как она оказалась у тебя на руках? Неужели ты… Но зачем???
—Да нет, конечно же! И она, кстати, вовсе не была закопана. Она до сих пор жива, только в коме. Вот, потрогай её.
Даша провела рукой по лицу Фламберг. Она не подавала признаков жизни, но на труп она тоже не смахивала. Было похоже, что она как будто спала.
—Блин, да она и вправду жива. Что стоишь-то? У тебя тут кровать ещё одна есть?
—Только моя.
—А мы ей разве пользуемся? Отнесём её туда!
Они отнесли Фламберг на кровать Джейда.
—Ладно, я попытаюсь позаботиться о ней, ну а ты, наверное, всё-таки выйди…
—Что? А-а, конечно-конечно!
Джейд пулей вылетел из комнаты, боясь того, что в его голове снова может проснуться тот червячок, который проснулся тогда.
Через некоторое время из комнаты вышла Даша.
—С пациентом всё в порядке. Шрам вот, правда, на руке, но этому шраму уже лет триста, так что это так и останется. Но вот я не поняла одного: если Фламберг не закапывали в могилу, то где же она была целых три года?
—Страшно сказать: она три года была в коме, лежа при этом в грязном затхлом гараже!
—Что?!!! Да как можно!... Такую красивую и милую!... Кто этот ирод?
—Это…
—Нет, не говори! Знаю! Это Соломон! Только у него хватило бы… Даже не знаю, как это назвать! Только он безо всяких угрызений совести может допустить зверское обращение с женщинами!!! ДА Я ЕГО!!!...
Раздался незнакомый Даше голос:
—Не беспокойся, Даша. Он получит наказание. Но позже.
Даша от неожиданности чуть не упала, а Джейд тут же закрыл ладонями глаза. Раздался заливистый смех.
—Да не прячь ты глаза, Джейди, я не голая.
Джейд медленно отнял ладони от глаз. Перед ним стояла Фламберг. Такая же красивая, как в гараже и такая же живая, как в раю. На ней был красный спортивный костюм.
—Ничего, что я твою спортивку одела?
—Д-да ничего, я её со дня покупки так и не одел, мне больше синий цвет нравится.
Даша наконец привела мысли в порядок и спросила:
—Слушай, Фламберг, а тебя не удивляет, что ты очнулась не в гараже, а в обычной квартире?
—Я удивлена, но приятно и совсем чуть-чуть. Вы меня, конечно, не видели, но я видела и слышала всё, что с моим телом происходило. Паромщик тогда буквально ворвался ко мне в дом, рассказал мне, что я, оказывается, жива и мигом перенёс меня на землю. Прямо к телу моему, чтобы я поверила, что я не умерла, а только в коме. Потом он исчез, а я так и осталась рядом со своим телом. Я видела, как к нему подошёл Сенека. Я с ужасом смотрела на то, что проделывал он с моим телом. Как он колол мне какую-то дрянь. Я уж хотела стукнуть ему чем-нибудь тяжёлым по голове, но вспомнила, что я пока ещё не в своём теле, а значит, что такие действия мне пока не под силу. Потом я вспомнила то кино, где один умерший мужик, будучи невидимым призраком, научился дотрагиваться до предметов. Он вроде научился этому от другого духа, там нужно было концентрировать разум. Я попробовала сконцентрировать разум и сдвинуть немного одну из сенековских склянок. Удивительно, но у меня получилось. Сенека был так занят моим телом, что даже не заметил этого. Точнее он даже не колол в меня уколы, с этим делом он управился довольно быстро. Он после этого начал поглаживать моё тело и своими грязными руками медленно добирался до того, что с натяжкой можно назвать «лифчиком». Я подумала, что сейчас-то у меня есть причина и возможность дать ему чем-то тяжёлым по голове. Я взяла попавшуюся мне под ноги металлическую трубку и уже размахнулась, чтобы дать ему по голове, но тут его позвал некий Пуруша. Он очень не хотел уходить от моего тела, но при слове «сходка» его как ветром сдуло. За моей спиной появился паромщик и сказал, что до этого Сенека не касался моего тела, так как тогда с ним всё время ходил Соломон, не позволявший ему лишнего. Он сказал: «не беспокойся, ты всё ещё девочка». И опять исчез. Я пыталась по-разному вернуться в своё тело, но безрезультатно. Поэтому я решила посмотреть, что будет дальше. А дальше в гараж зашёл Джейд, завернул моё тело в одеяло и вынес меня из гаража. Я всё это время следовала за ним. Кстати, пока мы шли, на тебя хотел напасть какой-то гопник. А уж я-то ему показала… Ты видел лежащего на асфальте мужика?
—Видел. Так это ты его так? Здорово! Я даже не слышал звуков ударов!
—Оно и понятно. Я это предчувствовала задолго до того, как мы оказались на твоей улице. Вот пошла и надавала ему хорошенько. В реальной жизни я не драчунья, но если козёл угрожает хорошему человеку!... Тем более что я точно знала, что он мне даже сдачи дать не сможет. Мы дошли до твоего дома, затем вы с Дашей положили меня на кровать. Когда вы вышли, я опять пыталась вернуться в своё тело. Хорошо, что паромщик опять появился и сказал мне ту фразу: «Бегут секунды, недели, года…»
—Но позитив побеждает всегда!—закончили за неё Джейд и, как ни странно, Даша.
—А ТЫ ОТКУДА ЭТО ЗНАЕШЬ?!—хором воскликнули Джейд и Фламберг, которая обращалась с этим вопросом одновременно и к Даше, и к Джейду.
—Лично я эту фразу знаю так же от паромщика. А вот откуда ты, Даша, знаешь это?
—В тот самый день, когда все вокруг узнали, что я ВИЧ-инфицирована, я убежала из школы в слезах. Прибежала домой, заперлась в своей комнате, поплакала и уснула. И во сне был ты, Денис. И ты говорил мне эти слова.
—Вот это да! Вот уж не думал, что я настолько сильно тебя люблю…
—Ладно, ребята, вам, видимо, хочется остаться наедине…
—А ты куда?—хором спросили Даша и Денис.
—Я? Как это «куда»? К Лёхе, конечно же.
Выходя из квартиры Дениса, Фламберг успела услышать удивлённый голос Даши:
—Денис, я не поняла. Какой Сенека? Какой паромщик? Объясни мне, пожалуйста…
***
—…вот так оно всё и было.
Лёха нежно обнимал Лену. Он не хотел верить, что судьба таки решила погладить его по голове. Но доказательство было у него в руках. Внезапно его кулаки сжались:
—Это знак. Знак того, что пора уже воскреснуть. Соломон думает, что мы будем спокойно лежать. Нет! Соломон скоро ответит за свои деяния.
—Месть – не есть хорошо, Лёха.
—Не бойся, я не собираюсь его убивать. Но нужно покончить с его стремящейся к власти структурой.
—Я хочу быть с тобой. Я буду помогать тебе.
—Не надо. Помощников у меня и так будет хоть отбавляй. А тебе я рисковать не позволю, слышишь? Потому что я уже потерял тебя один раз, и я не хочу, чтобы это случилось опять!
Фламберг нежно обняла Лёху, прижавшись к нему. Она поцеловала его.
—Больше я никогда в жизни не оставлю тебя одну.
***
Это случилось день спустя.
Денис и Даша спали, обняв друг друга. Спали, как и тогда: обнимались и немножко целовались, и этого им было вполне достаточно. Но оба они были разбужены мобильником. На дисплее светилось имя «Влад Серг». А он-то зачем звонит?
Джейд взял трубку.
—Здравствуйте, Владимир Сергеевич.
—Здравствуйте, Денис. Надеюсь, не побеспокоил?
—Не волнуйтесь.
—Хорошо вы с Дашей тогда выступили. А Даша — это Ваша девушка, так?
—Так. И меня её болезнь нисколько не смущает, если вы клоните именно туда.
—Нет-нет, я вовсе и не думал туда клонить. Я, наоборот, весьма горжусь вами. В мире должно быть больше таких людей, как вы. Но я отвлёкся. У меня другая проблема: я никак не могу дозвониться до Вениамина. Вы не знаете, он никуда не уезжал?
—Да вроде нет.
—Если не трудно, узнайте, где он, хорошо?
—Ладно. До свидания.
Джейд подумал, что со всеми этими событиями он уже как-то забыл про Веника. Нет, не то чтобы совсем забыл, а просто было не до него. А вот куда он мог деться? Он же ведь такой домосед…
Быстренько объяснив всё Даше, которая за всё это время уже успела справиться со своими кошмарами и теперь реагировала на неожиданные ситуации более адекватно, Джейд быстро спустился на первый этаж. Постучался в квартиру Веника. Ответом была тишина. Постучал второй раз. Прислушавшись к двери, Джейд мог бы поклясться, что кто-то явно хотел подойти, но тут же отпрянул. Постучался в третий раз. Ни ответа, ни привета. «Всё это, однако, несколько странно»—подумал Джейд.
Внезапно в голову Джейда пришла внезапная мысль. И мысль эта понесла его на улицу Садовую. Хоть он и ожидал увидеть там Любу, но, увидев её там, всё-таки удивился.
—Люба, а ты чего тут?
—Во-первых, здравствуй. Во-вторых, ЭТИМ я уже не занимаюсь, не волнуйся. Просто мне тут легче дышится. Насиженное место, как-никак. А ты меня зачем-то искал?
—Да, искал. Ты не знаешь, где Веник?
—Кто-кто?
—Да Веня же, Веня!
—Его скрутили какие-то гады и увезли.
Сказав это, Люба расплакалась.
—Какие гады?
—Люди Соломона. Я некоторых из них знаю, так как… ну, в общем, знаю. Они говорили что-то о шантаже проклятого.
—Ну точно! И как я сразу не догадался?
—В смысле?
—Долго объяснять. Ты хочешь увидеть Веню живым?
—Спрашиваешь???!!!
—Тогда – за мной!
Они добежали до дома Лёхи. Джейд достал мобильник, который тут же начал звонить. По счастливому совпадению, звонил именно Лёха.
Глава 2.
—Привет, Денис. Я звоню тебе, чтобы сказать, что я начинаю битву против Соломона. И только попробуй меня остановить! Тем более, что мы с тобой с первого курса технаря вместе…
—Да не стану я тебя останавливать. Я, собственно, и хотел тебе уже позвонить точно для этого. Он захватил Веника.
—ЧТО? ВОТ СКОТИНА! НУ ВСЁ, ПРИБЛИЖАЕТСЯ ЕГО КОНЕЦ!!!
—Да-да, конечно. Но не думаешь ли ты идти туда один? Может, давай вместе? Я как раз недалеко от твоего дома.
—Жди.—коротко сказал Лёха и повесил трубку.
Через три секунды Лёха выбежал из подъезда. В его руке блестел дисплеем мобильник.
—Я уже отправил особый сигнал всем нашим.
—Тем, что были тогда у подъезда?
—Именно им. Больше положиться не на кого.
Через пять минут с разных сторон начали подходить Никита, Костолом, Верига с Косой и Тоха.
—В чём дело, Лёха? Зачем вызывал?
—Дело в том, что Соломон распоясался окончательно! Он захватил Веника…
—ЧТОО???!!!–хором воскликнули все вновь пришедшие.—НО ЗАЧЕМ?
—Чтобы меня зачем-то шантажировать. — ответил Джейд. — Я только сегодня об этом узнал от неё.—сказал он, указывая на Любу.
—От Малинки?—хором удивились Никита и Костолом.
Люба сжала было кулаки, но Джейд мигом разрешил ситуацию.
—Ребята, не надо её доводить, она вам ничего не сделала. Тем более что она больше не Малинка.
—А кто ж она тогда?
—Она — Люба Минина, девушка Веника.
—Так это она???!!!—хором воскликнули все присутствующие.
—А в газете ты была красивее!—удивлённо воскликнула Коса.
—А сейчас я, значит, некрасивая?—уточнила Люба.
—Нет-нет, я вовсе не это имела в виду. Я… В смысле…
—Ладно, не объясняй, поняла.
Джейд решил переключить общее внимание на другие темы:
—Мы идём не только спасать Веника, но и мстить за Фламберг.
—Опять «Фламберг»?—возопил Костолом.—Лёха, извини, но ты меня уже достал. Фламберг-Фламберг, Фламберг-Фламберг!... Да задолбал!
Из-за его спины раздался голос:
—Так значит, я тебя задолбала? Ну что ж, приму к сведению.
Костолом круто развернулся и увидел улыбающуюся Фламберг. Сначала его лицо ничего не выражало. Затем он медленно перекрестился и так же медленно упал в обморок. Верига от неожиданности встал так, будто приготовился к бою, держа в одной руке щит, а в другой — меч, хотя ни того, ни другого у него не было. Тоха впал в прострацию и стал безостановочно говорить себе: «Ну где же была моя интуиция?» Самая нормальная реакция была у Косы. На её глазах выступили слёзы счастья, она воскликнула: «Лена!», и тут же кинулась обниматься. Фламберг сделала то же самое.
Когда Лена и Лиза выпустили наконец-то друг друга из рук, Лена обратила внимание на стоящую особняком Любу.
—Люба? Это реально ты?
—Ты меня знаешь? Откуда?
—Неужели не помнишь? Ты ведь его тогда зонтиком прямо по лбу…
—А-а!!! Так это тебя я тогда спасла от того гопника! Да, я ему тогда хорошенько по лбу дала зонтиком. А потом ещё и по-женски: в пах каблуком. Как он тогда выл! Вы бы только слышали это. Мне даже жалко было его бить: красавчик ведь был, хоть и гопник. Но ты была красивее. Я сразу поняла, что ты — одна из добрых душ, которую всё время стремятся обидеть все, кому не лень. Сама когда-то такой же была. Вот что, Лена: когда мы разберёмся со всей этой непоняткой, я обязательно научу тебя драться. Такой милой девушке, как ты, нужно уметь за себя постоять.
—Замётано!—весело воскликнула Лена.
—Вот потом ты и научишься. А пока лучше останься здесь!—сказал Лёха.
—Лёш, ну чего ты?...
—Я уже говорил. Я не хочу тебя терять.
Люба поддержала Лёху:
—Парень твой дело говорит. Лучше останься. И ты лучше останься!—сказала она, обращаясь к Косе.—Вам вдвоём веселее будет. Тем более что парень твой явно хочет того же самого.
Верига, пришедший в себя после неожиданного появления Фламберг, утвердительно кивнул.
—А может, и ты тогда останешься?—предложила Коса.
—Ну уж нет! Во-первых, я — не вы, и драться умею не хуже любого из этих вот красавчиков. Во-вторых, мне эти красавчики уж точно не указ. А в-третьих: моего парня держат в плену, я просто обязана пойти.
Коса больше не задавала вопросов. Люба подошла к Фламберг, сняла с плеча зонтик и протянула ей:
—На, возьми на всякий случай. Это — тот самый. Чувствую, что он вам обеим ещё пригодится. Джейд, давай, приводи в чувство всех этих недотрог и погнали…
***
Лена и Лиза остались одни на улице.
—Ну что, куда пойдём? К Лёхе нельзя, у него родители.
—Ко мне тоже нельзя.—сказала Лиза.—У меня тоже родители.
—Ладно, тогда пойдём ко мне.—сказала Фламберг.
—К тебе? Твои родители съехали из нашего города, квартира заперта. Знаю только, что вещи в квартире нетронутыми остались: не хотели, чтобы всё время о тебе напоминали.
—А-а, ну да, я ведь тогда вроде как умерла. Но я сейчас надеюсь не на родителей.
—А на кого?
—На свою старшую сестру.
—На сестру? Ты Персефону имеешь в виду?
—Ну не Лику же, эту панкушку! Хотя зря я так о ней: она ведь мне сестра всё-таки. Но ты бы знала, как она надо мной издевалась. А я ведь даже никогда ей не отвечала. Слишком уж людей люблю…
—Слушай, а как Персефона тут может помочь? Она ведь тоже съехала.
—Так-то оно так, но… В общем, давай дойдём до моей квартиры, а там увидим…
Пройдя через две улицы, они дошли до дома Фламберг. Поднявшись до пятого этажа, они подошли к двери её квартиры. Дверь была заперта, а половик выглядел так, как будто туда не ступала нога человека уже лет триста.
—И где же то, что нам поможет?
—Ну-у, применяя дедукцию, я думаю, что наша помощь находится вот здесь.
—Где «здесь»? В этой пылюке?
—Нет, конечно же. Под этой пылюкой.—сказала она и подняла половик. — Ну вот, видишь?
Под половиком, который никуда не перемещался целых три года, который не спнули даже местные хулиганы, что было довольно-таки странно, лежал ключ. А под ключом лежал листок бумаги. Фламберг подняла ключ, затем — листок бумаги. Она прочла его. На нём было вот что:
(текст письма)
Привет, моя хорошая и любимая Фламберг. Впрочем, даже от готских кличек иногда устаёшь, поэтому я буду называть тебя по имени, тем более что ты мне в первую очередь всё-таки сестра. Дорогая и самая любимая моя сестрёнка Леночка. Все вокруг тогда поверили, что ты умерла, но я не поверила. Я не верила до самого последнего момента, и сейчас тоже не верю. Родители решили съехать отсюда как можно дальше, даже квартиру продавать не стали. Когда я услышала, что они не собираются продавать квартиру, я поняла, что это знак. Знак того, что то, во что я верю — непреложная истина. Вот такой я позитивный гот. Странное словосочетание, конечно же, но мне подходит. Я тогда решила, что когда-нибудь ты вернёшься, и вернёшься именно сюда, поэтому под половичок я положила ключ от квартиры (родители даже его не хотели забрать) и вот этот листок. А в одном из шкафов лежит пакет «Роллтонов». Да, я знаю, что это — не бог весть какая еда, но они — единственная пища, которая долго не портится, поскольку обычная еда портится даже будучи в холодильнике. Кстати, говорю сразу: твой мобильник — в верхнем ящике твоего стола. Не бойся, я его выключила перед отъездом, при этом полностью зарядив, так что можешь пользоваться. Я даже положила туда пятьсот деревянных на всякий случай.
Милая, дорогая моя сестрёнка. Как бы мне хотелось сейчас увидеть тебя. Если ты это читаешь, то знай, что я очень сильно люблю тебя и буду любить всегда. Ты всегда была самой лучшей сестрой. Не то, что Лика, эта панкушка! Хотя зря я так о ней: она ведь нам всё-таки сестра.
Кстати, когда все услышали, что ты умерла, Лика очень долго и сильно плакала. Лика тогда была в полной депрессии (довольно редкое для неё состояние, кстати). Она просто рвала на себе волосы и умоляла Господа воскресить тебя. Как я уже сказала, я точно знала, что ты не умерла, поэтому я не была в депрессии. Лика хотела меня даже убить за это. Она сначала кинулась на меня с кулаками, и я позволила ей избить себя: я прекрасно понимала, что ей надо было выпустит свою грусть и злость. Я подумала, что это — лучшее, что можно было сделать. И знаешь, какой был результат в дальнейшем? Сначала она меня избила. Потом, когда она перестала меня избивать, она помогла мне подняться с пола (она перед избиением ещё и свалила меня на землю), обняла меня, сказала, что я — единственное, что у неё в этой жизни осталась, и нежно и медленно расцеловала всё моё лицо, всё время шёпотом говоря: «Сестрёнка, любимая…». Если бы я вовремя из её объятий не освободилась, точно в губы поцеловала бы (шутка, конечно же). Потом, когда мы перед отъездом ложились спать, она пришла ко мне в комнату и сказала, что боится меня потерять и поэтому не хочет спать одна. Вот так мы тогда и заснули на одной кровати в объятиях друг друга. Так что ты бы не узнала ту сволочную панкушку, которой она была раньше.
P.S. — Когда вернёшься, позвони мне. И Лике тоже позвони, хорошо? Я знаю, что она довольно жёстко над тобой издевалась, но ты ведь не сердишься на неё, правда? Она очень жалеет. Она даже перестала панкушкой быть. Сейчас она — обычный нормал. Оно и к лучшему: больше нормальных парней попадаться на её жизненном пути будет. А не панки там всякие…
Персефона, т.е. Ольга.
Коса и Фламберг, прочитав это письмо, некоторое время стояли без движения, просто тая от нахлынувшей на обеих нежности к Персефоне и Лике, затем Фламберг, очнувшись, вставила ключ в замок. Ключ подошёл. Фламберг, словно боясь сломать замок или ключ, медленно открывала дверь. Дверь безо всякого сопротивления открылась. Фламберг и Коса медленно вошли в квартиру. Памятуя о ворах, Коса тут же заперла дверь на замок. Они осмотрели квартиру. Фламберг могла бы поклясться, что всё в ней лежало буквально в том же порядке, что и три года назад в последний день её нормальной жизни. Словом, квартира была в порядке, только была покрыта большим слоем пыли. «Ну да это ничего!—весело подумала Фламберг.—На то мы с Косой и девочки, чтобы быстро расправляться с пылюкой».
***
—Ну что, куда наш праведный путь лежит?—осведомилась у Джейда Люба.
—До знакомой тебе улицы.
—До Садовой?
—Именно до неё. Соломон как раз там недалеко живёт.
—А где именно?
—Именно в том доме, около которого ты обычно сидишь.
—Правда? Всё, больше я там не сижу!
Большая группа, состоящая из шести парней и одной девушки шла до того дома, у которого обычно прогуливалась Люба. Они точно знали, куда им идти. Они уверенно поднимались на самый верхний этаж этого дома. Вот она, его квартира. Звоним… Не открывают. Что ж, им же хуже…
Костолом и Верига одновременно ударили ногами в дверь. Бедная дверь, хоть и казавшаяся до этого непрошибаемой, не смогла выдержать напора двух сильных парней, поэтому она сразу же после их совместного удара отлетела в квартиру на полметра. В квартире никого не было. Посреди кухни стоял стул, к которому был привязан избитый в кровь Веник. Его рот был заклеен скотчем. Люба воскликнула: «Веня, любимый, за что ж они тебя так? Я им всем за тебя глотку порву!» Затем быстро подошла к нему, развязала и быстро отклеила скотч, хотя он воспринял это слегка болезненно. Но он не рассердился:
—Любочка, спасибо тебе огромное…
—Да мне-то за что? Ты вот лучше их поблагодари. Да и к тому же, ты ведь когда-то разбил нос одному козлу за меня. История повторяется, только теперь в нос бить буду я. Не беспокойся, этим нужным навыком я владею в совершенстве. Не так, как тогда…
—Да? Я вот в этом весьма сильно сомневаюсь.
Перед ними стоял весьма здоровый и звероватый на вид человек. По голосу Джейд опознал Пурушу.
—Я говорю, что я сильно сомневаюсь, чтобы хоть кто-нибудь из вас мог разбить мне нос.
—Ах, сомневаешься?—притворно-сочувственно переспросил Костолом.—А вот этого не хочешь, гад?
Костолом нанёс ему весьма стремительный удар. Ему казалось, что от этого удара мог бы треснуть любой уличный столб, не то что человеческий череп… Но он с удивлением обнаружил, что Пуруша мало того, что не упал на землю, так ещё и улыбается, перехватив руку Костолома, кисть которой находилась всего в трёх миллиметрах от его лица. Костолом пытался высвободиться, но все его усилия пропадали втуне. А Пуруша, казалось, и вовсе не замечал усилий Костолома, как будто перед ним был не опытный каратист, а плюшевый мишка. «С кем ты собрался играть, дурик?»—улыбаясь, спросил Пуруша.Затем он довольно сильно и быстро нанёс ему удар свободной рукой. Костолом отлетел на добрый метр, держась руками за то место, где у человека находится солнечное сплетение. Сзади на него напал Верига. Сильные руки воина-реконструктора обхватили горло Пуруши. Пуруша пытался стряхнуть Веригу, но хватка Вериги, как и всегда, была мёртвой. «Что ж, повиси, пока я разбираюсь с остальными!» — прохрипел он. Лёха и Тоха одновременно дали ему под дых. Этот приём у них был самым любимым. «Совместная самооборона», так они называли этот приём. Впрочем, Пуруша, не заметив этого, толкнул каждого одной рукой так, что оба одновременно перекувырнулись в воздухе и хлопнулись спиной об пол. Следующей жертвой Пуруша выбрал Веника. Он шёл по направлению к нему так, как будто и вовсе не замечал висящего на его мощной шее Веригу. Верига до предела усиливал зажим, но на Пурушу это не оказывало никакого эффекта. «Блин, да тут бы даже князь мой не справился! И где это он так накачался?»—с завистью подумал Верига. Увидев, что Пуруша скоро дойдёт до Веника, который хоть и встал в боксёрскую стойку, готовый сражаться за свою жизнь до конца, прекрасно понимал, что шансы у него невелики, Вериге ничего не оставалось, как сделать то, что до этого ему никогда в голову не приходило. Он быстро наклонился над шеей Вериги и впился в неё зубами. Его язык почувствовал, что ему буквально удалось до крови прокусить шею Пуруши. Пуруша заорал так, что в стёкла в окнах начали трястись. «Да-а, видел бы меня сейчас Повелитель!»—подумал Верига. Затем, помня о том, что он всё-таки не вампир, Верига быстро отнял рот от шеи Пуруши, выплюнув кровь. Осознав полностью то, что он чуть не выпил кровь живого человека, Верига почувствовал, что его сейчас стошнит. И стошнило. Прямо на голову Пуруши. Пуруша хотел было заматериться, но рвота начала стекать ему на лицо, поэтому Пуруша, потеряв обзор, начал протирать себе глаза. Моментом воспользовалась Люба: она решительно подошла к «этому здоровенному кабаняре», как она мысленно его охарактеризовала и сделала то, что сделала бы на её месте защищающаяся женщина: врезала ему каблуком в пах. Пуруша загнулся, поскольку это место у него особой крепостью не отличалось, словом, было таким же, как и у любого обычного мужчины. Веник, воспользовавшись этим, со всей силы двинул ему стулом по голове. Хорошо, что Верига успел слезть с Пуруши, иначе стулом по голове досталось бы ему. Стул был довольно крепкий, поэтому его хватило ещё и на второй удар, после которого он и сломался. Все увидели, что стула Пуруше было мало, поэтому Веник, набрав несколько стеклянных бутылок, валявшихся на кухне, разбил их об голову Пуруши по очереди: зелёная, коричневая, синяя, прозрачная. Веник подумал, что нужен ещё и седьмой удар. Поэтому он, не найдя больше бутылок, сбегал в соседнюю комнату и принёс оттуда здоровенную вазу, на которой был столь ужасный и местами похабный рисунок, что разбить её об голову Пуруши было не жалко. После этого удара Пуруша, видимо, решив, что ему уже хватит, покорно потерял сознание. Люба, которая во всех ситуациях никогда не теряла соображалку (этот навык она тоже приобрела в своей прошлой несчастливой жизни), быстро связала Пурушу крепкой верёвкой, которая нашлась в той же комнате, в которой раньше находилась ваза. И, конечно же, не забыла заклеить ему рот скотчем. Решив, что ему и этого всё-таки будет мало, она завязала его глаза тряпкой, предварительно щедро обрызгав её одеколоном («Пусть только откроет глаза под повязкой!»—злорадно подумала Люба) и, порывшись в той комнате, нашла целых три наручника. Одним наручником она сковала руки Пуруши, а двумя другими приковала каждую руку к кухонной батарее. Веник, оглядев «произведение искусства», выданное Любой, остался доволен.
Люба с восторженным видом обернулась к Вериге:
—Блин, ну даёшь, Коля, ну силён. Мне, конечно, тоже приходилось так защищаться, и не один раз, к тому же, но чтоб вот так, до крови — никогда не удавалось. Где ты так нижнюю челюсть накачал? Тоже в своём этом реконструкторском клубе?
Верига не отвечал. Ему в тот момент просто не хотелось разговаривать. Единственными, кто не участвовал в драке, были Джейд и Никита, до которых Пуруша как-то не дошёл.
***
Наступила ночь. Коса и Фламберг, до отвала наевшись «Ролтонов», буквально не находили себе места. Ребята всё ещё не вернулись, и им было немного страшно. Впрочем, им обеим что-то подсказывало, что всё было не так страшно, как казалось на первый взгляд. Выглянув в окно, они решили, что пора бы уже заснуть, поскольку время было реально позднее. Улеглись вдвоём на двуспальной кровати родителей. Некоторое время они обе пытались заснуть, но это им не удавалось. Затем Коса поцеловала Фламберг в щёчку.
—Лиз, ты чего?—улыбаясь, спросила Фламберг.
—Не бойся, я вовсе не из того, что ты могла подумать. Просто… ты мне как сестра. У меня никогда не было сестры, за которую я могла бы бояться. Был только старший брат, за которого бояться было просто смешно, поскольку все вокруг боялись его. А ты мне как любимая сестрёнка.
Фламберг обняла Косу.
—Тогда разреши и мне считать тебя сестрой, если можно.
—Конечно. Кстати, о сёстрах. Ты Оле и Лике ещё не звонила?
—Нет, ещё нет. Просто забыла об этом. Ладно, сейчас они, скорее всего, спят. И нам тоже пора спать. Спокойной ночи, Лиза.
—Спокойной ночи, Лена.—ответила Лиза и опять чмокнула Лену. Лена ответила ей тем же. Они заснули, обняв друг друга. Заснули настолько крепко, что не услышали, как дверь кто-то тихо взламывает отмычкой…
В квартиру очень тихо и быстро вошёл человек. Этот человек был во всех смыслах средним: среднего роста, среднего силы, среднего веса, средней фигуры. Только ум у него был таким же, как и у других домушников: неясно, каким. Вроде и тупым этого человека никак нельзя было назвать, поскольку изворотливости и хитрости ему было не занимать, вроде и понимает умом, что нехорошее дело делает, но ведь делает же. Кличка у этого домушника была Кензя. Он имел одну привычку, которая частенько его подводила во время его прошлых ограблений: разговаривать во время ограбления с самим собой. Проснулась эта привычка и сейчас. Вот какие речи он вёл, пока обыскивал квартиру:
—Какая удача, что эти дурики отсюда съехали. Сентиментальные дурачки. «Мы не хотим, чтобы что-то напоминало нам о нашей безвременно ушедшей дочери», ха-ха-ха. Взяли и оставили все вещи без присмотра, грабь — не хочу. Впрочем, если бы не было таких придурков, то как бы такие, как я, жили на этом свете? Верно, никак. Так, обыскиваем туалет. Вроде как и не такая уж богатая комната. Да, вроде как и не сильно богатая. Так сказал бы любой дилетант. А такие, как я, не будут исключать ни единой возможности. Ведь был же я один раз в квартире ювелира, который спрятал алмазы в ... Угадай, где? Правильно, в туалете. А в другой квартире кто-то умудрился спрятать деньги в мусорное ведро. Как будто им это помогло, ха-ха-ха. Нет, опытный вор должен уяснить про себя одно правило: если уж грабишь квартиру, обыщи каждый её угол, потряси каждую пылинку, прочеши каждую ворсинку, и тогда ты сам удивишься количеству и ценности того, что нашёл: и количество, и ценность будут намного превышать то, на что ты рассчитывал. Вот, сейчас…
Кензя заболтался с самим собой настолько, что не увидел, как сзади к нему подкрадывается девочка с чем-то дубинкоподобным в руке. Когда он увидел тень, было уже поздно: он почувствовал, что ему сзади заладили по голове чем-то твёрдым и тяжёлым. Он потерял сознание.
Кензя очнулся и увидел, что сидит на весьма неудобном стуле, связанный по рукам и ногам. «Хорошо, что хоть кляп в рот не вставили. А то не разговаривать просто не могу! Да уж, это точно. Вот и договорился. В очередной раз…»—Кензя думал, что эти его мысли никто не слышит, но по выражениям лиц двух девочек, стоявших перед ним, он понял, что это всё он сказал вслух.
—Да-а, дяденька, как вы ещё только выжили с таким недостатком?—улыбаясь, проговорила Лена.
—Да сам удивляюсь! Сам знаю, что нельзя говорить во время ограбления, но дело в том, что это я даже не говорю, а думаю. Вернее, думаю, что думаю… Блин, что я говорю!? То есть, я думаю, что я просто думаю, а вот получается, что я одновременно и думаю, и говорю. У меня это с детства так. Поэтому в школе и стукачом прослыл, хотя стукачей и сам не люблю. И часто мне по башке доставалось… И кулаком… И ботинком… И рюкзаком… Но вот зонтиком — ещё не разу! Обидно, блин!!!
—Дяденька, да вы ведь совсем на вора не похожи. Вы хоть понимаете, что вы просто созданы для честной жизни?
—А ты думаешь, что я вором стал от дурости какой? Да нет же, нет! Если бы жизнь не заставила, я бы любому, кто сказал бы мне, что я — вор, просто плюнул бы в глаз. Но вот жизнь заставила…
—А что ж вас, дяденька, заставило?
—А вот жизнь и заставила. Точнее, полное её отсутствие. А ведь у меня была мечта… У меня с детства была мечта быть полезным. И я даже работал. Учителем. А ведь вы, девочки, знаете, какова зарплата у учителей. Ни чая попить, ни жениться толком, поскольку все девушки, которых я встречал, только и хотели, что «шубы и Мальдивы».
—Ну-у, дяденька, это вам просто не везло. Ну нельзя же вот так сдаваться!
—Да знаю я, вот и не сдался. Решил как-то: наберу-таки кучу бабок…
—А-а, ну это вы неправильную цель перед собой поставили…
—Цель-то, быть может, и не совсем правильная, но в нашей стране…
—А что в нашей стране? Вы ведь читали Тургенева?
—Обижаете! Я, между прочим, учителем русского языка и литературы был!
—А раз читали, то должны помнить слова Бирюка: «Всё одно: негоже воровать!».
—А я, думаете, не помню? Да они каждый раз у меня в голове вертятся. Да и грабительство даже теперь не является основным моим приработком. Это для меня теперь только лишь развлечение…
—А каков же ваш основной приработок?
—А вот обучаю…
—А говорите, что учителем быть плохо!
—А я не в школе и не детей обучаю. У меня теперь другие ученички. Заметил меня как-то один парень: ох, и властолюбивый же! Хотя с русским языком у него явно лучше, чем у всех его друзей и подчинённых, но ведь не в этом дело. Он сказал мне, что его обалдуи только и умеют, что кулаками махать да девочек в тёмных кварталах насиловать, а меня вот он попросил обучить их, как он это назвал, «заплечных дел мастерству». Воровству, то есть. Замки вскрывать, карманы обчищать, и т.д и т.п. Ну, к тому времени опыта, пусть местами и горького, у меня было выше крыши, поэтому я и взялся. Платили мне хорошо, пожаловаться нельзя было. А вот сегодня они все про меня забыли. У них, видите ли, «весьма важное, не терпящее никаких отлагательств дело». А у меня, значит, не важное? Вот я и подумал: а вспомню-ка я старое. Вот возьму, да и вскрою какую-нибудь квартиру. Тем более что я точно знал, что эта квартира — пустая. Да вот только не пустая она вовсе оказалась…
—Да-а, дяденька, даже не знаем, что с вами и делать-то. Вроде и вор вы, и должны вы, как говорил Жеглов, сидеть в тюрьме, а вот жалко нам вас до невозможности. Поступим так: если будете сотрудничать, мы вам плохого ничего не сделаем. По крайней мере, пока вы нам плохого ничего не сделаете. А если нет, то будет очень большая тягомотина в милиции. Поверьте мне, я была там и я знаю, что это такое.
—Кому ты рассказываешь, девочка? Я — вор со стажем, между прочим. Ладно, буду сотрудничать, благо вы — не следствие. Задавайте ваши вопросы.
—У нас их всего два. Первый — как вас зовут?
—Кензяев Владимир Георгиевич, бывший учитель, бывший вор, а ныне — вор-репетитор-консультант.
—Как зовут того парня, которого вы «консультируете»?
—Знаете, я не знаю его настоящего имени. Знаю только, что он, в своём роде, индиго. Знаю только его кличку. Что-то из Греции или из Персии… А-а, точно — Соломон!
—Соломон, говорите?
Лена и Лиза переглянулись.
—Тогда у «не-следствия» появляется ещё один вопрос: чего он хочет?
—Знаете, я не знаю точно, чего он хочет, но могу предложить вам моё суждение по этому поводу. Не знаю, почему, но мне кажется, что я прав. Или отчасти прав…
—Излагайте.
—Излагаю. Мне думается, что сей индивид, именующий себя Соломоном, является человеком, вмещающим в себя глубокий ум и сильное желание править. Править всем, что только попадётся перед его глазами.
—Уж не хочет ли он стать мэром города?
—Нет-нет, он не хочет быть политиком. Он скорее хочет быть тайной властью, которую будут бояться все, включая мэра города. Он хочет накопить авторитет, но ему многое мешает. Ему мешают…
—Готы, например?
—Точно. Но не только они. Ему мешают все, кто имеет авторитет.
—И мэр города тоже?
—Девочки, ну подумайте вы головой! Ну какой у мэра города авторитет?
Лена подумала и решила, что почти никакого.
—Во-от. Поэтому, он хочет убрать самые авторитетные движения: готов, эмо, металлистов, реконструкторов (тех же металлистов), рэперов, гопников, диджея Джейда…
Лиза и Лена от неожиданности ойкнули.
—Диджея Джейда?
—Да. Ведь Джейд — авторитет для молодёжи, а молодёжь всё-таки является отдельным типом населения. От молодёжи многое зависит. Но вот подстава: не все из них поддерживают Соломона. Конечно, некоторые поддерживают, но большинство из них — жалкие отморозки, жаждущие власти. А с такими многого не добьёшься. Современная молодёжь становятся готами или эмо даже не потому, что у них ранимые души или же они боятся смерти, а потому, что это модно. Вот и Соломон подумал, что если он будет камнем преткновения молодёжной моды, то это даст ему в руки очень сильную власть над городом Курчатовом. Он будет негласно руководить молодёжью, меняя Курчатов по своему усмотрению. Он даже позаботился о том, чтобы «эпохе Соломона» не пришёл конец: у него много сильных и даже несколько умных последователей с жёнами, мужьями и детьми: такими же последователями. Понимаете, что он уже догадался обеспечить себя наследниками?
—Довольно широкий размах, но он не предвидел одного: не передерутся ли потом его наследники?
—Не передерутся. Соломон раздал, а вернее — раздаст всем наследникам свои наделы города Курчатова. А верховодить всеми будет его главный наследник.
—А он у него есть?
—Есть. Ему всего четыре года, а он уже показал себя весьма умным ребёнком. Умный четырёхлетний ребёнок девятнадцатилетнего папаши.
—Так получается, что папаша наш уже лет в 15-16?...
—Да, именно так. И я видел мать ребёнка. Ей всего 16, и она, к тому же, сирота.
—Да?
—Именно. И находится она не в самых лучших условиях. Соломон запер её в отдельной комнате. Один раз он позволил мне поговорить с ней, за хорошую, так сказать, службу. Я спросил его, в чём тут награда, а он сказал, что такой чести удостаиваются немногие, а беседа с ней приносит неописуемое удовольствие. Ладно, думаю, поговорю, посмотрю, кто там такая. Зашёл я к ней в комнату, и вижу: комната довольно богатая, но всё в ней говорит о том, что эта комната служит тюрьмой. На диване сидела девочка лет 16. Очень красивая, кстати. Она читала книгу. Я не решался подойти. Она оторвала взгляд от книги и спросила: «Поговорить хотите? Не стойте на пороге, присаживайтесь». Я уселся на ближайшее кресло и сразу в лоб задал ей вопрос: «Странно, ты ведь вроде находишься под арестом, а так приветливо со мной общаешься. Даже вот присесть предложила. А ведь я думал, что в таких местах…». «Вы думали, что, будучи в плену, я утрачу человечность? Поначалу и я так думала, но хорошо, что Соломон кроме еды даёт мне ещё и книги, по моей, кстати, просьбе. Только благодаря чтению и не превращаюсь в зверя. Тем более что Соломон мне дарил самые разнообразные книги, поэтому я могу держать психику под контролем и немного даже оценивать людей». А дальше мы разговаривали…
***
—А как ты меня оцениваешь?
—Не знаю. По Вам видно, что Вы занимались умственной деятельностью, но вот сейчас Вы явно занимаетесь не своим делом, хотя вы могли в нём вполне преуспеть.
—А ты довольно умна. А как ты вообще оказалась здесь?
—Ни у кого из тех, кто был здесь до Вас, даже намёка не было на то, что это их реально интересует. Что ж, Вам расскажу. В 13 лет я познакомилась с Соломоном. Он был на три года старше меня, но он был очень умён и умел ухаживать. А для меня, детдомовской девочки, он был практически идеалом. Он довольно долго ко мне присматривался, а потом он пригласил меня к себе домой под предлогом совместного просмотра фильма. Я пришла. И мы действительно смотрели фильм вместе. Мы сидели на одном диване близко друг к другу. Во время фильма он пододвинулся ко мне и прошептал мне на ухо, что хочет жениться на мне. Представьте себе тогдашнее моё состояние: я просто вся растаяла, поскольку я его очень любила. Я положила ему голову на плечо, а он начал гладить мою ногу. Затем он повалил меня на диван и… В общем, Вы поняли. Потом он, заперев меня в этой комнате, раскрыл мне весь свой план. В общем, ему нужен был наследник для «великой цели», но он не хотел его от кого попало, так как «его наследник должен быть лучше его самого». Он долго искал потенциальную мать, но у всех находился какой-нибудь недостаток: либо слишком уродлива, либо слишком слаба, либо с веснушками на лице. Но у всех был один главный недостаток: они были, по мнению Соломона, «недалёкими и неглубокими», и ещё многие из них курили и пили, а некоторые были… не первый раз у них было, одним словом. А я была единственной, кто подходил под его требования. Поначалу я даже обрадовалась: у нас с ним будет ребёнок. Я ведь так его любила… Но когда ребёнок родился, Соломон сказал, что отношения со мной будут мешать ему «следовать своей цели», и поэтому он решил изолироваться от меня, а если по правде, то скорее изолировать МЕНЯ ото всех. Он спросил, каковы будут мои условия пребывания в его доме. Я стребовала с него приносить мне всё, что я только потребую, но главным образом — книги. Чтение всегда занимало меня. Мне какую книгу только ни дай—обязательно читать буду, поскольку заняться здесь вообще нечем…
***
—…вот так вот мы и поговорили.
Лена и Лиза слушали, раскрыв рты. Первой опомнилась Лена:
—Соломон — просто чудовище. И на него можно повесить многое: и растление малолетних, и возглавление банды отморозков и воров, и за организацию собственной секты… Блин, ребята должны знать об этом…
—Девочки, я, конечно, понимаю, что вам сейчас не до меня, но может быть вы меня, наконец, отпустите?
—Ладно,Вам, пожалуй, можно верить. Но с уговором: Вы не будете больше воровать. Займитесь репетиторством, что ли?
—А и точно: почему бы мне «частником» не стать? Они, я слышал, много получают. Хорошо, договорились. Тем более что вы сами видите, что вор из меня как из Чикатилло — священник.
***
Верига стоял, отплёвываясь. Он отплёвывался минуты где-то три, пока всем это, наконец, не надоело. Всеобщее мнение выразила Люба:
—Коля, ну ты ведь не верблюд, в конце-то концов. Хорош плеваться, и без тебя скользко!
—Коль, ну реально, ну проехали. Поглючил — и хватит.—согласился Костолом.
—Вам-то легко говорить. А вы бы сами укусили кого-нибудь за шею…
—Тихо всем!—вдруг воскликнул Джейд. — Девчонки звонят. Алло, Лена? Что у вас там?
—Громкая связь имеется?
—Имеется.
—Тогда вруби, пусть все послушают!
Джейд врубил громкую связь. Все услышали историю того, что произошло у Лены и Лизы за время их отсутствия. С каждой минутой их лица вытягивались всё больше и больше. В конце истории Лёха воскликнул: «ВОТ ЧУДОВИЩЕ!».
Веника вдруг осенило:
—Погодите-ка! Пока я тут сидел связанный, я слышал, как из соседней комнаты раздавался чей-то плач. А вдруг это она?
—ИЗ КАКОЙ КОМНАТЫ???—спросили все одновременно.
—Вон из той.—сказал Веник, указывая на дверь, которая была завалена какими-то ящиками.
—Разгребаем!—командно воскликнул Верига.
В две минуты шесть пар мужских рук разгребли весь хлам. Верига постучал в дверь.
—Есть кто?
Из двери раздался женский голос:
—Что, пришли уже, да? Решили поиздеваться надо мной перед убийством?
—Ты, видно, нас не за тех приняла. Мы — не люди Соломона.
—Да?!
—Да. Слушай, быть может, дверь откроешь?
—Я бы с радостью, но она заперта с вашей стороны.
—Да? Ну-ка, Костя, давай-ка подваливай…
Верига и Костолом, как и тогда, одновременно ударили ногами по двери. Дверь поддалась, но не улетела в дверной проём, а как-то странно треснула и упала. Верига засмеялся:
—Да она, по ходу, «на себя» открывалась!
Ребята вошли в комнату. На диване сидела заплаканная девочка лет пятнадцати-шестнадцати. На лице её читалась причудливая смесь опыта и наивности. Её причёска добавляла ей наивности: её длинные тёмные волосы были завязаны в два хвоста. Первой к девчонке обратилась Люба.
—Ну, давай знакомиться, что ли. Как тебя зовут?
Девочка перестала плакать.
—Вера. А тебя?
—Люба. Так ты, значит, и есть…
—Да-да-да, я — мать наследника Соломона. Даже не знаю, радоваться ли мне или плакать по этому поводу. Вы даже не представляете себе, насколько я жалею, что доверилась ему тогда. А вы вообще кто такие? Откуда вы здесь взялись?
—А оттуда. Ты, Вера, отнюдь не единственная, кому Соломон дорогу перешёл. Во-первых, он взял в плен моего парня.
—Во-вторых,—продолжил Верига, — он хочет очистить Курчатов от нас, готов. Ах да, и ещё он зверски избил его девушку.—Верига указал на Джейда.
—Так ты, значит, и есть диджей Джейд? Я слушаю тебя. В один прекрасный день удалось выпросить у Соломона плейер с дисками, а среди них и твоя музыка была. Мне очень понравилось.
—Да? Спасибо, я польщён.—немного смущаясь, проговорил Джейд.
—А твоя девушка Даша правда больна СПИДом, да? Её кто-то заразил?
—Да.
—И ты всё равно любишь её?
—Конечно. Я ведь люблю её, а не её здоровье или девственность.
—Ты такой хороший. Когда-то и Соломон был таким же. Быть может, я сейчас и говорю с некоей наивностью, но мне уже надоело постоянно быть взведённой пружиной. Вы ведь не поступите со мной так же плохо, как Соломон?
—Нет, конечно.
—Ой, да что ж это я! Вы ведь голодны, наверное, а в холодильнике мороженое лежит. Недавно просила Соломона мороженого закупить.
—Я принесу!—воскликнул молчавший до этого Костолом.
—Ой, спасибо.—улыбнувшись, сказала Вера.
Костолом сбегал на кухню, где валялся всё ещё не пришедший в себя Пуруша и мигом доставил оттуда мороженое и даже креманки прихватил.
—Ой, да это ведь те самые, которые тогда стояли у Соломона в шкафу в тот самый день, когда мы… Когда он меня…
—Мы всё знаем.—сказал Джейд.
—Откуда? Ой, это вам, наверное, Кензя всё рассказал?
—Можно и так сказать.
—Я знала, что это он. Он ведь хороший человек, хоть и общается с этими ублюдками, которые сюда регулярно заходят. Ладно, ребята, давайте мороженое есть…
Некоторое время все ели мороженое. Многие из них почувствовали, что уже и забыли, что это такое — ощущать приятную холодную сладость. Вера доела мороженое первой. Одновременно с ней своё доел Костолом.
—Пойду, вымою креманку.—сказала Вера и вышла на кухню.
—И я — тоже. — сказал Костолом и пошёл за ней.
Джейд, доевший своё мороженое одним из последних, поскольку стремился растянуть удовольствие, заметил, что ни Вера, ни Костолом до сих пор не вернулись с кухни. Все ребята и Люба после вкусного десерта заснули там же, где и сидели, так как весьма устали от этого наполненного различными впечатлениями дня. Джейд, который спать не собирался, медленно пошёл на кухню. Дойдя до кухни, он с удивлением увидел следующее: Костолом, осторожно прижав Веру к стене, нежно целовал её, а Вера, ни капли не сопротивляясь, медленно и нежно гладила Костолома по голове. Через некоторое время Костолом оторвался от Веры и, обернувшись, посмотрел на Джейда. Денис стушевался:
—Ой, Костя, ты извини, я, видно, не вовремя. Не сердись, я сейчас же уйду и никому не буду об этом рассказывать.
—Вот и не рассказывай. Сам расскажу.—в голосе Кости не было ни единого намёка на озлобленность или раздражённость.
—Слушай, ну реально извини. У меня уже возникли кое-какие мысли, когда ты вызвался мороженого принести, но я как-то не подумал, что помешаю…
За Костолома ответила Вера:
—Не бойся, он не сердится. И ты, как я вижу, уже давно об этом подумал, раз уж так тихо вошёл. Видимо, ты хотел проверить свою догадку?
Джейд кивнул. Вера говорила правду: Джейд шёл тихо именно из-за этой догадки.
—Мы на тебя вовсе не сердимся. Человек с самого своего появления отличался любопытством. Я пошла креманку помыть, а Костя начал подробно про мою жизнь у меня выспрашивать. Я ему всё рассказала. Потом я поинтересовалась его жизнью. Он мне рассказал про ту нехорошую девушку…
—Про какую девушку?
—Потом узнаешь.—ответил Костолом.
—И мне его стало жалко.—сказала Вера.—Я сказала ему, что не нужно о ней сожалеть, и что он очень красивый и добрый, и что он ещё найдёт свою любовь. А он так близко подошёл ко мне, так нежно обнял меня. Он сказал: «Верочка, любимая моя, я нашёл то, что искал. Больше мне никто не нужен. Только ты». И поцеловал меня. Прижал к стене и поцеловал. Для меня это было полной неожиданностью, но он так нежно обнимал меня. Так искренне говорил всё это. У меня не возникло мысли о сопротивлении. Я поняла, как ему тяжело, как он страдает. Я поняла, как он, такой надёжный, большой и сильный, на самом деле беззащитен, что он вовсе не пристаёт ко мне, руководствуясь некими грязными мыслями, что своими словами, ласками, поцелуем он подсознательно умоляет меня спасти его, помочь ему, не отталкивать его, поскольку он просто не вынесет этого. Он всю жизнь искал себе помощь, но так и не находил её… Я поняла, что он не сможет без меня. А сейчас я понимаю, что и я без него не могу… Костенька, хороший мой, мне почему-то кажется, что я перед тобой виновата. Мне так жалко тебя. Мне так плохо от того, как с тобой обращалась жизнь… «всхлип». Хоть ты этого и не показываешь, я вижу, сколько тебе пришлось вынести, через что пришлось пройти. Вот видишь, у меня уже слёзы текут. Я так люблю тебя. Я так хочу защитить тебя… От этого бездушного мира. Костенька, не бойся, теперь ты — мой, а я — твоя, и я больше не допущу, чтобы тебя … «всхлип»… смешивали … «всхлип»… с грязью.
Вера подошла к нему и начала нежно целовать его опять. И гладить его по голове. Джейд понял, что именно сейчас ему лучше удалиться. Что он и сделал.
***
Войдя в комнату, Джейд увидел, что все, кто там был, заснули крепким сном. Не видно было только Вериги. Джейд прошёл в комнату, откуда Веник принёс вазу. Он увидел Веригу, сидящего за компом. Верига, даже не оборачиваясь, приглашающе махнул рукой.
—Ну, Денис? Что можешь сказать об этом компе?
—Могу сказать, что он, мягко говоря, слегка староват.
—Верно. А на монитор погляди. Мне никогда не было так смешно.
Денис поглядел на монитор. О, Господи, как это возможно?
—Так это ж MS-DOS в живом виде. А это — Нортон Коммандер!
—Молодец! А какая у тебя будущая специальность?
—ПО-шник.
—Уважаю. Не было бы вас, не было бы и нас, ремонтников, ха-ха. И наоборот. Мне реально смешно. Но не с того, что Соломон использует эту, мягко говоря, старую систему, а с того, что он, видимо, решил, что в ней только он разбирается. Вот, смотри-ка. Архивчик на диске C:. С манящим названием “Zakhvat.arj”. «Захват» то есть. Сейчас мы сюда залезем.
Верига нажал «ввод», а затем, добравшись до документа Diary.doc, нажал ещё «ввод».
—Ха-а-ха-ха-ха-ха!!! Ну и тупо же это с его стороны!
Джейд тоже засмеялся:
—Блин, ну хоть бы пароль сообразил поставить!!! Вот ламерство!!!
—Соломон Ламерович Чайников!!! Ха-аа.......
Отсмеявшись, Верига сказал:
—Блин, а я-то уж думал, что придётся архив на дискету скачивать, чтобы к себе домой его нести для взлома! Кстати, я его тут Ламеровичем обозвал, а ведь папаша его — программист, и притом опытный, в Америке работает. Не знаю, правда, где: в IBM или в какой-нибудь фирме поскромнее… Просто не хочется умных людей обижать. Взял и обозвал случайно программиста ламером. Хорошо, что его тут нет, а то бы долго извинялся. В смысле, я бы долго извинялся.
—Ладно, давай, что ли, архивчик посмотрим.
—Давай. Так, мусор, мусор, зачем это ему… О-о, а вот это уже ближе к теме. «Diary.doc». Блин, мог бы как-нибудь и по-другому назвать. И вообще, раз такой умный, поставил бы UNIX себе, что бы посложнее разобраться было.
—А встал бы сюда UNIX?
—UNIX на Си написан, так что если не запустится, то можно было бы перекомпилировать…
Верига пустился в обсуждение на тему NIX-систем. Джейд охотно поддержал разговор.
—И вообще я считаю, что MAX OS X — весьма удобная и хорошая система. Уж не знаю, что там Линусу Торвальдсу в ней не понравилось.
—Да ладно тебе, Коля. Не понравилось ему, как же. Да за Линукс он свой радел, вот и обозвал эту систему полным…
Только Джейд хотел сказать, как же именно Линус Торвальдс обозвал несчастную «MAC OS X», как Верига остановил его жестом.
—Смотри-ка на монитор, Джейди. Он, однако, вёл дневник с 14-ти лет. И в нём многое совпадает с рассказом Кензи. Особенно если учесть, что Кензя допёр до всего своим умом. Эх, ну почему он не программист…
***
—Джейди, я, конечно, понимаю, что MS-DOS — это интересно, но у тебя по ходу мобильник вибрирует.
—Это Лена. Алло. Лена? Что произошло?
—Привет. Ничего плохого, не бойся. Угадай, кто к нам пришёл?
—Кто?
—Даша! Представляешь, не побоялась до нас дойти на ночь глядя. Просто она до тебя дозвониться не могла, дозвонилась до Лёхи, он сказал, куда идти.
—Да-а, не поспал наш бедный Лёшенька.
—Это в каком смысле?
—Да тут все заснули, кроме нас с Веригой. Мороженого объелись, видишь ли.
—Мороженого? А чего ж вы с мороженым ещё не у нас? Мы тут на «Ролтонах» сидим, как китайцы какие- то!
—А что, хорошая идея. Мы сейчас к вам и отправимся.
Джейд положил трубку.
—Слушай, Коля, а как насчёт того, чтобы всем сейчас к девчонкам пойти? Они уже соскучились небось, да и квартира у них свободная. Тем более что не нужно Вере больше тут оставаться.
—Согласен. Сейчас всех разбужу. Веник, кстати, уже смотался куда-то…
Глава 2.
—Дашенька!
—Любимый!!!
Денис и Даша бросились в объятия друг друга. Им показалось, что они не виделись целую вечность.
—Лена!
—Лёшенька!!!
—Лиза!
—Коленька!!!
После потока всеобщих объятий девочки, наконец, обратили внимание на Веру:
—Ой, а это кто?
За Веру ответил Костолом:
—Знакомьтесь: Вера. Бывшая девушка Соломона, а теперь…
—Да, теперь я навсегда принадлежу Косте!
—Ой, как романтично!—воскликнули одновременно Лиза, Лена и Даша.
—Что «романтично»?—поинтересовался Костолом.
—Да пара из вас романтичная!—ответила Лена.
—Потом поумиляетесь!—воскликнул Лёха.—Вы бы послушали, как Верига…
—Да? И что же Верига?—раздался новый голос.
Все резко обернулись и увидели в дверях Соломона, стоящего в окружении нескольких человек, среди которых были Сенека и Пуруша. Шея Пуруши была заклеена пластырем в том месте, куда укусил его Верига. Глаза Пуруши были слегка покрасневшими.
—Да. История повторяется: наш любимый Джейди опять забыл закрыть дверь на замок. Что ж, может, оно и к лучшему. Для меня. Я так полагаю, что вы уже знаете, что за игру я веду. И знаете, я удивлён. Я удивлён, что вы, несмотря на всю амбициозность моих целей и на всю крепость моего характера, продолжаете сопротивляться. Вы хоть посмотрите: уже почти все на моей стороне. В любой аське любого из вас обольют грязью. Не думайте, что отняв у меня Веру, вы подорвали мой дух. Вовсе нет. Скорее наоборот: теперь мне не за что будет бояться. Вера всё это время была для меня обузой. Вы бы видели, как она клянчила у меня книги. Собственно, мне книг для неё было не жалко: я всегда радуюсь, когда кто-нибудь хочет стать человеком просвещённым. Но неужели Вера думала, что на протяжении всех этих лет я её всё ещё люблю? Что ж, Костолом, тебе повезло в одном: ты не имеешь меня, Соломона, в личных соперниках. Появись ты года три назад, когда все мои мечтания были не столь сильны и поэтому их ещё тогда пересиливала моя детская влюблённость, тогда ты бы поплатился, поскольку уже тогда я был могуч и уже тогда имел в своём распоряжении большинство из имеющихся у меня сейчас людей. Да, вам до этого времени очень везло: вы обезвредили одну из моих, как мне раньше думалось, непобедимых бригад, вы смогли вызволить Фламберг, воспользовавшись неповторимой тупостью моего двоюродного брата Сенеки, которая у него, несмотря на высшее образование, присутствует, вы смогли залучить к себе Кензю, вы умудрились одержать победу в поединке с самим Пурушей, что слегка удивительно, и вы, наконец, смогли освободить мать моего наследника и Веника. Это всё со стороны звучит как красивая легенда о неравных боях между Добром и Злом, но, как я уже сказал, вам только везло…
В разговор неожиданно вступил Сенека:
—Слушай, братец мой любимый! Меня уже глубоко достало то, что я со своим высшим образованием, должен прислуживать тебе, юнцу желторотому, должен терпеть все твои насмешки и издёвки, должен заниматься чёрт-те чем, хотя я давно мечтал стать анестезиологом, что я должен обучать врачебному делу тех, у кого мозги для этого совсем не созданы. Вот у Кензи ещё как-то получалось обучать их своему ремеслу, да и моему ремеслу он обучался с успехом. Я ему как-то рекомендовал ещё русскому языку твоих дуриков на всякий случай поучить. И он, знаешь ли, человек разумный, он со мной был согласен. Ты стремишься создать идеальное общество изо всякого, извиняюсь за тривиальное словцо, дерьма.
—Я знаю, что те, кто мне прислуживает—дерьмо. Но я для того и содержу всех этих придурков, чтобы подчинить себе нормальных людей, способных воспринимать новую информацию, да не просто воспринимать, а ещё и усваивать её, и применять практически. Просто мне нужны люди…
—Хватит, Соломон. Эта твоя утопическая сказка про идеальное общество уже давно меня не греет. Я старше тебя, и высшее образование имею, а значит, что и у меня есть право на мнение, не меньшее, чем у тебя. И моё мнение таково: быть может, у познания и нет границ, но ни один человек не захочет меняться по указке какого-то дурика. Это сейчас они на твоей стороне, поскольку ты сумел обратить тупость толпы себе на пользу, но придёт время—и тебя просто свергнут. Представь себе такое: идеальное общество, которое умеет врачевать, воровать, замки взламывать, что ты там ещё хотел… Да, теоретически это вполне возможно, но это будет возможно, если они сами захотят всему этому учиться. Даже заставить, наверное, их можно, если правильно заставлять. Но я ведь знаю, как ты хочешь их всех заставить. У тебя просто ничего не получится. И кстати: среди твоего идеального общества ещё могут остаться люди, которые жаждут власти не меньше тебя. Сейчас ты — король. А представь себе, что будет, если общество станет идеальным. По твоему мнению, конечно же. На кой ты, скажи мне, будешь им нужен? Ты, я не спорю, человек умный, но разве ты умеешь всё на свете? Ты, как правитель, должен быть примером для всех них. А тебя разве можно назвать идеальным? Никто на свете не идеален, а ты не идеален уже потому, что ты стремишься к власти ради власти, а не ради всеобщего благополучия, а эта идея твоя об идеальном обществе основана только лишь на том, что ты не хотел бы управлять тупыми поддаными. Люди тебя просто свергнут. Поэтому если ты и хочешь что-то улучшить, то улучшай себя, как ты и делал до этих пор. А другие пусть сами о себе заботятся. Если каждый будет сам улучшать себя, то только тогда и образуется идеальное процветающее общество. Или если бы ты взял некоторое число расположенных к тебе людей и улучшил бы их, то вы все были бы хорошим для общества примером, и общество само захотело бы развиваться. Но ведь ты хочешь повелевать.
—Я понял: ты против меня. Что ж… Пуруша, а ну-ка поговори с ним!
Пуруша угрожающе надвинулся на Сенеку. Однако на лице Сенеки не было даже тени страха.
—Знаешь, Соломон, что для человека с интеллектом нет ничего невозможного? Так вот: я о своём интеллекте говорить не берусь, поскольку боюсь себя перехвалить, но неужели ты подумал, что я не предвидел такого исхода?
Сенека быстро достал из кармана некое подобие пистолета и сделал неслышный выстрел в сторону Пуруши. Пуруша побежал на Сенеку, но, не добегая, тут же рухнул на пол.
—Сенека, мать твою! Ты его что, убил?
—Не беспокойся, это только лишь транквилизатор. Но вот теперь…
Сенека весьма быстро зарядил своё «оружие» шприцем с какой-то жидкостью и выстрелил Пуруше в шею.
—А вот это был уже сильнодействующий яд. Вот теперь убил. Пока-пока. А вам—угрожающим тоном сказал Сенека, повернувшись к остальным людям Соломона,—лучше мне не мешать, если не хотите умереть вот так. У меня ещё, знаете ли, и автомат с этим составом имеется!
Отморозки в ужасе расступились. Сенека выбежал из подъезда, и уже с улицы был слышен крик: «ТУПАРИ!!!». И уже более приглушённо: «Давай, Кензя, в Курск гони! Переждём там, а затем уж и в Курчатов любимый вернёмся. В старый добрый чистый Курчатов. И будет у нас с тобой светлое будущее!!!». Затем все услышали звуки уезжающей машины.
Соломон только сейчас полностью осознал, что случилось. Хоть он и говорил дальше спокойным тоном, но было видно, что у него случилась истерика.
—Предатели. Мерзкие предатели. Пусть эти Сенека с Кензей не думают, что они от меня скрылись! Всё равно найду! И вы все не думайте, что я так легко сдамся. Всё равно я заставлю вас мне прислуживать! Ты, Джейди, будешь обучать всех программированию, ты, Верига – компы чинить, ты, Костолом — драться, ты, Никита — рок-музыке…
Все дружно покрутили пальцем у виска и покатились со смеху. Джейд улыбнулся.
—Соломон, разреши тебя поздравить: ты — балбес.
—Что? Что ты сказал?
—А то! Балбес ты, и всё тут!
—Это почему это я — балбес?
—По трём причинам. Во-первых, ты лишился трёх самых лучших людей. Во-вторых, ты почему-то думаешь, что мы станем помогать тебе в осуществлении твоей утопии, хотя мы не станем этого делать, поскольку предпочитаем развиваться и учиться так, как хотим сами, не навязывая свою идеологию другим. Я вот учусь на ПОшника и увлекаюсь ди-джеингом, Верига — на ТОшника и увлекается, а точнее — увлекался реконструкцией, они — на свои специальности. И мы никого не заставляем жить так, как мы. Пусть думают сами.
—А в-третьих?
—В-третьих? Ах, в-третьих? А вот что в-третьих! Помнишь, как Веник говорил тебе, что ты сделал свой выбор? Так вот: дядя Веника — весьма важная шишка, поэтому вся твоя затея уже была подведена к провалу. Как мне сейчас сообщили по телефону Сашок с Веником, они, войдя в квартиру Веника, выкинули оттуда твоего шпиона и с помощью Инета связались с дядей Веника. Он уже позаботился о том, чтобы все, кто входил в твою структуру, дали соглашение о выходе из неё, поскольку все узнали о твоих реальных целях. Твоей структуры больше нет. Рыба сгнила с хвоста. Кстати, ребятки! — сказал Джейд, обращаясь к отморозкам, стоящим за плечами Соломона,—Теперь я могу вас поздравить: у вас у всех есть теперь своя жизнь, которую вы можете построить, как вам угодно, и связать, с кем и чем вам угодно. Можете больше не слушать этого дурика.
—Правда? УРРА!!!!
Все до единого отморозки выскочили на улицу.
Истерика всё больше и больше проступала на лице Соломона.
—ВЫ НИЧЕГО НЕ ДОБЬЁТЕСЬ, ПОНЯТНО? У МЕНЯ ЕСТЬ НАСЛЕДНИК, КОТОРЫЙ ДОВЕРШИТ НАЧАТОЕ МНОЙ!!!
—Нету у тебя больше наследника, Соломон. — сказал Костолом. — Он тебе больше не принадлежит. Он принадлежит мне и Вере, понятно тебе? Мы с ней будем одной семьёй. Я люблю Веру, а Вера любит меня. Мы поженимся.
—ВЫ НИ ХРЕНА НЕ ПОЖЕНИТЕСЬ! ЕЙ ВСЕГО 16!
—Поженимся. Я не представляю, кем является дядя Веника, но ты даже не представляешь, насколько он влиятелен.
—ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕГО УСЛУГАМИ БЕСКОНЕЧНО!!!
—Я знаю. Веник как-то говорил, что его дядя собирается в ближайшем будущем оставить дела, так что больше мы не сможем воспользоваться его услугами. Но пока его дядя при делах, я думаю, что уж свадьбу устроить получится.
—Да, и свадьба будет не одна!—подытожил Никита.—Правда, у меня-то она на законных основаниях будет: мне и моей будущей жене уже 21.
—Правда?
—А ты чего так удивился, Джейди? Ты ведь никогда не спрашивал, сколько мне лет. Да оно и понятно: до 25 лет парни — парни, и сильно не меняются.
—Я бы сказал — до 27!—сказал Лёха.
Все рассмеялись.
—А я бы сказала, что возраст зависит не от количества прожитых лет, а от того, на сколько лет чувствует себя человек.—подытожила Вера.
Все молча согласились.
—ВЫ ОТСЮДА НЕ УЙДЁТЕ!
—С чего ты это взял, Соломон? Нас много, а ты — один.
Истерика Соломона сменилась маниокальной хладнокровностью.
—Никому не двигаться. Никому не двигаться, слышите? Иначе я убью Веру!
В руках у Соломона оказался пистолет.
—Ну что, будете теперь меня слушаться? Иначе Вере конец…
—Ну уж нет!—воскликнул Лёха. — Больше я не допущу, чтобы ты вторгался в чью-то любовь!
—ЛЁШЕНЬКА, НЕТ!!!
Прогремел выстрел. Все в ужасе закрыли глаза. Затем все, открыв глаза, увидели, что на потолке зияет дырка от пули, сам Соломон лежит на полу, оглушённый, судя по виду, ударом тупого предмета по голове. Над лежащим на полу Соломоном стояла Света с утюгом в руке. Она улыбалась. Лёха был цел и невредим, хотя был слегка оглушён выстрелом.
—Привет, Лёха. Как дела, хорошо? Вижу, что ты счастлив с Леной. Я уже знаю, что она воскресла. Веник сообщил. А я вот тут мимо шла, а Веник мне сказал, где вы находитесь. Ну, думаю, сейчас проведаю всех… Проведала, блин!!!
***
Эпилог. Но ещё далеко не конец…
Как и всегда, победил позитив. Победил к общей радости для всех жителей Курчатова.
Структура Соломона была расформирована, а сам Соломон получил некоторый тюремный срок.
Кензя и Сенека не доехали до Курска, так как на полдороге у них спустило шину. Хорошо, что Джейд догадался потом позвонить им и сказать, что Курчатов «снова чист».
Пуруша оказался намного крепче, чем все думали. Джейд решил, что Пуруша — тоже человек, и поэтому вызвал скорую. Пурушу удалось откачать. Когда Пуруша очнулся, Джейд самолично сказал ему, что Соломон больше не при делах. Пуруша на это сказал: «Правда? Ну и здорово».
Сашок пока не нашёл себе новую девушку, но после победы над Соломоном он стал смотреть на жизнь позитивнее, поэтому он всё ещё в поиске.
Костолом сдержал своё обещание. Они с Верой в скором времени поженились, и ребёнка Веры им удалось забрать себе. Сейчас они снимают квартиру в Курске за неимением лучшего. За временным неимением, конечно же.
Никита и его невеста сыграли свадьбу. Как и говорил Никита, «на законных основаниях».
Владимир Сергеевич решил, что такие люди, как Джейд и Даша, явились примером того, что он занимается правильным делом. В его голове начал рождаться план о возможном расширении зоны своей деятельности.
Люба больше никогда не занималась проституцией. Они с Вениамином счастливы и окончательно решили, что не расстанутся друг с другом никогда.
Джейд пообещал Даше, что никогда и ни за что не бросит её. У Даши была истерика по поводу того, что она была ВИЧ-инфицирована. Но затем ко всеобщей радости выяснилось, что произошла большая ошибка. Даша вовсе не была больна СПИД-ом, а случился такой диагноз по досадной оплошности кого-то из мед-работников. Даша теперь с облегчением может сказать, что жизнь продолжается, а свою болезнь она могла забыть как дурной сон. Или как самый худший глюк.
Все были счастливы. Все они смогли предотвратить смерть Курчатова как привычного им с детства города. Все спали спокойно. Настороже оставался только Джейд. Что-то подсказывало ему, что всё это ещё далеко не конец…
To be continued
Unixoid, он же Икс Позиитвный=)
Диджей человеческих судеб
© Copyright: Икс Позитивный, 2012
Свидетельство о публикации №212111202055
Свидетельство о публикации №212111202055
Рецензии